VII. Ноль

С метаматической позиции мир представляется бесконечной суммой нолей 0 = S[от i=1 до бесконечности]0_i, но не простой, а пространственной. И вот нули наполняют пространство. Представим теперь каждый ноль как сумму двух чисел, например: 0_i = d_i + b_i. Тогда d_1 может сложиться с b_2 и обнулиться с ним, поскольку они «оказались ближе». От второго ноля остаётся d_2, которое складывается с b_3 и так продолжается. Подобный путь проделывает и b_1, «вызывая» новое дробление пустоты. Пример упрощён, конечно, но демонстрирует то, что в физике называется вакуумом или бульоном, наполненным виртуальными частицами разных полов, которые рождаются и умирают так быстро, что и вовсе не существуют, хотя вычислимы. Где-то образуются продолжительные скопления таких частиц. Равно как мы наблюдаем цепочку превращений d_1[следует]d_2[следует]d_3[следует]..., но воспринимаем просто как некое d, которое перемещается в пространстве, хотя в каждый момент времени это разные d и все они стоят на месте. И уже результат этих скоплений мы назвали реальными частицами. Таким образом, всё вокруг нас непрерывно разбирается в пустоту и собирается обратно.

Даже не проявленные нули – те же виртуальные частицы, но которые вращаются одновременно в обе стороны, они как бы двуполые. Это снова возвращает к идее Эмпедокла, который учил, что всё пространство занимают четыре стихии (или две – комбинации Солнца и Луны). А за изменениями стоит Слово, определяющее реакцию – как свойства частиц передаются от одной к другой, заставляя их (целые скопления или объекты) как-то действовать (проявляться). Короче говоря, как и Эйнштейн в своё время, мы хотим определить поле, из которого всё и в которое всё, и вывести перво-формулу. И поэтому такое значение в информатике обрела игра Жизнь. Так мы думаем найти ход и выгрузиться в небо.

Вернёмся к началу. Метафорически мы говорим о звере, что кусает самого себя за лапы, или пусть это – змея, свернувшаяся в виде нуля. При этом, поедая себя, она подрастает, и так ничего не теряет, не теряет массы, поскольку нет никаких испарений или внешней среды и всё остаётся в пределах этой змеи. И о чём же думает этот зверь, что заставляет его двигаться? Судя по всему, он руководствуется одним – силой инерции, о которой Ньютон писал в «Математических началах натуральной философии» как о базовой, «врождённой силе материи, проявление которой можно рассматривать двояко: и как сопротивление и как напор». Это – сила, заставляющая не менять своего состояния (покоя, движения или пр.) при отсутствии каких-либо других воздействий (такой же силы, но в других «обличьях», как бы идущей «с тыла»). Теперь если мы говорим о человеке, то его инертность, то есть отсутствие инициативы, заставляет его плыть по течению, просто увлекаться, реагировать на толчки. Но если мы расширяем это понятие, то ясно, что такова же природа инициативы, и не видим в ней толка, ибо все попытки решить проблему (освободиться) делают круг и сами становятся проблемой. То есть наша воля – лишь продолжение «высшей воли» и, в общем, не основана на сознательном выборе.

Но уйдём от мистической физики Ньютона и всей метафизики. Здесь левая часть выражает великое ничто, тогда как правая часть выражает прах (потроха зверя), где сам алгоритм суммы есть Закон, введённый Никем, или кого мы называем могучим Инженером, и является законом симметрии. А ведь наличие этого алгоритма в формуле – уже что-то.