Закопёрщики. Рассказ

               
                Середина лета-горячее время в деревне. В огороде наливаются огурцы да помидоры, в лесу на солнцепеке красуется клубника, на лугах сенокосная пора. У Жуковых в такое время всех шустрее Марья Павловна. Успевает за день переделать множество дел. С утра запаривает кадушки. Потом обед гоношит. Траву в огороде полет, малину в бидон собирает. Цветастая косынка только мелькает из ограды в избу, из избы в огород. Сама беспокойная, она и домашних своих заставляет поторапливаться, шевелиться. Ох, не нравится Герасиму Ионовичу и старшему внуку его, пятикласснику Тольке, выполнять ее указания, но спорить, а тем более огрызаться, они опасаются. Ведь ее потом не переслушаешь, все грехи припомнит. Рассердится, подопрет бока руками и начинает: "Ах, вы, закоперщики! Норовите в тенечке отсидеться! Вам только бы что-нибудь напроказить, начудить...Все бы книжечки свои почитывали! Толку от вас никакого! Ужо погодите у меня!"               
               
               
                Поймав из-за плетня сочувственный взгляд соседки Валентины, она повышает голос, обращаясь уже больше к ней, нежели к внуку и деду:" Ишь, Валь, вычитали они , будто овощ сам из земли попрет, и ни поливать, ни полоть не надо, если вовремя подкормки сыпануть. Принесли с сортоучастка удобрение, целый мешок. Вышла я утром в огород, смотрю, батюшки мои! То ли снег, то ли перо куриное на грядках!" Она широко всплеснула руками. Столько на ее лице было сердечной муки и досады, что "огородники" смущенно отвернулись. "Блестит все, дева моя, переливается. Сожгли все гряды! Эвон, пустенько там теперь!"
               
               
                Махнув рукой, потуже завязывает концы косынки на лбу, громыхнув щеколдой, открывает и дверь и исчезает в сенцах. Долго еще доносится оттуда ее ворчание. "Закоперщики " помалкивают, незачем подливать масла в огонь. У них бабуся сама норовит "играть первую скрипочку!"               
               
                Поздно вечером, когда все вокруг затихло, и жара спала, сидят "мужики" на лавочке. "Толик, а меня завтра Егоровы пригласили сено помочь сметать, поедешь со мной?"- спрашивает дед. Внук недоверчиво хмыкает: "Зря ты, дедушка, затеваешь. Влетит нам. Завтра бабушка запланировала половики на речке стирать, нам ведь помогать придется!" "Да ты, что, паря! У нее этих половиков столько, что всю деревню застелить можно! Это целый день провозишься!"- шепчет дед, хотя рядом никого нет и плюет с досады.               
               
               
                Утром, сдвинув упрямо брови, выслушивает упреки разгневанной супруги. Поворчав для порядку, она вдруг соглашается с ним, но спокойненько так говорит: "Ладно, езжай, но забирай тогда всех внучат с собой Я сама управлюсь!" Потом отправилась в огород. Сорвала десятка полтора пузатых, еще мокрых и прохладных от утренней росы огурчиков, зеленого лука. Положила в котомку хлеба, вареной картошки, вяленого мяса. В фляжку налила студеной колодезной воды. Заспанные ребятишки с радостными криками усаживались в телегу, спорили, кому править вожжами.               
               
               
                Егоровы уже поджидали их. Вот все дружно и покатили . Покос был километров в пятнадцати от села. Ехали неторопливо. Толик соскакивал с телеги, рвал крупную клубнику на обочине и делил между младшими, а сам слизывал сладкий сок с пальцев. Любили Жуковы родное село! Любили лес, речку, здесь каждый кустик знаком им с детства.               
               
               
                "Хорошее место для покоса у Егоровых,-думал Герасим Ионович.   Деляна огромная, сенцо будет одна прелесть! Теперь бы поскорее все сгрести да сметать, пока ведро стоит!" Распрягли и спутали лошадей. В шалашик у сосны положили харчи и принялись за дело. Работали споро, без разговоров. Пацаны помогали грести, подвозили копны. Дед явно устал, но виду не подавал.      
               
               
                Когда решили перекусить, Ионыч повалился на кошеную траву и засмотрелся в бездонное небо. Покос ему знаком с  самого детства. Егоров Степан , подмигнув жене, сказал:"Ионыч, а внучок -то у тебя проворный. Добрый копновоз.  Смышленый!" Старик приподнялся на локте, польщенный.               
               
               
                "Смышленый! Это как сказать, в какую сторону. Тут недавно отчудил. Пошел я на охоту. Сами видите, года уже не те! Бегаешь по лесу день-деньской, а домой зачастую пустым возвращаешься. Сосед Мошкин в таком разе меня обязательно встретит и ехидно спросит: "Кого охотничек убил?" И сам же ответит: "Ноги!"Ну, так вот, почудилось мне тогда, будто в кустах крупный зверь шевелится, можа и медведь. Лупанул я вгорячах из дробовика-то. Когда подбежал, гляжу, кабарга молоденькая. Куда ее? Охота на них запрещена, сам знаешь, оглянулся, подумал да и в мешок запихнул. На опушке встречают меня пацаны и Толька с ними. "Что ты, дедушка, тяжелое в мешке несешь?"- спрашивают. Я им с простой души и показал Обступили они козочку, ревут. А я и сам стою жалею, как смог такую красоту загубить?!Головка у нее маленькая, шерстка коричневая, густая, ножки, как точеные, на одной ладошке умещаются...               
               
               
               
                "Ну, дед, держись! Мы - зеленый патруль"-обозлились пацаны. Тонька Митрохина заставила какую-то бумажку подписать. Я их уговаривал меня отпустить и ружье давал пострелять. Они ни в какую! Теперь жди штрафу. Так оно и случилось . Мошкин уже допек: "Ну, старый, каков у тебя внучок-то! Видать, дружба у вас дружбой, а табачок врозь!" Да ну его к лешему!"               
               
               
              Ионыч встал, отряхнулся, взялся за вилы. Старался изо всех сил, навильники брал побольше, но чувствовал, что скоро выдохнется, и решил схитрить: "Анна, слазь-ка с зарода. Я вершить буду!" Та заколебалась, но он наседал: "Не женское это дело на зароде стоять, ненароком сорвешься!" Аннушка вытерла пот со лба, скоренько слезла и стала подгребать упавшие клочки сена. Дед победно водрузился наверху, но и здесь оказалось не легче. Сено кидали часто, он едва поспевал  принимать.  Вдруг заметили тучку, она быстро росла. Внезапно установилась тишина, безветрие, дышать стало труднее.               
               
               
               
                "Ой, однако, гроза будет!"-испуганно вскрикнула женщина. Заработали еще быстрее. Вдруг сильный порыв ветра погнал по дороге столб пыли. Ионыч поглядывал на шалаш, он с детства боялся грозы. Степан медленно обходил зарод. "Давай, язви тебя, кидай!  Счас лупанет!"-орал дед. "Да, погоди, Ионыч, вроде кривоват зарод-то получился! "И с этими словами все же метнул навильник. Дедка крякнул, перехватил его и выдохнул что есть силы: "Нас не учите, фули нам, мы метывали!"               
               
               
                Раздался оглушительный гром, сверкнула от края и до края неба огненная молния. Зародчик от сильного порыва ветра накренился и стал быстро переламываться пополам, увлекая за собой Ионыча. Все видели, как мелькнули худые, длинные ноги старика, обутые в ичиги, отлетел в сторону потрепанный картуз....               
               
               
                В шалаше сидели молча. Ионыч подавленно поглядывал на соседей. Ох, и позлорадствует теперь Мошкин! А бабка! Он даже знал, что она скажет: "Куда тебе стоять на зароде, старый ты хрыч, закоперщик окаянный! Сено-то попортил, ох, сгниет!"               
               
               
                Он вздыхал, слушал, не стихает ли свирепый дождь. Пусть бы шел. Домой возвращаться вовсе не хотелось...