Кешкины рассказы, год 1977-й

Гвардии лейтенант Кеша лежал на кровати, но вмиг встряхнулся, встал, стал одеваться – до автобуса оставалось не более получаса, и нужно было, в принципе поторопится – идти от общаги до остановки минут двадцать.

Это была первая суббота в новом гарнизоне, вчера привезён багаж – новый начальник (разница в двадцать лет делало его «стариком» для Кеши) доставил его вместе с Кешей на своём «Днепре» с коляской прямо в гарнизонное общежитие.
А приехал сюда Кеша немногим раньше – в среду.

И сразу окунулся в новую для него атмосферу ТЭЧ (технико-эксплуатационная часть), о работе в которой мечтал ещё с училищной стажировки. Но судьба распорядилась иначе, и два года прослужил в эскадрилье, пока чудным образом не случился этот перевод в эту самую ТЭЧ.

I.

Всё началось солнечным весенним днём, когда снег только-только начал сходить и равнина взлётно-посадочной полосы заблестела миражами нагревающегося воздуха.
Аэродром замер в тиши завершающейся предварительной подготовки. День близился к концу. Люди кучковались, готовые по первому зову ринуться к уже стоящему наготове тягачу. Как вдруг на низкой высоте вдоль полосы пронеслась пара незнакомых истребителей и с грохотом ушла вертикально вверх.

Через несколько минут неизвестная пара заруливала на «гостевую стоянку» эскадрильи. Громко сказано – это был первый «пятачок» после съезда с ВПП. Их никто не встречал. Да никто из присутствующих, включая инженера эскадрильи, знать – не знали кто это такие и что, собственно, надо делать!

Сели истребители без тормозных парашютов. И пока все соображали «что делать?», самолёты лихо парой крутанулись и замерли. И тишина.

Открылись фонари вверх, и не дожидаясь стремянок (ждать их надо было бы очень долго!) из кабин лихо вывалились два пилота. Позже Кеша, уже в другом полку, пытался проделать эту опера-цию – без стремянки вылезти из кабины через воздухозаборник – не получилось!

Спрыгнув с крыла на бетонку старший (по повадкам как-то сразу стало очевидно!), немолодой уже человек закурил «Беломорину» (по крайней мере, папиросу – далеко было, не видно!). Лётчик помоложе стоял рядом. Оба были в кожаных лётных куртках и гражданских костюмах! Пока толпа удивлённых спецов шла к ним, их обогнал командирский «газик». И скоро увёз пилотов – самолёты стояли одиноко брошенные на бугорке «гостевой стоянки». Невиданное дело!

Скоро всё встало на свои места – летела эта пара с каких-то показательных смотрин то ли в Польше, то ли в ГДР в Москву. Вели её лётчики-испытатели и оказались на аэродроме незапланированной посадкой. Что-то там неправильно срослось.

Но для Кеши это было событием! «Вероятный противник», наверное, больше знал о новых советских разработках, чем люди, служившие в Советских ВВС. Кеша наконец-то выкупил первый том военной энциклопедии и на букве «А» проштудировал все разделы со словами «авиация» и «авиационный».

Энциклопедия, ёшкин-кот!? Все самолёты «вероятного противника» были чётко прописаны своими названиями и характеристиками. А вот советские самолёты удостоились имен собственных, если были приняты на вооружение лет 10 назад. Или совсем древние.

А под ожидаемой красивой со смазанными деталями картинкой было написано «самолёт с изменяемой геометрией крыла». Конечно, Кеша знал, что это самолёт 3-го поколения, под названием МиГ-23! Но всё остальное только слухи и домыслы!

И вот пара МиГ-23 стояла теперь перед ним, и без охраны! Конечно, Су-15ТМ Кеша считал гордостью советской авиации. Но на МиГ-23 было пять точек подвески вооружения! Причём на двух нижних пилонах каким-то боком крепилось ещё по две направляющих для ракет ближнего боя! А посредине впереди ощетинилась встроенная пушка! Не самолёт, агрессор какой-то!

Это-то против двух ракет на Су-15 и двух подвесных контейнеров с пушками с коими самолёт терял все свои достоинства! Уже год заводские представители возились с доработкой одного истребителя в эскадрильи под ракеты ближнего боя, но конца этим работам что-то не виделось!

С трудом Кеша дождался своей очереди осмотреть кабину! Всё, в принципе было знакомо, хотя много и незнакомого. Привычного индикатора радиолокационного прицела он не нашёл! Уж по нему было бы просто оценить возможности бортового прицела. Конечно и тут Кеша по слухам знал, что индикация на этом самолёте производится на фоне лобового стекла. А оказалось на фоне полупро-зрачного зеркала АСП – авиационного стрелкового прицела! Опять никакой информации!

Кеша был потрясён! При этом если Су-15 был красив и на земле, и стремительным серебряным красавцем выглядел в небе. То этот же МиГ-23 смотрелся гадким пятнистым зелено-коричневым утёнком, присевшим на собственный зад. И ещё ощетинился своими полукрыльями. Плоскости крыла были на нём выдвинуты вперёд – то-то лётчики смогли сесть без парашютов! А в воздухе он их и рассмотреть-то, толком не успел. Кеша был потрясён!

Уже вечером вся эскадрилья провожала невиданные самолёты – они как-то без пробега, едва оторвав шасси от бетонки, на форсаже, круто ушли вверх и скрылись в глубине темнеющего неба! Так истребители ПВО не летали…

Это потом, когда год спустя авиацию ПВО объединили с ВВС, всё стало познаваться в сравнении. Штаты спецов урезались, группу ремонта радиолокаторов чудом удалось сохранить. Позже в ВВС её создали по аналогии с авиацией ПВО! Субботы стали рабочими. В столовую ходили, переодеваясь – в комбезах путь туда в ВВС заказан (в ПВО технари чище что ли были?).

А сам обычно тихий ПВО-шный аэродром превратился в проходной двор. Постоянно какие-то самолёты прилетали-улетали, никакого покоя! А эксплуатация МиГарей показала, что если Сухой делал самолёты для техников, то Микоян - больше для начальства! Но это было его, Кешкино мнение, порой не совпадающее, почему-то с мнением других, особо начальствующих особ…

Через неделю в полк внезапно нагрянула комиссия. Эти два события никак не были связаны – для соседнего полка, получающего на вооружение МиГ-23П, срочно требовались специалисты. И если многие пытались как-то отвертеться, кому охота переезжать, не Сахалин же! То Кеша не задумываясь выдвинул свою кандидатуру. Но с двумя условиями – только в ТЭЧ и только стартехом! Наивно было полагать, что капитанская должность начальника группы регламентных работ самолётного радиолокационного оборудования пустовала.

Так он оказался в ТЭЧ соседнего полка, сменившего самолёты первого поколения МиГ-19П сразу на третье – МиГ-23П! А Кеша сменил «мочевой пузырь» Латвии на такой же, только с ветрами на просторах Калининградской области…

II.

Кеша быстро шёл по бетонной дороге и, миновав КПП части, скоро стоял на остановке. Приталенная ещё мамой белая рубашка с остроконечными уголками ворота, широкий полосатый вертикально бело-синий клёш, туфли-бутсы на платформе. Комплект амуниции в стиле «а-ля Челентано». Впрочем, нет, больше это подходило под «а-ля Дин Рид».

Но это был одёжный каламбур, собранный в недавней командировке. Кеше хотелось другого. Вчера были получены подъёмные и получка, и потому эта суббота была нацелена на покупки. В первую очередь одеться, как считал Кеша, по-человечески, то есть «а-ля Ален Делон» и никак иначе!  Впрочем, возможен курточный вариант «а-ля Бельмондо». Так что это была не ознакомительная, а целевая поездка.

Скоро вдали показался автобус. Это была старенькая львовская (ЛАЗ-695) бело-синяя пузатенькая с воздухозаборником наверху сзади, но элегантная и уютная колымага. Такие давно уже были заменены современными (но не уютными) Икарусами, а здесь на самой западной окраине Руси они всё ещё были на ходу. Впрочем, в прошлом году,

Кеша впервые во взрослой жизни побывал в России. Он попал в команду, которая сопровождала первый боевой Су-15ТМ на капремонт в Ржев. Так вот Икарусов там точно не было. Достались они богатой Прибалтике, где прошли детство и учёба Кеши, и ходили в Ржеве ещё более древние колымаги. Там было ещё много чего, что вызвало у Кеши удивление. Но об этом будет другой сказ...

С детства у Кеши было любимое место в ЛАЗ-695 – сзади слева напротив выхода, у окна на ко-лесе, на мягком диване. Но оно было занято, как, собственно все места и Кеша расположился рядом с водителем, опираясь на хромированный поручень, отделяющий кабину водителя от салона. 

Вперед устремлялась прямая как стрела узкая дорога – до города остановок практически не бы-ло и автобус, со свойственной только этой модели продольной мягкой качкой, быстро летел к конечной цели.

По обоим бокам мельтешил, убегающий назад частокол старых толстых с большущими кронами, полностью закрывающими небо, старых деревьев. Позже старожилы этого уголка рассказывали Кеше, что это была типовая немецкая маскировка передвижения техники. С самолёта-разведчика не-возможно было различить, что и в каком количестве движется по такой дороге, только что по теням от заходящего солнца.
Но это был и не прославленный немецкий автобан, а так, простая рядовая, приличная немецкая дорога, никогда ещё не ремонтируемая новыми хозяевами.

И справа и слева часто проезжали мимо ухоженных немецких домиков с милыми садиками. И Кеше со своей близорукостью казалось, что он оказался среди игрушечных домиков той детской железной дороги, что привёз, когда–то из ГДР его одноклассник.

При ближнем рассмотрении (очки Кеша стал носить через несколько лет с тем, чтобы никогда не стать участником парадов на Красной площади, впрочем, это своя отдельная история) дома давно обветшали, как и дороги никогда не ремонтировались и держались бравыми только благодаря врожденному умению немецких мастеровых правильно строить. В таком вот «игрушечном» коттедже 1933-го года постройки и получил Кеша квартиру, но об этом ниже...
 
Через полчаса автобус припарковался на автобусной станции, что рядом с железнодорожным вокзалом. Перед взором Кеши предстала огромная пустынная привокзальная площадь с грандиозно-грациозным серо-коричневым вокзалом немецкой постройки и памятником всесоюзному старосте на её краю. Странным образом памятник стоял боком к вокзалу. Бородатый дедушка не смотрел в центр города в отличие обычного расположения подобных стоящих статуй задом к зданию...

Кеша, бывавший в городе один только раз и то в компании, никого не спрашивая сел в трамвай. Уверенный в том, что, как это обычно во всех городах – от вокзала, что трамвай, что троллейбус, что автобус едут в самый, что ни есть центр, в самый центральный универмаг, где он и совершит требуемые покупки.
 
Осознанно Кеша не хотел ехать на толкучку, хотя она слыла лучшей после Одессы и Каунаса, потому как была портовой и исключала всяких спекулянтов. (Посредников, говоря современным языком, подумалось сегодняшнему Кеше. Впрочем, тогда же они величали себя фарцовщиками, понаехавшими в город за товаром со всей округи, включая столицу.)

Трамвай скоро проехал новый мост через реку. Первую современную постройку в городе за послевоенные годы. Строить в городе стали только в 68-м году, после заключения мирного договора с «эФэРГэ». До этого делались пригодными для жилья немецкие дома, да строились военные объекты.

Наконец, трамвай остановился в самом, что ни на есть центре города.

Справа монумент «Родина-мать», за ним – кинотеатр «Россия». Сзади жилые дома с маленькими магазинами на первом этаже, на одном из которых среди надписей только на русском языке несуразная вывеска «BAR». Прямо слева центральный телеграф, а справа – искомый объект – центральный универмаг «Маяк»!   

У Кеши сразу возникли три желания:

Во-первых, пойти в русский bar. Захотелось сравнить здешний bar с виденными в недавней поездке в Ржев. Приученный к bar(ам) прибалтийским, по-домашнему уютными и необщепитовски комфортными, в русских Кеша терялся – они оказывались обычными грязными забегаловками. А как здесь? На самом западе страны?

Во-вторых, пойти на телеграф и позвонить – мамы год уже как не стало, но был отец, сестра и брат. У всех были телефоны, и всем им можно было позвонить.

И наконец, в-третьих, желание как цель поездки. Более не раздумывая, Кеша направился в универмаг. В отличие от подобных магазинов по стране, здесь было на что посмотреть. Видимо положение спасала барахолка – целью людей, приехавших в город, была именно она. А после посещения барахолки, удовлетворенные гости устремлялись на залив. Поэтому универмаг был пуст...

Короче, скоро Кеша примерял неплохой серый в едва видимую крупную клетку польский костюм. Была куплена новая рубашка, галстук в горошек, ремень и туфли-лодочки на микропоре (близость Польши очень сказывалась на ассортименте).

В зеркале на Кешу смотрел вполне респектабельный молодой человек в желаемом стиле «а-ля Ален Делон»: узел галстука был небрежно-аккуратно повязан, пуговицы – верхняя рубашки и нижняя пиджака расстегнуты.

– Вам завернуть покупки? – спросила Кешу продавец.
– Что? – Кеша вздрогнул, застигнутый врасплох самолюбованием: – нет! Недолго раздумывая, Кеша собрал ворох старой одежды и, протягивая всё это продавцу, произнёс:
– Это вот заверните, да выбросите куда-нибудь! – и, одетый в обновы, ещё раз поправив гал-стук, пошёл оплачивать покупки.

Позже, в году 83-м, во Франции вышел очередной фильм с участием Делона – «Неукротимый». Там была подобная сцена покупки костюма, но об этом Кеша узнал только спустя много лет – в советском прокате этот фильм не шёл. Может потому и вспомнилось Кеше всё это, когда впервые смотрел «Неукротимого». Странно, но поступки поклонника были подражанием надуманным образом кумира ещё в не снятых и не виденных фильмах!

Продавщицу подобная просьба не удивила – портовый город, что сказать. Хотя и не сезон – корабли только разошлись по морям и океанам и срок возврата им ещё не подошёл.

Позже и сам Кеша видел выкрутасы вернувшихся моряков. Например, к любимому месту отдыха – ресторану «Атлантика» – подходит кавалькада такси. В первой машине сидит сам «морской волк», во второй – его сак-вояж, в третьей – зонтик, в четвёртой – перчатки, в пятой – шляпа.

А что, нормально, для портового города. Сегодня, нашенские олигархи делают вроде тоже самое, но за бо`льшие деньги. И делают это некрасиво, вульгарно! – подумал сегодняшний Кеша, – а тогда это было романтично, впрочем, тоже вульгарно... Не на пустом же месте появились российские олигархи!

Довольный Кеша с сотенной бумажки получил сдачу – рубль с мелочью. Что ж, в принципе на расходы отводилось две такие бумажки. Была вероятность ничего не найти в универмаге. И тогда пришлось бы толкаться на барахолке, примерять всё средь луж и грязи. Да и порядок цен был там вдвое больше (а может и более).

На выходе вспомнил о телеграфе, что располагался рядом. Зашёл, разменял деньги и с горстью пятнашек зашёл в кабинку. Но суббота, середина дня, конец мая – ни один из телефонов не отвечал – по огородам своим разбежались, подумал Кеша. И в автомате на автомате стал набирать телефон жены...

III.

 ...Жена, собственно он так её и не звал, как и себя мужем. Эта свадьба случилась каким-то неожиданным образом для всех, но прежде всего для Кеши. Теперь, оглядываясь назад, вспоминая, думал, что он, Кеша был последним в семье, который оставался неженатым. В этом смысле отцу требовалось исполнить последнюю волю матери – определить младшенького, то есть женить.

Тем более, что мать была знакома с будущей невестой, приезжавшей на свадьбу старшей дочери в качестве свидетельницы. И тогда знакомство их было, наверное, знаковым. Это было весомым доводом для отца, когда он узнал о Кешкином желании жениться и на ком. И отец загорелся организацией свадьбы больше чем сам жених, взяв все заботы и расходы на себя.

И весной Кеша женился, и сразу на два летних месяца уехал переучиваться на новую авиационную технику в Савастлейку, что не близко. А теперь вот что-то пошло не так…

Познакомились они ещё на втором курсе 17 сентября 1974 года, когда она ещё училась в медицинском училище и на выходные приезжала домой. И до выпуска встречались, переписывались и по возможности проводили все Кешкины увольнения вместе.

В последние зимние каникулы, съездив в одну прибалтийскую столицу, где она училась, в другую – где жил Кеша до училища, трепетно уловил какие-то мгновения счастья... Но о женитьбе и разговоров-то никаких не было – Кеша просто был ещё не готов к этому.

Радостный он пришёл к ней с сообщением, что в силу красного оттенка полученного диплома едет не в Тмутаракань дальнюю, но в Тмутаракань местную, прибалтийскую! Как вдруг оказалось, что из неё-то несколько лет назад её отец с семьёй и привёз.

Перевёлся (наконец-то!) в училище, в город перед увольнением из армии, да на майорскую должность! А тут снова эта дыра уже забытая опять на слуху. Это был, как тогда ещё не говорили шок… Помнил Кеша, что, только молча ушёл.

Возникшая, казалось реальность остаться в училище Кеше показалась предательством по отношению к тем, кто пачками отправлялся на Дальний Восток.

И потом, видя молодых комвзвода, безнадёжно глядевших в сторону учебных корпусов, он не желал разделять их воспитательной участи. А стать преподавателем можно было, только пройдя академию, в которую принимали из строевых частей! Его учили лечить самолёты, но не учить детей! И потом как, если ещё сам пацан?

И потом, впереди его ждали грядущие открытия в эксплуатации авиационной техники нового поколения! А поиск неисправности в ночи, под рёв взлетающих самолётов и радость находки, когда солнце уже встало, а самолёты давно растащены по капонирам и кругом не души? И это разменять на комвзвода?

Тихо и спокойно, Кеша убыл к первому месту своей службы, ещё пока даже и, не догадываясь, что любовью можно играться, что она может быть прагматичной и, что её может и не быть.

В конечном итоге его неуверенность в делах сердечных, но самоуверенность в правильности избранного жизненного пути, собственно и дала добро этой несостоявшейся паре разлететься в разных направлениях с тем, чтобы случайно встретиться вновь через полтора года. Хотя всякая случайность заведомо определена судьбой, наверное.

Впрочем, как оказалось позже в том забытом гарнизоне осталось много её подруг-одноклассниц. И хотя Кеша их знать не знал, а об его деяниях, свершениях и прочих действах, видимо кому-то было доподлинно известно. А может Кеша преувеличивал?
Как бы там не было, а общение возродилось. Желание встречаться возникло вновь.

Стал мотаться между полком и бывшим училищем, что было и не совсем просто. Всё разом вспомнилось, укрепилось, да закрепилось, пока одной чудесной мартовской ночью не произошло это.
 
А потом стояли, обнявшись посередине ярко освещённой кухни. Молчали, каждый мысленно оценивая случившееся. Всем своим нутром Кеша вдруг уловил к себе молчаливое не решаемое женское любопытство, которое скоро с некоторой неуверенностью разрешилось.

Сама убедилась в том, что всё так, как ей и рассказывали когда-то: то неведанное дотоле нечто, которое только минуту назад собой ощутила и впрямь превратилось в невыразительное то самое, но нечто другое. И долгое мучительное девичье томление ушло. 

И тут случилось то, чего не понял Кеша тогда и не понимал ещё долгое время.
 
Тогда, той мартовской ночью любовь пропала, стёрлась напрочь так и не дав никаких побегов. Тогда, в той мартовской ночи Кеше надо было тотчас плеснуть в тухнущий костёр кружку, нет! Ведро керосина любви, и говорить, говорить, говорить. О любви говорить и повторить, и говорить, и повторить, а он вместо этого насладился лишь своей гордыней, что стал для неё первым…

За месяц до свадьбы любовь так и не вспыхнула, и умерла, не родившись любовь. И обычное, работавшее веками «стерпится-слюбится» в веке Кешкином не сработало. А свадебный процесс был запущен и всё вышло как-то и необдуманно, и упрямо, и быстро – туда-сюда... туда-сюда – ЗАГС, свадьба и десять дней отпуска как в тумане.

Да! Был забит и последний гвоздь в крышку гроба, где лежал зародыш семьи.
Перед отъездом на переучивание сидели вдвоём с тёщей на кухне. Кеша, воодушевленный проведённым отпуском, просто счастливый, разоткровенничался, убеждённый в том, что принят в семью без всяких экивоков.

Сложно понять кто был дурней, молодой или старая, но Кеша весьма красочно признался в том, что всё произошло до свадьбы. Тёща даже и не пыталась скрыть своё недовольство, а теперь Кеша думал о том, какой разгон она устроила дочери после его отъезда. Можно только гадать!  Нравы тогда, в 70-х были ещё о-го-го какие…

Перед расставанием (тогда Кешка и не догадывался, что навсегда) они опять стояли, обнявшись посредине ярко освещённой кухни. Только теперь уже жену овладевало любопытство лейблом «Capitan, made in Italy», что была пришита на внутренней стороне ворота рубашки, купленной недавно.

Не понял молодой совсем ещё Кешка каких-то не свойственных молодости изменений, связанных с женитьбой и с лёгкостью, отправился в неизвестную Савастлейку на целых два летних месяца едва вкусив прелести молодой жены.

Два месяца были загружены учёбой так, что порой Кеша забывал откуда и зачем приехал. Учился он один (из-за свадьбы припоздал) в составе двух чужих, с Югов и Северов, полков, переучившихся всем составом разом. И вроде как не на кого было равняться и не с кем было бодаться. Новый прицел увлёк своей новизной и бесподобным оснащением Центра, доступностью материалов и прекрасными преподавателями.

Общаясь с инженерами-радистами, стартехами и технарями этих полков, являясь как бы независимым Кешка позволял себе в своих дебатах с ними порассуждать, осадить-то было некому. Но он и впрямь верил в то, что в знаниях сила. А умелое их использование позволит открыть новые возможности существующей техники и пр., и пр., и пр.

К концу переучивания Кешка стал как бы ведущим в знании прицела 3-го поколения и на полном серьёзе получил приглашение перебраться к ним, на Север в город с каким-то несеверным названием, начальником группы ремонта. К чему всё это?

А то что так его поглотила учёба, что забыл он про всё на свете и про то, что женат. Забыл даже про День медработника! Забыл чёрт, а зря….
Хотя, не только учёбой был озабочен, освоил, например, «изощрённое пьянство», привезённое с Югов и выдуманное в «чёрных песках» Кара-Кума, а дело было так, впрочем, об этом в другом месте…
 
Недавно Кешка где-то прочитал, что каждый человек в жизни переживает три любви. Первая любовь происходит в юном возрасте, часто в старших классах школы. А вторая, мол самая трудная. Третья, тут Кешка растерялся.  С первой понятно, она была, да сплыла. Со второй и правда надо разбираться, но третья-то зачем?

После долгого переучивания даже предолимпийская Москва его не задержала, без всяких ожиданий первым же поездом летел в полк, чтобы сдать командировочные и как было предопределено отгулять очередной отпуск.

Родное училище встретило Кешку тёплой, но неприветливой мрачной погодой. Успел как раз к проводам жены. Глупо потом стоял с цветами у автобуса в стороне от родителей, а она, высунув руку в форточку, махала им на прощание, странно улыбаясь. Вопросы куда, да зачем остались без ответа. Родители молчали, пожимая плечами. Туристический автобус отъезжал из центра, на борту его красовалась надпись: «Все в Крым – на отдых!».

Кеша, в полном неведении уехал домой, там покрутившись в одиночестве взял билеты туда и обратно и улетел в Симферополь. Назло? А Кеша и сам не мог этого объяснить. Надеялся встретиться? Глупо, Крым не деревня в пять домов. Две недели пролетели незаметно. Чёрное море, прибой, солнце и молодость берёт своё и отдых оказался и замечательным, и необходимым. Не к месту будет сказано, но всё же,

Кеша улыбнулся: слабо сегодня слетать в Крым туда-сюда запросто так?

Уже дома, в том же полном непонимании, отправил Кеша к жене гонца, на переговоры. Муж сестры, литовец, гордый и самонадеянный, обещал всё уладить. Вернулся растерянным и мрачным. Как-то невнятно объяснил, что, мол, то ли аборт сделала, то ли выкидыш. В общем, бледная она вся и не хочет видеться. 

И вот опять эти длинные гудки в трубке междугородного телефона...

IV.

Кеша вышел из здания телеграфа в раздумьях, впрочем, всё предопределенно судьбой, а позвонить можно и позже. И Кеша, забыв о своём первом желании – посмотреть местный bar, мыслями всякими хорошими и плохими обременённый, крутанулся в незнакомом городе, ища выход из него.

Каждый город своей аурой ведёт приезжих по одному и тому же маршруту, установленного неизвестно кем. Оттого и бывает: где и смотреть нечего – людей густо, а где и впрямь есть на что глянуть – там пусто... Так и Кеша пошёл, ведомый неведомой силой через зоопарк, зубров, памятник Шиллеру, могилу Канта, пока взору его не предстал мрачный красавец Южный вокзал.

– У тебя есть две черты, одна плохая, а другая хорошая, – так всегда в детстве говорила ему мать, – ты однолюб, а это очень плохо, если влюбишься. Но ты можешь терпеть голод больше шести часов, а это очень хорошо, если решишь идти в армию... – к чему это вспомнилось, подумал Кеша, – что-то «кусать хоцется», однако.

И он решительно направился в сторону вокзала. Точнее пошёл он в вокзальный ресторан, в про-стом наречье народном – «Гудок». Про его историю он узнал ещё год назад, когда был в этом крае в командировке, связанной с учениями – передовая команда ждала посадки своих самолётов, и коротали зимние вечера разговорами. Тогда-то в вечерних посиделках он и услышал рассказ о том, как при освобождении города несколько экипажей были награждены орденами Ленина за полное уничтожение вокзала.

А вокзал стоит целёхоньким, одним из немногих неповреждённых зданий во всём городе, и вроде как ветеран (с пьяна? тогда они были совсем молодыми, подумал сегодняшний Кеша) был готов хоть поздно, но отказаться от незаслуженной награды...

Кеша вошёл в прохладу огромного зала. Прямо выход на перрон, который, странные эти немцы-архитекторы, находится уровнем выше. Направо – зал ожидания, налево - вход в ресторан.
 
Ресторан, как и вокзал в два уровня – первый вниз, в нижний зал, оттуда наверх – в верхний зал. Всё строго красиво, по-немецки практично и целесообразно. Новые хозяева, хоть и приложили свои руки к правке, но переломать немецкую изысканность не сумели. Ресторан отличался уютом при его огромных окнах, выходящих на привокзальную площадь.

Внизу располагался большущий стол, накрытый закусками – одновременно могли за него усесться человек 20, если не больше – «скорая помощь»! В глубине зала четырёхместные столики, для отъезжающих, а наверху зал для тех, кто решил отдохнуть по полной программе – там и «фирменные» блюда и «живая» (тогда так несуразно не говорили!) музыка и танцы.

Если «низ» был занят за всеми столиками, то нетрудно было догадаться, что и «верх» в суббот-ний вечер тоже не располагал свободными местами. Так собственно и объявил швейцар, указывая очередному гостю на свободные стулья за столом «скорой помощи»!

Видел Кеша позже и столичные «рюмочные», и провинциальные «пельменные», и обычные «забегаловки–barы», но вот «скорой помощи» больше не видел нигде! Открывалась она поутру, как вок-зальный ресторан и оказывала услуги опохмелки под хорошую закуску. С утра до вечера на столе стояли хлеб, холодные куриные окорочки, дешевые закуски типа «килька в томате» и фирменное «яйцо под майонезом»!

Усевшись на свободное место и отобрав себе закуски, Кеша не преминул уточнить официанту, специально курирующий этот стол, о «ста граммах» – «горячительное» подавалось отдельно.

И хотя сто грамм шли по завышенной, даже для ресторана цене – 1 руб. 70 коп. – «скорая помощь» никогда не пустовала...

Студент? Точно Студент! – он был хоть и из другого классного отделения, но как-то получалось, что находились какие-то взаимные интересы и, сам человек если был интересен – он откладывался в памяти. И хотя это никак не звалось дружбой, просто человек был в круге Кешкиных интересов. Фамилию он, наверное, и не вспомнил бы, но, то, что кликали его в роте «студентом» помнил однозначно...

Студент спускался по лестнице из верхнего зала, попеременно глядя себе под ноги и невольно оглядывая зал. И вот взгляды их встретились. И было то же, что у Кеши – скорое удивление и такое же копание в памяти. Но в отличие от Кеши – мгновенное принятие решения. Студент вдруг остановился и направился в сторону Кешиного места.

И прошли то какие-то два года после окончания училища, но встреча была искренно радостной:
– Чего здесь сидишь? Пошли за наш столик, – забыв про то, что собирался в туалет, потащил Кешу наверх. Странно немцы-архитекторы проектировали, впрочем, скорее наши убрали «нужник» второго этажа по особым своим соображениям! Хотя, что вероятней, просто не подумав, разломали... или сделали его только для работников ресторана.

К двенадцати постепенно все стали расходиться – Студент потащил Кешу на задворки зала, ку-да посетителям вход был запрещён. Там на чёрной лестнице, с маленьким окном, выходящим в торец вокзала, они долго стояли втроём, курили. Потом девушка, знакомая Студенту официантка, принесла бутылку шампанского.

Пили шампанское, снова курили, пока не прозвучало это дурацкое «а слабо сигануть на ту крышу?». Вмиг оценив безопасность полёта, Кеша «не слабо сиганул» на крышу соседней с рестораном постройки. Только несколькими днями позже Кеша узнал, что это предложение было адресовано не им двоим, а только Студенту. Молодо–зелено...
 
Всё же идиоты, эти немецкие архитекторы! Кеша стоял на крыше и слышал рекомендации Студента, прыгай, мол, теперь вниз. Вот это точно, самоубийство, подумал Кеша и пошёл по крыше в сторону возвышающего перрона, к которому примыкало здание. Здесь уже с благодарностью подумал о немцах: в темноте разглядел скобы, ведущие наверх.

Широченный крытый перрон оказался узнаваем по кадрам фильма «Щит и меч», где Вайс-Белов знакомится с Вилли Шварцкопфом, а затем спускается в подземный переход.

В этот же переход спустился и Кеша, убедившись, что вход в вокзал со стороны перрона уже закрыт. Оказавшись у входа в вокзал со стороны привокзальной площади с удивлением вновь убедился, что ресторан закрыт, а вокруг не души. Что делать в незнакомом городе ночью, когда толком и не знаешь откуда ты, собственно, приехал?
Ноги принесли на закрытый автовокзал, где Кеша устало примостился на круговой, оригинальной скамейке пустого автобусного перрона. Было два часа в ночь с субботы на воскресенье…

V.

Всякий уважающий себя командир истребительно-авиационного полка ПВО страны начинает неделю с построения полка и разбора «полётов» за прошедшие выходные дни. И в этот понедельник было, как всегда.

А перед строем стоял во всей своей красе Кеша в тёмных солнцезащитных очках. Знакомый по рассказу и никому неизвестный в полку. Разве что командиру и новому Кешкину начальнику группы, который вчера, собственно и доставил Кешу на своём «Днепре» с коляской из комендатуры в общежитие.

Хорошо же начиналась служба в новом полку. Спасло Кешу одно, он не первый кто попадает в городскую комендатуру. Но вот то, что подрался с милицейским патрулём без всяких на то оснований, впрочем, командир и сам не особенно жаловал «родную милицию» и заключил напоследок: - Посмотрим, что ты собой представляешь, как специалист и специалист ли ты вообще? Кеша молчал и был наконец отпущен в строй своей, ещё совсем незнакомой ТЭЧ.

Кешу всегда удивляла та быстрота, с которой огромная толпа людей только что, стоящей единым строем вмиг рассасывалась и скоро плац перед штабом полка опустел. Кеша стоял в растерянности один напротив штаба и смотрел как слева от него КРАС-917ДIII – контрольно-ремонтная автостанция на базе ЗиЛ-131 выезжает из бокса бывшего раньше пожарным аэродромным постом.

Теперь здесь размещалась группа ремонта бортовых прицелов. Рядом стояли инженер по РЛО, начальник группы ремонта и Кешкин новый начальник, да несколько незнакомых офицеров.

Кеша тихо подошёл и прислушался. Разговор шёл о только что пригнанной КРАС. Таких же станций ожидалось получить в ближайшие дни ещё несколько, для эскадрилий и ТЭЧ. Сложно ули-чить стоящих людей в неопытности, за плечами каждого из них многолетний опыт эксплуатации радиолокаторов. Но столь разительного отличия того «железа» от нового они не ожидали!

Нет ещё и месяца как прилетели первые МиГ-23П. Совсем недавно, весной сдавали последний МиГ-19, который за много лет изучили до последнего винтика. И вот эта КРАС, монстр на колёсах…

Сравнивать МиГ-19П, оснащённый прицелом РП-5 «Изумруд» с МиГ-23П с его импульсно-допплеровским «Сапфиром»-323ДIII» это, чтобы доходчиво объяснить, равносильно тому, если оценивать возможности дискового телефона со смартфоном. Больше того, люди, которые всю жизнь проработали на РП-5 с желанием, но не «комфортно» воспринимали порой «революционные» решения, использованные в новом радиолокаторе «Сапфир-323ДIII». Одна селекция движущихся целей на фоне земли чего стоит?

На МиГ-19 уголковые отражатели приваривали, чтобы на учениях как-то увеличить у перехват-чика дальности прицеливания и пуска ракет на фоне неба! Что же противник по нашей просьбе у себя тоже приделает эти отражатели, чтобы нам получше и пораньше их увидеть на индикаторе? И вдруг Кешку осенило, его час пробил! И его понесло, как раньше, бывало на переучивании. Устроил, как бы сказали сегодня менагеры, брейншторм…

В этот понедельник был день предварительной подготовки и скоро КРАС группы ремонта парковался у ближайшего самолёта. Кеша действовал на автомате. Отработано всё это было ещё в прежнем полку, там, правда вместо громоздкого КРАСа была лёгкая и прыткая «буханка» ПСТО – передвижная станция техобслуживания РЛС «Тайфун-М» на базе «вечного» УАЗ-452. Здесь же посолидней всё было, но всё также.

Но самым главным оружием Кеши была записная книжка. В знаниях – сила! Ещё в Савастлейке в ней были сделаны ключевые наброски будущей работы. Но ценнейшей шпаргалкой были значения основных параметров, которые по мнению Кеши давали ответ, а готов ли прицел к перехвату? Через полчаса был вердикт, что надо сделать то и, то, и это, тогда и замечаний от пилота не будет. А пока такой самолёт ставить в дежурное звено на боевое дежурство нельзя! Впрочем, об этом в полку речи не шло, пока.

А его несло дальше, благо Кеша два года вёл в эскадрильи политзанятия и в полном соответствии с классикой сюжета выдал «программы минимум и максимум» с захватом мостов, телеграфов, вокзалов и банков. Поменяв, естественно, мосты на РЛО-шников, телеграфы на эскадрильи, вокзалы на ТЭЧ и группу ремонта, а банками стали ещё не наученный лётный состав. В смысле знаний (от них, РЛО-шников!) использования РЛС при перехватах. Просто план ГОЭРЛО какой-то…

Разговор вскоре продолжили в инженерном отделе, где инженер с начальниками групп обслуживания, регламента и ремонта составили совместный план работ на ближайшее время (программа минимум) и на год, разумеется программа максимум. Стрельбы же скоро. Кешин многочасовой экспромт, впрочем, он был лишь запалом, закончился сдачей детального плана в машбюро. Оставалось лишь распечатать и подписать у Старшего.

Не верю! как-то изрёк Станиславский и был прав. Не верил и Кеша, но случилось чудо, какое-то наваждение, сработало что-то внутри самопроизвольно. Самосохранение, что ли? Все расходились довольные собой и громадьём планов на ближайшее будущее. Порой сделанное вмиг годами не получается…

Так закончился день тяжёлый, потому как понедельником был. А для Кеши определяющим, и каким!

Про жену он опять забыл. И только через неделю, когда поехал за покупками для новой квартиры вспомнил про неудавшийся телефонный звонок. А жена и не приедет, думал про себя Кеша, но вслух произносил другие слова – увольняется, мол профессия потребная, пока не отпускают фармацевта…

Всё более очевидным становилось, что всё идёт к разводу, вот только отказываться от двухкомнатной квартиры на втором этаже немецкого коттеджа, пусть и с печным отоплением, он не собирал-ся! А квартира и впрямь показалась Кеше божественной. Здесь надо объяснить, что раньше в гарни-зоне было два полка и перед получением новой техники один из полков расформировали и большинство семей перебрались в гарнизонные «хрущёвки» из довоенных немецких домов.

В таком доме Кеша и получил свою первую квартиру. Это был четырёх квартирный дом с двумя подъездами с торцов, сейчас бы это назвали коттедж с мансардой. В мансарде и была его двух-комнатная квартира с небольшой кухонькой, коридором и подсобкой, из которой был выход на чердак. На чердаке по современным понятиям можно было бы сделать ещё две полноценные комнаты - пентхаус.

Немцы всегда отличались умением вершить чудеса технической мысли, собственно, с них и началась научно-технический революция (и наше, кстати, советское образование). Тем интересней бывший немецкий военно-испытательный аэродром с подогревом взлётной полосы, прилегающими зданиями обеспечения полётов и жилыми домами для технического состава 1933-1935 годов постройки.

Этому можно было бы посвятить целую повесть. Как и о том, что сегодня аэродром с 2002 года в запустении, разворовывается и тихо умирает, а в 2019 году рядом, но на другом аэродроме, полк возродили, но об этом в другой раз и в другом месте.

И всё же интересна лестница, которая вела на второй этаж в Кешкину квартиру. Это чудо немецкого деревянного зодчества. Соотношения размеров ступеней, ширины пролёта, высоты потолка и радиус изгиба заворота ступенек вверх позволял внести неразобранный шкаф, при этом не задевая стенок! А потому, помимо службы занялся Кеша оснащением своей новой квартиры …

VI.

Воскресным зимним чудным днём сидел Кеша в не менее чудном бывшем немецком ресторане с таким же чудным названием «Москва». От всего здесь, как и в «Гудке» веяло особым немецким стилем или его отсутствием, Кеша в этом не разбирался. Во всяком случае всё практично, целесообразно, при этом очень мило и уютно.

А главное, что в отличие от «Гудка» воскресным днём здесь было пусто. Да и после того случая Кеша стал избегать шумных компаний, в которых один, самый-самый всех веселил банальными глупостями с тем, чтобы остальным просто напиться. И выбрал этот тихий дальний ресторан, чтобы по воскресеньям важно и чинно отобедать, собраться с мыслями и помечтать.

Прошло четыре месяца с того злосчастного посещения «Гудка» и понедельника, после которого Кешу знала в лицо последняя собака на аэродроме, а РЛО-шники признали его своим. И если раньше за советом ездили в группу ремонта, то теперь их чаще можно было увидеть в ТЭЧ. На недавно развёрнутом стенде «Сапфира» любознательные могли воочию на большом экране телевизора увидеть все этапы перехвата. Или пощупать руками и увидеть то, что было порой невозможно сделать на «живом» самолёте.

Вопрос с мебелью был решён женой брата, работающей завсекцией мебельного салона и осуществлён им молниеносно. Новомодный круглый столик с мягкими креслами (на колёсиках!), трёх-створчатый крутой по тем временам шкаф и деревянная кровать были доставлены в один день попутным грузовиком из соседней республики. Телевизор тоже был прибалтийским с их своеобразным звучащим названием. Запросы? Запросы! Как же без них. Опять не к месту будет сказано, но приду-манное кем-то «застой» явно не катит!

На широкой стене в два окна мансарды уже висели огромные шторы, скрывающие наклонную часть потолка. Шторы были раскроены в мастерской при магазине, а особую их подвеску Кеша сконструировал сам. Задумывалось, что в скором будущем шторы будут раздвигаться автоматически по хлопку, обнажая бар с музыкальным центром.
Планировалось расписать стену над баром готическим средневековым узором.

Задумывалось и получалось всё, как и на службе ладно, скоро и со вкусом, но…

 …было по жизни как в рисованном мультике, которые, особенно рисованные, Кеша любил. Только над ним задание висело не мультяшное «казнить нельзя помиловать», а своё, всё ещё до сих пор не выполненное. И надо было то поставить лишь запятую в нужном месте: любить нельзя бодаться. Где поставить знал, вот только как это сделать совсем даже и не догадывался.

В октябре пришла телеграмма: «Встречай».

Пасмурным дождливым, но ещё тёплым днём ворвался Кеша при галстуке с цветами в купе с одной пассажиркой. Тлевшаяся было надежда на «стерпится-слюбится» вмиг погасла, едва Кеша гля-нул на её заготовленное лицо. Вспомнил сразу первое своё удивление тому, что лицо женское ярким солнечным утром оказывается может разительно отличаться от вечернего образа. Тогда это было привлекательным шармом, сейчас же на него смотрела просто прекрасная маска.

А содержание красивой упаковки сделало для Кешки ещё одно открытие. Думая раньше, что за двумя зайцами погнавшись ни одного не поймаешь, с приездом гостьи оказалось, что это совсем не так. Можно двух зайцев разом прихлопнуть! Первым «зайцем» было огромное желание посетить местную барахолку, чтобы прикупить вожделенные фирмовые джинсы.

На барахолку с ней Кеша не поехал, запросы были и у него, но другие. Вспомнился её интерес к лейблу «Capitan. Made in Italy», - топтаться по лужам в поисках «счастья», не зная, как это счастье на себе примерить, Кешка не пожелал.

Ночевала на раскладушке на фоне штор во всю стену, за которыми ещё не стоял бар с музыкальным центром и диковинной росписью меж окон. А утром проводил на автобус, чтобы сама разобралась с барахолкой и отбыла восвояси.

Потому как со вторым «зайцем» стало просто и понятно, договорились встретиться 1 декабря у ЗАГСа в десять утра, чтобы развестись. Благо бездетным это можно было сделать в один день, подав заявление загодя и заочно. Кеша тогда ничего не понял, но осознал и поставил заветную запятую: любить нельзя, бодаться.

Немного прошлись вместе и разошлись у знакового для всех курсантов места – центра города. Она уходила в сторону родного училища, в красивой, длинной шубе, о которой стала мечтать сразу после свадьбы. Купила-таки, подумал Кешка, впрочем, и
сам он деньги в кубышку не откладывал.

Удалялась ни разу не оглянувшись, и ушла. Навсегда.
Что это было? С 9 апреля по 1 декабря миг между прошлым и будущим!
Обидно, досадно… Больно? Да, ладно. Кешка так ничего и не понял…

Кеша глянул за окно, на стадионе с шумом и гамом катались взрослые и дети на коньках. А не пойти ли самому на каток, чтобы так же весело и беззаботно отдаться радости свободного скольжения? И потянулся за пачкой сигарет «Союз-Аполлон», только-только появившейся на слуху, но всё ещё продававшейся только у швейцара на входе в ресторан.

Рядом, за соседним столом громко разговаривали молодой мужчина и двое парней. Все «оджинсованные» с ног до головы, жующие за чашкой кофе жвачку и курившие «Мальборо». Звучали незнакомые слова «фарцовка», «фарцевать», «фарцовщик».

И Кеша обратился с вопросом. Мужчина, видимо главный в компании, важно ответил, что «фарцовка», это состояние, состояние души, смысл жизни, образ жизни и ещё целый набор разных, красиво скреплённых между собой слов!

По-моему, это банальная спекуляция, заболтанная красивыми словами, - выслушав до конца будущего «хозяина жизни», подытожил Кеша и не встревая в прения, расплатился и вышел из ресторана.

Как же Кешка мог знать тогда, что правда была не за ним, а за московскими барыгами, приехавшие в город издалека прикупить чего-нибудь.

 Кеша вместо катка зашёл в ближайшее фотоателье, чтобы сфотографироваться в этот интересный и переломный для него отрезок жизни. Вряд ли он догадывался тогда, что это время останется в памяти как образец нормальной, честной и справедливой жизни, заменённой чуть позже за жвачку с джинсами на видимость благополучия…

ПОСЛЕСЛОВИЕ:

Кеша, отметивший в этом году тот возраст, который стал называться после объявления пандемии той нижней границей, с которой все пенсионеры попадали в группу риска – 65 лет. Приплыли, теперь и Кеша в этой группе! И, пожалуй, впервые задумался, а правильно ли ты, Кеша жизнь свою прожил? И если дочка, совсем уже взрослая, под сорок, вечно "как отче наш" повторяет – всё (все беды, видимо) идёт из детства! То Кеша был с этим категорически не согласен.

А откуда, тогда? От женщин! Почему? А об этом сказ будет в "Кешкиных рассказах о женщинах"! Когда? а как когда-то в телефонной трубке назойливо повторяли: - ждите ответа..., ждите ответа..., ждите ответа...

Москва, Столбцы, 2009-2020