Лоуренс Бонжур. Против материализма

ПРОТИВ МАТЕРИАЛИЗМА
Лоуренс Бонжур
В сокращении
http://www.newdualism.org/papers/L.BonJour/Bonjour-Against Materialism2010.pdf

В современной философии сознания доминируют материалистические (или физикалистские) взгляды, которые утверждают, что психические состояния являются полностью материальными или физическими по природе, и, соответственно, это полное описание мира, которое не оставляет ничего, что не может быть дано в совершенно материалистических терминах. Хотя эта позиция может до некоторой степени варьироваться, философы сознания, которые готовы серьезно отнестись к тому, что материализм может быть ложным, все еще довольно редки. Я всегда находил эту ситуацию чрезвычайно загадочной. Насколько я вижу, материализм - это точка зрения, которая не имеет убедительных аргументов в свою пользу, и она сталкивается с очень весомыми возражениями, предложенные ответы на которые даже не приближаются к адекватности (1).
Центральное возражение, разработанное в различных вариантах ниже - это то, что основной материалистический взгляд, вполне возможно, единственная серьезная материалистическая точка зрения, не дает никакого представления о сознании и кажется неспособной осмыслить его вообще. Но сознание, как давно сказал Нагель (2) - как центральная особенность психических состояний - или, по крайней мере, достаточная их особенность - делает любой взгляд, не способный объяснить его, явно неадекватным.
Предположим, как я постараюсь показать ниже, что эта оценка верна. Почему же материалистические взгляды стали настолько доминирующими? Часть ответа в том, что далеко не ясно, что многие дуалистические взгляды, по крайней мере, те, которые выходят далеко за рамки отрицания материализма, способны предложить нечто лучшее (в конце я разовью эту мысль). Но нужно настаивать на том, что несоответствия дуализма сами по себе не являются веским основанием для отвержения того общеизвестного факта, что довольно очевидная простота этой формулировки не соответствует вкусу каждого. Есть те, кто предпочитает формулировки с точки зрения супервентности ментального на физическом, и некоторые (один из вариантов популярного представления, известного как«нередуктивный материализм»), что хотят интерпретировать такую формулировку таким образом, чтобы дать ментальному своего рода онтологическую независимость (из недавнего обсуждения см. Anthony (2007). У меня здесь нет места, чтобы разобраться в поворотах этого обсуждения, и я просто предположу, что любая подлинная онтологическая независимость ментального будет составлять своего рода эпифеноменализм, а не подлинный материализм и, следовательно, что подлинный материализм должен быть привержен другой формулировке).
 Аргументы по устранению всегда сомнительны в философии, и нигде больше, чем здесь, где центральное явление, о котором идет речь - это сознание, то есть то, настоящего понимания чего у нас все еще так мало. Вместо этого материализм кажется одним из тех несчастных интеллектуальных побочных эффектов, к которым философия так восприимчива наряду со многими другими линиями мысли - наравне с логическим бихевиоризмом, феноменализмом, сведением всех философских вопросов к языковым играм и многим другим взглядам, которые когда-то были широко распространены и теперь кажутся просто глупыми. Однако всякое сравнение вводит в заблуждение в одном важном отношении: оно недооценивает горячность, с которой часто поддерживаются материалистические взгляды. В этом отношении материализм часто более близок к религиозному убеждению - и действительно, как я покажу далее в нескольких местах ниже, защита материализма и особенно ответы на возражения часто имеют ярко выраженную схоластический или даже теологический аромат.
В дальнейшем я попытаюсь обосновать свои возражения против материализма и сделаю следующие вещи. Во-первых, я рассмотрю некоторые из основных соображений, которые выдвигаются в пользу материализма в целом, в отличие от конкретных материалистических взглядов, пытаясь доказать, что они на удивление несущественны и опираются в основном на предположения, для которых не предлагается реальной защиты. Во-вторых, я должен буду взглянуть на преобладающе доминирующий материалистический взгляд, а именно на функционализм, утверждая, что это учение глубоко неадекватно в отношении проблемы сознания. В-третьих, я буду смотреть на то, что широко рассматривается как наиболее серьезный конкретный довод в пользу материализма вообще и функционализма в частности, а именно на проблему качественного контента или qualia, сосредоточив внимание здесь на несколько модифицированная версия известного "аргумента знания" Фрэнка Джексона и попытавшись показать, что возражение на материализм, которое в результате возможно, все еще чрезвычайно убедительно. В-четвертых, я посмотрю на проблему, которая требует от функционализма более успешно справляться с проблемой интенциональных состояний, утверждая, что есть случаи сознательных интенциональных состояний, с которыми материализм вообще и функционализм в частности может справиться не лучше, чем с квалиа - и по сути по тем же причинам. Пятое и последнее, я спрошу, какие уроки, если таковые имеются, для более адекватного учета сознательных психических состояний могут быть извлечены из всего этого.

1. "Багаж" материализма

 Одна из самых странных вещей в дискуссиях о материализме - это то, что убеждение, что какой-то материалистический взгляд должен быть верным, кажется реальным без защиты  любого конкретного материалистического взгляда. Очень легконайти людей, которые, кажется, говорят, что, хотя есть, по-видимому, серьезные проблемы со всеми конкретными материалистическими взглядами, все же разумно предположить, что некоторые материалистические взгляды должны быть правильными, даже если мы еще не знаем, какие именно, или что кажущаяся сила возражений против конкретного материалистического взгляда должна быть сопоставлена с основополагающим аргументом в пользу материализма. Но откуда ясно, что это разумная позиция? Какие аргументы или причины или другие убедительные интеллектуальные соображения могут  привести к сильной фоновой презумпции такого рода в пользу материализма  - или создать существенное бремя доказательства для его противников? Есть, конечно, аргументы против определенных версий дуализма, в основном против версий картезианской субстанции. По ряду причин я отложу их как не составляющие в себе аргумент в пользу материализма.
Существует также индуктивное обобщение из заметных успехов материалистической науки во множестве других областей. Это несомненно имеет некоторый скромный вес, но кажется совершенно недостаточным, чтобы оправдать столь сильную презумпцию. Индукции всегда сомнительно, когда заключение распространяется на случаи, которые существенно отличаются от тех, к которым относятся доказательства, и даже большинство материалистов готовы признать, что сознательные явления являются одними из самых трудных, если не самыми трудными для материалистических взглядов. Таким образом, факт, что материализм был успешным во многих других областях, не дает убедительных аргументов в пользу успеха в конкретной области, которая нас интересует. Помимо этого, кажется, что есть только два вида связанных со сказанным моментов, которые предлагаются для сильно материалистической презумпции, оба из которых довольно хрупки, когда подвергаются любому реальному исследованию.

1.1. Принцип причинной замкнутости

Первое и более ясное из этих двух оснований обращается к тезису о том, что материальная Вселенная устроена таким образом, что материальные вещи никогда не являются причиной чего-то нематериального (так что, как часто говорят, физическая наука в принципе может дать полностью адекватное объяснение любого физического события без необходимости в упоминании чего-то нефизического). Этот тезис обычно называют принципом, что оставляет его теоретический статус довольно неясным. Философы часто описывают что-то как «принцип», когда они предлагают своим читателям принять это как основу для дальнейших споров, хотя четкая защита так и не была предложена.
Принцип замкнутости сам по себе не означает, что материализм истинен. Он оставляет открытым возможность нематериальных сфер, которые причинно изолированы от материального мира, а также возможность истинности эпифеноменализма: сознательные явления - это побочные эффекты материальных процессов, которые неспособны как таковые оказывать собственное влияние на материальный мир. Но, если предположить, что нематериальное царство по возможности должно быть местом сознательных явлений, обе эти возможности крайне неприятны, ибо, как это ни парадоксально, по сути это одно и то же. Основной проблемы нет, так как часто предполагается, что они несовместимы с общим здравым смыслом и интуицией, что сознательные состояния причинно влияют на телесное поведение. Более конкретная и и серьезная проблема заключается в том, что если какая-либо из этих возможностей имеет место, то она становится трудной, ибо, казалось бы, невозможно увидеть, как словесные дискуссии о сознательных явлениях, такие, как эта и многие другие, могут объяснить их так, как они кажутся очевидными. Как люди могут говорить о сознательных состояниях или постулировать что-либо значимое о них, если нельзя дать адекватные причинные объяснения их поведения или у нас нет ссылки на такие состояния? Даже без использования какой-либо конкретной версии причинно-следственной теории референции трудно понять, почему словесные дискуссии, которые не зависят от того, о чем они говорят, могут быть серьезными. Таким образом, хотя ряд философов в последнее время, кажется, соблазняются эпифеноменализмом, представляется, что они могут искренне отстаивать такой взгляд на сознательные состояния, только если сам взгляд ошибочен (3).
По этим причинам аргумент от принципа причинного закрытия к истинности материализма довольно силен, хотя и не полностью убедителен. Но почему сам принцип причинно-следственной связи должен быть столь очевидно верным? Ясно, что этот принцип не является и не может быть эмпирическим результатом: никакое эмпирическое исследование, если оно вообще возможно (практически или морально) не сможет когда-либо установить, что человеческие тела, наиболее вероятные очаги такого внешнего воздействия, фактически никогда не затрагиваются, даже малыми и тонкими способами,  нематериальными причинами. Нам говорят, что ученые приняли этот принцип, и большинство философов также принимают его. Но есть ли у них веские причины для такого принятия? Или этот хваленый принцип не более, чем неопровержимое и незащищенное предположение - своего рода интеллектуальный предрассудок в буквальном смысле слова?
Если брать все это абстрактно, без какого-либо обращения к конкретному отчету о сознании, то я не знаю, является ли принцип причинной замкнутости верным или нет. Что еще более важно, я не могу представить, как рационально решить, является ли он верным или нет. Это верно, даже если не прибегать к оправданному учету сознательных психических состояний. Кажется совершенно очевидным, что психические состояния причинно влияют на материальное царство, вероятно, причинно влияя на действия человеческого тела в целом, но (как мы только что сказали) по крайней мере, более узко, имея влияние на словесные обсуждения этих вопросов. Если материалистическая оценка сознательных состояний верна, то принцип причинно-следственной связи, скорее всего, верен. Но если такой подход не является правильным,  тогда принцип почти наверняка неверен. Таким образом, отстаивать истину материализма или даже сильную презумпцию в его пользу путем обращения к принципу причинно-следственной связи значит ставить телегу впереди лошади, и это довольно вопиюще.

1.2. Апелляция к «натурализму»

Второй вид защиты общей презумпции в пользу материализма заключается в апелляции к общей идее натурализма. Здесь мы снова видим, каков материализм, который многие философы пытаются защитить путем довольно ясных аргументов,  но здесь точно определить само мнение гораздо сложнее. Действительно, даже более поразительным, чем отсутствие каких-либо четких аргументов, является тот факт, что многие недавние философы, кажется, стремятся посвятить себя натурализму и поднять его знамя, демонстрируя лишь небольшое согласие относительно того, что именно включает такое обязательство. Таким образом, натурализм кажется еще более очевидным интеллектуальным побуждением, чем материализм. (Кроме того, натурализм, для некоторых из тех, кто использует этот термин, кажется просто равносильным материализму, что делает аргумент от натурализма к материализму полной тавтологией).
Есть ли подлинная поддержка материалистической презумпции в утверждении натурализма? Одной из версий натурализма является идея о том, что метафизические проблемы - или философские проблемы в целом - должны решаться путем использования методов естествознания. Если это принято, и если это правда, что все методы естествознания правдоподобно ведут к одобрению материализма, тогда может последовать хоть какая-то презумпция в пользу материализма. Но оба из необходимых здесь предположений на самом деле являются крайне сомнительными. Просто нет веских оснований полагать, что методы естествознания исчерпывают собой методы разумного исследования. В действительности, как часто указывалось, нет никакого правдоподобного способа, с помощью которого эти претензии могут быть достигнуты с использованием этих методов. Нет также никаких четких причин полагать, что применение методов естествознания к вопросу, является ли материализм истиной, предполагая, что можно было бы найти какой-то достаточно ясный способ сделать это, обязательно приведет к выводу, что это так и есть. Такой вывод явно не входит в  пределы сферы физики, но это также не входит в сферу психологии, особенно как она практикуется в настоящее время. Как и в случае с причинной замкнутостью, нет сомнений, что многие (но не все) естествоиспытатели просто принимают материализм как истину, вопрос в том, есть ли у них веские основания для такого предположения? Есть ли на то причина, которая сама должна превзойти их строго научные требования и  компетентности (4)?
Таким образом, в то время как мутность дискуссий о натурализме делает его труднее воспринимаемым, чем причинная замкнутость, они еще не есть оправданная презумпция в пользу истины материализма. Если есть какая-то лучшая причина или основание для такой презумпции, которая предшествует науке и независима от защиты какого-то конкретного материалистического взгляда, я понятия не имею, как это возможно.

2. Функционализм и сознание

 Результатом предыдущего раздела является то, что любой аргумент в пользу материализма должен почти полностью идти в защиту определенных материалистических взглядов, а не каких-либо существенных презумпций. Так что это за материалистические взгляды? Ответ, я думаю, заключается в том, что если логический бихевиоризм и различные версии элиминативизма должны быть отброшены как слишком неправдоподобные, чтобы восприниматься всерьез -  что я буду предполагать здесь без дальнейшего обсуждения - есть только один  материалистический взгляд, а именно функционализм, имеющий сколько-нибудь серьезную перспективу в отличие от остальных. При этом фундаментальная проблема материализма, как я полагаю, состоит не в том, что функционализм не имеет никакого отношения к сознанию и, кажется, в принципе не в состоянии его иметь. Что порождает проблему разума и тела в первую очередь и ставит существенную проблему, которую должна решить любая адекватная версия материализма - так это тот факт, что сознательные психические состояния, как мы их знаем, не представляют материальную внешнюю сторону - не кажется, что мы воспринимаем их как материальные любым видимым способом.
Таким образом, мнение, что все, то, что существует, материально, должно либо (а) отрицать само существование таких состояний, как это делает элиминативизм, или иначе (б) объяснить, как состояния и корреляционные свойства, которые изначально не кажутся материальными в природе, тем не менее могут оказаться таковыми. Представление, которое использует последний вариант, должно учитывать характер таких состояний и свойств, которые точно отражают их на опыте и объясняет, как они, тем не менее, могут быть полностью материальными по своему составу. И это, я полагаю, то, что никогда не было успешно проделано.
 Отправной точкой для современных версий материализма обычно было центральное утверждение теории идентичности, особенно версия, защищавшаяся в известной статье Дж.Смарта (1959). Смарт считал, что материализм может быть подтвержден только эмпирически: априори ничто не познается (5). Чтобы это было так,  утверждал он, нужно, чтобы различные психические состояния были рассмотрены нейтральным путем, способом, который просто позволяет им быть материальными, без неправдоподобного требования, чтобы это было так. Только таким способом можно было бы эмпирически обнаружить, что такое-то состояние на самом деле есть нейрофизиологическое состояние какого-то рода. Но чтобы это работало, крайне важно, чтобы тема была нейтральной. Рассматриваемое понятие должно быть адекватным, чтобы уловить основные черты того, о чем идет речь.  Смарт был менее ясен, чем он мог бы быть. Ибо только в том случае, если будет показано, что предлагаемое явление реально сводится к материальным состояниям, можно установить, что психические состояния могут фактически быть материальными - что позволяет выстроить остальную части аргумента по принципу простоты, как предлагает Смарт. Если же принять во внимание, что предложенная тематически нейтральная концепция не учитывает основных характеристик психических состояний, таких, как сознание - тогда идеи, что материальные состояния могут удовлетворить эту концепцию, недостаточно, чтобы объяснить, как психические состояния могут быть просто материальными. (Попытка самого Смарта обозначить нейтральную тему характеристики не может отличить сознательные психические состояния от того, что еще может «происходить» в человеке при нейтральном наборе обстоятельств).
Как и Смарт, функционализм в действительности пытается предложить нейтральную тему характеристики элементарных состояний, которая позволит, но не требует, чтобы они были по существу материального характера. Более общая функциональная характеристика имеет место с точки зрения причинной роли: психическое состояние характеризуется своими причинно-следственными связями, направленными на сенсорные входы, поведенческие выходы и другие психические состояния того же рода. Затем функционалист продолжает утверждать, что охарактеризованные таким образом состояния могут отлично подходить для материала, даже если функциональная характеристика не требует этого.
Еще один широко обсуждаемый аспект заключается в том, что материальные состояния могут удовлетворять функционалистской характеристике конкретных психических состояний в разных существах или даже в одном и том же существе в разное время, так что (в самой стандартной версии) материальное состояние реализуется функционально и характеризуется психическим состоянием, но не строго совпадает с ним. Но самая глубокая проблема для функционалиста состоит в том, что характеристика психических состояний с точки зрения причинной роли ничего не говорит о сознании и его характере. Нет очевидной причины, по которой пристальный взгляд поймет сознание именно так. Поэтому конкретная причинно-следственная роль должна иметь какой-либо конкретный характер (как в знакомых случаях обращенного спектра) - или на самом деле любой сознательный характер вообще.
Таким образом, если мы хотим указать, что физическое состояние может реализовать такую причинно-следственную роль, на самом деле это ничего нам не даст для того, чтобы объяснить, как сознательное состояние может быть реализовано  просто физическим состоянием. Поэтому функционализм не дает никаких объяснений наиболее важной и заметной особенности всех психических состояний.  Может показаться сложным поверить, что такого мнения придерживаются столь многие люди, тем более что можно легко показать фундаментальную неадекватность функционализма - но я думаю, что это, тем не менее, так. Единственным решением здесь будет попытаться предложить дополнительный отчет о том, какие материальные процессы способны вызывать сознательный опыт. Но я не знаю такого подхода к этому, который был бы сколько-нибудь правдоподобен (6).
Эти трудности с материализмом вообще и функционализмом в частности, конечно же, иногда признавались (7). Но, похоже, все-таки это удивительно мало влияет на широкое признание материалистических взглядов. Я не говорю, что даю лучшее  объяснение этого, хотя одна из причин - это, возможно, преобладающая тенденция подходить к философии сознания в перспективе необихевиоризма от третьего лица, в которой сознание в значительной степени или полностью игнорируется. (Но в этом вопросе трудно отличить курицу от яйца).
Мой основной аргумент против материализма завершен на этом этапе: нет веской причины для любого сильного предположения в пользу материализма, и основное материалистическое воззрение не дает реального объяснения центрального аспекта психических состояний, а именно их сознательный характер, означающий, что нет веской причины думать, что такое понимание этих состояний правильно. Но хотя этот очень простой аргумент кажется мне совершенно убедительным, я подробно остановлюсь в следующих двух разделах на том, что сосредоточу внимание на двух основных конкретных видах психических состояний. Версия аргумента, который применяется к состояниям с качественным содержанием, хорошо знакомо, хотя я думаю, что его полная сила еще не была оценена в целом. В отличие от применений этой версии  тот же в основе своей аргумент, который указывает на сознательные состояния с интенциональным содержанием, получил гораздо меньшее внимание.
 
3. Проблема качественного характера сознания: комната Мэри

Хотя функционализм в целом не может адекватно объяснить сознание, пожалуй, самый заметный аспект этого недостатка касается качественных содержаний, связанных с восприятием цвета, звука, боли, зуда и т.п.  Это описывалось во многих отношениях, но самым простым и убедительным до сих пор, на мой взгляд, остается аргумент, первоначально предложенный Томасом Нагелем в связи с опытом летучих мышей, а затем его разработал Фрэнк Джексон, используя свой знаменитый пример с черно-белой комнатой Мэри, на которой мы в основном сосредоточимся здесь. (Не всем известно, что Джексон в итоге отказался от этого аргумента, хотя его причины кажутся мне неубедительными). Я предполагаю, что оригинальная версия саги Джексона о Мэри потребует лишь краткого суммирования.
Мэри - блестящий нейрофизиолог, которая живет всю свою жизнь, получает образование и выполняет всю свою научную работу в черно-белой среде, используя черно-белые книги и черно-белое телевидение для всего своего обучения и исследований. Таким образом, мы можем предположить, что она приходит к полному знанию всех физических фактов в нейрофизиологии и смежных областях вместе с их дедуктивными последствиями и соотношениями, достигая настолько полного понимания функционирования человека, насколько наука может это предоставить. В частности, Мэри знает функциональные роли всех различных нейрофизиологических состояний, в том числе относящихся к чувству восприятия, поскольку они отражаются в их причинно-следственной связи с сенсорными входами, поведенческими выходами и другими подобными состояниями. Но несмотря на все это знание, предполагает Джексон, Мэри не знает всего, что нужно знать о психических состояниях человека. Когда она освобождается от своей черно-белой окружающей среды и ей будет позволено нормально смотреть на мир, она увидит такие предметы, как спелые помидоры, и узнает, "что значит видеть что-то красное", и аналогичные вещи о других цветах. Но тогда, комментирует Джексон, неизбежно, что ее предыдущие знания были неполными, хотя у нее была вся физическая информация. Ergo есть что-то еще, и физикализм ложен (8).
Несмотря на первоначальную силу этого довольно простого аргумента, материалистов он не убеждает, и литература, содержащая материалистические ответы на "комнату Мэри", довольно велика (9). Об этих ответах можно сказать лишь одно: любой из них не обладает какой-либо существенной независимой правдоподобностью; вместо этого они делают шаг вперед таким образом, который принимает как должное презумпцию в пользу материализма и возлагает соответствующее бремя доказательства на антиматериалистические взгляды, причем приписывая им аргументы, которые в действительности вообще не существуют.
Полное обсуждение этих ответов здесь невозможно, но есть некоторые основные темы, которые можно рассмотреть в общем виде (10). Одним из них является предположение, что хотя Мэри узнает что-то новое, когда она покидает черно-белую комнату, то, что она приобретает, является не знанием нового  факта или фактов, а скорее чем-то другим. Второе допущение - это то, что она приобретает  что-то вроде новой способности, возможно, более специфичной, чем то, что у нее было - например, включение восприятия цвета, с которым она теперь знакома, никак не связано с пониманием. В результате считается, что в примере с Мэри нет ничего, что было бы несовместимо с материализмом - хотя мы упрощаем эту критику, сосредоточившись лишь на двух аргументах за материализм...

5. В чем альтернатива?

Последние два раздела служат только для укрепления и углубления фундаментальных возражений на материализм, уже предложенных в разделе 2. Сознание реально существует; материализм не может объяснить сознание или его конкретные разновидности или показать, что оно носит чисто материальный характер, поэтому по крайней мере, в отсутствие какого-либо сильного предшествующего аргумента или презумпции в пользу материализма) вывод заключается в том, что материализм является ложным. Небеса и земля - это нечто реально большее, чем считает материалистическая философия.
Но что я имею в виду, говоря, что здесь, как я понимаю, очень мало что может быть сказано в нашем нынешнем состоянии знаний, так что основной результат в том, что мы имеем лишь очень малое понимание сознания - или. учитывая, возможно, центральную роль сознания, ментального вообще?
 Во-первых, нет четкого способа, которым возражения, которые я высказал против материализма, поддерживают классическую позицию субстанциального дуализма. Если просто постулируется отдельная психическая субстанция, которая характеризуется почти полностью отрицательными терминами, то здесь еще нет ничего настолько очевидного, чтобы  объяснить сознание в целом, или качественное и интенциональное содержание в частности. Насколько я вижу, главное возражение против субстанциального дуализма состоит в том, что рассмотрение предполагаемых умственных или духовных субстанций слишком расплывчато и схематично, чтобы обосновать какой-либо достаточно четкий аргумент, почему материя не может быть локусом сознания. Но этот негативный момент вряд ли считается аргументом в пользу такой точки зрения.
Очевидная альтернатива здесь - «дуализм свойств", мнение, что человеческие личности и, возможно, другие виды животных имеют нематериальные или нефизические свойства в дополнение к физическим, по крайней мере, основными такими свойствами являются различные виды сознания, в том числе центральные, которые мы обсуждали здесь. Издали эта точка зрения кажется явно правильной. Вопрос о состояниях действительно существует, и представляется невозможным, даже отвергая основы материализма, объяснить их так, чтобы они были явно нематериальными по своему характеру, не дав некоторое дальнейшее объяснение того, что такие свойства составляют, или как они могут быть свойствами в основном материального организма или, в этом отношении, иметь нематериальное подчинение. Взгляд на дуализм свойств мало что дает на пути реального понимания всего этого и вряд ли может считаться серьезным подходом к природе психических состояний.
Я думаю, что один более определенный результат может быть получен из обсуждения сознательной интенциональной мысли. Если, когда я думаю о вещах сознательно, я могу знать, о чем я думаю, ничего не зная далее о внешних связях, то состояния, о которых идет речь, по-видимому, должны иметь интенциональность как внутреннюю особенность, в отличие от интенциональности языка, которая происходит от внешних связей. Когда я сознательно думаю о, скажем, деревьях, должно быть что-то во внутреннем характере моего состояния ума, которое делает это именно мыслью о деревьях (и таким образом, что сразу становится мне очевидным). Здесь мы приходим к выводу, что очень немногие примут и  многие будут считать практически абсурдным. Все, что я могу сказать и что, кажется, для меня ясно, требуется по фактам сложившейся ситуации. Но как мог внутренний характер состояния в конечном итоге быть воспринят извне.
Я не претендую на что-то вроде четкого ответа на этот вопрос, но я немного войду в то, что мне изначально представлялось правдоподобной спекуляцией. Во-первых, я предлагаю предположить, что то, что необходимо для учета внутренней интенциональности, в целом представляет собой рассмотрение двух видов изначально интенциональных элементов: во-первых, это внутренняя ссылка на свойства различных видов; и, во-вторых, внутренне индексный контент. Что касается последнего, разумно предположить, что содержание всякого рода здесь может быть уменьшено со ссылкой на себя и другие вещи. включая другие места и время, индексируемые при обращении к их отношениям к себе. Такое мнение иногда предлагалось другими, но у меня нет места, чтобы развивать его здесь.
 Внутренняя ссылка на свойства кажется более сложной. Включить что-нибудь в утверждение, что просто каким-то образом обозначает или представляет свойство, видимо, не означает придать этому внутреннюю интенциональность, так как ссылка на целевое свойство будет также зависеть от внешней связи между этим представляющим элементом и свойствами. Наличие символического элемента, который обозначает целевое свойство в этом вопросе, очевидно, не будет работать, по причинам, которые мы уже видели в более раннем обсуждении. Но найти представляющий элемент, который похож на целевые свойства, также кажется неадекватной задачей. Если представляющий элемент похож на целевое свойство, имея какое-то другое отличное свойство, то связь со свойством цели, кажется, зависит от отношения сходства таким образом, что делает ссылку на целевое свойство более не присущей. Также сложно будет увидеть, как тот, кто имеет прямой доступ только к сходному свойству, будет в состоянии понять, что он думает о целевом свойстве (или о чем-то еще, что имеет к нему отношение). Такой человек, казалось бы, имеет только похожее свойство, а не целевое, которое мы имеем в виду (22).
Таким образом, кажется, что внутренне интенциональное состояние на самом деле, в некотором роде, включает само целевое свойство. Ничто иное не кажется достаточным, чтобы сделать ссылку на это свойство как внутренним, так и в принципе доступным для человека , имеющего мысль. Очевидно, что это, как правило, не может включать в себя внутреннее интенциональное состояние или какой-то его компонент, то есть буквально создание примера целевого свойства, поскольку очевидно, что мы можем думать о множестве свойств, которые не создаются буквально в наших интенциональных состояниях. В другом месте я предположил, что сюда может быть вовлечено свойство или какой-то компонент сложной универсальной инстанции, который имеет целевое свойство в качестве ингредиента каким-то подходящим образом (23). Но в то время как это предложение, похоже, имеет своего рода структуру, я не претендую на понимание того, что это будет включать или как это будет работать.
 Мой вывод остается почти полностью отрицательным. Мы можем видеть, что сознание существует, и мы можем видеть, что конкретно этот вид сознания должен вовлекать, а именно внутреннюю интенциональность. И если мы видим, что это интенциональное сознание в свою очередь, потребует и сделает это, во всяком случае, еще яснее, что нет никаких причин , чтобы думать , что только материальное состояние может иметь эту характеристику. Но как сознание вообще или внутренняя интенциональность конкретно можно объяснить то, что мы легко воспринимаем - об этом мы почти ничего не знаем.


Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn