Искусство в моей жизни. Глава 1

               ИСКУССТВО В МОЕЙ ЖИЗНИ
                (Ещё не мемуары)
Вступление.
   Итак, уважаемый Читатель, я рад новой встрече с Вами.    И это будет не роман, не повесть  с героями, рождёнными фантазией автора . Нет, задуманную книгу можно отнести к документальной прозе. Всё, о чём вы узнаете дальше- было со мной в действительности.  Но хочу сразу же заметить, что это не мемуары и  предметом нашего заочного общения будут, в основном, те моменты моей жизни, которые прямо либо косвенно  связаны с появлениями в ней тех или иных видов искусства, волновавших и по-прежнему волнующих  мою душу…                Великий Станиславский ,  как мы помним, завещал нам «любить искусство в себе, а не себя в искусстве»…Тем не менее, одну из своих основополагающих книг, классик театра назвал «Моя жизнь в искусстве». Иными словами, « Я- в искусстве.»…Заметив тут явное противоречие, простим театрального реформатора, не будем слишком строги и принципиальны к нему, тем более, что глыба его личности- как огромный сверкающий айсберг в океане Вечности, настолько огромна и необъятна, что просто бессмысленно каким-то мелким льдинкам покушаться (даже шутя )на её слепящую белизну.                Я как истинный последователь основных идей Константина Сергеевича, в частности, идеологии театра реализма, считаю, что лично мне уместнее назвать эти мои заметки о путях-дорогах в мир кулис, кино и литературы  поскромнее. А именно- «Искусство в моей жизни». Полагая, что едва ли не каждый второй житель планеты Земля, кто хотя бы изредка посещал с одноклассниками музеи, читал «Муму»  в далёком детстве,  смотрел с  девушками с последнего ряда  кинотеатра фильм «Двенадцать стульев», бывал на театре, подкрепляясь бутербродами во время  антракта в буфете «Ленкома» или «Современника», включал иногда телеканал «Культура» или полистывал под музыку Чайковского красочные альбомы с копиями работ Леонардо, Кустодиева или братьев Васнецовых, кто хотя бы иногда намурлыкивал в ванной арию Ленского «Куда, куда вы удалились…», а чаще под душем выводил- «Кабы не было зимы в городах и сёлах…», тот уже имеет моральное право на написание труда с подобным направлением рассуждений и воспоминаний…Искусство же вошло в их судьбу, повлияло на формирование характера , мировоззрения и судьбу!..                Почему бы и мне в таком случае не присоединиться к этой армии людей, неравнодушных к проявлениям всего прекрасного в самых разнообразных видах- поэзия, театр, музыка, танец, изобразительное искусство , телевидение, кино, архитектура(застывшая на века музыка) и др.?..       Таким образом, после некоторого колебания, на столь серьёзный труд, исследующий влияние прекрасного на самого простого человека, наконец, решился и я…                Итак, Искусство в моей жизни!!!

ГЛАВА 1. ПЕРВЫЕ ПРОБЛЕСКИ.
1. Яранск.
  В путь, дорогой мой Читатель. Вернее, спутник по начатому только что путешествию, в которое отправимся  мы в далёком теперь двадцатом веке. В самой его середине.                Итак,  год 1951. Как Вы знаете, ещё жив Сталин. А мне уже целых три года! По замыслу судьбы, мой жизненный алфавит начался не с буквы «А», а сразу с литеры «Я»-Яранск. Яранск-это маленький( для меня тогдашнего- огромный!) городишко на самом юге Кировской области…Именно здесь мои неясные видения и смутные воспоминания начинают приобретать более чёткие очертания. Я помню детсад, который недолго посещал, дом, где мы жили…Недалеко от Яранска, за рекой Кокшагой, живут марийцы. По моим воспоминаниям, эти люди мелки, неприхотливы и покладисты…Как-то мы наблюдали, возвращаясь тихим вечером в Яранск из-за города, их необычайные национальные ритуалы на поле возле леса, состоящие из замысловатых передвижений и непонятных песнопений…Этот странный фольклор был одним из первых моих эстетических впечатлений…Впрочем, тогда я понятия не имел о существовании религиозных обрядов и фольклоре…                Но вернёмся в Яранск. Почему и с кем я там оказался? Впоследствии я узнал ответ на этот вопрос. Оказывается, моя добрейшей души матушка Зоя Семёновна, окончившая педагогический техникум в городе Котельниче Кировской области (прежде Вятской губернии. А до Вятки областной центр назывался Хлынов, что на Вятке-реке. Но об этом- позже.),была направлена органами образования в Яранск для работы в местной школе учительницей. Мама сняла угол у славной старушки Антонины- маленькой, пухленькой( она сама сказала бы о себе: «Маненькой»), никогда в жизни не работавшей ни на заводе, ни в колхозе. У этой самой бабы Тони на тот момент проживали сыновья Николай и Павел. Колька- самый младший, Павел- самый старший. Колька- довольно прыткий, хулиганистый пацан лет 8-9. Старшему Павлу было тогда около 24, маме примерно двадцать девять…Итак, угол в квартире Овчинниковых. Дом был, кажется, трёхэтажный. Снимали мы комнатушку, снимали…В итоге, мама вышла за Павла замуж, «чтобы я не рос безотцовщиной»…Так как мой отец-лётчик  погиб на Дальнем Востоке , когда мне было чуть больше года…Про Кольку я запомнил, что он часто проказничал. Например, когда однажды я гулял во дворе, он крикнул мне из окна(третьего этажа): «Держи!». И кинул мне сырое куриное яйцо..Конечно, я его не поймал. А этому шалопаю было весело наблюдать за мальцом в яйце!.. Да я не в обиде. Поскольку уже тогда понял, насколько это весело наблюдать со стороны. То есть. чувством юмора природа меня явно не обделила…А смех над собой- самый безобидный…                Кстати, об этих самых яйцах. Это не столь простая вещь, как можно подумать, ибо многие столетия философы мира задаются эпохальным вопросом: « А что было раньше- яйцо или курица?». Разбитной Колька ответил бы, не раздумывая:«Яйцо!». Точнее, яйца! Потому. что во дворе их дома находился инкубатор. В него часто въезжали  автомашины с яйцами, а выезжали через какое-то время с клетками, где гомонили славные пушистые комочки- будущие петушки или квочки…Пронырливый Колька добывал для семейного стола  как яйца, так и цыпляток. Их, милых птах, нежно опекали, отпаивали, откармливали пшеном, считали по осени. А цыплятки радостно носились сперва в комнате, а потом и по двору. Баба Тоня никогда не интересовалась происхождением подобной сельхозпродукции, как и любой другой, регулярно появляющейся волшебным образом в квартире…Описать жилище, где мы тогда пребывали, не берусь. Но это точно не были хоромы. Пара небольших комнатушек, кухня, где вечно шипела керосинка, на которой Павел готовил похлёбки или глазунью…Я был послушен, непривередлив и пока ничем не раздражал взрослых. Из того периода осмысленных воспоминаний ,  припоминаю также какой-то  подземный тоннель в виде огромной трубы под проезжей частью дороги. По этому тёмному тоннелю, где под ногами хлюпала грязная жижа,  в виде особого доверия провёл меня однажды на другую сторону дороги Колька…Бабка Тоня часто учила меня премудростям жития, к месту и не к месту, произнося всякие поговорки и прибаутки, вроде «Сухая ложка рот дерёт», «Не два горошка на ложку», «Поперёк батьки  не суйся в пекло». Когда я поинтересовался, разве ложка может быть мокрая или что такое пекло, бабка отвечала: «Много будешь знать- скоро состарисся!» Я не хотел стариться раньше времени и замолкал…                Сейчас самое время вспомнить о первой любви. «Песня первой любви в душе до сих пор жива»,- как пел когда-то Рашид Бейбутов, кто знал такого замечательного певца. Детский сад Яранска запомнился мне именно этим. Там среди прочих сверстников 3-4 лет была одна прелестная девочка в красном платьице. Мы с ней часто играли и прониклись взаимностью настолько, что однажды  в тихий час, когда не только малыши, но и славные воспитатели мирно сопели носиками-курносиками, пробрались в актовый зал. Там на сцене стоял на большой деревянной тумбе, обтянутой кумачом  с трёх сторон, большой гипсовый бюст дедушки Ленина. И пока этот вождь мирового пролетариата смотрел с мягким прищуром в светлую даль, где ему уже виделся коммунизм, мы с моей возлюбленной, забравшись внутрь тумбы, в темноте поцеловались…На чём нас и застигли перепуганные нянечки, педагоги, повариха и дворник…Потом были проработки в садике и дома. Из чего я сделал вывод, что поцелуи, даже самые невинные, очень опасны…Впрочем, об этом позже…                А пока- о батьке и пекле…Как вскоре выяснилось, батька- это отец. Поскольку мама и Павел, учительница и ученик 5-го класса вечерней школы, поженились, то моим батькой стал называться этот товарищ с пшеничными усами. Хотя добрые люди просветили меня, что мой родной отец-лётчик  погиб.                …В один прекрасный день мне было объявлено, что мы уезжаем в деревню Знаменка, где будем жить втроём- со мной и мамой едет Павел Аркадьевич…                Какой-нибудь дотошный читатель может резонно заявить: а причём здесь искусство? Какое к нему отношение имеют все эти описания бытовых и семейных отношений? Да самое прямое, потому, что этот человек сильно повлиял на мой характер, интересы, образ мыслей…Мама, безусловно так же. Только её влияние происходило в положительном поле, в поле любви, а влияние «батьки»-отчима в противоположном направлении. Хотя Павел Аркадьевич  очень уважал продемонстрировать окружающим свою оригинальность, неординарность. Он  знал от мамы немало немецких слов и выражений, любил приодеться франтом, уважал стихи, неплохо пел. Например, «К Байкалу бродяга подходит…» или «Вот мчится тройка почтовая»…. А ещё, как вскоре выяснилось, отчим терпеть не мог, когда кто-то лез поперёк батьки…Всё это в полной мере раскрылось в Знаменке.
1.2. ЗНАМЕНКА.
   Это небольшая деревня, где я помню всего одну улицу, перед домами которой тянулась извилистая пыльная дорога. Пыльной она становилась, жарким летом , когда высыхали лужицы и по дороге  изредка проезжали грузовики, шли комбайны по своим важным колхозным делам. Иногда проезжали трактора, отфыркиваясь дымными выхлопами…Завидев такое чудище, я сбегал во двор нашего дома и сквозь щели калитки или прорехи забора с испуганным восторгом наблюдал за перемещением гигантской махины, управляемой смуглолицым бородатым дядькой в побелевшей от пота майке…Чаще эта дорога перед домом была пустынна. Лишь вечером по ней шли насытившиеся во время обильного лугового обеда, пахнувшие парным молоком и оставляющие за собой большие жирные блины тёмно-зелёного цвета, бурёнки, ягодки и зорьки…А пастухи- длинный нескладный старик и парнишка с соломенными волосами изредка лихо выстреливали кнутами: «Н-но, не балуй, Пеструха!» Следом бежали несколько лохматых собак. Они вызывали у меня ещё больший страх, нежели трактор. Эта свора на своём собачьем языке вторила деду: “Ав! Ав! Не балуй!» Пеструха, зарядив очередную порцию лепёшек, отмахивалась от собак своим длинным хвостом с кисточкой на конце и входила в общий живой поток. Хозяюшки тепло встречали своих кормилиц- кто с ласковыми прибаутками, кто с корочкой чёрного хлеба…Выходили на вечернюю встречу стада и любопытные коты, большие любители парного молочка и ценители натуральной деревенской сметанки. Они тоже сбегались к дороге- рыжие, чёрные, пёстрые - и тёрлись о ноги своих хозяек…Для меня эта дорога была нитью, связующей мою одинокую душу со всем миром. По этой самой дороге уходила по утрам моя милая мамочка, которая во мне( я чувствовал это!) души не чаяла и которой я отвечал полной взаимностью…Надо сказать, что эта замечательная женщина не только подарила мне саму жизнь(Зоя- в переводе с греческого-это Жизнь!), но дала столько любви и нежности, столько добра, что оно светит мне и греет по сей день. Это самое главное, чем я дорожил и дорожу…Так вот, по этой дороге уходила утром в левую сторону от нас моя мамочка и оттуда же она возвращалась со стопкой тетрадей или книг. Я всегда с нетерпением ожидал свою мамочку…                Дом, где мы квартировали, был деревянным, с небольшим двором. В сарайчике обитал поросёнок и несколько курочек. Внутри изба была чистой, хозяйка всегда была приветлива и опрятна. По сегодняшним моим расчётам, было ей лет 25-27. Она проживала в правой половине, которая была и кухней, и горницей и спальней нашей доброй хозяюшки. Посередине избы,  напротив входа, находилась большая русская печь, аккуратно выбеленная. А слева от входа, за дверью, располагалась наша скромная обитель. Там находился стол, супружеская постель, моя небольшая кровать, этажерка с книгами, несколько табуреток, оцинкованная ванна для стирки и моих водных процедур…Игрушек у меня было немного: деревянная лошадка, сабелька, юла и барабан. На нём я часто пытался изобразить бравурные мелодии, поскольку чувствовал природную тягу к музыке…Когда взрослые уходили на работу, хозяйка часто потчевала меня то блинами, то шанежками, то молочком. Нередко я засыпал с ней на тёплой печи. Была она ласковой, незлобной. Спасибо, милая моя! Как звать тебя- не помню, но сердце моё, столь же юное и открытое добру, тебя не забыло…                Спустя какое-то время, после того, как мы поселились в Знаменке, к нашей хозяйке приехала по весне племянница Тая- крупная, пухлая девочка лет 12. Мы также с ней подружились. Часто играли на улице, барахтались на полатях. А однажды, очевидно, это происходило в марте, так как во дворе было солнечно и таял рыхлый ноздреватый снег, мы с моей подружкой  пытались изловить чернявого гостя- скворца, заглянувшего из любопытства на наше подворье…Прости, пернатый дружок, что мы, глупенькие, покусились тогда на твою свободу и напугали птичку божию…                Так вот, дорога. За ней начинались поля, луга. Там вдалеке крутила своими крыльями ветряная мельница. Я часто на лужайке за этой дорогой строил из вичек- прутиков без листьев- всякие ограды. Там же можно было проткнуть этим прутиком сырую старую картошину и бросить этот снаряд далеко-далеко. Гораздо дальше, чем просто рукой. Так я на практике узнал, что такое рычаг Архимеда…На этой дивной лужайке со множеством красивых цветочков часто появлялись и мои недоброжелатели-  гуси. Просто гусыни относились ко мне вполне лояльно. Важно переваливаясь с боку на бок, они с гусятками направлялись к речке. Зато их главарь, огромный гусак с шишковатой головой, завидев меня, вытягивал вперёд шею, целя клювом в мою сторону, издавал страшный дикий гогот, отчаянно шипел и устремлялся с огромной скоростью ко мне…Ещё немного, и это чудище заклюёт меня! Тут, как говорят зайцы всего мира, дай Бог ноги! Спасала скорость улепётывания и калитка…Этого ужаса никогда не забыть! Впрочем, в моём открытии мира, куда пришёл по воле небес и я, было больше радостных открытий. Щебетание воробьиной семейки, обитавшей за ставнями, стремительные полёты стрижей и ласточек  перед дождиком, сияние огромного-во всё небо- разноцветного мостика радуги-дуги, замысловатые порханья нарядных бабочек, неожиданные пируэты полупрозрачных стрекоз, стрёкот невидимых кузнечиков, выпрыгивающих прямо из-под ног на высоту моей головы, плавные передвижения мохнатых нарядных гусениц, извивы многочисленных дождевых червей…Мы все вместе пришли в этот удивительный мир, прекрасный и счастливый. И нам отныне вместе жить в этом общем доме…                Так вот, дорога. Если пойти по ней туда, куда уходили  утром взрослые, то можно было прийти к магазину. В нём обычно толпились покупатели разного товара и продуктов. Лично меня тут, конечно, интересовали конфеты, карамель с начинкой из повидла, и игрушки. В частности, ружьё. Об этом, оказывается, дядя Серёжа Михалков задолго до моего рождения написал знаменитые стихи о мальчике Андрюше: «Ты будешь охотником, ты- молодец»…В конце концов моя мечта сбылась. Мне подарили ружьё.  Правда, не сразу и не вдруг…Ещё в магазине было полным-полно всякой всячины: отрезы тканей, продукты, макароны, деревянные топорища, мыло, огромные кубы сливочного масла, сахар большими  белыми кусками…И всем этим богатством распоряжался… Павел Аркадьевич.     Он ловко заворачивал в серую бумагу масло, подавал соль и табак, разматывал тюки красивого сукна, быстро щёлкал деревянными костяшками на счётах…Моё первое посещение магазина с этим продавцом было для меня большим потрясением…Мой батька, оказывается - маг и чародей, обладатель несметных богатств…Но он же вскоре  показал, что такое «пекло»…Этим пеклом, то есть, очень несносным и неприятным местом, оказались для меня пинки, которыми неожиданно в один прекрасный, вернее, несносный вечер, одарил меня отчим, когда мы шли с ним из того самого магазина…За что? Почему?..До этого меня никто никогда не бил. Хорошо помню, что было не столько больно, сколько обидно…Что такого может натворить трёхлетний человечек, чтобы его здоровенный мужик «наградил» пинками?!..                Так, большой волшебный мир открылся мне и с другой стороны…
1.3. АРАУШИ
   Для меня эти пинки, эта внезапная жестокость взрослого, полного сил мужчины по отношению к трёхлетнему мальчугану, явились не только кошмарным событием, перевернувшим сознание, но и ещё одним открытием. Открытием не очень радостным. Оказывается, в огромном мире, где порхают безобидные бабочки и расцветают прекрасные цветы, есть и таится неподалёку зло, боль, жестокость…Конечно, тогда я не смог бы определённо сформулировать свои ощущения именно таким образом, этими же словами- я их просто ещё не знал, - но чувства мои были  именно такими. Далее огорчительные открытия того дня продолжились…Дома я пожаловался на пинки и окрики с обидными обзываниями маме, хотя Павел Аркадьевич, далее ПА, меня перед входом в дом строго предупредил, чтобы  жаловаться  я даже не думал…Услышав мой жалкий лепет, ПА, этот непризнанный артист, прямо мне в глаза засмеялся и сказал, что я всё путаю. Мы, дескать, видели, как чей-то папаша разбирался со своим непутёвым сынком. И тот самый мужик журил своего ребёнка. А я об этом же случае рассказываю, но слегка путаю…Что он, ПА, в жизни никого не бил и бить не собирается, и вообще меня он очень любит, хотя я и неслух…Кто такой неслух я не знал, но догадался о скверном значении этого слова.                Я просто оторопел от такой наглости…Вот так, участвуя собственной персоной в драме жизни, я собственной шкурой прочувствовал, открыл внезапно для себя искусство лицедейства, перевоплощения, одним словом, скверный, но театр.
Театр- магическое слово,                В котором сущее слилось,                И всё, что было с кем-то ,снова                В душе моей отозвалось…
Напишу я много позже…Театр, как я в первые годы жизни понял, это место, где любой актёр, даже самый робкий в душе, может выглядеть героем, а злодею легко прикинуться добряком. Тут матёрый волчище блеет милейшей овечкой…Конечно, Театр-это гораздо больше всех этих внешних прикидываний, переодеваний, перевоплощений, перевёртышей…Это- огромный мир, где соседствует Гений и Злодейство, Интрига и Добродетель, Ненависть и Восторг…
Театр-мучитель мой и Праздник,                В него я словно в храм спешу.                И мой единственный заказник,                Где чистым воздухом дышу…
Но это понимание приходило ко мне не сразу, а с годами.                А в тот горестный вечер я впервые увидел лишь одну грань этого ремесла, когда обидчик сваливает всю вину на того, кого он обидел. И действует настолько убедительно, что ему, обидчику, вполне верят…А про меня думают, что я совершенно бестолковый путаник…Потом, через антракт в пару недель, моё физическое воспитание продолжилось со стороны ПА разнообразными способами-  подзатыльниками, щелчками, тычками…     Но отвлечёмся от этих грустных моментов, поменяем несколько тему воспоминаний, и  эта тема тоже близка к лицедейству…Несколько раз я видел, что отчим приносил с работы какие-то свёртки, кульки, узлы, отрезы материалов. По малости лет я не обращал на это внимания, занятый своими играми, фантазиями и открытиями. Кончились эти приносы с работы тем, что в магазине, где ударно трудился ПА, внезапно началась ревизия. Об этом шептались ночью мама с ПА. И эта страшная ревизия обнаружила недостачу тех самых отрезов и кульков, как я смекнул. Выходит, этот «артист» не только прикидывался у нас дома добреньким папочкой, но и на работе изображал из себя честного продавца! В общем, мне крупно «повезло»: рядом со мной оказался разносторонний, довольно одарённый артист-самоучка! Получается, что театр может быть не только в, собственно, театре, но и далеко за его пределами. Воистину, весь мир-театр, как выразился однажды сам Вильям, на которого замахивались  не только персонажи «Берегись автомобиля!»..                Как бы то ни было, мы из Знаменки, в связи с ревизией, быстро-быстро съехали…Вот и все воспоминания о том периоде жизни…                …Много лет спустя, а точнее, через 23 года, я по делам областного штаба студенческих строительных отрядов Кировской области ехал летом 1974 года в республику Мари Эл именно через эту замечательную деревню. Я с волнением вглядывался в дома, расположенные вдоль пыльной дороги. И о, чудо! Я узнал наш дом! Стоит себе; жив, Курилка! Кто там теперь печёт блины? Как поживает? Задать эти вопросы хозяевам я не смог, так как остановка здесь не предполагалась, к сожалению. Мы проехали дальше…                Прощай, Знаменка! 
       *        *        *   
               Далее мои воспоминания и яркие картинки прошлого вновь растворяются в потёмках времени…                …Через какое-то время, которое совершенно выпало из моего неокрепшего сознания, я оказался в деревне дедушки и бабушки – со стороны моей любимой мамочки. Март 1953 года. Скорее всего, шестое число. Я очнулся после многодневного забытья, бреда, жара. У меня корь. Я открываю глаза. Оказывается, я лежу в большой кровати дедушки и бабушки. Свою большую высокую кровать с панцирной сеткой и никелированными шишечками они уступили мне, а сами ночевали порознь –кто-то на печи, кто-то на деревянном коричневом резном диване в маленькой прихожей. Корь отступила, температура спала. Слава Богу, кризис миновал. Возле меня заботливо кружится бабушка Афоня- Афанасия Фёдоровна, подавая то одно, то другое снадобье. Услышав, что я очнулся, с кухни приходит мой дедушка Семён Васильевич. Он довольно высок, худощав, слегка небрит. В руках у дедушки только что принесённая местным почтальоном газета. Скорее всего, «Известия»,так как он всегда их выписывал, как я узнал впоследствии. А ещё он всегда читал «Сельскую жизнь». Семён Васильевич торжественно сообщает нам с бабушкой важную политическую новость: умер Сталин. И показывает большой портрет на первой странице газеты. Я тоже огорчён, как и весь Советский народ, как написано в статье, так как знаю, кто это такой и понимаю, что теперь в стране больше нет самого главного человека…
   …Далее мои воспоминания вновь растворяются в потёмкахсознания …             …Откуда-то само собой выплывает название Арауши. Я вижу небольшой прудик перед домом, где мы теперь живём. Домик совсем небольшой. Возле пруда растут несколько высоченных деревьев. В задумчивой воде плавают большие белые птицы. Это лебеди, как выяснилось. Лебеди очень красивы и печальны. Это вам не кровожадный гусак, что пугал меня когда-то. Откуда прилетели на вечерней заре эти большие птицы? Куда они направляются?..Куда исчезли поутру?- загадка, ответ на которую мне по сей день неведом…
Порой возвратится                Как будто из сна :                Тополь, над прудом                Ветки подняв,                Веял пушинками…                Плакали ивы                И вечер, как лебеди,                Плыл молчаливый…
…Напишу я лет через тридцать…Так вот, наш дом. Он совсем невелик. В нём всего одна комната и небольшая кухня слева. Справа от входа- кровать взрослых, слева- большая русская печь. Готовили в печи редко. Для готовки была на кухне керосинка. На этой кухоньке имелось небольшое окошечко, вроде большой форточки- его открывали для проветривания. А во взрослой половине- имелись два окошка с двойными рамами, наглухо запакованные. На ночь из закрывали деревянными ставнями. Железные болты от этих ставней просовывались внутрь комнаты и  надёжно закреплялись так ,что снаружи ставни ночью не открыть никакому вору. Где спал обычно я? Кажется, на печи. Мне,кажется, четыре года. Ещё в доме имеется подпол, куда можно попасть, если поднять крышку люка и спуститься по деревянной лесенке. Там всегда прохладно и темно. В подполе хранятся овощи в виде картошки, свёклы, моркови и разные соленья. Почему я описываю это мрачное подземелье с шуршащими грызунами и страшными шорохами столь подробно?..Да потому, что я , как узник замка Ив в своей камере, вскорости проведу здесь немало ночей заточенья…                Продолжу описание нашего домика. Справа от входа, в сенях, имелась перегородка для живности. Одно время у нас там зимовала свинья, другое время там проживал замечательный  пёс…Во дворе дома имелся сарайчик. Там хранились дрова и всякий огородный инвентарь- лопаты, грабли, лейки и прочее. Был у нас и огород. Вдоль участка росли подсолнухи. А зимой я тут учился ходить на лыжах- деревянных, самодельных.  Возле ворот на улице росла огромная ветла. В её неохватном стволе, в самом низу, имелась глубокая впадина, дупло. Там так удобно было прятаться от дождя или посторонних взглядов. За прудиком перед домом имелась большая зелёная поляна. Справа от неё тянулось продолговатое деревянной здание- сельский клуб. Вначале оно было на ремонте. Не было застеклённых окон, дверей. Внутри сушился в огромных связках колхозный табак. Он испускал резкий неприятный запах, отчего слезились глаза и свербило в носу. Потом за ремонт резко взялись. Здоровые мускулистые дяди, обнажённые по пояс, ловко тюкали топорами, носили брёвна или огромной пилой с двумя ручками, стоя один на земле, другой высоко вверху, распиливали брёвна на доски, отчего летели брызги жёлтых опилок. Я тоже пытался помогать строителям, конопатя паклей стены, убирая щепки. В итоге- заноза попала в палец настолько глубоко, что началось загноение, средний палец на правой руке сильно распух. Мы вымачивали его в керосине, не помогало. В конце концов пошли в медпункт, где сильно въевшуюся занозу смогли-таки удалить…Выздоровление , омрачил отчим, наградивший за это происшествие оплеухой в ухо своей жестской ладонью…                …Вскоре клуб ко всеобщей радости был открыт и тут стали показывать кино и давать концерты. Так, через тернии, боль и слёзки, в мою жизнь явилось важнейшее из всех искусств- кино. Помню фильм про Чапаева, про Советских героев-пограничников «Тринадцать»  и ещё что-то про войну, когда наши отважные бойцы лупили глупых немцев… В зале в это время то и дело слышался смех ребятни и взрослых.                …Хорошо запомнил я и первый увиденный мной концерт- заезжего мага и чародея. Я с замиранием сердца наблюдал, как у взрослых зрителей, благодаря его пассам, сами собой склеивались пальцы рук, заплетённые в замок, как исчезали и появлялись яркие платочки, как  с ладони волшебника вверх, под самый потолок , плавно улетало яйцо… Мне это было особенно близко! Яйцо ведь летело не сверху в мой лоб, а, наоборот- взмывало под потолок!..                Все эти чудеса, другие концерты, все кинокартины настолько оживили мою, да и многих прочих сельчан, жизнь, что казалось, - раздвинулись какие-то горизонты. Я тогда стал представлять, что тоже когда-нибудь буду строчить из Максима по врагам революции. Или, стоя на сцене, буду также удивлять и радовать чудесами людей…И, возможно, зрители будут также улыбаться и аплодировать мне…Однако, до посещения московской квартиры известнейшего фокусника Арутюна Акопяна, до Свердловского цирка, где на моих глазах творил волшебное искусство сам Кио-отец, не говоря уже о моих собственных иллюзионных выступлениях, утечёт ещё немало воды…И слёз…                …Теперь идём по селу Арауши чуть дальше, за клуб. Там находилась мамина школа. Здесь мне также открывался новый мир. Мир учителей, тетрадей, классных журналов, взрослых разговоров. Я часто приходил к маме на работу, так как никакого детсада в Араушах не было, а оставаться с жестоким ПА я не хотел…В учительской висели портреты знаменитых писателей, а также появлялись взамен прежних, портреты новых руководителей страны. Я на тот момент хорошо их знал из разговоров взрослых. Были на тех портретах Молотов, Каганович, Маленков, Булганин и, кажется, вскоре появился Хрущёв…В учительской находился телефон и я быстро научился отвечать на звонки, если все учителя в этот момент были на уроках…Мало того, если по телефону абонент говорил по-чувашски, ведь мы жили в Чувашии, я лихо отвечал на их языке. Очевидно, сказывались гены моей мамы, учительницы немецкого. К слову, языки мне всегда давались легко. Я, например, до сих пор помню, как однажды у нас в доме, это было зимой, появился местный житель чувашин с мешком за плечами: «Умма пури? Картошка надо што ли?»  (Умма-картошка, пури- есть, в смысле, иметься?)                Так вот, если я верно помню, наше село находилось в Вурнарском районе Чувашии. Чуваши, насколько я понял, - народ доброжелательный, трудолюбивый, не наглый. У чувашей красочные национальные наряды, различные вышивки в одежде, женщины носят монисты. Когда мы впоследствии уезжали из Араушей, за нашей  повозкой шли многочисленные мамины ученики, многие плакали. Мама многим из них сделала подарки на прощание, они тоже что-то совали в телегу: яблоки, конфеты…Кажется, чуваши- православные, но мы находили какие-то странные фигурки божков, спрятанные среди ветвей деревьев, очевидно, для их таинственных ритуалов. Со многими чувашскими ребятишками я водился, играл, ходил к ним в гости…                …Но- ближе к искусству! Однажды под Новый год, скорее всего, 1954, в школе был устроен бал-маскарад, куда пригласили и меня с мамой. Я, кажется, был в матроске, мама тоже изобрела из своей одежды какое-то одеяние, вроде Феи. Все учителя пришли в различных образах. Кто-то был Султаном, кто-то Кикиморой. Среди них разгуливал знаменитый писатель Гоголь…Меня поразил один персонаж. Он был одет в длиннополое пальто. На носу посверкивали стёклами старинные очки. У него были усы и борода. Воротник пальто был поднят, шея обмотана шарфом. Кепка, надвинутая на брови, была с наушниками, на руках имелись перчатки. Странный наряд дополнят сложенный большой зонт и блестящие галоши…Я в изумлении ходил за этим дяденькой, пытаясь понять, что это за герой? Ни под одну из знакомых мне сказок он не подходил. В учительской появились Дед Мороз, Снегурочка, три богатыря…С ними всё ясно. Наконец, я напрямую спросил незнакомца, кто он такой? Учитель в этом странном образе ответствовал, что он- Человек в футляре и что он в мои годы уже самостоятельно читал Чехова!...Так я впервые услышал имя великого писателя и драматурга Антона Павловича Чехова…И в ближайшие дни мама читала мне вслух весёлые рассказы этого писателя, ставшего на многие годы одним из моих литературных столпов…Так что на нашей этажерке всегда располагались сочинения Чехова, Тургенева, Пушкина, Гоголя, Некрасова, Маяковского, Горького. Сперва их вслух читала мама, а вскоре и я приохотился к чтению…                Об этом и о том, как я научился читать- немного дальше, а пока- о первом посещении театра. Я уже начал развивать эту тему, в связи с перевоплощениями в быту большого «артиста» ПА. Дело в том, что в маминой школе вечерами работал театральный кружок, состоящий из учеников и педагогов. И однажды  я был приглашён на премьеру спектакля, то есть, на самый первый его показ. Премьера состоялась не на сцене уже хорошо знакомого всем клуба, а в каком-то красном уголке, где также имелась небольшая сцена. Спектакль принёс мне ярчайшие впечатления. Он поразил  не только содержанием интересной  сказочной истории. А ещё и тем, что во-первых, я едва узнавал в образах на сцене знакомых учителей, а во-вторых, точнее, в главных, я увидел на сцене маму!..А , возможно, я и обознался.  И эта злонамеренная, злая колдунья вовсе не моя милая мамочка?! Разве могла бы мама, надев чёрный плащ с капюшоном,  в полумраке крадучись пробираться к столу, озираться  по сторонам,  собираясь сделать какую-то пакость? Конечно- никогда! А эта страшенная старуха тихо-тихо подступает к столу, на котором стоит графин с водой. Колдунья озирается по сторонам, достаёт из потайного кармана ядовитый медальон и со зловещей улыбкой опускает его в графин…Отравив воду, страшная колдунья исчезает…Да нет же, не может эта беззубая карга быть моей мамой!!!                Но вот идут финальные аплодисменты, включают яркий свет, общий поклон артистов. И колдунья с приклеенным кривым носом приветливо улыбается мне со сцены!                –Мама, ты что –колдунья?                –Нет, сынок. Это роль такая!                –А что такое роль?                –Это как бы другой человек, которого ты играешь.                –Это не взаправду?                -Да, я была злой колдуньей понарошку.                –А я испугался, но совсем чуть-чуть…И ты никого не отравила?                -Нет, конечно! Видишь- девочка-то жива! Это моя ученица Мариша…Так что, Игорёшечка, это- Театр. Понял?                -Понял, мамочка. Я тоже хочу в театр!                –Вырастешь- пожалуйста. Будет тебе хоть театр, хоть кино. Главное- будь умницей и добрым человеком!..                И ведь как в воду глядела, моя самая красивая, самая драгоценная! Промчатся зимы с вёснами и я попаду в волнующую, неповторимую, удивительную стихию- Театр…                Театр- аншлаги и провалы,                Страстей стремительный полёт,                Когда внезапно сквозь завалы                Росток невиданный растёт!
       *        *        *
   ПА решил срочно научить меня читать, считая, что в почти пять лет ребёнок обязан уже это уметь. Правда, терпения и педагогического такта у него, окончившего пять классов и множество трудных житейских коридоров, не имелось вовсе. Этот недостаток отчим с лихвой компенсировал  своей никелированной столовой ложкой. О, это было удивительное изделие мастеров отечественной промышленности. Удар такой ложкой сразу украшал мой бледный лоб набухающей шишкой, да вдобавок высекал искры из глаз. Этот инструмент по мнению «учителя» пробуждал в ученике умственные способности, мобилизовал их на запоминание алфавита…Эта теория нашла подтверждение практикой: с помощью ложки я выучил все буквы за два дня! Обучение шло интенсивно, так как удары ложкой дополнялись подзатыльниками и затрещинами…Вместе с буквами, слогами, знаками препинания, я на себе познавал разницу между пинком, тычком, оплеухой, щелбаном, саечкой  и простой «пиявкой»…Кроме прочего, мне было популярно разъяснено, что жаловаться- большой грех…Я же время от времени продолжал поверять моему ангелу-хранителю государственную тайну про оплеухи и зуботычины…Мама выговаривала муженьку, иногда дулась на него из-за этих методов воспитания. ПА же как ни в чём не бывало, со смехом утверждал, что я всё не так понял, что лбом я стукнулся сам о печку и т.п.                А на следующий день мой находчивый инквизитор перешёл к партизанским действиям, чтоб показать непокорному мальчугану, кто в доме хозяин. Так, когда я гулял возле нашего прудика, из-за забора нашего огорода, прямо из цветущих подсолнухов, мне в голову прилетела увесистая картошка…Ой, больно…Я, естественно, сразу догадался, чьих злых рук это дело…Но- не пойман- не вор! Несколько дней прошли без происшествий. Я потерял бдительность и снова стал прогуливаться возле забора…Новая шишка украсила мою русую голову…После чего я изобрёл способ обороны: заслышав шелест в подсолнухах, я мгновенно бросался на землю. Картошки пролетали мимо…Что тут скажешь мамочке? Ты видел, кто именно бросает тебе в голову картошку? Нет, никого не было видно в зарослях, хотя я точно знал имя-отчество злодея…                Но, уважаемый Читатель, отвлечёмся немного от этого «педагога», хотевшего как лучше…Наверное, таких воспитателей- с пощёчиной, ремнём – и сейчас ещё немало, а уж в те суровые годы и подавно они преобладали. Наш ПА к тому же был обозлён не только на меня, а и на весь мир, из-за своего тяжёлого детства, как я узнал позже. Ведь он уже в 11 лет вынужден был пойти работать на завод, чтобы прокормить младших братьев и сестру. Там – надорвался. А до этого баба Тоня посылала его с детьми просить милостыню. Это ведь тоже не так просто, это- большое унижение. Сейчас я частично понимаю отчима, но это его не оправдывает…Например, за что ещё он меня бил? Я плохо подмёл пол веником, остались какие-то соринки…Напоминаю: мне нет ещё и пяти лет. Или- приготовил винегрет, но налил в него много подсолнечного масла…Конечно, я усвоил эти «уроки» и  уразумел, как надо подметать и сколько лить масла, но обида тогда застилала мне глаза, я прятал от мамы свои слёзы…И до сих пор мне обидно за себя. Почему нельзя было объяснить малышу тихо-мирно, показать ему, старающемуся помочь взрослым, как это сделать правильно?                Читать-писать я научился рано, большое спасибо…Но мой бедный лоб…До сих пор я с неприязнью смотрю на тяжёлые столовые ложки…   
       Однако, сейчас речь пойдёт о другом. О других.                Под нашей печкой, где хранились ухваты и прочая кухонная утварь, однажды поселились два удивительных создания: гусь и щенок. Радость моя была безмерна!                Гусь был очень смирный и совсем не напоминал того задиру из Знаменки. К тому же, у него было повреждено одно крыло…                Щенок оказался тоже очень хорош:  пухленький, пушистенький   игрун и весельчак.   Иногда они оба выползали из-под печи, играли друг с другом. Я угощал гуся крошками хлеба, а щенку давал мякиш. Вскоре наши новые жильцы совсем освоились и часто обитали на кухне. Крыло у гуся подлечилось, его усиленно кормили. Как я с годами понял- к новогоднему столу. А щенком, которого мы назвали Шариком, вплотную занялся ПА: он любил кого-нибудь дрессировать. От меня он на время, к счастью, отстал. Правда, по отношению к Шарику дрессировщик  применял больше принцип не кнута, а пряника. В буквальном смысле: щенок очень любил сладкое и за пряник или конфету вскоре мог исполнять различные трюки. Этот милый умнейший пёсик ходил на задних лапах. Он вдоль комнаты мог таким макаром пройти за сладостью, не опускаясь, несколько раз. Ещё он подавал голос, подолгу сидел с кусочком сахара на блестящем носу, в ожидании разрешения его съесть. По команде повелителя пёс садился, ложился, прыгал, пел – подвывал. А ещё Шарик освоил удивительный трюк. «Шарик, покажи , как пьяный валяется!» И тот, катаясь по полу и лапами крутя возле ушей, рычал, напоминая пьяный бред пьянчуги…Поразительно! Умнейший и добрейший был пёс. Настоящий Артист! Ещё он умел считать до пяти и очень любил ягоды. И когда мы ходили все вместе в лес, Шарик отыскивал самую крупную землянику и звонким лаем подзывал нас к себе. Ну как не полакомить умничку лесным десертом!                Вскоре дошла очередь и до другого щенка- меня. Под руководством дрессировщика я выучился сносно читать, выучил наизусть несколько стихотворений. Про ружьё я уже упоминал. Ещё были стихи Агнии Барто, про какое-то колесо и прочие.                И вот незабываемый день- мой сольный концерт. Яркий летний день. Светит огромный софит- солнце. На лужайке перед домом сверкает зеленью сочная трава. Пчёлы, бабочки, зрители. Это наши соседи и приглашённые знакомые. Мне ставят деревянный табурет, а на него отчим ставит меня. Мама улыбкой ободряет артиста в штанишках на лямках крест-накрест. Конферансье, он же затаившийся на время палач, торжественно и даже с волнением, что удивляет меня, объявляет моё первое произведение. Неожиданно для себя самого, я, без всякого страха, громко и с большим душевным подъёмом исполняю весь свой репертуар. Буря оваций! По просьбам публики исполняю концерт на бис.               Улыбки! Аплодисменты! Пряники! Конфеты! Больше всех радуются моему успеху мама и  Шарик. Последний заинтересованно смотрит в мою кепку, наполненную гонораром. Делюсь с коллегой пряниками. Он очень рад. Отовсюду слышится:                -Молодец!                -Как много стихов знает!                -Настоящий артист!                Пережив массу эмоций и чувств, я открыл для себя несколько истин: 1.Артист- человек публичный. Чем больше  народа на твоём выступлении,    тем больше у тебя конфет и пряников.                2. Труд не пропадает зря. Вначале ты получаешь подзатыльники, а потом похвалу.                3. После успешного концерта артиста не бьют примерно три недели!
       *        *        *
   Нельзя сказать, что ПА был сплошь негодяй. Да, он часто бил меня, но любил Шарика, природу, искусство…Умел многое делать своими руками. А самое главное- его любила моя мама. А ещё отчим неплохо готовил многие блюда, выпекал хлеб. На удивление соседей и знакомых, варил пиво из местного хмеля, угощая гостей. В лесу он всегда находил грибы, ягоды, полезные травы…Ловко ловил пчёл, сажая их себе на поясницу и излечивая радикулит. Мог поймать птицу или змею, чтоб снять с неё кожу- чтобы поясом из гадюки защититься от колдунов…ПА умел  строгать, пилить, приколачивать, работать топором. Отчим под руководством мамы изучал немецкий язык, выучив немало слов, вроде, «Guten Tag» или                «Aufwidersehen». Работы на огороде в тот момент тоже, в основном, были за ним, хотя я уже  довольно прилично  мог орудовать граблями, полоть или копать…                …Но, поговорим о других. Ещё несколько ярких моментов из жизни в Чувашии.                Как-то в жару я прибежал домой и сразу- на кухню. Там всегда стоял чайник с кипячёной прохладной водой. Надо сказать, что я и по сей день пью в основном кипячёную водицу. Второпях я сходу прикладываюсь губами к носику чайника и глотаю…кипяток!!! Оказывается, чайник только-только вскипятили…Крик, шум, гам, нестерпимая боль в горле и сплошное там жжение, врачи, больница…Попил водички! На этом печальном опыте я познал закон физики: при нагревании(кипятком) тела(горло) расширяются…
…А что интересно происходит при охлаждении?. ..                В селе Арауши была необычная почтальонка, или, как её называли, письмоноска. Невысокая полноватая чувашка средних лет ходила по селу с сумкой писем и газет на животе. Самое удивительное, что она была  без кистей рук, культи были чем-то замотаны. Эта почтальонка, несмотря на это, очень ловко доставала газеты и письма из сумки …зубами. Мало того, я не раз с ужасом и сочувствием видел, как почтальонка зубами открывала дверь в школу, дёргая за металлическую ручку…И вот как-то в один из морозных деньков взбрело в мою исследовательскую голову открыть подобным же образом дверь, когда я шёл на работу к маме…Я в школьном тамбуре примерился, вытянул губы к заиндевевшей металлической ручке двери и…О, ужас! Мои губы и язык прилипли к металлу!..Приклеились!!!                Ор, визг, писк!                Как меня оторвали от замёрзшего металла, не оставив там моего языка- ума не приложу!                Дети и дяди, помните: не пейте крутой кипяток и не суйте зимой язык, куда не следует!!! Летом- тоже…
                *        *        *
   Ещё там, в Араушах, произошли четыре  значительных события , сильно повлиявших на меня.                Первое. Отчим чуть не убил мою любимую мамочку.                Он по пьяному делу приревновал эту порядочнейшую жену, которую уважали и любили все окружающие, к какому-то учителю. Кажется, к «Человеку в футляре». Дело было на школьном вечере  выпускников. Отчим с мамой и я были вместе на том празднике. Возвращались домой кратчайшим путём- через огороды. ПА громко ругал маму, всяко её обзывал, а потом начал бить. Я громко заорал, чтоб он не смел это делать. Получив сильнейший пинок, со словами «Не лезь, щенок!», я отлетел в сторону и заревел. А пьяный дебошир схватил маму, повалил на землю и начал душить…Я был в ужасе от происходившего. К счастью, наши соседи по огороду не спали и вступились за маму, чем спасли от неминуемой гибели…           На следующий день этот великий артист по  жизни беспрестанно целовал и обнимал маму, называя её Зоечкой, бил себя по голове, обзывая дубиной стоеросовой, которой надо получше закусывать…И меня, несколько раз ласково погладив по стриженой головке, отчим одарил бумажным рублём: «Ни в чём себе не отказывай!». По его настоянию я отправился в магазин за пряниками. Когда через полчаса я вернулся с кульком домой, то застал их лежащими в постели. Мама на злодея уже не обижалась… Они, лёжа в кровати, весело переговаривались и смеялись…  Странные эти взрослые!
       Следующее чрезвычайное происшествие случилось в селе зимой.        Там произошло смертоубийство какого-то молодого человека, что встревожило всю округу. Убийцу задержали и должен был состояться выездной суд над ним в избе, где находился  сельсовет- местная власть. Сельсовет этот находился в большой деревянной избе недалеко от нашего дома, чуть слева за прудом. Туда сбежалось множество народу, приехала милиция, привезли преступника, понаехали важные чиновники по судебным делам…В сельсовет набилось народу видимо-невидимо: слыханое ли дело-такое страшное преступление!...Родители тоже пошли туда, поскольку знали жертву свершившегося злодеяния- бывшего ученика маминой школы- и , как все , желали посмотреть на справедливый  суд над убийцей. Меня пришлось взять с собой. И вот начался судебный процесс. Вставали важные дяди в строгой форме и говорили что-то мудрёное. Я не очень понимал, о чём идёт речь, но мне было жутко и в то же время любопытно наблюдать сие действо. Это был своего рода спектакль. Трагедия. Суд затянулся допоздна. И где-то в районе полуночи вдруг суду понадобился кто-то из учителей. Педколлектив ждал вызова в суд, находясь в школе, поскольку в сельсовет было с вечера не попасть. Телефон в школе почему-то не работал. И какой-то строгий дядя, кажется, судья спросил:  « Граждане, кто сходит в школу и пригласит сюда свидетеля Тютькина?!» Зал затих. Милиционеры уйти не могли, так как охраняли убийцу. Никому не хотелось выбираться на мороз и идти ночью в школу. Я знал этого учителя Тютькина, он на маскараде был Гоголем, поэтому вскочил с места и закричал: «Дяденька! Я могу! Я быстро бегаю!» ПА схватил было меня за пальто. Другой румяный дядя- прокурор- нацелил в меня стёкла очков: «Мальчик, не сробеешь? Уже поздно- полдвенадцатого, да и темно на улице!» Я отшутился: «Темнота- друг молодёжи!»                Зал засмеялся…И вот я уже мчусь в темноте по скрипучему снегу к школе, передать важное приказание суда. На улицах никого…Ни единой души… Где-то заунывно воет собака, возможно, вспоминая убитого хозяина… Луна, ярко освещавшая путь, вдруг куда-то пропала…А если сейчас из-за угла выйдут скелеты и утащат меня в тёмный угол?..Но я, чувствуя бегающие мурашки на спине, всё же отважно мчусь к школе…
       *        *        *
   Ещё в Чувашии произошла одна жуткая история.                Начиналась она ясным днём, когда какие-то местные здоровяки на лужайке за нашим прудом, покрытом свежим ледком, долго сидели на толстом бревне и распивали вино из больших бутылок, курили, громко матерились. Ещё они постоянно ругались и о чём-то спорили. Я совсем не обращал на этих бугаёв внимания, занятый своими важными делами: чтением, Шариком и первым радиоприёмником, недавно появившимся у нас. Зато отчим насторожился и из-за занавески наблюдал за пьяными дурнями. И ещё засветло ПА закрыл наглухо деревянные ставни на окнах…                Да, радио…Это был удивительнейший аппарат в виде чёрной пластмассовой коробочки. В неё вставлялись наушники и подключалась антенна, которую ПА натянул на чердаке. На коробочке имелся круглый переключатель радиостанций. Их было только три: Москва, Ленинград и Киев. Чётче всего в наушниках слышалось сквозь треск и писк: «Говорит Москва! Московское время…» Так я узнал, что такое Москва, СССР, что такое Всесоюзное радио и услышал немало детских спектаклей, симфонической музыки. Часто по совету незнакомого энергичного дяди из радио я поутру вставал и , поставив ноги шире плеч, делал зарядку…                …Я проснулся среди ночи. На удивление, комната была освещена ярким светом. В доме царило явное волнение. Шарик смотрел на потолок и глухо рычал. Отчим запретил ему подавать голос. Мне, ничего не объясняя, приказали одеться. Я повиновался, почувствовав неладное. На чердаке явно кто-то находился, так как потолочные доски, довольно толстые и прочные, тем не менее слегка прогибались и передавали  чьё-то передвижение наверху. Мама тоже было очень встревожена. Взрослые были одеты, как для прогулки. Возле входной двери, закрытой изнутри на два огромных  крючка, стояло на полу и испускало пар оцинкованное ведро с крутым кипятком. Второе ведро было на подогреве на керосинке. Вот шаги на потолке прекратились, в сенях раздался какой-то шум, как будто что-то упало. Через минуту кто-то невидимый стал из сеней тянуть нашу дверь…Тщетно! Отчим одел зимние рукавицы и подступил к ведру с кипятком, сделав знак, чтоб мы отошли к кухне. У Шарика шерсть поднялась дыбом, он беззвучно оскалил клыки…                -Что надо? –грозно спросил отчим. Из-за двери послышалось новое усилие, чтоб открыть дверь.                -Уходи по-хорошему, Михаил!-предупредил ПА.-Мы знаем кто ты и зачем пришёл сюда…У нас двустволка, стрелять буду без предупреждения!.. Шорохи за дверью стихли. Очевидно, ночной злодей призадумался. Тогда я, воспользовавшись паузой, вдруг предложил шёпотом взрослым, чтобы они выпустили меня на улицу через  форточку на кухне, а я позову на помощь соседей…К тому же, в сельсовете всегда дежурил милиционер или сторож…Предложение одобрили. Не мешкая, взрослые стали меня проталкивать  ногами вперёд на улицу. Тем временем, по двери из сеней стали тюкать топором. Это, очевидно, был один из пьяных бугаёв, что крутились перед домом днём. Я опустился на снег и понял, что забыл обуть валенки. Мама передала их мне, я быстро влез в них, так как босиком на снегу находиться было не очень приятно…Схватил пальто и шапку, и, не одеваясь, побежал за подмогой…                Стояла глухая холодная ночь. Я колотил своими замёрзшими кулачками в запертые ворота, звал на помощь, крича изо всех сил…За несколько минут мне удалось разбудить и растормошить многих. Слава Богу, они  выбежали на улицу. Многие соседи хорошо знали мою маму учительницу и быстро побежали к нашему дому. Вскоре возле наших ворот собралась внушительная толпа. Подошёл и милиционер. Злодею Михаилу стали кричать, что дом окружён и ему лучше выйти. Я сообщил своим в форточку, что народ собрался. Наконец, злодей вылез через разобранную им же крышу. Милиционер отобрал у него топор. Я узнал верзилу с бревна. Возмущённые жители  кричали: «Ты что это, Михай, хулиганничаешь- ночью убиваешь хороших людей!» И тут отворилась дверь из наших сеней. Оттуда коршуном вылетел ПА и впился в верзилу, который был на две головы выше отчима. Он неожиданно сбил молодого бугая с ног, ухватил того за горло и скрипя зубами стал его душить: «Умри ж, с-собака!» Закричал он страшным голосом. Я просто опешил. Народ тоже онемел. Насилу из рук озверевшего отчима вырвали  несчастного преступника. Тот сильно перетрухнул. Тут подошла моя мама и выскочил Шарик. Он стал злобно лаять на верзилу и умудрился пару раз цапнуть того за ногу…Соседи стали  успокаивать маму, так как на ней просто лица не было от волнения. Злодея связали и увели в сельсовет, оттуда позвонили в районную милицию , чтобы прислали машину. Соседи похвалили меня: «Молодец, пацан, всего пять лет, а не сдрейфил!» Так мы остались живы в тот раз. Спасибо, господи…Спасибо,люди!..
       *        *        *
    Ещё несколько моментов из жизни того периода.                Как-то ПА, обычно занимающийся домашним хозяйством, устроился на работу- завхозом в летний пионерлагерь. Этот лагерь находился километрах в 4-5 от Араушей. Туда вела дорожка, петлявшая по лугам, полям, через лес. Мне она запомнилась огромным полем цветущей гречихи. До этого у нас с отчимом  шла постоянная война по поводу гречневой каши. Он ,утверждая, что греча очень полезна, но зная, что я её терпеть не могу, при помощи своей столовой ложки из нержавейки заставлял-таки меня давиться этой кашей…Сейчас-то я её ем по утрам довольно часто, особенно уважаю с молочком, но вот лет до 30,особенно вспоминая бои с ПА- никак не лезла она в меня, эта греча! И вот- широкое поле цветущей гречихи, жаркое солнышко, тёплый летний день, радостно пожужживают  пчёлы и шмели, высоко-высоко, в дальней синеве вьётся-переливается почти невидимый жаворонок. Красота! Вот тебе и греча!...В этот лагерь я приходил по приказу своего несносного мусье, «гувернёра»-самоучки с тем, чтобы унести кое-что домой. Что он там совал в сумку, я не ведал, а вот что заставлял есть-пить в своей каптёрке, помню. Этот шибко хозяйственный завхоз заталкивал меня в свою тесную летнюю комнатушку, где хранилось множество продуктов для лагеря, брал стеклянную поллитровую банку и ловко разбивал в неё 5-6  яиц. Он их круто солил, размешивая всё той же персональной ложкой. (Опять яйца!) Отчим, шипя, приказывал мне своим свистящим шёпотом, прислушиваясь к шагам снаружи укрытия и приложив палец к своим пшеничным усам: «Тсс! Пей, гад, да побыстрее! Очень полезно. Ну!»                Грозный вид ложки действовал безотказно. Я с трудом выпивал это «очень полезное» зелье, пересолённое донельзя и спешил поскорее от этого мучителя умчаться к гречишному полю…Иногда он заставлял меня в этом закутке есть без хлеба сливочное масло, которое «ещё полезнее»…                Да, действительно эти натуральные продукты- греча, яйца, масло, сметана- для растущего организма очень полезны. Но сознание того, что они сворованы и насилие, с каким мне приходилось волей-неволей есть их, доставляли мне немало неприятных моментов…Эти угрозы никак не хотела воспринимать моя юная душа. И то ощущение тогдашнего бессилия и обиды осталось во мне навсегда…
       *        *        *
   Я сделал новое открытие в области физики. Оказывается, если комковой, очень плотный, сахар, начать откалывать специальными железными щипцами, то в темноте  этот сахар в момент откалывания светится! Огоньки слабые, но их всё же видно. Интересненько! Если кусочек сахара кусать зубами в темноте, держа перед лицом зеркальце- происходит то же самое свечение! Вот это да! А что будет, если комок сахара опустить в мою оцинкованную ванну, где мамой приготовлена для полоскания белья вода с синькой? Синька-это такой порошок, который раньше продавали , чтобы белое бельё и рубашки отливали синевой. Взрослые уехали утром в райцентр и я могу проводить опыты. Оказалось, что после ванны с синькой сахар размокает  и света не даёт. Я повторяю опыт, засыпав комки сахара в ванну. Не светится! Делаю из этих опытов окончательный вывод: попа не так болит, если побольше стоять в углу и поменьше садиться!..               
…  Ещё одна неизгладимая трагедия тех лет.                Наши привезли из той поездки на колхозный рынок поросёнка. Самого настоящего- розового, с влажным пятачком, с крючковатым хвостиком, смешными оттопыренными ушками. Это был очень весёлый поросёнок, игривый. Он и Шарику понравился. Вернее, она,  потому, что это оказалась свинка. Мы назвали её Ефросиньей, попросту Фросей. Она разнообразила нашу жизнь, украсила её своим радостным : «Хр- хрю!».                Фросю поселили в чуланчике, что находился в сенях. Но она часто обитала в доме, особенно в холода. Фрося была очень сообразительна и чистоплотна, никогда не гадила в комнате. Шарик, обитавший под печкой, не обижал новую жиличку. Наш великий и ужасный дрессировщик ПА вскоре принялся учить Фросю. Свинка была умна, но ходить на задних копытах не умела. Иногда она подавала голос, хрюкая и получала за это сахарок, который , как и Шарик ,очень любила. У Фроси вскоре появился коронный трюк. Когда дрессировщик брал в руки веник и спрашивал: «Это ты, Фрося, тут намусорила? », та кивала вверх-вниз своей головой. «Тебя наказать?» Фрося отрицательно мотала головой и резко бежала в сени…                Зрители этого номера очень удивлялись сообразительностью Фроси и хвалили также хрюшиного папу- ПА. Он расцветал от этих похвал…                …Как-то зимним вечером мы припозднились в маминой школе. Вошли в тёмные сени, стали открывать дверь в дом. Она оказалась прикрытой не плотно. Что такое? Кто её открывал? Зажгли свет. Отчим оглядел комнату, в ней явно кто-то побывал. Неужели опять злоумышленники? ПА метнулся в сени, к чулану. Пусто.                -Так и есть- Фросю украли! Ворьё-жульё! Плакали наши свиные отбивные…         Орал отчим. Мы с мамой ошеломлённо смотрели друг на друга.                –Шарик, а ты куда смотрел?! Почему не загрыз воров? Почему не дал голос? Пёс привычно среагировал на команду «Голос». И- залаял: «Ав-ав!»                А из родительской кровати  послышалось ещё одно выполнение команды:        -Хрю-хрю!                Что такое? В кровати взрослых , забравшись под покрывало, нежилась наша красавица Фрося. Она была чрезвычайно довольная собой, ибо сообразила, как спастись от холода.                «Ну, Ефросиья!» – только и вымолвили мы…
…А по весне, в начале марта, в солнечный  ясный день, Ефросинью вывели отчим и какие-то мужики в наш огород. У этих незнакомцев были суровые неприятные лица. У самого главного был большой страшный нож, который он подтачивал специальным бруском. Мамы дома не было. Я встревожился. Мне всё это не нравилось. Заметив это, взрослые  успокоили меня, сказав, что Ефросинья просто погуляет по снегу и велели мне идти к маме в школу…Я сделал вид, что поверил им, хотя сердце у меня трепетало от дурного предчувствия…Я поплёлся из огорода в школу. Последнее, что я увидел, обернувшись: Фрося радостно рылась в ноздреватом рыхлом снегу своим розоватым пятачком…                …Больше её никто не видел. Позже мне сказали, что Ефросинья уехала к своей маме куда-то на ферму…Я не поверил взрослым. Они всё врали…        Тем более, что в доме вскоре  запахло печёным, варёным и жаренным мясом…Я не притронулся к «медвежатине», которую щедро предлагал ПА. Бедненькая Фрося! Милая свинушка с умными пуговками-глазками и добрым весёлым нравом…
       *        *        *
   Я стал догадываться, что взрослые и раньше обманывали меня. Например, когда говорили, что наш гусик улетел в дальние края, едва у него подлечилось крылышко…Как он мог вылететь из комнаты, когда окна не открываются?!..Почему взрослые частенько врут? Почему они так кровожадны и жестоки? ..Эти вопросы стали приходить мне на ум всё чаще там, в Араушах…                Но жизнь в Чувашии подходит в концу, скоро мы неожиданно уедем оттуда. Не хочется завершать прощание с этими краями на трагической ноте. Хотя и было там немало тяжёлого и горестного. И даже страшного. О злодее на чердаке я уже вспоминал. Ещё памятны ночи, проведённые мной в наказание  неизвестно за что, в нашем подполе. Мама уехала сдавать сессию- она учится в институте заочно. Я в трусиках и майке сижу в полной темноте. Люк наверху закрыт до утра. Вокруг кто-то шуршит, потрескивает, перебегает с места на место, попискивает, грызёт морковку или сало…Жуть! Постепенно подпольные хвостатые жители привыкают к моему присутствию и гуляют уже без опаски совсем близко от меня…А я привыкаю не бояться и спать сидя. Две недели подобных ночей, зуботычин и макаронин пролетали быстро. И вскоре появлялась моя милая мамочка, и мир снова становился добрее и ласковее. Я в такие моменты был просто счастлив!
       *        *        *
   Провожали нас из Араушей, как я уже упоминал ранее, буквально всем селом.. Соседи, знакомые, учителя, ученики. Особенно вспоминается одна ученица Мариша, которой мама подарила свои ботики. Она обнимала маму и никак не хотела расставаться. Плакали многие. Махали нам вслед. Совали какие-то подарки. Чудесные сердечные люди, милый красивый край Чувашия!!!                Прощай же, мы едем в Будущее…
(Продолжение следует)
На снимке: я и 1-й секретарь Союза писателей СССР Георгий Марков. Москва,1984.