Г. Часть III. Глава 1

Часть третья


1


     Когда мобильник заиграл характерную, так долго не звучавшую из него мелодию, Галина вздрогнула. Неужели? Неужели она дождалась? Прошло шестнадцать дней, и вот... он позвонил. Она тут же одёрнула себя. Негоже реагировать подобным образом! Ведь речь идёт о деле, которое по важности не может сравниться ни с одним из её прежних расследований. Нельзя позволять себе слабость, нельзя! Она собралась с духом и нажала на кнопку ответа.
     – Я слушаю.
     – Здравствуйте, Галина Семёновна.
     Следователь прокуратуры почувствовала, как от этого лёгкого, мягкого голоса у неё всё замирает внутри. Он жив, он в порядке, он вышел на связь! Сидит сейчас в какой–нибудь дешёвой забегаловке за бокалом пива и, небрежно поигрывая носком ботинка, говорит с ней. Значит, все опасения были напрасны, какое счастье!
     – Вы меня слушаете, Галина Семёновна? – повторил Вова, и через разделявшее их расстояние она почувствовала его лукавый прищур.
     – Да, Владимир, я... вас слушаю, – выговорила она, запнувшись об это колючее "вы". – У вас всё в порядке?
     – О, лучше, чем бывало, не беспокойтесь. Мне не привыкать. Так вот, я насчёт встречи. Нам бы с вами надо пересечься и кое о чём поговорить.
     На самом деле он всё говорил не так. Он должен был начать с условной фразы: "Вас беспокоят по поводу замены окон", а она должна была ответить: "Спасибо, но мы уже произвели замену", и это бы означало, что всё идёт установленным чередом. И назначать встречу Вове следовало совсем по–иному. Однако обо всём этом следователь прокуратуры разом забыла, как только услышала в трубке его голос.
     – Пересечься? – машинально повторила Галина. – Хорошо, я... я готова.
     – Отлично. В таком случае давайте через два часа в "Голливуде". Знаете, в их центральном холле. Там всегда много народу, в любое время. Так что на нас никто не обратит внимания.
     Он слегка прихлюпнул, и следователь хорошо услышала этот звук. Видимо, отпил пива или чего–нибудь там покрепче. Что ж, она ведь не может ему запретить. Не может объяснить, что алкоголь в его положении – опасная штука. Да и он не маленький, всё прекрасно понимает. Просто такое у него отношение к жизни – лёгкое, беззаботное, иногда на грани безрассудства. И этим-то он ей так нравился.
     – Хорошо, значит, через два часа, – услышала Галина свой голос как бы со стороны. – В центральном холле "Голливуда".
     – До скорой встречи, – и он быстро повесил трубку.
     А следователь Горькова ещё некоторое время прислушивалась к унылым коротким гудкам и – вспоминала. Вспоминала, как впервые увидела Вову Шестакова, когда его допрашивали двое полицейских. Они были грубы и удивительно тупоумны. А он сидел, скованный наручниками, и, презрительно их оглядывая, выдавал короткие, хлёсткие фразочки, которые доводили полицейских до белого каления. О, он умел ввернуть меткое словцо! В конце концов, один из разъярённых стражей порядка хотел ударить по этому улыбающемуся с сознанием своего превосходства лицу. И тогда она вмешалась – едва ли не впервые вмешалась в работу полиции. Заявила, что подследственный представляет интерес для прокуратуры и его нельзя трогать. Неужели она так и выразилась: нельзя трогать? По крайней мере, двое озверевших следаков отступили. И на их лицах было нечто, похожее на неуверенность. Как сам Вова потом признался ей в частной беседе, она в тот момент была "немного похожа на фурию". Если бы что–нибудь подобное ей сказал кто-то другой, Галина бы обиделась и съязвила. Однако тогда она нисколько не обиделась. Более того, улыбнулась и сказала: "Эта фурия многое для вас спасла". И Вова знал, что это совершеннейшая правда. Он ведь попался по глупости, по неискоренимой своей беспечности. Решил сбыть "заработанный" дорогой портсигар тут же, не отходя от кассы. Его замели с поличным, а так как жертвой оказался человек с положением, дело выходило серьёзное.
     Почему она решила выступить в его защиту? Только из–за того, что ей требовался информатор? Да, конечно требовался. Но ведь в ту минуту она совсем не думала о необходимости внедрить своего человека в среду "медвежатников". Нет, она просто пришла на помощь, потому что... ну, потому что не могла оставить человека в беде. Он, конечно, был преступником, карманником. Но ведь любой человек имеет право на уважение и защиту закона, по крайней мере, так её в своё время учили. И поэтому она вступилась. Вступилась и сумела отбить Вову, вырвать его из цепких лап полицейских следаков. Ну а потом... что ж, почему бы не признаться, наконец, самой себе – потом она влюбилась в этого очаровательно непосредственного вора. Влюбилась безнадёжно, потому что... Он ведь такой молодой, ему всего двадцать пять, а она... Да разве может он ею заинтересоваться? Заеденная работой следователь прокуратуры, которая уже разменяла свой четвёртый десяток... Зачем она ему? Конечно, он флиртовал с ней и расточал свои мягкие улыбки, позволял себе некоторые вольности в обращении... Но ведь, ясное дело, для него это было вопросом выживания. Вова сразу понял, что она, как говорится, "запала" на него. А опыта в общении с женщинами у него, уж конечно, было предостаточно...
     Галина вздохнула и, пройдя в коридор, придирчиво осмотрела себя в зеркале. Выглядела она, надо это признать, не слишком презентабельно. Серая длинная юбка, серая кофта, на плечах платок в серо–белых тонах. В общем, совершеннейшая мышка. Ей бы очень хотелось одеться поярче, но... Во время встречи с информатором нельзя выделяться из толпы. Слишком заметная одежда подобна красной тряпке. И так как речь идёт о безопасности Вовы... Да, его безопасность она должна и будет ставить превыше всего, даже если сам он о ней не слишком беспокоится. Поэтому серые тона вполне сгодятся. Остаётся надеяться, что Вове не придёт в голову идея появиться на встрече в своём приметном белом плаще. Носить такой плащ было не слишком разумно и карманнику, что уж говорить о прокурорском информаторе...
     Некоторое время следователь разглядывала своё лицо. Она пришла к выводу, что не всё так плохо, как ей представлялось. Конечно, печать усталости никуда не делась, и морщинки возле глаз не так легко убрать тональником. Но в целом она ещё вполне себе ничего. Никакого лишнего жира, второго подбородка и прочей гадости. Лицо правильной формы, красивые голубые глаза. Конечно, не красавица, но и отнюдь не дурнушка. Почему же, почему она так махнула на себя рукой? Откуда это убеждение, что мужчинам она неинтересна, что они и не посмотрят на неё? Как-то в прошлом году она даже пошла с этой проблемой к психоаналитику. Правда, какие в местном болоте могут быть хорошие психоаналитики? Одна видимость и понты. Женщина в очках с умным видом расспрашивала её о детстве, об отношениях с родителями. Выяснилось, что мать Галины была женщиной властной и жёсткой, если не сказать жестокой. Психологиня уцепилась за это обстоятельство, и вывела целую теорию о том, что неуверенность в собственной привлекательности и комплекс неполноценности возникли именно тогда. "Ваша мать, конечно, попрекала вас внешностью?" – уверенно заявила психоаналитик. "Да нет, – ответила Галина, – такого я не припомню". – "Конечно, ваше сознание постаралось забыть это обстоятельство, совершенно естественная реакция". И далее в том же духе. На второй визит Галина уже не решилась. Хотя кто его знает, может, зерно истины там было.
     "Одежда одеждой, но немного подкраситься не помешает", – решила она и взялась за косметичку. Что ж, Вова использовал её, но ведь и она использовала его. И ещё вопрос, кто получил – или получит – больше дивидендов. Вот только бы... только бы всё прошло гладко. Меньше всего на свете она хотела бы, чтобы с ним случилась беда...