Повесть. Мальчик, который видел сны. Глава 16

                Глава 16

     На другой стороне холма стояли остатки небольшого кирпичного здания, где, по всей вероятности, когда-то была лесопилка, а может быть, деревообрабатывающий цех. Перед развалинами строения была относительно ровная площадка, заросшая высокой травой, усыпанная битым кирпичом, какими-то деревянными и металлическими обломками. У дальнего края площадки были навалены небольшой кучей сухие ветки, видно, кто-то неумело пытался замаскировать дыру в земле. Вот к этой-то куче и подвёл деда Майк. Ветки не до конца прикрывали образовавшийся провал, откуда торчали остатки прогнивших брёвен и полукруглый край какой-то ржавой железяки.
    Дед очень аккуратно рукой счистил землю с железки и ахнул:
    – Матерь Божья! Да это ж Герман!
    – Кто? – переспросил внук.
    – Так эту бомбу во время Второй мировой войны называли. Это её англичане после бомбёжек Лондона Германом прозвали.
    – Почему?
    – По имени Германа Геринга – соратника Гитлера и рейхсмаршала, министра Люфтваффе – авиации, то есть, по-нашему. На наши города и сёла немцы этих бомб тоже немерено сбрасывали. Полное наименование этой страшилы – SC 1000. Это германская авиационная фугасная цилиндрическая бомба массой 1000 килограмм.
    – А как ты узнал, что это именно она?
    – По форме и по окраске, – и полковник осветил мощным фонарём металлический корпус, хорошо видимый теперь в земляном провале. – Видишь, сам корпус голубой, а стабилизатор жёлтый.
    Майк с трудом разглядел остатки когда-то яркой краски. Ему вся бомба казалась одинаково рыже-коричневой от ржавчины, но дед, видимо, умел определять старые боеприпасы по любым мельчайшим деталям.
    – Странно только, что она не взорвалась, такое крайне редко случалось, – задумчиво сказал полковник. – Однако, если не дай Бог, сдетонирует, то от этой горы даже холмика не останется!
    Николай Петрович осторожно опустил фонарь в дыру, стараясь не задеть корпус лежащей  или, правильнее сказать, висящей в наклонном положении бомбы. Однако разглядеть, что делается внизу, ему не удалось. Неужели девочка провалилась в эту дыру? Вынув фонарь, он лёг на живот с другой стороны провала и прислушался. Потом негромко позвал:
    – Василина, девочка, ты там?
    – Васька, ты в яме? Ты живая? – не выдержав, заорал рядом с ним Майк.
    – Тише ты! – зашикал на него дед. – Эта дура-бомба от любой волны может взорваться – и от движения, и от звука.
    В наступившей тишине оба они отчётливо услышали стон, идущий снизу.
    – Она там, дед! Она там, я же говорил! – горячо зашептал на ухо деду внук.
    – Я уже это понял, – ответил дед. Поднялся с земли, достал из кармана телефон и пошёл наверх, приказав внуку отойти от дыры как можно дальше.
    Но прежде чем уйти, Майк всё-таки сунул голову в провал и довольно-таки громко, чтобы девочка его наверняка услышала, сказал:
    – Вась, не бойся, мы здесь! Мы тебя спасём! Ты только потерпи немного!
    И снизу снова донёсся стон.
    Краем уха Майк слышал, что дед разговаривает по телефону с командующим, как и собирался, описывает ситуацию и просит срочно прислать сапёров, медиков, какую-то лебёдку и чего-то ещё, значения многих слов мальчик просто не понял. Но он боялся, что эта помощь придёт ещё не скоро, а Василине, видимо, совсем плохо. И тогда он решил действовать на свой страх и риск: быстро привязал лежащий рядом с ним на земле трос к ближайшему дереву и стал осторожно спускаться по нему вниз, с трудом протискиваясь в узкую щель, куда упала Василина, стараясь не касаться туловища бомбы.
    – Майк! Где ты, Майк? – послышался наверху встревоженный голос деда.
Тут полковник увидел привязанную к дереву верёвку и всё понял.
    – Какого чёрта! Я же приказал… – и тут дед выругался.
    Майк никогда не слышал, чтобы дед раньше так ругался. Это было первый раз в его жизни и оттого было особенно страшно. Никогда ещё внук не видел, чтобы дед приходил в такую ярость. Однако, как обычно бывало во всех критических ситуациях, полковник быстро брал себя в руки и начинал немедленно решать появившуюся проблему. Так и теперь он появился над провалом, держа в руке фонарь и увидев внука висящим на верёвке почти у самого дна, негромко спросил:
    – Ты уже до конца спустился? Что видишь? Коротко доложи! Сначала, посмотри, на что опирается бомба.
    Майк осторожно ступил на земляной пол и, светя себе своим маленьким фонариком, огляделся. Прямо у его ног лежала Василина. Она лежала на боку, с закрытыми глазами, на земле между ящиками, которые стояли по обе стороны узкого прохода. Над правой бровью на лбу и на виске у неё был глубокий порез, и кровь тонкой струйкой стекла вниз по щеке и уже успела запечься. Наверное, при падении она ударилась об один из этих ящиков. Кажется, девочка была без сознания.
    Почти все ящики были открыты, Майк думал увидеть в них гранаты или патроны, но ящики были пусты. Видимо, после падения бомбы солдаты унесли все боеприпасы в другое место, а может быть израсходовали в жарком бою, кое-где на полу валялись стреляные гильзы.
    Выполняя наказ деда, он повернулся к бомбе и осветил фонарём всё её огромное пузатое, почти трёхметровое туловище, которое наискось перегораживало проход в подземном тоннеле. Тоннель позади бомбы чуть дальше разветвлялся, направо шёл ещё один ход, который был наполовину засыпан обвалившейся сверху землёй.  Позади бомбы тоже стояло несколько ящиков, но эти ящики были закрыты, и что в них находится – понять мальчик не мог, а пролезать под брюхом висящей громадины, чтобы это выяснить, ему совсем не хотелось.
    Майку стало по-настоящему страшно. На какой-то миг ему показалось, что это громадное металлическое чудовище выползло из своей норы, чтобы его сожрать. Но он постарался взять себя в руки и как можно точнее выполнить полученный приказ.
    Нос бомбы упирался в какой-то большой металлический ящик прямоугольной формы, а верхняя часть лежала на прогнивших балках потолочного перекрытия. Вся конструкция казалась очень неустойчивой и шаткой. Казалось, ткни бомбу легонько одной рукой, и она рухнет, увлекая за собой доски, брёвна и всех, кто находится на поверхности. И тогда… ему не захотелось додумывать эту мысль до конца – что будет тогда. Он обрисовал деду всю увиденную им картину и подробно описал положение авиационной бомбы.
    – Понятно, – ответил дед. – А как девочка? Пульс есть? Она в сознании?
    – Не знаю… – неуверенно ответил внук. – Я пульс проверять не умею.
    – Эх, к стенке надо ставить министра вашего образования! Про каких-то чувырликов рассказывают, а пульс измерять не учат! Так, слушай меня! Приложи плотно пальцы к её шее, где впадинка над ключицей. Если почувствуешь, толчки или биение, значит, жива, и надо привести её в чувство.
    С сильно бьющимся сердцем Майк приложил дрожащие пальцы к шее девочки. Какое-то доселе незнакомое чувство смеси неловкости, волнения и восторга охватило его. Под тёплой нежной кожей он почувствовал, как пульсирует внутри какая-то жилка.
    – Пульс есть! – радостно сообщил он деду. – А как её в чувство привести?
    – Похлопай по щекам, только не сильно! И ладони потри!
    Через некоторое время девочка снова застонала, а потом открыла глаза.
    – Больно, очень больно… – прошептала она. А потом, вглядевшись в склонённое над ней бледное лицо, спросила:
    – Майк, это ты? А почему так темно и так странно землёй пахнет? Где мы?
    – Ты провалилась в яму, точнее в оставшийся со времён войны тоннель, где раньше был оружейный склад. Мы тебя искали и… вот нашли. А темно, потому что мы под землёй, и солнце уже почти закатилось.
    – Да, помню. Я бежала вверх по горе. Хотела подняться повыше потому, что внизу телефон не ловил. А потом обо что-то споткнулась и упала, и… дальше ничего не помню.
    – Только здесь ещё бомба невзорвавшаяся есть… Но ты не пугайся! – постарался успокоить её Майк. – Она не взорвётся… наверное. Но лучше говорить тихо и не двигаться, на всякий случай.
    – А двигаться я, кажется, не могу… В боку болит и в груди… И голова очень кружится… – со стоном проговорила Василина.
    – Наконец-то, я вас нашёл! – неожиданно раздался наверху голос Игоря Валентиновича. – Как у вас дела? Василину отыскали?
    – Дела как сажа бела! – негромко отозвался полковник, а затем остановил приближавшегося физрука:
    – Говорите тихо, близко не подходите. Стойте там! И Василину нашли, и снаряд неразорвавшийся в придачу! Девочка упала в землянку, крышу которой пробила тысячекилограммовая авиационная бомба, а мой внук спустился за ней. Но без специальных приспособлений их оттуда не достать!
    – Как же Вы позволили мальчику спуститься туда?! Ведь это смертельно опасно!
    – Думаете, он спросил моего разрешения? Как бы не так! Самовольно! Выпорю, если живы останемся!
    – Что же делать?
    – Военных сапёров я уже вызвал. Скоро прибудут вертушки: спецов привезут, а вас с ребятами отсюда заберут. Лучше всего будет, Игорь Валентинович, если вы с мальчиками снова спуститесь в овраг. Там сейчас безопасней! Только не до самого дна, найдите пологий спуск, по возможности. А сейчас возвращайтесь к ребятам, не оставляйте их одних! И ждите помощи! За вами придут.
    Игорь Валентинович ушёл, а полковник вернулся к провалу.
    – Михаил, – сказал он внуку, – проверь, нет ли у неё серьёзных повреждений. Пусть Василина пошевелит руками и ногами. Только осторожно, чтобы ничего не задеть!
    Майк вспомнил сцену из телесериала про врачей, который любила смотреть бабушка: как там врач «Скорой помощи» просил рабочего, упавшего с высоты, пошевелить конечностями, чтобы понять – не сломан ли у него позвоночник. Вероятно, дед тоже хотел удостовериться, что Василина ничего себе не повредила.
    Девочка слышала всё, что говорил наверху полковник. Она пошевелила одной рукой, потом другой. Затем согнула ноги в коленях и даже попыталась немного приподняться, но это у неё не вышло. Она вскрикнула от резкой боли и снова опустилась на землю.
    – Очень больно, – опять проговорила она, – и холодно. Очень холодно…
    – Дед, руки-ноги у неё двигаются, а вот подняться или сесть она не может, говорит, что бок сильно болит, – передал информацию наверх Майк. – И ещё она головой ударилась, у неё кровь на лице. И жалуется, что ей очень холодно.
    Майк не сказал деду, что снял свою курточку и прикрыл ею Василину. Теперь он тоже ощущал сильный холод, но старался унять дрожь, чтобы Василина ничего не заметила.
    – Сделаем так, – сказал дед. – Я сейчас вытащу верёвку и привяжу к ней заякинскую палатку. Конец верёвки спущу в яму, и ты осторожно за неё потянешь, только медленно и не резко, тогда палатка спустится к вам. Постарайся переместить на неё Василину, чтобы она не лежала на земляном полу. И следи за тем, чтобы она не теряла сознание. Рассказывай ей что-нибудь, заставь говорить или хотя бы отвечать на твои вопросы.  Держитесь ребята! Потерпите ещё немного!
    Майк в точности выполнил все указания деда: принял палатку, помог Василине на неё перевалиться и стал рассказывать разные забавные истории, которые только приходили ему на ум. Про проделки кота Падишаха, про бабушкины очки, которые периодически оказываются в самых необыкновенных места – то в холодильнике, то в киселе, про повадки животных в зоопарке, где он их рисовал.
    Василина слушала молча, иногда даже тихонько смеялась. Но смеяться и разговаривать ей, видимо, тоже было больно. Однако она не плакала, только крепко сжимала губы, иногда закрывая рот рукой.
    Только один раз, когда наступила пауза после очередного рассказа, она тихо спросила:
    – Я сейчас очень некрасивая, да? Ты говорил у меня лицо разбито…
    – Ты что… – растерялся Майк. – Да ты… Ты самая красивая в нашем классе! Даже во всей школе! А лицо… просто царапины.  Всё пройдёт! Вот увидишь, никаких следов не останется!
    – Спасибо тебе, –  сказала девочка. – Ты очень хороший, Майк! И очень смелый…
    – Да что ты, – смутился мальчик, – ничего я не смелый! Обычный я.
    – Я только теперь поняла, почему тебя Архангелом прозвали – ты всегда приходишь на помощь…
    – К сожалению, не всегда, – грустно ответил Майк, думая о том, что не успел вовремя остановить Василину и Вадика. А ведь всё могло бы быть по-другому! Без происшествий, без гонок по тёмному лесу, драк и падений! Но говорить об этом Василине он не стал, постарался сменить тему и начал рассказывать про строптивого козлёнка Митьку в деревне у бабы Нюры.