Три дня в деревне

 

Если просто  сказать, как невероятно трудно было в семидесятые годы купить машину, даже имея денежные средства- это ничего не сказать. Вот и наша семья, пройдя множественные коридоры, кабинеты, связи, знакомства, вообще все мытарства, наконец то приобрела это долгожданное чудо на четырёх колёсах по имени Жигули.


  Красотка стояла во дворе нашего дома, сверкая своими  красными прелестями, а мы всей гурьбой обходили её вокруг и просто слов не находили от радости. Муж Юра сидел на месте водителя и, положив руки на руль,  наблюдал за нами. Первый высказал свое мнение отец:
-Эх, где мои семнадцать лет! Вот бы мне тогда такую.

Мама строго посмотрела на супруга, потом на меня и ткнула пальцем в авто:
-Танька, смотри теперь в оба,- знаю я   для чего им такая игрушка.

  Водитель открыл окно и уточнил:
- В документах цвет Коррида значится.
Мама махнула рукой, - не разбираюсь я в этих значениях, красный, он и в Африке красный. Главное мой любимый цвет.
 
 - Ну хоть тёще угодил, - буркнул за рулём муж.

- Лишь бы не подводила, а то будете работать на Зап. части,- добавил отец.
 Дочка Жанна, которой предстояло этой осенью идти в первый класс, забралась на переднее сиденье рядом с папой:

-Пап, будешь за мной иногда в школу приезжать. Пусть завидуют.
-Не болтай ерунду, школа около дома. И вообще, брысь от сюда, дай другим посидеть.


  В открытую дверь ловко прыгнула наша маленькая собачка Жулька. Она покрутилась раза три на месте  и улеглась,  свернувшись клубочком. Все дружно рассмеялись. Наша общая любимица Жуля- главный пассажир!
Итак, после осмотра машины, на общем семейном собрании решили через три дня поехать в деревню к родному брату моего отца - дяде Леве.
 

И вот мы на большой дороге-стихии вольной пассажиры. Маленький  уютный домик на колёсах. Все были счастливы и без умолку восторгались мелькавшими за окнами пейзажами. Жулю пристроили у заднего стекла на пушистой подушечке и ей там, явно нравилось.
Поля, леса,  озера , деревеньки мелькали по сторонам дороги, как кадры фильма.  Можно остановиться, погулять, устроить пикник и даже покупаться в речке.

  Заезжали  в поселки, чтобы посетить местные магазины. Во времена дефицита в такой глуши можно было встретить кое-что такое, что нам и не снилось. Однажды я в далеком уральском поселке купила венгерское платье из марлевки. А на следующий день по телевизору в таком же платьице пела известная певица.


  Итак до места мы доехали за четыре часа. Вот она родная папина улица, широкая, зелёная, по обеим сторонам расхаживаются  гуси, утки, куры, козочки, детишки  гоняют на велосипедах. А вот взрослого населения почти нет. Занятые люди в деревнях. Так, пара старушек на лавочке. Отец попросил ехать тише и как опытный экскурсовод рассказывал почти о каждом доме.
-Вон, Васьки кривого дом. Глянь, гараж пристроили. Неужели тоже машиной обзавелись? Дети, наверное купили, сам то он с одним глазом. А вот Петькин стоит, совсем на бок свалился. Наверное спился, раз не поправит. Надо сходить к нему, узнать. А этот досками окна заколочены, уехали значит. Жаль.

Мама косо глянула на отца,-догадываюсь кого тебе жаль.  Поплачь  ещё,-тихонько толкнув супруга локтем, - других зазноб твоих полна деревня, как на собаке блох, навестишь, не переживай.
Ну все, подумала я, сейчас начнут, кто кого провожал, кто кого целовал и прервала тему :
-Эй, смотрите дядин  дом не пропустите со своей ревностью.


Дядю Леву вдруг увидели все разом. Его даже издали невозможно не заметить. Он у нас с одной ногой, вместо другой  протез и, естественно, походка с хромотой,  медленная. Папин брат Лева, а по метрикам  Левонтий, инвалид Великой Отечественной войны. Ушёл на фронт в восемнадцать лет, а вернулся вот такой - искалеченный, как выражается моя мама. Когда я была маленькой  он приезжал к нам в город за новым протезом. Помню с каким интересом украдкой наблюдала за ним, как он снимал и одевал свою ножку,  похожую на перевернутую бутылку.  Протезы были тогда простые,  незатейливые с множеством ремешков. А ранение у него было сложное и пострадала не только нога и другие части тела.

 Вот он и остался бобылем, не ведая ни семейного счастья, ни женской ласки. Маленькая, ветхая избушка его стояла последней на улице, а рядом жила тётя Клава, лет на десять его старше. Помогала ему, где постирать, где покормить. Так он к ней и переехал. Не гляди, что без ноги, а работник что надо!


  Косил траву, сено носил на вилах огромными охапками, копал, пилил, рубил. Некоторым  и с двумя ногами не угнаться. Речку, довольно широкую, переплывал легко туда и обратно. Снимет свой протез, подпрыгнет на одной ноге к воде и бултых! - пошёл загребать сильными, загорелыми руками. Рыбак заядлый, ни дня без рыбы. И вот, что удивительно, удочка - палка кривая, срубленная в лесу, леска как верёвка, крючок ржавый, а улов, что позавидует любой с импортными снастями.
И вот он перед нами, конечно с удочкой и чёрной брезентовой сумкой через плечо. Там-рыба, переложенная травой. Мы высыпались из машины и перепугали бедного дядю. Он стоял, оглядывая нас, не узнавая.


  На крыльцо вышла тётя Клава и заголосила на местном староверческом диалекте:
-Лева, Лева, ты чо пнем- то стоишь,  чай бай, гостей приглашай. Аль не видишь-Зина с Лешей приехали!
Братья обнялись, расцеловались и прослезилась. Лет пять  не виделись.
- Ой, да обнимать-то меня не надо бы, рыбой пропахните, грязный я, вонючий. Вот в баньку сейчас. И вы, если желаете с дороги то.
-Ура, баня! - закричали мы с Жанкой.
Тётя Клава предупредила, что баню сегодня топили  старую по черному, не знали же, что гости будут.
-Завтра новую организуем.

  Дядя Лева присел около  Жульки, видимо первый раз встретил такую маленькую диковинную собачонку.
- А это, что за чудо-юдо?
Жулька подошла к нему, понюхала и тявкнула. Что то ей не понравился рыбный запах.
Ух ты, удивился дядя, ты ещё и лаять умеешь, как настоящая собака.

Вошли в избу. Всего две комнаты, но довольно просторные. Кухня да зал, который называли передней. На полу широкие крашеные доски, покрытые лаком. Русская печь, стол, стулья, лавка. Громадный темно коричневый буфет, видавший виды и сильно ободранный внизу, скорее всего пострадавший от кошачьих когтей. На столе стеклянная банка с кучкой алюминиевых и деревянных ложек. Клеенка на столе с давно поблекшим рисунком и даже с несколькими дырочками. Хорошо, что мама догадалась привезти новую  и красивые деревянные ложки с золотисто-красной росписью хохломы.


  Дядя Лева новые ложки долго рассматривал, затем так их в открытой коробке и выставил за витрину буфета со словами:
-Да разве же можно из такой красоты есть?
И как же теперь быть, подумала я, хотела выбросить эти деревянные старые, которые ещё десять лет заметила. Они же совершенно обкусанные и обмелели, что в них зачерпнуть невозможно.

Мама махнула мне рукой и прошептала, - ладно, потом разберёмся. Идите лучше с Юрой в баню, сполоснитесь немного. Такая жара. Мы с отцом пока окна откроем, да марлю навешаем, не знаю как они в такой духоте спят, привыкли что-ли.

Мы с мужем вышли во двор, чтобы пройти к бане.  Тетя  Клава пошла встречать корову. Под  ногами копошились куры, кругом жужжали   мухи разных размеров  и ещё какая то летучая тварь. Запах сена, полыни, навоза и дымка от бани муж назвал какой то вонью.

-Юра, да ты что? Деревня, это что -то необыкновенное, это же дух самобытной старины, дух наших предков. Чувствуешь, даже речкой пахнет, она же вон рядом, за огородами.
Муж, принюхался,-  ну да и тиной да лягушками тоже.
Да ну тебя, обиженно сказала я,- ничего не понимаешь. Я бы здесь жила, я люблю деревню. Каждое лето в детстве приезжала.
-А я вот раза два.
-Вот, поэтому и не любишь.


  Баня старенькая, серенькая, покосившаяся на бок, стояла в конце огорода.
Ничего себе,- удивился Юра, до революции, наверное построена.
Места в ней так было мало, что мы  еле поместились вдвоём. Внутри было темно и окошечко с кулачок еле пропускало вечерний красноватый лучик заходящего солнца.
В баньке было жарко, пришлось открыть дверь. Муж по быстрому ополоснулся и вышел в предбанник. Я тоже не задержалась. Мы посмотрели друг на друга и прыснули от смеха, бедра, руки и даже лицо было в чёрных разводах. Догадались, что в бане по черному все стены в саже и отмываться пришлось по новой. Выходили уже тихо и аккуратно не, прикасаясь к двери и стенам.
-Надо наших предупредить, а то Жанка в черта превратится,- сказал с усмешкой Юра.


После бани, когда все помылись, собрались на ужин. На столе новая клеенка, а в банке красовались подаренные  деревянные ложки. Мама все -таки уговорила хозяев, что подарок  нужно обмыть. Дядя Лева выставил на стол бутылку коньяка:
- Вот у нас в магазине водки нет, только эта дрянь, клопами пахнет. Взял ящик на всякий случай. Пригодилось.


  Ели уху из лещей и сомов, жареную рыбу, круглую молодую картошечку, домашние яйца, зелёный лук и овощи с огорода. Мясные блюда здесь летом в диковинку, но мы, любители рыбы, тем более свежайшей и не страдали по мясной пище, по сравнению с нашей Жулькой, которая  категорически отказывалась от вегетарианства . Наперебой предлагали ей кусочки со стола, она жалобно поскуливала и воротила нос.
Тётя Клава предложила заколоть курицу для неё.
- Обойдётся, избаловали собачку, ударив по столу новенькой ложкой,-сказал папа,-никаких кур резать не будем. Тоже мне цацу нашли. Проголодается, все сожрет. Вон в блокаду крыс ели и ничего, выжили.
-Да, вздохнул дядя, -от жареного крысенка она бы сейчас не отказалась.
Дочь взяла на руки несчастную, голодную Жулю.
 - А вдруг она умрёт от голода-?


  Мужики вышли на крыльцо перекурить, остальные стелить постели.
Я уговорила Юру спать на сеновале.  Собрав подушки, одеяла, простыни и ветошь мы поднялись по деревянной лесенке со стороны огорода на сеновал. Створки оставили открытыми. Наверху было душно и темно. При слабом освещении луны мы расположились на ощупь с постелью на сене.


-Ах, какая красота, Юра, запах чувствуешь, травой и полевыми цветами.
-Пахнет навозом, а сено твоё колется по всему телу. Да ещё комары пищат.
-Ну, Юра, ты как всегда, видишь в луже грязь, а я отражение звезд. Ни какой в тебе романтики. Смотри, звёздочки падают. Загадывай желанье.
-Желание у меня пока выспаться, устал. Давай на завтра все отложим и на следующую ночь я расскажу тебе про жизнь на Марсе. Все, я сплю.
 

  Юра зевнул, потом крикнул ой и резко сел.
-У меня по ногам кто то пробежал. Мыши здесь,  их на сеновал всегда полно.
Я тоже поднялась и с неуверенностью успокоила мужа ,-показалось тебе, спи давай. Может это я тебя задела.
Легли. Глаза слипались. Хоровой писк комаров усиливался. Где то рядом, внизу послышался шум воды. Может кран забыли закрыть, подумала я.
-Юра, труба, что ли где то лопнула?
Мы приподнялись, прислушались.
-Какая труба, здесь колодец.  Корова  твоя лопнула,- уже со злостью ответил Юра.
Легли, ждали, когда корова отольет.
-С ума сойти, сколько в ней. Молока ведро было, да тут ещё столько же.
-Сено сочное, -сделал вывод муж.
Попытались заснуть. Комары атакуют лицо.
Не до сна. И вдруг опять звуки с постепенным затиханием шлеп, шлеп, шлеп..... Опять корова.
 - Ну вот, твой любимый дух самобытной старины начинает усиливаться.
 Юра  сгреб в охапку подушку и одеяло.
- Все я пошёл спать в машину.
Я осталась одна. Жутковато что-то. После недолгих раздумий последовала за ним.


Второй день в деревне.


  Утро. Баба Клава колдовала около русской печки с ухватами и чугунками. Мама ей помогала. Я заметила, что ситцевая юбка у хозяйки была одета наизнанку. На моё замечание, баба Клава улыбнулась и перебирая по бокам пальцами юбку объяснила
--Не.... Это так надо. Я ж целый день варакаюсь, варакаюсь, потом в магазин идти, раз и одену на лицо.
Странный подход, подумала, но возражать не стала.
И вот на столе дымилась молочная, запечённая в печи, с коричневой корочкой пшенная каша. За ней последовал необыкновенно оранжевый, воздушный и высокий омлет. Как же это было вкусно. Одна только Жуля отказывалась от всего, кроме молока.


 Пришлось мне идти в магазин, может что то куплю мясное.
На прилавке стоял коньяк, около весов в коробке развесные очень тонкие макароны-спагетти, за витриной маленькие баночки с шпротным паштетом. Ну надо же, в такой глуши такие дефициты. Я купила спагетти пять килограммов, пятьдесят банок паштета и бутылку коньяка. В те времена у нас в городе некоторые продукты были по талонам и разнообразием магазины мало отличались от деревенских.
Вернувшись, я решила для разнообразия приготовить вегетарианский борщ. А пока до вечера, когда придут наши рыбаки оставалось время, мы с мамой решили навестить родственницу моего дяди и отца - Солоньку.
 
   Почему у неё такое странное имя, похожее на прозвище, я спрашивать не стала. Наверное, в  староверческой деревне и имена старинные. Мой отец тоже не Лёша, а Логин. Имя он сменил, чтобы у меня не было отчества Логиновна.

Жанна тоже увязалась за нами в надежде, что, вдруг, в гостях угостят мясом и она осчастливит свою любимую Жулю.
Солонька сидела на широкой лавке около стола. Размеров она была приличных, так что на одном стуле она бы вряд ли уместилась. Грузные ноги у неё были в шерстяных толстых носках. По словам  тети Клавы,  двоюродная сестра дяди Левы  страдала шпорами и ходила мало. Все хозяйство было на плечах ее мужа.  На голове у нее были две тоненькие седые косички уложенные  короной и пришпиленные  на макушке.
-Ой гости то какие, батюшки мои, - ну как знала пирогов напекла. К столу проходите.
Мы прошли по узким полосатым дорожкам к столу и сели на табуретки . Разговоры пошли про семью, детей, родственников, знакомых, болезни, лекарства, погоду и про пироги, которые лежали на столе, покрытые вафельным полотенцем. Мама спросила:
-С чем пекла то?
-Да с кашей гречневой, мои любимые. Кушайте на здоровье, я вам еще и с собой дам, своих угостите.


  Мы с мамой удивлённо переглянулись, но виду не подали и чтобы не обидеть гостеприимную хозяйку откусили по немного. Гречку то я люблю, но в виде начинки - вряд ли. Я почувствовала на языке противный, липкий комок. Может они с мужем варили клей для обоев, но раздумали и решили печь пироги. Проглотить я его не смогла и не хотела. Глядя на матушку и на её чуть раздувшуюся щеку, поняла, что у неё такая же ситуация. Моя дочь, любительница всего мучного, с радостью тоже кусанула от своей порции пирога и тут же сделав"кислую мордочку", понесла ладошку ко рту. Я показала ей украдкой кулак и отрицательно покачала головой. На глазах у Жанки появились слезы, но она сжала губки и опустила голову. Мы стали быстро прощаться, вернее я что то промычала, что нам пора. Солонька нам вручила ещё пакет с пирогами. Выйдя за ворота я быстро выплюнула  Солонькину выпечку. Мама и Жанна повторили за мной. Смеялись мы до слез и по дороге домой на все лады пересказывали наш поход к родственнице.
Курам тёти Клавы мы устроили пир, раскрошив им в блюдо Солонькины гостинцы.


Третий день.


  Всю ночь шёл дождь. Раскаты грома, ослепительные молнии и барабанная дробь дождя по крыше машины заставила нас на ночёвку перебраться в избу. Расположились на полу. Было так уютно, спокойно и романтично, что располагало послушать  таинственную, невероятную и даже страшную историю. Сначала тётя Клава поведала в подробностях, как к ним прилетала шаровая молния и разворотила всю поленницу во дворе и даже был небольшой пожар. Потом дядя Лева рассказывал про оборотня, который был их соседом ещё до войны. По ночам он превращается в огромного борова и бродил по дворам, пугая людей. Один храбрец нашёлся и, чтобы вывести колдуна на чистую воду, подкараулил борова и отрезал ему ухо. Утром пошёл к оборотню и застал его на печи с повязкой на голове. Ухо, завернутое в газетный лист, он ему отдал и пристыдил больше не пугать людей.  Слушая разные небывалые истории я и не заметила, как уснула и снился мне во сне огромный боров с окровавленным ухом, который из большого таза с жадностью и чавканьем поедал Солонькины пироги с гречкой и человеческим голосом говорил - мои любимые.... , мои любимые.....


  Утро выдалось тихое, тёплое, солнечное.
Тётя Клава у русской печи на огромной чугунной сковороде пекла оладьи. Дядя Лева занимался хозяйством во дворе и что то носил к нам в багажник в мешках и корзинах. Мы готовились к отъезду. Юра вышел на дорогу посмотреть её состояние после дождя.
-Всё, не проедем, грязюка  что надо. Но ехать надо. Рискнем.

  Собрались за столом завтракать. Уплетая оладьи со сметаной и молоком, все вздрогнули от шума в сенях. Повскакали с мест и кинулись посмотреть. Большая кастрюля была опрокинута с лавки, а перед ней стояла наша Жулька и с таким аппетитом пожирала куриный корм, состоящий из хлеба, мятой картошки и пшена. По её виду можно подумать, что она вкуснее в жизни ничего не ела.
-Вот это да, удивлённо произнес отец, я же говорил голод не тётка.
-Может  и мясо она теперь есть не будет и мне придётся готовить ей такое месиво,- выразила свое мнение  я.
Мама позвала нас тихонько доедать оладьи.
-Не спугните её, пусть поест.
Жанка фыркнула,-Жуля, несчастная, как же ты ешь эту гадость?
-Ничего и не гадость, для нас в голодное детство это было бы слаще меда, -обиженно сказал дядя Лева.


  Выехали ближе к обеду, надеясь что дорога подсохнет. Но увы, надежды не оправдались. До трассы было километров пять и мне приходилось садиться за руль а остальным толкать машину. С ног до головы все были в жирной, чёрной грязи, кроме нашей Жули. По дороге в первой попавшейся речке отмывали машину, на которой не было видно ни одного красного пятнышка. Вот так и добрались до нашего дома.
По очереди приняли душ и разошлись по комнатам. Муж раскинулся на постели с довольной улыбкой
-Ну наконец то. Кто там сказал про дух отечества? Вот и мне дух городской  слаще и приятней.
Одна я задумалась с тоской о моей милой деревне. Так захотелось повторить эти три дня, проведенные там.
-Юр, а давая в следующий раз на месяц уедем?
 Муж уже спал и меня не слышал. Утомился бедненький, подумала я, - поедет, куда он денется.