Влюбленные вампиры

С Глебастиком мы подружились в пионерском лагере, куда нас родители отправили в год последней советской Олимпиады. Всю весну какая-то вражеская мразь усердно распространяла слухи, что подлые заезжие иностранные туристы обязательно занесут советским детям заразу или угостят жвачкой с бритвами и отравленными иголками. В начале лета школьников в спешном порядке развезли на автобусах из душного города по оздоровительным лагерям и лесным дачам. Нас с Глебастиком родители предупредительно эвакуировали от вражеских туристов подальше от дома - на Карельский перешеек.
- Сосновый воздух  тут чистый и климат мягче, не зря у фашиста Маннергейма здесь дача была, - пояснила моя бабушка, махнув рукой куда-то в сторону Цвелодубово. Я бабушке всегда верил. Финский барон в плохом месте поселиться не мог, гордость не позволяла. Из окна своей дачи он, наверное, надменно смотрел на осажденный Ленинград.
На высоком берегу неширокой реки Рощинки располагался пионерский лагерь с провокационным названием "Огонёк". Он безраздельно принадлежал какому-то богатому военному морскому заводу, не знавшему отбоя от оборонных заказов. Могучие крейсера и линкоры исправно сходили со стапелей его верфей, гордо бороздили чужие моря и океаны, пугали врагов ядерными ракетами и помогали развивающимся странам уверенно следовать в фарватере социализма. Доходы от пожара мировой революции умело вкладывались в сезонное оздоровление пионеров и школьников. Три кирпичных корпуса и деревянные хозблоки располагались прямо в прозрачном сосновом лесу, напоминавшем парк, только без развлекательных аттракционов. К заданию администрации мимо бронзового памятника орлу вела мрачная черная асфальтная дорожка. О трудолюбивых финнах, изгнанных с этих мест в военные сороковые годы, напоминал Контрольно Пропускной Пункт в виде карельского домика - шалаша, сиротливые гранитные фундаменты в лесу, да ржавые дырявые каски, в изобилии валявшиеся вдоль шоссе. Каменному памятнику-орлу неизвестные шутники по воскресеньям под хвост клали куриные яйца, что выдавали детям в столовой на завтрак. Шутка повторялась годами и уже казалась местной традицией.
Нельзя сказать, что дети маялись от скуки, но настоящих друзей стоило поискать. Они на лесной дороге не валялись!
Глебастик сразу покорил меня незатейливым талантом народного скульптора. Он умел лепить из разноцветного пластилина смешных человечков с огромными закрытыми глазами и ладонями, напоминавшими варежки.
Возможно, этот брутальный мужской образ был навеян дискотекой, которая случалась в пионерлагере дважды в неделю, обычно - в выходные. В то лето пользовались популярностью две музыкальные группы: "Бони М" и "Чингисхан". Навязчивые мотивы увлекали своей простотой, а предательские тексты мы учили наизусть. Никто в пионерском лагере не понимал немецкий, но слова песни про столицу нашей Родины все же быстро переделали на местный лад. Мы становились в круг, неторопливо переминались с ноги на ногу в вязком ритуальном танце и хором подпевали за Чингисханом:
"Москоу, Москоу,
закидаем бомбами!
Будет вам Олимпиада!
ОхоХохоХо!
На осколках кирпича
Будем танцевать..."
В полутьме зала мы с Глебастиком всегда пытались вырваться из общего бодро топающего круга и занять место рядом с грудастыми девочками из старших отрядов. Ни одна высокомерно не соглашалась с нами потанцевать. Как только мы становились напротив, то сразу фыркали и убегали даже страшненькие, кривоногие, конопатые и очкастые. Нами откровенно пренебрегали!
Глебастик отличался невысоким ростом, напоминал безбородого гнома, в любую погоду носил серый шерстяной свитер, который связала мама и дурацкую детскую кепку  с пластиковым козырьком и выцветшими олимпийскими кольцами. Неказистый образ дополняли густой бас и черные очки, которыми он добирал взрослой солидности. Наша парочка у девочек почему-то вызывала стойкое равнодушное отвращение. На нас не смотрели, на шутки даже не улыбались, нам не назначали свиданий. Никаких шансов пригласить на медленный танец симпотную девочку Асю в обтягивающем фигуру прозрачном платье не предвиделось. Дискотека словно магнит притягивала к себе пионеров. Она напоминала древнее ритуальное языческое священнодействие и по популярности уступала только общелагерному костру, который разжигали раз в смену. Девочки танцевать приходили в веночках из цветов и трав, мальчики закатывали рукава клетчатых рубашек, обнажая загорелые руки, в моде были белые и вельветовые штаны.
Дискотечный репертуар все знали наизусть. Как только начинала звучать музыка вступления хита про Распутина, публика уже подхватывала любимую песню, хором орала её слова:
"При дворе российского царя жил Распутин-поп,
он не тратил время зря. День и час Распутина пробил,
он царевну-мать в своей спальне соблазнил!"
Дальше шёл наглейший припев, на котором подростки весело подпрыгивали и, взявшись за руки, распевали:
"Роу, Роу, РаспутИн, больше секса для мужчин!"
Песня гремела, рвалась и бухала из всех динамиков. Немецкая энергия советского пионерского бала на берегу Рощинки вызывала у местных дачников злобное раздражение. Иногда они подходили к забору и жалобно просили сделать музыку потише.  Их мольбам в лагере не внимали. Вирусные песни повторялись десятки раз. Немецкие слова хрипели в сонной дачной тиши и разрывались словно фугасные снаряды. Возгласы напоминали военные команды и фильмы про фашистов, партизан, млеко и яйки.
Однажды мешковатый неопрятный мальчик в старых пластмассовых очках с говорящей фамилией Козлов в самый патетический момент дискотеки тонким голосом громко и дерзко крикнул: "Свободу сексу!" Танцующие весело одобрительно зашумели, захлопали в ладони, лозунг пошёл гулять в массы. В текстах дискотечных песен слов про половой вопрос не имелось, но всем вдруг чертовски захотелось их расслышать и дерзко повторить вслух как бесенок Козлов. Энергетический заряд, словно молния уже зажигал ревущие от страсти пионерские массы. Неизвестно, чей голос услышал прежде в своей душонке недобрый мальчик с липкими ладонями, и кто вложил в его лукавые уста инфернальный слоган, но воспитанниками лагеря провокационный клич оказался мгновенно подхвачен. Человек ведь состоит не только из плоти, даже если он юный пионер и не верит ни в каких злобных бесов и вампиров, охотящихся за невинными душами. Летние дни в лагере внезапно полетели по новой, неизвестной подросткам, опасной и дерзкой траектории, густо запахло дымом сексуальной революции. Вожатые в этот динамичный процесс предпочитали не вмешиваться. Старшие дети поделились на любовные парочки, младшие разбились на группы по интересам. Лагерь зажил по взрослым законам. Лето внезапно стало пространством прощания с детством.
Посовещавшись, мы с Глебастиком организовали совместную творческую мастерскую по производству пластилиновых уродцев. Я стал единственным учеником и подмастерьем Глебастика. Носы своим творениям мы по замыслу автора вытягивали наподобие буратиньих и причудливо изгибали. Старик Фрейд истолковал бы это как фаллические символы. Мы - юные творцы, таким мелочам не придавали никакого значения! Изделия напоминали вампиров и долго оставались безымянными. Потом, с моей лёгкой руки, их стали называть - шершеляфамчики. В то лето в моде были французкие фильмы и мы с Глебастиком выучили по несколько полезных крылатых фраз, предварительно, узнав их значение у пионервожатого.
Французский девиз тайного общества вампиров "Ищите женщину!" интриговал и завораживал. Он звучал загадочно и таинственно и вместе с тем героически.
Пластилиновые влюбленные вампиры, по нашему замыслу, разыскивали одиноких девочек, втыкались в них носами и выпивали кровь. Это придавало шершеляфамчикам уникальную способность к левитации. Наши творения обретали магическое дарование летать! Кровавая любовь к девушкам окрыляла смелых пластилиновых вампиров! Подвиги уродцев теперь в глазах девушек приобретали высший смысл и вечную значимость. За кровавыми укусами следовали восхитительные любовные полёты.
Вскоре мы наладили творческое производство шершеляфамчиков. Когда носатых уродцев скопилось достаточно, мы организовывали в лесу увлекательный аттракцион. Глебастик собирал толпу любопытных детей и от имени главного
уродца-шершеляфамчика леденящим душу басом объявлял:
- Назначена дата полёта влюбленного вампира в космос! Космонавт напился крови и теперь рискует жизнью! Каждый второй погибнет и не вернётся!
Я заранее готовил очередь из пластилиновых пилотов. Дети подолгу рассматривали наши изделия, обсуждали и делали ставки. Мы принимали конфеты, этикетки, вкладыши от жевательной резинки и прочую мелочь. Затем Глебастик демонстрировал публике громадную сосновую палку-ракету, к которой я плотно прикреплял одного из шершеляфамчиков. Получалось, что влюбленный уродец старательно обнимал пластилиновыми руками и ногами свой летательный аппарат. Дети дружно начинали отсчёт:
- Десять! Девять! Восемь! Семь!.... Ноль! Пуск!
Раскрученная юной рукой дубинка резко взлетала в воздух и исчезала в сосновом лесу, унося пилота навстречу славе во имя кровавой любви.
Пионеры гурьбой с гиканьем бросались искать героя. Чаще всего пластилиновый уродец лежал привязанный к палке, но без головы и конечностей. Иногда мы быстро находили палку, но пилот на ней отсутствовал. Побеждал тот, кто находил своего шершеляфамчика целым и на ракете. Это случалось редко. Любовь калечила и ранила своих адептов. Большинство космонавтов разбивались и трагически погибали. Некоторые даже пропадали без вести. Судьба летучих вампиров и характер повреждений становились предметом коллективного обсуждения и долгих споров.
Девочки иногда плакали, мальчики сурово вздыхали. Возможно, здесь зарождалось робкое стремление к научному опыту, совместному открытию и личному постижению экзистенциальных смыслов. Аттракцион вызывал неистовый восторг лагерной публики. Среди зрителей все чаще появлялись красивые девочки. Одна из них тихо и незаметно для окружающих прошептала, что у меня выразительные глаза, а другая уверенно похвалила голос Глебастика. Дружище и правда, в отличии от моего тенора, обладал густым и, как теперь оказалось, сексуальным басом. Мы с Глебастиком быстро стали героями пионерлагеря и с тех пор везде ходили вместе как Королёв и Гагарин. Я уверовал в счастливую звезду жертвенной любви. Глебастик не только научил меня лепить пластилиновых космонавтов, но самое главное - не бояться эксперимента и восторженной публики.
Даже с завязанными глазами я и сегодня смогу слепить смешного пластилинового вампира. Он тихо усядется напротив и расскажет дивную историю про тёплое лето, влюбленных пионеров и ласковых девочек, а потом взлетит ввысь и погибнет. Ради вас он потеряет пластилиновые руки и ноги, а может даже и голову с длинным любопытным носом!  Разве любовь это не смертельно опасный эксперимент?
Не бойтесь укуса шершеляфамчика!