Слономоська, демократия и коронавирус

Напомню сюжет из русской классической литературы. Некто Петропавел после взрыва пирога, который был с тмином, но в силу игры слов оказался с миной, падает между двух стульев и проваливается в страну Междустулье, представляющую собой абсурдистскую реальность, в которой не действует логика и принцип причинно-следственных связей. Из Междустулья в нормальный мир в принципе есть выход, но его загораживает Спящая Уродина. Для того, чтобы она освободила выход, её нужно разбудить, а чтобы разбудить – надо поцеловать. Однако целовать без любви аморально, а поцеловав, придётся над ней жениться. Ради того, чтобы выбраться из страны абсурда, Петропавел готов поцеловать Спящую Уродину и в крайнем случае готов даже на ней жениться, но не может её полюбить, потому что Спящая Уродина – действительно уродина. Тогда Петропавел для своей миссии находит двух сотоварищей – Слономоську, который готов Спящую Уродину полюбить и на ней жениться, но в силу противоречивости своей натуры не может её поцеловать, и Бон Жуана, который Спящую Уродину готов и полюбить, и поцеловать, но в соответствии со своими жизненными принципами не может на ней жениться. То есть в итоге каждый из героев сочетает в себе две из трёх необходимых для выполнения миссии способностей, но никто не может обладать всеми тремя одновременно.

Этот сюжет является удивительно точным описанием попытки решить любую проблему в условиях демократии. Почему? Потому что демократия как система власти представляет собой классическое Междустулье – абсурдистское зазеркалье, отвергающее и отрицающее логику и здравый смысл. Очевидно, что подавляющее большинство людей заведомо некомпетентно абсолютно в любом вопросе. Даже если бы некое гипотетическое идеальное общество целиком состояло бы из адекватных разумных людей, одновременно являющихся профессионалами и экспертами каждый в своей сфере, это было бы верно. Ну, представьте, что у вас есть в команде физик-космолог, квалифицированный слесарь, кардиохирург, экономист, программист, шеф-повар и авиапилот, и они всеобщим, равным, тайным и прямым голосованием будут решать любой вопрос, начиная от того, как делать операцию на сердце, и заканчивая тем, как испечь торт. В любом вопросе на одного специалиста будет приходиться шесть  человек, которые совершенно не в теме. Поэтому любой вопрос большинством голосов будет решён заведомо некомпетентно. Да, они могли бы договориться и каждый вопрос полностью доверить специалисту, полностью делегировав ему полномочия принимать решения. Но это была бы уже не демократия, а технократия и меритократический авторитаризм. В условиях демократии они как бы делегируют полномочия специалисту, но только на том условии, чтобы он принимал популярные решения, то есть такие, которые готово одобрить большинство заведомых в данном вопросе профанов. Где в этом здравый смысл? А нет тут никакого здравого смысла! Добро пожаловать в Междустулье. Демократия – это такая область, в которой здравый смысл не действует от слова вообще. Поэтому признаком ума здесь считается относиться ко всему иронично и понимающе улыбаться, а человек, пытающейся относиться к происходящему серьёзно и апеллировать к логике и здравому смыслу, выглядит столь же нелепо и смешно, как «чересчур серьёзный» Петропавел, упавший между двумя стульями из-за того, что «торт с тмином» звучит так похоже на «торт с миной», что он взял, да и взорвался.

Но это про демократию ещё не всё. Потому что пока мы рассмотрели совершенно идеальное общество, в котором у нас каждый – квалифицированный специалист и эксперт в своей области, а вне области своей профессиональной компетенции – конечно, профан, но хотя бы просто адекватен в смысле минимальной вменяемости. В реальном же обществе у вас появятся, например, такие персонажи. Великовозрастный мальчик, который на деньги родителей поступил на платное отделение учиться, скажем, на маркетолога, но завалил первую же сессию и теперь большую часть времени сидит на шее у родителей, а, когда родители ему не дают денег на какую-нибудь его хотелку, зарабатывает тем, что в костюме чизбургера раздаёт рекламные листки прохожим на улице. Престарелая пенсионерка с прогрессирующим альцгеймером, которая не всякий раз самостоятельно добирается до туалета, но зато не пропустит ни одни выборы. Пара сантехников, которые как сантехники в общем, может быть, даже не так уж и плохи, но только когда трезвые, а трезвыми бывают в среднем три дня в месяц, и которые голосуют за того кандидата, который им покажется более смешным клоуном, потому что (цитирую дословно) «гы-гы-гы-(далее нецензурно)». Девочка-миллениалочка, феминистка, зоозащитница, ЛГБТ-активистка, веганка и круглая дура, считающая себя очень умной, продвинутой и прогрессивной на том основании, что знает слова «объективация», «гендерное равенство», «авторка», «абьюзер», «сексизм», а также научившаяся выговаривать сложную глубинно-психологическую фразу «не обесценивайте мои переживания» и требующая запретить мясное и молочное животноводство на том основании, что коровы, простите, массово пукают и тем самым создают парниковый эффект, вызывая глобальное потепление. Ещё для комплекта у вас есть сексуально двинутая дама за сорок, по профессии грумер (это такой высокопрофессиональный специалист по чесанию собак), которая на выборах голосует всегда за того кандидата, который по её мнению (дословно) «какой мужчина, ах, какой мужчина». Ну, и чтоб разбавить всю эту компанию, у вас есть один гениальный учёный физик – действительно без всякого сарказма гениальный, но вот беда – при этом шизофреник (одно другому нисколько не мешает) и очень политически активный, при этом в политических вопросах разбирающийся примерно так, как в них в своё время разбирался покойный Андрей Дмитриевич Сахаров – великий гуманист и создатель водородной бомбы. И вот вся эта компания – тадам! – большинством голосов решает, какие принимать законы, экономические и политические решения и вообще как жить обществу в целом и каждому гражданину в отдельности.

О, вы сейчас скажете, что, конечно, нет – они сами ничего не решают. Что реально при демократии власть принятия конкретных решений находится не у массы населения (иначе бы мы все давно умерли в страшных муках), а у политической элиты, а все эти ваши выборы – это только формальная процедура легитимизации власти. Так-то оно так, да не совсем. Если речь у нас про реальную западную демократию, а не про нашу отечественную сувенирную, в смысле «суверенную» (или всё-таки суеверную?), то власть – она, конечно, у политической элиты, а не у массы, но политическая элита не едина. Главное качество демократической системы – её соревновательность. Две, три или больше фракции элиты борются между собой, пытаясь переманипулировать конкурентов на ниве политтехнологического околпачивания электоральной массы, то есть коллективного массового идиота. В итоге у кормушки в любом случае оказывается та или иная фракция упырей (зачёркнуто) профессиональных политиков, а вот решения им приходится принимать, всё-таки исходя из цели понравиться в лучшем случае заведомо некомпетентному в абсолютно любом вопросе большинству, а в худшем – просто невменяемой массе клинических кретинов. То есть при демократии успешный политик – это популярный политик, а, следовательно, проводник безумных хотелок коллективного идиота, то есть, если выразить то же самое политкорректно, массового избирателя.

Вот здесь-то мы и подходим к упомянутому выше сюжету про Петропавла, Бон Жуана и Слономоську. Помните сюжет? Миссия требует наличия у героя трёх способностей – полюбить Спящую Уродину, поцеловать её и на ней жениться. Только обладая всеми тремя умениями, герой может освободить выход из абсурдистского зазеркалья. Но никто из героев не может обладать всеми тремя способностями одновременно. То есть может не обладать вообще ни одним, может обладать одним из трёх, может обладать даже любыми двумя из трёх, но не всеми тремя сразу. Вот именно это и происходит при демократии. Чтобы принять и реализовать эффективное и правильное решение, политику требуется три качества: быть умным (компетентным), добросовестным (честным) и, наконец, успешным, то есть обладать необходимыми полномочиями, а для этого в условиях демократии ему необходимо быть популярным, то есть иметь мандат на принятие решений со стороны «коллективного массового дебила» (или я зря поставил это словосочетание в кавычки?). Но все эти три свойства невозможно соединить вместе. Можно не обладать ни одним из них, можно обладать любым одним на выбор, можно даже любыми двумя попарно, но не всеми тремя. Почему?

Ну, давайте рассмотрим это на примере текущей эпидемии коронавируса.

Декабрь 2019 – начало января 2020 года. Стало известно о вспышке нового заболевания, вызываемого ранее неизвестным видом коронавируса. 13 января, несмотря на внутрикитайские карантинные мероприятия, вирус впервые вышел за пределы Китая. Что должно было бы делать в этом случае руководство, скажем, Евросоюза, если бы оно вело себя вменяемо и ответственно? Разумеется, как минимум, ещё в декабре полностью прекратить принимать китайских туристов, а затем туристов из других стран, где выявлен хотя бы один случай заражения, а также строго запретить своим гражданам поездки в эти страны. Прибывающих оттуда своих граждан по возвращении помещать в самый строгий (а отнюдь не в домашний) карантин. Это минимум. Как максимум, именно тогда следовало вообще полностью закрыть внешние границы Евросоюза как на въезд, так и на выезд. Это имело бы смысл и имело бы результат. И – обратите внимание – это, конечно, основательно подкосило бы всяческий туристический и прочий досугово-развлекательный бизнес, но почти не нанесло бы урона реальной производственной экономике. Да и изолировать на карантине возвращающихся туристов – это совсем не то же самое по затратам и издержкам, что отправить на карантин фактически всё население. Но нет. Массовый избиратель, он же массовый дебил, пока ничего не боится. Будучи в силу своей антиинтеллектуальности, переходящей в ацефальность, лишён способности предвидеть развитие событий на основании причинно-следственных связей между явлениями, он исходит из хорошо нам знакомого принципа «авось пронесёт!», который совершенно ошибочно считать специфически присущим только русскому национальному характеру. Массовый избиратель хочет, чтобы никто не стеснял его свободу праздно мотаться по миру и потреблять развлекательные услуги. Поэтому границы открыты нараспашку. Первые три случая заражения новым коронавирусом в Европе выявлены во Франции 24 января. Учитывая, что первое заражение в Китае произошло 1 декабря, времени закрыть границы для туристов и организовать строгий карантин для ранее выехавших, а теперь возвращающихся собственных граждан было более, чем предостаточно. Прошло полтора с лишним месяца, но сделано не было ничего. Все трое заражённых французов недавно прибыли из Китая. Прибыли из заведомо заражённой новой неизвестной заразной инфекцией страны – и безо всякого карантина свободно разгуливали по улицам, пока у них не начали проявляться явные симптомы заболевания. XXI век на дворе. В Средние века карантинные мероприятия в Европе организовывались грамотнее и ответственнее. В Германии первый случай выявлен 27 января у сотрудника фирмы, контактировавшего с прибывшим из Китая коллегой. Почему прибывший из Китая коллега разгуливает свободно, вместо того, чтобы сидеть в строгом карантине? А к 1 февраля заболевание выявлено уже у 8 работников той же фирмы. В Италии первые случае выявлены 31 января – внимание! – у китайских туристов! То есть в самом конце января Италия всё ещё свободно впускает в Рим туристов из заведомо заражённой страны! На территорию Испании первый вирус заносится уже не из Китая, а из Германии.

Как могло получиться, что современная Европа разучилась проводить своевременные карантинные мероприятия даже на том уровне, на котором умела это делать в Средневековье? Да очень просто! Демократия же! Всё решает настроение массового избирателя, то есть массового идиота. Который хочет гулять, развлекаться, веселиться, потреблять, и не думать ни о чём таком непозитивном вроде второй месяц идущей эпидемии. А в отношении политиков, принимающих решения, железно действует принцип жениха Спящей Уродины. Помните этот принцип? Два любых условия попарно, но не все три сразу. Либо вы честный и искренний идиот, именно потому всецело созвучны настроениям и стремлениям массового идиота и популярны. Либо вы умный и всё прекрасно понимаете, но умеете притворяться идиотом, и массовый избиратель принимает вас за своего – тогда вы тоже можете быть популярны. Либо вы умный и честный – и тогда вы неминуемо идёте против хотелок массового идиота, теряете популярность и лишаетесь возможности влиять на ситуацию. Вот и весь фокус. Вуаля!

Далее неизбежна вторая часть марлезонского балета. Когда вирус оказывается внутри Европы и начинает распространяться со скоростью лесного пожара, массовый дебил, подогреваемый живущей жареными сенсациями жёлтой прессой и разного рода финансово заинтересованными лоббистами вроде фармакологических компаний или той же пресловутой ВОЗ, аппарату которой нужно оправдывать собственное существование, вдруг от идиотической беспечности мгновенным скачком переходит к столь же идиотической панике. Теперь он начинает истерически верещать и требовать от политиков, чтобы они «ну что-то же делали и не сидели на месте». И политики кидаются «что-то делать». Обратите внимание: делать не то, что объективно требуется, а именно «что-то». Просто чтоб «не сидеть на месте», когда народ ждёт и жаждет вот прямо сейчас и немедленно «радикальных мер». В результате вводятся «радикальные меры», крайне сомнительные с точки зрения их целесообразности и действенности в плане борьбы с эпидемией, но зато всецело отвечающие текущим истерическим настроениям масс и их запросу на нечто максимально наглядное в своём драконовском радикализме.

Например, наглухо закрываются границы между странами в момент, когда эпидемия бушует равномерно по обе стороны границы. Зачем? Ну, наверно, из патриотизма – чтоб гражданин подхватил свой отечественный вирус в ближайшем продуктовом магазине, а не привёз точно такой же из-за кордона.  И не надо рассказывать сказки, что границы закрыли, чтоб исключить столпотворение на вокзалах и аэропортах, потому что для частного автотранспорта, который куда как безопаснее городского общественного, их закрыли тоже. Потом начинают закрывать сообщение между городами. Но только не тогда, когда в этом есть смысл, а никак не раньше, чем зараза уже распространиться по всей стране (иначе ж не интересно – избиратель не успел испугаться и сформировать спрос на популярность данной меры). Начинают закрывать библиотеки при работающем городском общественном транспорте. Для справки: в библиотеке столики можно разнести хоть на два метра, хоть при желании на все пять. В общественном транспорте пассажирам соблюсти дистанцию невозможно в принципе. При этом, например, догадаться в продовольственном магазине организовать одностороннее движение, разметив коридоры стрелочками, чтобы люди поминутно не сталкивались лицом к лицу – нет, это, видимо, слишком сложно технически и вообще тяжело было до такого догадаться. Такого рода примеров не счесть, и сводятся они все к одному: делать не то, что разумно, а то, что наглядно. Не то, что эффективно против вируса, а то, что таковым выглядит и соответствует паническому запросу масс на «делание хоть чего-нибудь».

Итог – экономика своими собственными усилиями разносится вдребезги и пополам, а поскольку медицина функционирует за счёт либо бюджета, либо платёжеспособности пациента, то число жертв «борьбы с коронавирусом» в её формате шоу для дебилов кратно превышает число жертв самого вируса. И на этом этапе принцип жениха Спящей Уродины действует по-прежнему безотказно. Попытайтесь во время всеобщей паники и массовой истерии сказать что-то с позиции логики и здравого смысла – и вы гарантированно более не политик. Нет, надо «соответствовать требованию момента», то есть либо искренне разделять массовый психоз или, если для этого слишком развитый мозг, уметь достаточно убедительно притворяться.

И, наконец, финал. Эпидемия продолжается, коронавирус никуда не исчез, но публика устала бояться. Боялка работала в слишком напряжённом режиме и перегорела. Поэтому, всё, я устал, мне надоело. Классическая, кстати, реакция ребёнка, у которого не воспитали самоконтроль. Но кто будет воспитывать? Этот детсад (или всё же дурдом?) – демократический, а, значит, на полном самоуправлении. Воспитатели (или санитары?) избираются самими воспитанниками (или пациентами?) из своего же числа. Так что новый запрос публики: всё, хватит, мы устали от плохих новостей, побоялись – и хватит. Верните нам наши гульбища и развлекухи. И что делают ответственные «отцы наций»? Ну, разумеется, то, что от них хочет избиратель. Эпидемия объявляется побеждённой, карантинные ограничения отменяются, массовые мероприятия разрешаются. При этом открываются даже такие жизненно необходимые заведения, как бары, клубы, дискотеки и т.п. А что? Хотите развлекаться – развлекайтесь. А коронавирус? Ну, а что коронавирус? Человек всё равно смертен, люди всегда умирают не от того, так от другого, чего уж тут, да, в конце концов не чума всё-таки.

Да, не чума, конечно. Но тот, кто это бы сказал на предыдущем этапе, когда модно было всем дружно бояться, и сказал бы не ради свободы развлекаловок и устроения пира во время пандемии, а во имя спасения от погрома производящей реальной экономики, был бы пожизненно заклеймён человеконенавистником и «фашистом», для которого бизнес дороже человеческих жизней. Где логика? Да помилуйте, логика здесь и не ночевала. Это мир «чуйств» и эмоций, который вдруг вместо того, чтобы вытесняться и подавляться, стал определять принятие решений. Демократия же. Миллион леммингов, бросающихся с обрыва в море, не могут ошибаться.

Кто-то сейчас, конечно, приведёт пример одного всем нам хорошо известного государства и скажет, что дело не в демократии. Что вот, посмотрите, в авторитарной диктатуре, где демократией и не пахнет, всё ровно то же самое и даже ещё хуже. Конечно хуже! Только где вы в «одной печально известной стране» увидели авторитарную диктатуру? Давайте вспомним, что такое диктатура на самом деле. Диктатура – это чрезвычайная форма правления, изобретённая древними римлянами. В чём её суть? Во-первых, диктатор – это экстраординарная, но абсолютно легальная, то есть законная должность. Во-вторых, эта должность временная. Более того, сугубо кратковременная. В классическом случае диктатор избирался для решения одной конкретной задачи и чаще всего срок диктатуры не превышал полугода. В-третьих, диктатор назначался консулами по решению сената. Это очень важно. В условиях чрезвычайной опасности диктатор не избирался народными массами, а назначался на ограниченный срок, но с почти неограниченными властными полномочиями, что позволяло ему без оглядки на мнения и хотелки народных масс (и даже сената) принимать и реализовывать заведомо непопулярные решения. В этом как раз и вся суть диктатуры – в возможности реализации заведомо непопулярных решений, исходя из потребностей решения возникшей задачи по существу без оглядки на общественное мнение. Да, непопулярность решения – это не гарантия его правильности. Но популярным эффективное и ответственное решение не может быть в принципе. Особенно в критической ситуации. Ни один ребёнок не пойдёт рвать больной зуб добровольно. Добровольно он даже чистить зубы не пойдёт. Власть в интересах народа никогда не может соответствовать его текущим хотелкам. Власть – это всегда насильственное принуждение, а принуждение никогда не может быть ни приятным, ни популярным. Никто не любит ни строгих учителей, ни требовательных начальников. Только вот при добреньких и нетребовательных всё разваливается.

Та же система правления, которую имеем мы, к диктатуре не имеет ни малейшего отношения. Это классическая тирания в самом прямом и буквальном историческом смысле. То есть узурпация власти демагогом, охламоном, плебсоводителем. Ещё со времён «Государства» Платона известно, что тирания является продуктом окончательного вырождения демократии и ею же порождается, неся все присущие ей пороки и уродства и добавляя к ним ещё и свои собственные. Эта мысль ярко выражена в эпизоде фильма «Семнадцать мгновений весны», в котором авторы вложили в уста безымянного немецкого генерала, едущего со Штирлицем в одном поезде, известную тираду: «Я завещал детям – будь проклята любая демократия в нашем Рейхе. Всякая демократия в нашей стране чревата только одним – диктатурой мелких лавочников. Чем больше мы имеем свобод, тем скорее нам хочется СС, тайной полиции, концлагерей, всеобщего страха. Только тогда мы чувствуем себя спокойными». Процедуры демократии при тирании выхолощены и профанированы, однако, так же, как и демократия, тирания опирается на заигрывание с массами, на соответствие тирана похотям толпы, в которую деградирует народ. Практически любая тирания со времён Античности и вплоть до наших дней включительно является популистской, потому и легитимизирует себя через ритуал выборов (пусть даже из одного кандидата), плебисцитов и прочих «голосований за поправки», сколь бы фарсовый вид они ни принимали.

Содержательной альтернативой демократии является вовсе не тирания, а аристократия в исходном смысле этого слова – власть не родовитых «аристократов», а просто наилучших, то есть наиболее компетентных. В которой каналы вертикальной социальной мобильности открываются для человека в меру его интеллекта, эрудиции, волевых и организаторских качеств, а не в меру способности угождать и нравиться толпе, а народ не развращён иллюзией того, будто он является или должен являться источником власти. Это легко представить как отвлечённую картину, но куда как сложнее представить практический путь, которым можно из реалий демократии (а, тем более, популистской тирании) с её жуликоватыми временщиками вместо правителей, мягкотелой гнилой интеллигенцией вместо сознающей своё достоинство интеллектуальной элиты и обнаглевшим быдлом вместо народа было бы вернуться в реалии нормального здорового общества.

Есть ли из Междустулья выход? Да, только его закрывает Спящая Уродина. Помните? И никто из трёх героев не обладает необходимым набором качеств. Правда в итоге будить её так и не пришлось. Пока она лежала, закрывая выход из абсурдистского зазеркалья в мир здравого смысла, она успела окаменеть. И, чем целовать её и потом на ней жениться, один из героев сделал проще: взял, да и прорубил в ней коридор зубилом.