Глава - 29. КНР. Внешняя политика

               
                1.            


            Как мы видим, путь китайской революции во многом отличается от революции советской. Ненормального в этом ничего нет, скорее наоборот – было бы ненормально, если бы революции в обществах с очень непохожими условиями пытались быть одинаковыми.

      Но это одна из причин, побуждающих некоторых критиков говорить о ревизионизме, об отступничестве китайских руководителей. Конечно, это неправильно. Ревизионизмом отступничеством называется отход от основных принципов марксистской науки. Но ведь способ применения этой науки зависит от обстоятельств, в которых совершается конкретный революционный процесс, поэтому он не может быть одним и тем же, так как различны обстоятельства.

     Мы знаем, как яростно обвиняли теоретики меньшевизма действия большевиков, не соответствующие в ряде пунктов известным на то время учебникам. Мы знаем и ещё более яростные обвинения троцкистами «немарксистскости» сталинского курса.

     Да, конечно, сказанное совсем не означает, что ревизионизма, отступничества в китайском пути нет вовсе. Мы об этом ещё будем говорить. Речь идёт лишь о том, что нельзя делать вывод о ревизионизме, исходя только из непохожести одной революции на другую, даже если эта непохожесть очень большая.

            Некоторые сочувствующие китайскому курсу товарищи, возражая против таких обвинений, перегибают в другую сторону, - заявляют, что путь китайских реформ – это «не реставрация, а открытие нового в марксизме». Думается, что это перебор. Если и применять здесь слово «открытие», то это – открытие не в самом марксизме, а в его практическом конкретном применении, открытие (а лучше сказать – «нахождение») верного пути в своём собственном исторически обусловленном «лабиринте», отличающемся от тех «лабиринтов», в которых действовали другие революции. Приспособление же общей истины к специфическим условиям конкретного общества – это давно признанный общеизвестный принцип научного марксизма. Ничего нового здесь нет.

     Вот почему на вопрос «надо ли в связи с китайскими реформами пересматривать, корректировать прежние марксистские  теоретические положения?» ответ, по-моему, должен быть отрицательным. Нет, не надо.

                - - - -

            По мнению обвинителей, одним из сильнейших их козырей является радикальнейшее изменение основ внешней политики КНР в сравнении с политикой времён Мао Цзэ-дуна. Вот почему этот вопрос нужно разобрать отдельно.

     Интернациональные действия революционной партии до взятия ею власти направлены на одно – на прямое способствование мировому революционному процессу. Внешняя же политика её после взятия власти в своей стране значительно усложняется, корректируется тем фактом, что приходится через внешнеполитическую деятельность обеспечивать и текущие государственные интересы своей страны. Внешняя политика любого государства является вспомогательным средством, служащим интересам политики внутренней. Сохранение и устойчивое развитие своей страны требуют соответствующих внешних связей, союзов, компромиссов. Означает ли это отказ от способствования мировому революционному процессу? Нет, не означает и не может означать, потому что сам же интерес сохранения и устойчивого развития отдельной революционной страны требует создания политической и экономической опоры в виде целого союзнического блока подобных стран. Дело, следовательно, заключается только в том, чтобы находить оптимальное тактическое сочетание разных внешнеполитических мер, соответствующих разным аспектам государственного интереса.

     Мы все знаем оголтелые обвинения со стороны троцкистов за якобы отход советских руководителей 30-х годов от политики прямой организации революций в других странах. Ход дальнейшей истории как в Европе, так и в Азии показал, что, не будучи прямо и открыто воинствующей, эта политика была как раз максимально оптимальной и с точки зрения перспектив мирового революционного процесса, и с точки зрения прочих интересов советского государства.


            Но мы сейчас говорим не о Советском Союзе, а об изменении (и об изменении внешне очень сильном) внешней политики Китая с начала (а тем более – с середины) 70-х годов. Высказанные общие соображения помогут нам правильно разобраться, но сами по себе они не опровергают ещё обвинения критиков. Ясности в этом вопросе будет тем больше, чем конкретней мы подойдём к причинам такого изменения в политике.

     Внешняя политика КНР уже изменялась один раз, - на рубеже 50-х и 60-х годов. И это изменение, полностью в соответствии с уже высказанными общими соображениями, происходило из интересов политики внутренней. Если до этого изменения решение задачи внутренней устойчивости и развития зависело от опоры на союз с советской страной и со всем так называемым социалистическим лагерем, то после потери такой возможности возникла необходимость найти новую внешнеполитическую опору. В тех условиях, в тех международных процессах (широчайший подъём антиколониальной борьбы в Азии, Африке, Латинской Америке) совершенно естественно, что руководители КНР сделали ставку на возможность создания союзнического блока освободившихся стран, - причём такого блока, который был бы опорой и в противостоянии с классическим империализмом, и в противостоянии с антикитайством изменившегося СССР.

     Если бы такой блок удалось создать, если бы удалось соединить политические и экономические усилия победивших народно-демократических революций, если бы богатейшие природные ресурсы этих стран, прежде служившие империализму, удалось обернуть на благо всего этого союзнического блока и если бы к тому же появилась возможность использовать зависимость развитых капиталистических стран от экономических связей с этими регионами, то это могло бы послужить основой для обеспечения необходимых интересов в том числе и Китая.

     Мы знаем, какое большое место в той внешнеполитической деятельности КНР занимали призывы и содействие антиимпериалистической борьбе зависимых стран, причём с ориентацией на самые радикальные её формы. Мы помним, насколько громко был поставлен в теоретической плоскости вопрос о решающей роли национально-освободительного движения на данном этапе и насколько резко и бескомпромиссно выступали те руководители КНР против политики умиротворения, проводимой новым руководством СССР.

     Однако, когда по объективным причинам ход событий не привёл к желаемым результатам, когда оказалось, что национально-освободительное движение не смогло в большинстве случаев дорасти до народно-демократических революций, когда антиколониальное движение сменилось втянутостью отсталых регионов в новую, неоколониалистскую, зависимость, несбывшиеся расчёты прежнего внешнеполитического курса вызвали необходимость искать другой путь для решения всё той же внутриполитической задачи.

     Как говорилось ранее, уже в конце 60-х годов, а тем более в начале 70-х, в политике КНР шаг за шагом стал намечаться переход от прежнего внешнеполитического расчёта к новому. Также раньше уже говорилось, что слишком искажают дело те, кто превозносит «революционность Мао» и клеймит «оппортунизм Дэна», так как это изменение наметилось ещё при Мао, с его ведома, при его одобрении и прямом участии.

     На рубеже 60-х и 70-х  стали заметно проявлять себя взаимные контакты между КНР и США, а также с другими капиталистическими державами мира. Во внешнеполитической игре Китай очень сильно сыграл на противоречиях США и СССР и на очень возросшей потребности международного капитала в новых выгодных сферах применения, в новых обширных рынках.

     Интересно посмотреть на поведение этих держав в ответ на изменение китайской тактики. Ещё в 1969 году США объявили об ослаблении ограничений на торговлю с КНР и на посещения этой страны, а в конце этого же года министерства финансов и торговли США приняли решение поощрять те американские фирмы, которые стремятся наладить связи с КНР.

     Американский президент Никсон в докладе конгрессу в феврале 1972 года говорил: «Уже через две недели после моего вступления в должность я дал указание принять меры для того, чтобы через конфиденциальные каналы сообщить о нашей новой позиции и попытаться установить контакты с Китаем».

     Уже в начале 1972 года не только американские, но и западноевропейские экономисты стали говорить о появлении в теории и практике КНР так называемых «конструктивных начал», связанных с какой-то, мол, «особой китайской моделью социализма».

     В конце февраля 1972 года состоялся визит президента Никсона в Китай. Пропагандистская машина США поставила этот визит в центр мировых событий. Сам Никсон в своей речи сравнил его по значимости с полётом на Луну. Во время переговоров была особо подчёркнута заинтересованность сторон в развитии экономических связей. По ряду комментариев американских СМИ было видно, что кроме экономических выгод руководство США видело в этом возможность обеспечить своё влияние на экономические и политические процессы внутри Китая. Показателен активный старт такого сотрудничества: если в 1971 году объём американо-китайской торговли составлял всего 4,9 млн. долл., то в 1972 он уже был в размере 92,5 млн., в 1973 – свыше 900 млн., в 1974 – более 1 млрд. долл.

     Можно привести примеры подобного же поведения и политиков других западных держав. Возможности широкого китайского рынка, надежда на постепенное подчинение китайской экономической и политической жизни своим интересам по известным и хорошо отработанным неоколониалистским схемам, желание с помощью этого достичь своих глобальных политических целей повернули империалистический капитал в этом соблазнительном для них направлении. Руководители этих держав высказывали даже некоторую обеспокоенность насчёт того, чтобы не опоздать на китайский рынок и призывали бизнес как можно быстрее воспользоваться этой благоприятной возможностью.

     В докладе на 10-м съезде КПК (1973 год) Чжоу Энь-лай пространно говорил о таком историческом опыте как «необходимые компромиссы революционных стран с некоторыми империалистическими государствами», и примерно в то же время в одной из бесед Мао Цзэ-дун вскользь сказал о «необходимости мобилизации и использования всех внутренних и внешних факторов, вплоть до (если нужно) и реакционных сил, для превращения Китая в могучее государство».

     Итак, будет правильно не приписывать Дэн Сяо-пину авторство этой идеи, а обозначить его лишь как её продолжателя, исполнителя, а также, разумеется, практического конкретизатора и корректировщика.

     Есть смысл привести некоторые его высказывания на тему осуществления этого замысла.

               - «К чему мы придём, говорил он в конце 70-х, - если повернуть назад? Только к отсталости и нищете… Политика открытости – это надежда Китая. Нельзя развиваться, изолировавшись от всего мира, не усиливая международные связи, не привлекая передовой опыт развитых стран, достижения передовой науки и техники и иностранный капитал.» -

               - «Политика расширения внешних сношений, - говорил он в 1984 году, - станет у нас ещё более гибкой. Путь этот не сузится, а будет делаться всё шире и шире. Горечь узкого пути мы уже изведали более чем достаточно.» -

               - «Анализ объективных и субъективных факторов, - говорил он в речи 1992 года, - показал наличие внутренних и международных условий, делающих необходимым и возможным вступление Китая в этап сравнительно быстрого развития, с тем, чтобы экономическое развитие каждые несколько лет поднималось на новую ступень.» -

               - «Замедление, - заявлял он несколько позже, - равно остановке и даже отступлению. Нужно воспользоваться случаем, а случай сейчас как раз хороший. Единственное, что меня беспокоит, - это то, что мы упустим этот случай. Если сейчас не воспользоваться, не успеешь оглянуться – и он будет упущен, а время вмиг уйдёт.» -


     Когда этот путь начинался, в части так называемого «левого» стана очень громко зазвучали прогнозы о неизбежном подчинении Китая господству международного капитала, то есть господству империализма. Причём эти прогнозы полностью совпадали с прогнозами и планами самого империализма, который уже достаточно опытен в деле финансового (а затем и политического) подчинения себе государств и целых регионов неоколониалистским путём.

     Американский президент Клинтон в 90-х говорил по этому поводу в конгрессе: «Экономическое сотрудничество влечёт за собой либерализацию экономики, а либерализация экономики приводит к либерализации политического режима».

     Однако руководители Китая, ставя очень высоко необходимость привлечения иностранного капитала и технологий, совсем не ниже, а даже выше ставили обязательность сохранения экономического и политического суверенитета. Соединение коммунистического знания о природе и намерениях империалистов с традиционным для Китая обострённым чувством национального достоинства помогли провести такую тактику, чтобы (говоря словами китайской поговорки) не «приобретать чужой чай в обмен на свой чайник».

     Масштабное привлечение капитала сопровождалось одновременным ростом внутренних накоплений; допускание на свой рынок иностранных производств обусловливалось обязательным требованием предоставления современной технологии; иностранный капитал допускался в производство, главным образом, в виде смешанных предприятий при главенствующем контроле китайского государства; преобладание экспорта над импортом всячески поощрялось и от смешанных предприятий требовалась большая доля экспортной продукции; форсировалось развитие собственной науки; упорно и целенаправленно приобретались новые внешние рынки для китайской экономики; осуществлялось довольно умелое балансирование на противоречиях США и СССР (а затем России); создавались альтернативные экономические связи; опираясь на множественность источников иностранных инвестиций и на конкуренцию между ними и используя выросшую в громадной степени потребность современного мирового капитала в новых сферах приложения, прямо и твёрдо отвергались притязания США на гегемонистский диктат в политической области; патриотическая идеология повсюду выдвигалась на первое место.

     Таким образом, Китай устоял перед попытками навязать ему неолиберальную модель реформ и политическую зависимость от США и сумел занять желаемое место в мировой хозяйственной системе и относительно быстро развить производительные силы в очень высокой степени, не утратив при этом экономический и политический суверенитет.

     Известный и довольно влиятельный американский политический деятель Генри Киссинджер, бывший госсекретарём во времена президента Никсона и участвовавший в строительстве стратегической политики США по отношению к Китаю, позже писал: «Ну, и кто кого обыграл? Кто же выиграл? То, на что рассчитывали США ведь не вышло. А то, на что рассчитывала КНР, вышло, да ещё как.»


            Среди различных обвинений со стороны «левых» критиков на одном из первых мест стоит обвинение в позорном предоставлении «своей дешёвой рабочей силы в эксплуатацию мировому империализму». Не буквально, конечно, но по манере, по стилю мышления это очень напоминает критику всевозможными «леваками» в ходе нашей революции повышенных окладов буржуазным специалистам (мол, «сохраняем прежнее барство»), иностранных производственных концессий на нашей территории («своих буржуев прогнали, а чужих запускаем»), выкачивания большого количества сельхозпродукции для экспорта («феодальная эксплуатация крестьянства») и запредельной трудовой нагрузки при низкой оплате труда («строим на костях народа»).

     Да, дешёвая рабочая сила Китая была одним из сильных стимулов для массового притока иностранного капитала, но использование этого фактора явилось настолько же необходимым и настолько же перспективно полезным для движения вперёд, как и приведённые выше примеры из советской истории.

     Критикующие преподносят дело так, что будто бы эксплуатация международным капиталом дешёвой рабочей силы является постоянным, неизменным условием для экономики Китая. На самом же деле такой вынужденный, так сказать, делёж доходами с иностранным капиталом не является долговременной мерой и по ходу развития и укрепления китайской экономики стоимость китайской рабочей силы неуклонно растёт. Часть критиков и это толкует в желаемом им свете, - мол, с ростом стоимости рабочей силы иностранные инвестиции снизятся и развитие китайской экономики остановится. Они не учитывают, во-первых, то, что прибыль инвесторов зависит не только от дешевизны рабочей силы, но и от ряда других факторов: производительности труда, удобства условий для организации производства, близости к источникам сырья и к рынку сбыта, наконец – от огромной потребительской возможности самого китайского рынка (которая, кстати, с ростом заработков почти полуторамиллиардного народа только расширяется). Они не учитывают, во-вторых, и то, что по мере роста китайской экономики всё больше растут и возможности собственного китайского инвестирования – и не только в своё хозяйство, но и в экономику других регионов мира на довольно прибыльной основе. Так что разговоры о будущей остановке китайского развития всерьёз принимать не будем.

     Гораздо интересней и гораздо важнее разобраться с обвинениями в «отступничестве от прямой антиимпериалистической борьбы", в "прекращении поддержки революционных движений», в «объективном превращении в фактическую экономическую опору для мирового капитала» и в «образовании нового, китайского, империализма».


                2.

         
             Итак, изменения в отношениях с хозяевами международного капитала, связанное с необходимостью привлечь этот капитал для быстрого развития своих производительных сил до современного уровня, нам понятно.

     Теперь нужно посмотреть на изменение в отношениях к мировому революционному процессу. Если сравнивать Китай 60-х и Китай нынешний, такое изменение налицо. В чём его суть?
   
     Давайте сразу поступим по-умному. Давайте отделим друг от друга два вопроса: первый – было ли это изменение необходимо? и второй – было ли это изменение ренегатством, отступничеством?

     На первый вопрос ответ, разумеется, утвердительный. Совершенно невозможно представить, что страна одновременно и привлекает иностранный капитал для своего развития, и прямо и открыто организует борьбу против хозяев этого капитала.

     Соответствующее изменение в этом, конечно, должно было иметь место. Более того, - играя на конкурентных противоречиях между западным империализмом и советским социал-империализмом, Китай провёл ещё и ряд специальных политических демаршей, способствовавших выгодной для Китая переориентации хозяев международного капитала: осуждение советских и кубинских действий в Анголе, подчёркнутое неприятие правительства Альенде в Чили, поддержка афганского сопротивления советскому вторжению, бойкот Олимпиады-80 в Москве, побуждение НАТО к большему давлению на советский лагерь, заявления в пользу создания и укрепления Европейского Союза, наконец – показательная военная акция против Вьетнама.

     Однако ни в одном из этих случаев Китай не перешёл ту черту, за которой начинается безусловная измена делу антиимпериалистической борьбы, поскольку извлекал политическую пользу не из демаршей против освободительной борьбы народов, а из демаршей против социал-империалистского искажения её.

     Рассматривать в этом аспекте каждый из названных примеров, видимо, не стоит. Но о китайско-вьетнамском военном конфликте, вероятно, нужно сказать подробнее.


            Во вьетнамском руководстве имелись две довольно равносильных группы прокитайской и просоветской направленности. Глава вьетнамской партии Хо Ши Мин очень умело балансировал между КПСС и КПК в условиях их противостояния и нужным образом соединял работу этих двух групп. После его смерти в 1969 году борьба между группами обострилась, и при огромном содействии СССР постепенно верх взяла просоветская группа. Имея напряжённые отношения с Китаем, советское руководство поставило целью создать мощный просоветский «пояс» из Вьетнама, Камбоджи и Лаоса в этом регионе.

     В этих условиях Китай начал всячески укреплять связи с Лаосом и сделал политическую ставку на ту камбоджийскую силу, которая через партизанскую борьбу явно приближалась к взятию власти в Камбодже.

     Часто спрашивают: как Китай мог поддерживать такое сумбурное и неоднозначное политическое движение как «красные кхмеры» Пол Пота? Но здесь речь шла не о чистоте и правильности правительства «красных кхмеров», а о способности их стать прокитайским оплотом в Камбодже в противовес советским притязаниям.

     Видя, что «красные кхмеры» взяли власть в Камбодже, а правительство Лаоса дёргалось, колебалось и не решалось пока занять позицию определённо просоветскую, руководство Советского Союза подтолкнуло Вьетнам на (как выражались советские дипломаты) «укрепление влияния прогрессивного объединённого Вьетнама в Юго-Восточной Азии». Под давлением СССР Вьетнам совершил военную операцию в Камбодже, свергнув правительство Пол Пота и поставив у власти своих ставленников.

     Вот после этого поворота событий Китай и совершил акцию, одновременно способствующую двум политическим целям.

          - Во-первых, как говорили китайские руководители, «следует преподать урок Вьетнаму», другими словами – остановить его авантюрное следование в русле антикитайской советской политики.

          - Во-вторых, это очень хорошо играло на противоречиях интересов США и СССР в этом регионе и выставляло Китай неким благоприятным фактором для сдерживания советской экспансии в Юго-Восточной Азии.


             Находясь с визитом в США, Дэн Сяо-пин прямо сообщил президенту Картеру о предстоящей военной акции. Президент Картер не произнёс в ответ ни слова. Но этого было достаточно для Дэн Сяо-пина.

     Сразу после окончания визита началось китайское ограниченное вторжение во Вьетнам. В Москве это, естественно, истолковали как некий совместный план США и Китая. Брежнев моментально связался с Картером, но Картер ему ответил, что он об этом ничего не знал и что это и для него явилось неожиданностью. Брежнев не поверил, и после серьёзных раздумий советское руководство скорректировало свою политику в этом регионе.

     Советский Союз воздержался от военной помощи Вьетнаму в этом конфликте, прекратил побуждение Вьетнама к усилению в Юго-Восточной Азии и снял своё давление на Лаос. Таким образом, политические задачи, вставшие на тот момент перед Китаем, были решены успешно.



             Вернёмся к главному вопросу, - второму из двух, поставленных нами: была ли новая внешняя политика Китая, ломавшая политические препятствия притоку  иностранных  инвестиций и технологий, изменой антиимпериалистическому движению и экономической поддержкой мирового капитала?

     Очень хотелось бы дать уверенный и исчерпывающий ответ. Но надо прямо признать, что для уверенного и исчерпывающего ответа на этот вопрос у меня не хватает необходимых знаний, тем более – знаний конкретных. Есть немало людей, которые дают уверенные ответы и на более сложные вопросы при таком же, а то и ещё меньшем объёме информации, - но мы ведь сейчас говорим не о таких ответах. Мы хотим разобраться серьёзно. Но на данное время мне неизвестны в серьёзном левом движении люди, которые могли бы дать по этому вопросу ясный определённый вывод.

     Тем более, что внешняя политика по самой своей сути является той сферой, в которой не говорят прямо, не выставляют истинные цели и планы, сферой, в которой информация служит не столько для раскрытия, сколько для прикрытия смысла действительной политики.

     Мне представляется, что спешить с ответом на этот вопрос пока не нужно. Надо посмотреть, как пойдёт далее мировой революционный процесс, надо посмотреть на практическое место Китая в этих будущих событиях. Пусть развитие исторических событий и наши размышления идут параллельно, пусть они накопятся в необходимой массе, - и тогда в будущем мы обязательно сможем сказать что-то более определённое, чем сейчас.

                - - - -

            Но уже и сейчас кое о чём можно немного порассуждать, но только не сбиваясь на абсолютную уверенность, а оставаясь в поле предположений.

     Давайте посмотрим на главные внешнеполитические принципы современного Китая. Это не трудно, - они на слуху, они постоянно озвучиваются Китаем на всех съездах и форумах.

     Главные провозглашаемые внешнеполитические принципы Китая таковы.

- Необходима мирная ситуация, способствующая нормальному экономическому развитию.

- Великодержавный гегемонизм со стороны кого бы то ни было недопустим.

- Мир не должен строиться ни на основе политической однополюсности, ни на основе двух- или трёхполюсности.

- Мировые судьбы должны решаться всеми народами мира.

- Политический и экономический суверенитет Китая – незыблемое условие во всех его международных связях.

- Несмотря на большие успехи в развитии, Китай по-прежнему относит себя к развивающимся странам; укрепление связей с ними и всяческое содействие им является неизменным принципом.

- Все мировые конфликты, и особенно конфликты, связанные с интересами развивающихся стран, должны решаться на справедливой основе.

- Китайская компартия считает своим долгом поддерживать и укреплять товарищеские отношения с коммунистическими партиями и организациями всех стран.


            Мне представляется, что имеет право на существование такая версия: эти принципы можно истолковать как проведение всё же антиимпериалистической линии в международных вопросах, но только в изменившейся форме, - в такой форме, которая не мешает поставленной стратегической экономической задаче.

     Эти принципы в их совокупности можно истолковать как согласие государства (и признание необходимости этого) широко сотрудничать на взаимовыгодной основе с той мировой экономической системой, какая на данный момент есть в мире, но при этом пресекать притязания этой системы на великодержавный гегемонизм  над этим государством, на попрание его суверенитета, на попытки бесцеремонным давлением (вплоть до военного) подчинить своему влиянию это государство или другие развивающиеся страны, находящиеся в дружественном союзе с этим государством. В соединении с постоянной товарищеской координацией с правительствами других развивающихся стран и с коммунистическим движением разных стран это действительно может быть квалифицировано как антиимпериалистическая политика, - только не антиимпериалистическая политика этапа прямого, открытого столкновения, а этапа, когда такие столкновения пока исторически не подготовлены.

     Мы имели подобные примеры как во времена Ленина (при попытках советского государства наладить широкие торговые отношения и привлечь иностранные капиталистические концессии в наше хозяйство), так и позже – при вынужденных ситуативных союзах с другими державами мира. Тогда, кстати, эта тактическая сдержанность тоже подвергалась большой критике со стороны тех «левых», которые всегда и везде мыслят только прямыми линиями.

     Полезно будет в этом смысле вспомнить слова Ленина, который в подобной ситуации разъяснял своим соратникам суть необходимых внешнеполитических изменений.

- «Нельзя смешивать двух деятельностей: с одной стороны – агитационной, а с другой – умение устроиться так, чтобы в капиталистическом окружении существовать… Мы должны суметь, опираясь на особенности капиталистического мира и используя жадность капиталистов к сырью, извлечь отсюда такие выгоды, чтобы укрепить своё экономическое положение. Задача как будто странная: каким образом социалистическая республика может улучшить своё положение, опираясь на капитализм? Но мы это уже видели в гражданской войне: мы победили не потому, что были сильнее, а потому, что, будучи слабее, мы правильно использовали послевоенную вражду между капиталистическими государствами. Вот так же и сейчас мы используем конкурентную вражду между трестами…»

- «Если мы хотим обмена с заграницей (а мы его хотим, мы понимаем его необходимость), надо подкупить капитализм сугубой прибылью. Он получит лишнюю прибыль, - бог с ней, с этой лишней прибылью. Мы получим то основное, при помощи чего мы укрепимся, станем окончательно на ноги и экономически его победим…»

- «Наша единственная стратегия теперь – это стать сильнее, а потому – умнее, благоразумнее, «оппортунистичнее» (в кавычках). Но после мы применим тактику наступления и именно в самом строгом смысле слова…»


     Инструктируя делегацию на конференцию в Генуе, Ленин говорит о программе работы делегации: «Программа эта должна быть буржуазно-пацифистской. Проповедовать наши взгляды здесь мы считаем неуместным, ибо пришли за торговым соглашением и за попыткой соглашения с пацифистской частью буржуазного лагеря… Одна из главных (если не главная) наша политическая задача в Генуе – выделить это крыло буржуазного лагеря, стараться льстить этому крылу, объявить допустимым и желательным соглашение с ним не только торговое, но и политическое. Такова наша политическая задача в Генуе. Никоим образом не развитие коммунистических взглядов…»


            Итак, мы видим, что такое толкование возможно. Перефразируя слова из фильма «Офицеры», можно сказать: «Антиимпериализм состоит не только в том, чтобы шашкой махать, но и в том, чтобы думать».


            Руководители Китая резко (а в отдельных ситуациях – и очень резко) говорят о «недопущении любых форм диктата и дискриминации равноправия государственных суверенитетов экономически отстающих стран». Посмотрите, как действуют США на международной арене, и сразу станет ясным, против кого направлены подобные заявления. В китайской Конституции (2018 года) записано: «Китай решительно выступает против империализма, гегемонизма и колониализма, укрепляет сплочённость с народами различных стран мира, поддерживает справедливую борьбу угнетённых наций и развивающихся стран за завоевание и сохранение национальной независимости, за развитие национальной экономики».

     Китай политически и экономически стоит на стороне и Ирана, и Сирии, и Кубы, и чавистской Венесуэлы, и палестинского движения.

     Известно немало заявлений соответствующих лидеров об отношениях с Китаем. «Куба, - говорит, например, нынешний её президент Мигель Диас, - дорожит братской дружбой с Китаем и готова совместно с Китаем продолжать сотрудничество в целях содействия и защиты прав всех народов».

    «Партии и народы наших двух стран, - заявил недавно Ким Чен Ын, - поддерживают друг друга и помогают друг другу в борьбе против империализма, в стремлении к миру и в деле построения социализма… Дружеские отношения между КНДР и КНР будут последовательно развиваться, и социалистическое строительство двух стран также будет непрерывно продвигаться вперёд.»

    «Китай проводит на Ближнем Востоке политику по поддержанию справедливого мира и практическими делами поддерживает стремление народов региона к развитию», - отмечал руководитель Сирии Башар Асад.


            Да, гуманитарная поддержка Китаем Палестины и Сирии огромна. На Китай, кстати, приходится 80% всей внешней торговли нынешней Сирии.

            В Африке Китай – ведущий внешнеэкономический партнёр, занимая первое место и в импорте, и в экспорте африканских стран. Займы, предоставляемые африканским странам очень велики, в том числе на объекты стратегического развития, современную инфраструктуру, сельское хозяйство, медицину, образование. Политическая поддержка Китаем интересов этих стран в международных организациях неизменна.

     Вытеснение Китаем западных инвесторов с первых мест идёт здесь очень заметно, благодаря, как указывают некоторые исследователи, взаимовыгодности, отсутствию политических условий и действительному содействию современной  индустриализации этих стран. Китай уже не раз списывал долги отдельным африканским странам и на Форуме Китайско-Африканского Сотрудничества в 2018 году обещал продолжать эту практику.

     На последнем, 19-ом, съезде КПК Си Цзинь-пин говорил: «Китай искренне помогает развивающимся странам реализовывать самостоятельное развитие и защищать их должные права и интересы, чтобы экономическая глобализация могла приносить выгоду всем странам мира… Китай протестует против того, чтобы крупные и сильные государства притесняли небольшие, слабые страны, а также выступает против гегемонизма, нео-интервенционализма и проведения политики силы. Китай поддерживает развивающиеся страны в их намерении взять судьбу в свои руки провести необходимые преобразования.»

     В политическом отношении Китай старается построить большую коалицию развивающихся стран для значительного усиления влияния в ООН и других международных организациях.

     Китай неизменно поддерживает позицию палестинской стороны в её противостоянии с крайним сионизмом. Периодически в Китае проходят форумы по китайско-арабским отношениям с присутствием высоких представителей этих стран, - и довольно показательно, что на последний такой форум были приглашены и представители известной борющейся организации ХАМАС, которую Китай принципиально отказывается считать террористической.

     Китай поддерживает идею многих развивающихся стран о настоятельной необходимости формирования так называемого «нового экономического порядка», в котором нет места вопиющим проявлениям неоколониализма, и предлагает конкретные шаги по его созданию.

     Руководители Китая неоднократно высказывали ту мысль, что поскольку Китай, при всех его успехах в развитии, по-прежнему относится к разряду развивающихся стран, то и развитие Китая должно идти не отдельным, обособленным порядком, а совместно с развитием всех слабых развивающихся стран, взятых вместе, в едином политическом блоке.


            Мы все видим и знаем, как, при всём экономически глобализованном переплетении, в мировой хозяйственной системе всё более нарастают опасения Соединённых Штатов усилением Китая и его политической позицией в различных острых ситуациях в мире. Кстати, именно по причине такого экономического и политического оттеснения, такого разбивания Китаем прежнего безмерного влияния США, именно из США исходят очень частые публикации о «новом империализме» Китая. Эта идея сейчас всё громче звучит главным образом из американских, но ещё и из британских источников.

     В ответ на рост этой конфликтности ряд ведущих политических комментаторов в КНР даже несколько оживили прежнюю политическую фразеологию, притушенную ранее. Они заговорили об «обострении классовой борьбы на международной арене, выраженную в усилившихся попытках Запада стимулировать мирную эволюцию китайской системы к капитализму». «Видеть лишь одну сторону – мирное сосуществование, - пишет один китайский комментатор, - и не видеть попыток этой «контр-эволюции», видеть лишь экономическую пользу и не видеть политику «сверхсдерживания» - это проявление недостатков идеологического видения».

                - - - -

            Но почему это предположение об изменении Китаем лишь формы антиимпериалистичности при сохранении её по сути мы не можем дать в виде уверенного вывода? Почему оно даётся только в виде предположения? Потому, что из той информации, какой мы можем располагать, можно вполне вывести и другие толкования.

     Кто-то может сказать, что дело лишь в конкурентной борьбе, что отрицательная реакция Китая на гегемонизм США имеет целью отстоять свои собственные империалистические притязания в современном мире, что заигрывающие связи с развивающимися странами Азии и Африки, арабского мира и Латинской Америки – это всего лишь способ закрепиться на их рынках и в сфере их сырьевых ресурсов, что, наконец, связи с компартиями разных стран – это связи с современными оппортунистами, в которых давно превратилось большинство этих партий, - и тому подобное. И что мы на это сможем возразить? Разве такая версия не может существовать тоже в виде предположения? Нужно очень много знать в конкретном плане, чтобы выбрать из двух предположений правильное.

     Даже всё расширяющееся применение Китаем капитальных средств в других странах одними может толковаться как помощь в их развитии, другими – как необходимые меры по укреплению положения в остроконкурентной мировой хозяйственной капиталистической системе, если уж путь развития производительных сил Китая оказался связанным с участием в ней, а третьими – как проявление империалистической корыстности.

     Наконец, ведь возможно и такое предположение (и это очень вероятно), что в русле этой актуальной для Китая стратегии его общая политическая линия включает в себя элементы разных уже названных линий. Такое вполне может быть, потому что на переходных этапах внутриполитическая структура неизбежно состоит кроме чистой, основной идеологической части ещё и из других, временно-союзнических, полезных на данном этапе, попутчиков, идеологическая чистота которых далеко не безупречна. В этом случае очень важными являются вопросы: какая из линий в этом временно-союзническом сцеплении держит главенствующие рычаги? на какой основе они пока взаимно терпят друг друга? какова степень влиятельности этих политических линий? какова динамика их развития, определяющая в конечном счёте дальнейшую перспективу общей, суммарной линии? Мы видели это и в истории нашей революции, и поэтому сложность этой ситуации и проблемы её будущего развития должны быть  нам хорошо знакомы.

     Я бы очень много дал, чтобы посидеть под столом во время заседаний Постоянного комитета Политбюро КПК. Но такой возможности у меня нет. И хотя некоторые товарищи дают в своих текстах такие уверенные выводы, как будто они под этим столом сидели, но повторю ещё раз: давайте пока не торопиться.


            При всём уважении к революционным настроениям, чем, как не неоправданной торопливостью, можно объяснить, например, такие слова из декларации (1984 года) так называемого Революционного Интернационалистического Движения (не принявшие новый курс Китая промаоистские организации):

        - «Сегодня мир стоит на пороге грандиозных событий. Кризис империалистической системы стремительно разжигает начало новой, третьей, мировой войны, равно как и реальную перспективу революций во всех странах мира… В нынешней ситуации образуются беспрецедентные перспективы для революции… Вооружённые научными теориями Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина и Мао Цзэ-дуна, мы всецело сознаём задачи, ожидающие нас в нынешней ситуации, вследствие реакционного поворота в Китае и вероломного предательства Энвера Ходжи. Мы развили свою борьбу и повысили свою способность влиять на ход событий и направлять его… Революционная борьба вновь на подъёме… В результате революционной борьбы сейчас под вопрос ставится вся сеть экономических и политических отношений; относительная стабильность империалистических держав разваливается... Наша конференция марксистско-ленинских партий представляет качественный скачок в зрелости нашего движения. Задачи, которые требуют выполнения, будут нами выполнены через сооружение непобедимой баррикады и выступление на переднем фронте бушующих революционных волн…»


     Нельзя отрицать, что звучит потрясающе красиво. Но с тех пор прошло почти 40 лет, и то, что мировой объективный процесс пошёл не тем путём и не так и что их оценка ситуации и перспектив являлась слишком облегчённой и поспешной, это (при всём уважении к их революционности) всё же неоспоримо.

     Всем нам хочется, чтобы было прямее и быстрее. Но как бы нам ни хотелось, не по нашим прямым линиям развивается всё же история, а по своим довольно сложным собственным, которые надо серьёзно изучать и понимать.


   (mvm88mvm@mail.ru)