Семьи

- Ермолай.
- Аусь.
- А чего ты не оформил овцееба. Свидетелей же вагон.
- Гражданин Пеструшкин, а вы с какой целью интересуетесь вообще? Удостоверение сейчас на камеру мне не надо предъявить случаем?
;;;Я наколол на вилку редиску и запустил редиской участковому в значок. Ермолай делано вздохнул, скривился своим профессионально осуждающим взглядом - вероятно, единственное, чему он научился в школе милиции. Взял сигаретку из пачки на столе и прикурил ее.
- А я должен был?
- Ну тебе виднее. Но СтепанПетровича вот за гусика чего-то не пожалел.
- Значит, слушай, - Ермолай пальцами достал из банки огурчик. - Вот это Константин Львович пойманный этим утром на чужой ферме за овцеложством. Видишь, какой маленький, скрюченный и зеленый весь. Отложим его пока. А вот это, - он взял пирожок, достал типовой бланк о наложении штрафа за неподобающее гражданину существование, аккуратно завернул пирожок в бланк, - это Степан, пенсионер-мотыжник, никакой культуры кроме картофельной в своей жизни не видывавший. Степан - чистый лист, неокультуренное дитя не познавшее морали. Когда он **** овцу он совершает попытку чистой, по-детски наивной любви. Удовлетворяет свое стремление единения с миром. Насыпь на Степу знаний о мире и тот с радостью впитает новые знания в свой культурный вакуум. Потому мы - общество, при помощи меня - внутреннего органа, берем Степана Петровича под ручки, и кладем его к себе поближе. Под наш надзор. К нашему сердцу. - Ермолай упрятал пирожок поглубже в свою папку, а папку положил подмышку. - Там Степан Петрович под нашим неусыпным будет впитывать культуру, научится всем еще не познанным видам любви и выберет какая больше ему по душе.
;;;Ермолай облизал палец и взял огурец. - А вот Константина Львовича, уважаемого человека повидавшего все в жизни, просоленного, так сказать, и скрюченного собственным опытом взаимодействия с миром людей если мы попытаемся исправить, что случится? - Ермолай взял пальцами верхний конец огурца, потянул его так, чтобы огурец выпрямился. Огурец хрустнул и переломился. - Вот. А карать-то не хочется. Хочется лечить.
- И есть еще один обязательный к учету момент. Зачастую упускаемый нашими гражданами из виду. Для Степана овца - кто? Животное на убой, мясо которе он пользует как хочет. А Константин Львович для овцы - благодетель. И накормит вкусно и хлев теплый отстроит, да и пользует не так чтобы часто - Львович же, в отличии от, может выбирать из широкого ассортимента овечек, как копытных, так и каблуковых. И если и заразит чем, то только благородным, утонченным, в отличии опять же от. Есль ли страдания у такой овечки? Надо ли защищать ее, изнеженную, от той блажи которую она зовет страданием?
- Да уж. Вопрос непростой. - Я согласился.
- Ага.
- Словоблудень
- Не отнять.
Ермолай довольно ухмыльнулся, откинулся в кресле тыкнул сигаретой в пролетающую мимо муху, наклонился, поднял ее и выкинул вместе с окурком за окно.
- А давай, я тебе другую историю расскажу. - продолжил Ермолай видя мое недовольство, - Еще пять лет назад, когда тебя тут и не пахло, жили у нас Урген с Казылой. Кто-такие, откуда, какая за ними череда кровавых преступлений - вообще неясно. Понятно, что из степи, но и только. Заняли они домик пустой, вот тот где горелка сейчас на перекрестке на Ленинском и Советской. Живут себе, он шишки собирает, помогает кому надо помочь - дом построить, двор прибрать, где то еще подрабатывает. Она дома бездельничает, мол, работает в интернете. Не богатые, не нищие, не пьют, не воруют - ну и ладно их. Только что детишек еще нет, а так нормальная такая семья.
;;;А Степан же доколупался. Ходит ко мне через день. Чурки, говорит понаехали, без регистрации, пусть, говорит, либо сами валят куда подальше, либо ты, Ермолай - я то есть, заводи дела, раскочегаривай правосудие. А я что сделаю, чурки есть, регистрации нет, писанины гору писать не хочется - палки я на год вперед на ворованных граблях сделал. Пошел к Ургену, так и так, милый печенег, дом не ваш, общественность протестует, надо что-то думать, пока тот кому положено не принялся.
;;;Урген дуется по-ихнему - голову, так, отвернет вбок, глаза - прям трещинки - монетку не просунешь. И ситуацию понимает, видно, и с бабой его ему как-то договариваться очень напряжно.
;;;Ну в общем съехали в течении недели, Степан ходил проверял каждый день все в книжечке записывал. Я ему, уймись, Степ, люди же. И соседи все - пусть живут, чего Степану чужого добра жалко. А ему - нет. Ему все бы по закону, раз закон на его стороне.
;;;Ургенские съехали, поселились в лесу возле Промокашки, сначала землянку окопали, потом даже домик какой-то построили, интернет взяли где-то, в общем живут. Прям в лесу. А лес-то чей у нас окрестный, куда вы по грибы да траву ходите? Ага, лес Константина Львовича с женой его Ириной. На вас местных он сквозь пальцы смотрит, ходите и ходите себе. А от поселенцев в их лесу Иришку его прямо закусило. Они на территорию пахали-зарабатывали, какими-то жуткими неправдами в собственность ее отхватили. Вложили какое-то безумное количество труда, я сейчас про законность не говорю. Вырастили свой лесок символом проведенной совместно жизни. Крепкие такие семейно-супружеские корни. А тут считай чужеродный элемент в твоем доме поселился. В жизни твоей теперь ногами грязными существует.
;;;И Львович ко мне бегать жаловаться не стал уже, все сам. То пикник с друзьями на трое суток закатит прям где Урген с Казылой живут. То ребят привезет суровых каких-то, огроменных отдохнуть. Как Казыла шипела-рычала, ох. Огонь-женщина, у нее вот это вот боевое кочевничье в крови, зубах и взгляде. И Урген Казылу обожает. Для них домик в лесу этот последнее совместное убежище. Нет домика - нет и всего что между ними с Казылой теплится, нет всего труда который они вместе в предметы воплотили. А раз он мужик, он за свое родное, понятно, до смерти стоять должен. И драки были, и топорами махали, один раз и пострелушки. Константин бандитам своим весь конфликт имуществом пояснял, наживой, чтобы поняли его ребята и за странность не сочли. Но мы то знаем, что там про фамильные ценности уже разговор, какая семья крепче окажется.
;;;А закончилось все в миг. За один день буквально. Дочка иришкина по двору ходила. Там у них заборчик вокруг двора невысокий, высоких у нас неприлично, у заборчика все кусты - малина, ежевика. Так вот как мамка дочу позвала - та на обед пришла, а на ручке крест фломастером нарисован. Девка маленькая, карандашей-фломастеров еще в ручках не держала, с собой не брала.
;;;Вот тут и понял Львович мнение общественности к собственному поведению. Моментально понял. Ни драк, ни скандалов у Ургенов больше не было. Мало того, он им и домик в порядок привел и с участком помог. На своей же собственной земле.
;;;Так что, видишь сам. Хотел Степан закона - вот ему закон. А с Львовичем и по-человечески все разрешить можно, не гавкаясь. Такая история.
- Ну, так то, да. С моралью история. - я встал, разлил из закипевшего чайника кипятка по чашкам. Насыпал заварки в каждую. За окошком по дороге носились соседские дети, махали палками и орали "иди к папочке". Где-то поблизости на участке Twisted Sisters надрывался из кассетника "I wanna glock. Paw!"
- А сейчас они где? Домик я их видел, но там чот нет никого.
- А чорт их знает. Не знаю, нету. И может и не было никогда. Домик есть, вещи в нем, а людей не было. Сечешь?
;;;Марфовна сказала, у нее еще телевизор тогда же пропал, но только откуда у Марфовны телевизор, если у нее ни радио и электричество еще лет пять назад отрубили.