47. Как хату строила

Рассказать, как хату строила? Да я ж тебе вроде уже говорила, что когда в Орле жили, то приладилися мы калоши из камер клеить, продавать, вот и скопилися у меня деньжата, и поехала в Карачев, начала строиться. Помню, выпишуть лес на базе, вот и пойду смотреть. По двадцать километров в день отхаживала.
А раз пришла так-то, лесник и говорить:
- Идем, покажу какой дорогой возить его будешь.
Да как повел! А там мины вокруг, что поросята на солнышке лежать. Раньше-то под кочками были спрятаны, а когда солнце припекло, кочки поскрючилися, они и повылезли. Боже мой, да как же и возить-то по ним?
Ну, наконец, пошла как-то на Желтоводье, сунула леснику четыре тысячи, а он и показал мне лес: брёвна – что кряжи. Посмотрела на них, посмотрела, да и говорю:
- Это сколько ж машин нанять мне нужно будить, что б такие бревна перевезти!
А он:
- Но если перевезешь, так хата твоя сто лет стоять будить. Это ж камель, смола одна, её никакой червяк не возьмёть.
- Да-а, - отвечаю:  - можить, камель червяк и не возьмёть, а меня скореича… пока перевожу.
Но все ж согласилася. Пошла на другой день на Мылинку машину искать, а шоферы и говорять: бензин, мол, давай. Купила бензину, заправили они машины, но вечер уже, как же ехать-то? На другой день прихожу, а они и уехали куда-то. Но всё ж начала возить. И вот другой раз как завязнить машина в грязи, как забуксуить! Рублю сучья, таскаю их под колеса, а тут ишшо комарьё, оводня! Так подойду к машине, автолом намажусь и - опять... Была ж сила! А теперя и вспоминать страшно, что с нами за эти годы было. Маруська, подруга моя, пишить: ночами, мол, не сплю, все вспоминаю, плачу. А чаво ж плакать-то? Что вспоминать-то, коль нам в такое время жить привелося? Помню, после войны дрова на базаре санками продавали, так пойдешь, купишь возочек, вечером и протопишь печку. А потом властям это помешало, запретили продавать... А кто ж их знаить почему? Нам же не скажуть. Запретили, значить, продавать дрова санками, а я пошла да выписала торфу, начала возить. А до болот этих, где его рыли, двенадцать километров, и вот придешь туда, набярёшь гаргылок, уложишь на санки, привязёшь, а потом ишшо и мучаешься с ними. Торф же совсем сырой был, лядышки одни. Затопишь печку, а он тлеить-тлеить... хата дыму полная, а тепла и нетути, даже чернила ваши и на грубке* замерзали. 
Раз так-то собралася за ним… а метель начиналася. Ну, пока дошла туда, пока в мешки торф этот набила, а калоша возьми да порвись. И вот как ты думаешь? Метель, мороз за двадцать, а я - в одной бурке* без калоши. А уже темнеть стало, зимой-то ра-ано темнеить. Тяну я эти санки, гляжу так-то... Лошадь догоняить. И пар от неё столбом. Догоняить лошадь, приостанавливается. Смотрю... Богдатьев. А он знал меня немного. Приостановил лошадей и кричить:
- Что ты здесь стоишь?
- Да вот, торф вязу, а калоша и порвись, - отвечаю.
А он молча хвать мои санки на воз, да по лошади кнутом, кнутом! Назад киваить:
- Там же волки! Они ж за мной гонятся.
А лошадь сильная была, крепкая, вот и ушли от волков, не догнали нас. Да и метель видать помогла, во всю уже разыгралася.
Ну, всё ж навозила я тогда лесу, срубили мне сруб. А тут Сеньку и перевели из Орла в Брянск, пришлося и нам ехать. Наняли мы там комнатушку... да и не комнатушку вовсе, а кладовку… ишшо и какая-то худая была. Тут-то заткнешь дырку, глядь, а земля из другой сыпется. И клопов в ней было! Ничем не вытравить.
Но с год, должно, прожили мы в этом клоповнике, а я всё в Карачев езжу, строюсь. Крышу теперя надо крыть железом. А где его взять? Правда, продавали его, но какой? Горелый. Накроешь им крышу, но долго ль продержится? Года три, не больше. А потом опять мне горе? Ведь хуже всего, когда крыша тячёть, ишшо с детства впечатлилося. Раньше ж крыши соломенные были и, бывало, летом солома как взъерошится! Только воробьям гнезда на них и вить. А если дождь... как потякуть! Ну, а если сильный, то и вовси нигде места в хате не найдешь. И ишшо крепко ж лихо было, когда хату только-только построишь, а она и похилилася, поэтому-то, когда строилася... А строилася я в жизни три раза, то и хлопотала больше всего, чтоб фундамент был крепкий да крыша.
Как-то говорить мне знакомая: приходи, мол, есть у меня железа новый. А идти к ней надо было километров за десять. Но пошла. Подхожу к деревне…  всё землянки, землянки, и вижу: народ собрался возле одной. Суматоха, крик, бабы рявуть! Что такое? И оказалося: в воронке от бомбы дети купалися, и вдруг как наскочили на них овчарки! И унесли мальчонку годов трех... Откуда овчарки? Да немцы-то во время войны их мясом человечьим кормили, а когда побросали, те и приладилися на людей нападать. Рассказывали, как женшыну одну растерзали, а другая в лес за дровами пошла, так и её… Страх-то какой! А я сколько ж исходила, когда лес для дома искала! Но видно, Бог меня миловал.
Ну, наконец, наняла лошадь, привезла это железо, накрыла крышу. А в хате-то ни окон, ни дверей, ни пола, - так, сруб один под крышей. Но мы и ему были рады, да и свекровь все просила: «Манечка, да забери ты меня отседова скореича в Карачев! Хоть картошечки там наемси». А у меня как раз огород поспел, вот я и собралася переезжать. Говорю Сеньке: попроси, мол, машину на работе, а он всё тянить да тянить. Ну, тогда сама пошла к его начальнику, тот и дал. Стали собираться. Когда грузилися, Семен ни слова не сказал. И всю дорогу молчал. И в Карачеве, когда сгружал - ни слова. Покидал всё с машины и уехал в Брянск. И стала я одна достраиваться. Достала досок, наняла плотников, сделали они пол, потолок, рамы… а к рамам-то петли нужны? Вот и ходила цельную неделю, чтоб только их достать, тут уж ни помыться, ни причесаться некогда было. Но к зиме все ж управилася, в холода только перегородки делала. Ну и слава Богу! Теперь - в своей хате.

*ГрУбка - верхняя полка на русской печке.
*БУрки - что-то вроде валенок, но из стеганой плотной ткани на вате. Шили сами.
Фото: Наш дом, построенный после войны.
Купить книгу: https://ridero.ru/books/vedma_iz_karacheva/