Глава 3. Соль на дне океана

— Ваши границы (ваши границы), теперь размыты.

— В эфире «Субботние проповеди» на радио «Ваши границы» и Ваш скромный ведомый-чтец Дмитр Поднебесный! Зинаида Петровна из Бродска первой дала правильный ответ на вопрос, какая нота чаще всего звучала в предложенном нашей викториной отрывке. Как и в предыдущем музыкальном пассаже, была ответом в этом соль.
— Дааа, совпадения пластичны. Выражаю низкий поклон чуткому слуху и крепкой памяти Зинаиды Петровны из Бродска.
—Я надеюсь, что наши дорогие слушатели все узнали сегодняшнего не нуждающегося в представлении гостя. В прошлый раз мы с вами читали книгу «Старание, старение, стирание» Алексея Смородинова, но, увы, из-за сложившейся непогоды он не смог добраться до студии. Поэтому мы продолжим сегодня зачитывать и обсуждать рукописи другого нашего постоянного гостя, но не волнуйтесь, мы обязательно вовлечём Всеволода, по возможности, в наши беседы. Здравствуйте, Роман.
— Привет-привет Дмитрий, здравствуйте наши внимательные слушатели! Очень приятно в очередной раз оказаться в вашей тёплой вечерней студии, особенно, на фоне последних погодных драм. Давайте приступим к чтению.
— Давайте, хотя уверен, этот отрывок Вы бы рассказали лучше. Читаем, как и договаривались, «Кобра Минобра»?
— Да, конечно, с удовольствием послушаю в Вашем стиле изложения.

—"Наблюдение, увы, не тренирует наблюдательность. Точно помню, как впервые задумался о своём несовершенстве. Существую, поваленный и обессиленный грузом обстоятельств, новшеств и обязанностей. И нет у меня никаких ярко выраженных талантов, кроме как наблюдение. И наблюдение в последнее время всё чаще сводится к просмотру чужих творений. Достойных взглянуть выстраивается целая очередь, причём ты бегло-бегло стараешься угнаться за этим нетерпеливым потоком, не успеваешь вглядываться, упускаешь детали, лишь заостряясь на кажущемся полуочевидном послании автора. От автора только и требуется, что возбудить в наблюдателе образы, образы, которые, например, читатель сотворит вместе с текстом, исходя из своего опыта, не авторского, расширив предлагаемыми картинами свою набитую авторами жизнь.

Затем мне исполнилось четыре года. О-ох, как же я ждал этого момента!

Я был всего на 5 дней старше своего близкого друга, но это были самые незабываемые, самые важные 5 дней, наполненные детским пафосом и снисходительными ухмылками над остальной мелюзгой в группе. Ой, нет, как же я их всех любил. Уважение к моему небывалому достижению возвысило мою известность и престиж буквально до звёзд, в моменты триумфа я сам мог распределять розданные воспитателями лопатки и журить местных задавак за ребячество. Никогда я ещё не был таким взрослым, и таким счастливым, как в эти 5 блаженных дней. Затем один за другим мои приятели стали волной перекатываться за вожделенный рубеж, очередной праздничный тортик лёгким дуновением лёгких новобранца растратил свой четырёхсвечечный оскал, всё реже и совсем не по расписанию ходили греющие душу легенды о волнительных приключениях первооткрывателя нового этапа жизни.

Зато все мы стремительно растянувшимся разом стали вдруг по-настоящему взрослыми, а разница со старшими группами показалась гораздо более преодолимой. Мы достигли уже того возраста, когда можно было разделяться на клубы нелюбителей манки и гречки, вступать в ожесточённые дебаты по поводу содержания самого идеального завтрака, вступать в долгую извилистую карьеру строителя, мастеря самую высокую башенку из кубиков, и с хохотом обрушивая её на спорящих сверстников (простите, взрослята, на строителей не наступаю, я должен был вас прервать и обновить легенды о вершителе вершин - вновь нарастал во мне этот привкус теней своих рассказов). «Не ссорьтесь столько, самородки! Так, выпьем сока! Блин, компот».

Это была первая в моей жизни революция, хотя мы ещё и слова такого не знали. Многие из нас любили чай, представители элиты сок, даже этот остывший какао с молоком находил своего потребителя, но вот компота вытерпеть не мог уже никто. Сначала протест выражался в тихой форме, всё чаще некоторые из нас как бы невзначай проливали компот то на соседа, то на осточертевшую манку, то на себя, когда проявляли реальную неаккуратность. Тогда воспитатели несли нам ещё, мы давились, но выпивали, ожидая вечера и смены пойла. На следующий день мы снова лажали с компотом, нам тащили ещё и ещё, и мы ещё раз проливали его, кто в стол, кто на пол. Было страшно смотреть в щурящиеся глаза воспитателям, но мы терпели и извинялись, особо удачливым перепадали оплеухи и затрещины, являющиеся скорее обидными, чем болезненными, мы даже услышали пару новых слов, которые я воздержусь приводить в тексте. Воодушевлению и сплочённости в коллективе не было предела, даже не приходилось выискивать готовых слить наши планы на сторону.

Затем настал день «икс»! Четверо самых смелых четырёхлетних взрослят, среди которых был Ваш покорный слуга, в четвёртый раз опрокинули кружку с компотом во все четыре стороны (заскучавшие уже в середине первого абзаца математики чудом добравшиеся до этих строк пускай индуктивным образом выведут значение переменной «икс» и докажут, что других нет). Воспитательница в половину предусмотрительно подготовила целый поднос новых кружечек компота и уже готовилась было сесть с каждым рядышком дабы влить отраву прямо в глотку, как вдруг опрокинутые порции компота вступили в сложные гидродинамические отношения с подошвами воспытателя и полом. Пусть большенству из нас было так и не суждено узнать природу этих отношений в ближайшие 20 лет, результатом была жертва, на которую я был готов пойти ради всеобщего блага: выбитый из потерявшего равновесие воспытателя поднос под ликование трибун пробил шедшую на рекорд башенку из кубиков и распластал последние запасы ненавистной жидкости ёжиться и испаряться ближайшие пару недель во все тёмные и труднодоступные уголки, источая зловонный, но столь воодушевляющий запах нашей маленькой победы.

Комнату озарили взъерошенные волосы ошалелой воспитательницы, брызги и шум разлетающихся и хлюпающих кубиков, раздающийся со всех сторон детский смех, резко сменяющийся с истерического на волнительный, радостный и обратно. Не нашлось ни одного осколочка в ослепительном блеске лязгающих друг о друга на полу стаканов, судя по всему повидавших и предыдущие группы, и прошлых воспитателей, да и вообще пережившие падение породившей их страны, тем самым являвшихся воистину нерушимым звеном, буквально инвариантом цепочки наших революционных изысканий.

«Всё, хватит, вы наказаны! Больше никакого компота, пока вы не извинитесь и не научитесь себя вести за столом!»

Кто знает, сдержала ли бы воспитательница своё обещание дольше, чем гримасы удивления и недовольства за испорченный макияж, но наша молчаливая будущая медик Иришка вдруг подскочила со своим стаканом компота, в одном из удачно приземлившихся на пол стаканов она обмакнула платок, приложила его к ударившейся коленке воспитательницы, после чего попросила выпить из своего стакана со словами «Тихо-тихо, не шевелитесь, выпейте, вам это поможет». И помогло! Лицо воспитательницы втрое быстрее метаморфозировалось обратно через все стадии вызванных революцией эмоций, после чего она забрала стакан у Иришки, поцеловала её и вылила добычу в раковину. В дальнейшем мы даже немного соскучимся по этому напитку.

Наблюдая за действиями Иришки, я понял, что есть в этой жизни вещи дороже и старше всех достижений, стаканов и революций".

***

Откуда это что?

Привет, дорогой читатель! Прости, отходил на недельку, знаешь, бывают такие дни, когда ты чувствуешь себя потерянным, или... Или даже будто всё вокруг потерял. Остался только в памяти звоночек.

Впрочем, не важно, как-нибудь расскажу. Надеюсь, ты не скучал тут в своём мирке. Отчасти моём, конечно.

В общем, что тут у нас: Алексей, 28 лет, не женат, два высших, по специальности... Так, это не интересно. Ага, это уже нечто, считает, что люди произошли от людей. Так вот почему его посадили в белую комнатку!

Ай, возможно эта комната настолько белая и однородная из-за того, что белый отражает всё обратно, отчего посадившим в неё Лёшку кажется успешным операция по удержанию шальных идей, но главным образом она сияет белизной потому, что я её ещё никак не описал. И пусть идеальным, полным и точным её описанием будет текст, состоящий из 150 пробелов, их я опущу ниже, дабы эта комната развеялась по всей книжечке, будут знать! Пусть вообще каждый пробел будет отсылкой к белой комнатке.

Стук в дверь этой комнатки похож на белый шум, потому для лучшего погружения, давай я буду под "тук-тук" понимать "пш-пш".

Алексея хотел видеть доктор. Беседа плановая, но поводом решил выбрать происходящее за окном. С человеком в белой комнатке можно говорить о происходящим вне? Такие странности здесь уже никого не удивляют, ниже будет понятно почему.

Врачу, оставим его безымянным, каждый раз трудно входить в белую комнатку даже к знакомому пациенту. Что ждёт его в этой белине? А не вызвала ли такая терапия серьёзных осложнений? Да и как вообще смотреть в глаза человеку, которого ты добровольно содержишь в замкнутом пространстве?

Уверенно приблизившись по коридору к искомым цифрам на двери врач остановился. Медленно поднял руку, чуть задержавшись, постучал. Ждёт, пока Лёшка откроет. Да, каждая белая комнатка не заперта, просто из неё почти не выходят. И вообще приятно, когда тебе открывают по своей воле.

Тишина. Так и должно быть ввиду качественной изоляции, но ожидание растягивает секунды и сеет сомнения, готовые во что-нибудь прорасти. Дверь проявила сострадание и начала открываться чуть ранее, чем к ней прикоснулся Алексей, буквально на планковские доли секунды ранее, увы, ни один из присутствующих не заметил этого широкого эволюционного шага со стороны двери, так что его в благодарность отмечу я!

Доктор поправил очки без линз, натянул скрывающую многозначительность улыбку и поприветствовал встретившую его фигуру:
— Здравствуйте, Алексей, как Вам живётся в комнате безграничной фантазии? Вижу, Ваши картины мелками на стене стали менее вульгарными и оппозиционными, но и Вы же понимаете, мелков другого цвета в белую комнатку не выдают.
— Здравствуйте, Владимир. Нравится мне Ваше врачебное чувство юмора! Я тогда ещё где-то положил мелки и с тех пор никак не могу их найти. Вы заходите, выпьем тёплого молока с зефирками.
— Спасибо, как раз хотел с Вами побеседовать. У Вас, кажется, потолок испортился, что на нём за чёрная точечка? Не хочется, что бы она привлекала много внимания.
— Привлекала, когда перемещалась.
— Алексей?
— Знаете, есть такие существа, которые поют не очень приятные колыбельные. К слову, даже вызывают некоторый обоснованный хейт. Обоснование заключается в фактически издевательской природе пения: их колыбельная похожа на звук приближающегося издалека поезда, на который ты уже знаешь, что опоздал. И зовутся эти существа комариками. Сейчас одного такого удалось уничтожить, а его силуэт будет чёрной кляксой прибит к потолку в назидание остальным. Антигравитационная природа держащих его у потолка сил объясняется либо сложной электростатикой (сложной хотя бы потому, что в мировом электрохаосе почти никакой статики, да и само движение сложноопределимо), либо простонародным "прилип". Хочется уверовать в "прилип", что бы не проснуться утром в объятиях более уцелевшей половины дохлого, иссушенного, изуродованного комара. Вы слышали когда-нибудь хор комариков, доктор?

Чего Алексей не знает, так это что (откуда это что??) изначально в белой комнатке планировалось использовать белых комариков. Это решение окончательно лишило рассудка по меньшей мере три десятка человек! Технологию опробовали всего на трёх больных, и результат не заставил себя долго ждать. Тут даже не нужно быть ежом для понимания, каково искать белого комарика в белой комнатке. Авторы идеи были не ёжиками.

Что с проектом не чисто, стало подмечаться ещё в разработке. Для начала комаров нужно было отловить, было решено не разводить у себя комариную ферму, а в природе не так часто водятся комары-альбиносы. Семеро врачей, пойманных за ловлей комаров в общественных местах были направлены в другие больнички, честно сказать, большинство хотели того сами, правда, не в роли пациентов.

Ещё десятеро врачей учили пятерых постояльцев клиники красить комариков в белый цвет. Само по себе окрашивание скорее веселило, чем лишало рассудка, но затем один из кураторов во время проверки работы заметил, что один из комариков трижды покрашен в белый. Стал разбираться и заметил ещё двух таких же, причём если в первом случае был пробный комарик, на котором врачи по очереди с пациентом оттачивали свой навык, то два других комарика были покрашены тройкой людей одновременно. Подобные подробности так бы и свели с ума одного куратора, если бы он не раскрыл глаза на случившееся команде красителей, пытаясь получить какие-то посинения. Наверное, он хотел сказать "пояснения", но нахлынувшая на команду маляров волна безумия никого не оставила равнодушным, и уже не важно, что куратор смог или хотел сказать.

После пережитых потрясений 16 тронутых белым цветом людей начали красить всё подряд с такой интенсивностью, что был сам собой реализован смелый проект по-настоящему белой комнатки. Красящему персоналу чудом удалось спастись, а самой комнатки с тех пор никто никогда не видел, да и я не рискну туда заглядывать. "За компанию" потеряли рассудок ещё четверо, пытавшихся расследовать происшествие, после чего дело закрыли, кого не надо - уволили, а комариный мир отделался лёгким испугом.

— Моя работа скорее справляться с кошмариками в их естественной среде обитания. И поверьте, хор кошмариков вызывает гораздо более пышный букет аллергических реакций организма, подчас не заметных глазу. Соглашусь, комариный хор слушать и ощущать я бы никому не пожелал. Однако, приятно, что Вы без колебаний расправились с раздражителем, значит Ваша психика становится более стрессоустойчивой и крепнет. Обещаю, комариков больше не будет, это мы его Вам впустили. Как у нас говорится, таков рецепт приготовления здорового человека. Приятно мыслить себя поварами.
— Поварами, готовящими человечинку?
— Вот Вы так говорите, а между тем негативный тон связан с тем, что для приготовления пищи ингредиенты как правило тщательно умерщвляются. Но ведь у нас не человечинка, человек суть блюдо, которое получается после выветривания из поступившей смеси лишних примесей. Человек изначально бывает разных возрастов, в той или иной степени прополощенный культурной и профессиональной прослойкой окружающего населения - это мы стараемся не трогать, да и вряд ли способны изменить. Мы стараемся поддерживать пациента при нужной температуре темперамента, чтобы дать раскрыться заключённым внутри по-началу скромным, но всё более входящим в раж привкусам и пряностям, смешение которых творит маленькую уникальную историю. Это целое искусство!
— Хорошо-хорошо, вижу, как Вам дороги гастрономические ассоциации. Радостно, что Вы нашли в этом своё призвание. А я нахожу себя в белом, вокруг белом-белом и часто тихом пространстве, что сильно далеко от привычного, такого тёмного, но временами солнечного и шумного.
— Вы же слышали, например, из радио, что всем сейчас приходится не сладко, все мы сегодня в сером? И мокром.

Так-таааак, а вот это вдвойне интересно, мне тоже хочется знать, чего тут такого стряслось, и ты мне ещё расскажешь, дорогой читатель, пока послушаем доктора. Сейчас же слово ненадолго подхватит Лёшка.

— Разве Вас удивляет обычная облачность?
— По началу это и была просто облачность с редкими ливнями, но постепенно, как отмечают Ваши коллеги, изучающие атмосферные явления, эта облачность "расползлась" и постепенно накрыла подавляюще большую часть планеты.
— Потрясающе!
— Вы так радуетесь этому неприметному катаклизму?
— Нет, это такое необычное поведение, совсем не вписывающиеся в ранние представления! Нет, конечно, полно планет с гораздо более экзотическими и экстремальными, так скажем, испарениями, но на Земле такого не наблюдалось, не хватает энергии. Тут же ещё направленная катализация. Чувствую, грядёт прорыв, как не странно, с небес!
— Это всё очень хорошо, но люди пока что только начинают грустить по поводу непогоды в своём городе. Всё больше становится слухов, что картина непогоды глобальна, что удручает со страшной силой, а то и просто пугает само по себе. Как вы думаете, чем может быть вызвано такое помутнение сознания атмосферы и какого людям, попробуйте описать ощущения и мысли как можно подробнее, находиться в такой одноцветной и серой действительности. Самое удивительное, что эпицентром стал именно наш городок, но это не так важно. Возьмите салфеточку для удаления комарика с потолка.
— Вы думаете, у меня не было салфеточек? Они же не мел, на них написано "салфетки", белыми буквами, но я нашёл, умею же читать, не маленький. Я не опасаюсь, что комар-р-р обрушится на меня мёртвым грузом.
— Но вы же сказали, что боитесь проснуться под его тушкой.
— Я сказал, что уверовал в силу его прилипания. Не поймите меня неправильно. Представьте, что я всю оставшуюся жизнь потрачу на изучение его взаимосвязи с потолком и установлю, почему он там держится на самом деле. Философский вопрос, но вот допустим я в нём продвинулся. И представьте, что после этого нарушая все мои хрупко выстроенные законы, на созидание которых я жизнь положил, он своенравно "отлипнет" от потолка, тем самым положив свою смерть на мои законы. Чаша весов склонится явно в его сторону, и этого я в своём привычном понимании уже буквально не переживу. А так я верю, что он будет там. Эта вера работает, что меня более чем устраивает, можно заняться другими вопросами.
— Очень вкусные зефирки!
— Спасибо, матушка готовила. Она и меня учила, но у меня слегка подгорают, а тут уж сами понимаете.
— Понимаю.
— Ну что, о былом в белом?
— Ещё как!
— Я думаю, цветовое наполнение играет большую роль, быть в белой комнатке далеко не то же самое, как находиться в зелёном раю или серой действительности. Немало людей живут и вовсе в непроглядной тьме ввиду отсутствия зрения. При этом музыкальная палитра не менее богата острыми линиями и плавными закатами сюжета, уж воображение при случае дорисует и некий цветовой сигнал. Ввиду последних настроений же как раз парадоксально на первый взгляд спрос на кино резко упал, а вот музыкальная индустрия в самом расцвете сил.
— Так Вы в курсе.
— Ещё бы, сюда-то сигналы доходят извне. Но опять же, если вы имеете вопрос, относящейся ко звуку, тут лучше обратиться к моему старому приятелю, Андрею, я Вас с ним как-нибудь познакомлю. Уверен, сам создатель, если он есть, не сможет разобраться в тех хитросплетениях жанров и способах извлечения цифрового звука, в которых осведомлён Андрей.

Плюсую.

(здесь могла быть ваша реклама)

— Но Вы ведь не по этому поводу заглянули ко мне, доктор. Я нахожусь здесь уже около недели, и как раз около недели вокруг творится такая чепухня. Чистое совпадение, но ведь в белую комнатку просто так не забирают, верно? И как я понимаю, она призвана задержать не человека, но его идеи, информацию. Так ведь работает Ваш поварской фильтр, правда?
— Поверьте, у меня есть приятели, наподобие Вашего Андрея, препарирующие эту тёмную магию медицины похлеще моего, и я бы не рискнул обсуждать с Вами подобную тему.
— Но всё же Вы пришли. Уверен, это было непросто. Мне кажется, мы не достаточно раскрыты друг перед другом, доктор.
— Люди это делают годами, я ценю наши доверительные связи, но мы ещё слишком мало знакомы. К тому же Вы гораздо лучше знаете, что Вам беспокоит и что стоит говорить.
— Я не уверен, что вообще говорю, доктор. Мне кажется, что всё в своей жизни я лишь повторяю. Вот за ним. За последнюю неделю я много лишних раз в этом убедился.

Наверное, нужно пояснить, что Алексей в это время указал на своё отражение в зеркале, повешенном в белой комнатке, что бы в два раза увеличить её визуальный размер изнутри, да и из чисто общеупотребительных соображений.

— А это всё сейчас произносите Вы или Ваше отражение?
— Замкнутый круг. Вы хотите сказать, что если это произносит отражение, то всё-таки оно повторяет за мной, а если произношу я, значит оно это уже произнесло, значит имело ввиду то, что уже оговорено. Нет, доктор, я не отражение, я образ, и я нахожусь по эту сторону с Вашим образом. Правда, я не склонен делать выводы о других раньше времени, так что извините. Но всё же принято отражением называть находящееся по ту сторону зеркала, хорошо, пусть так. Я хочу сказать, что мы никогда не можем выбирать отражение, мы способны лишь изменить образ, менять себя, а вот отражение выбирает нас с Вами каждый раз. Мы подстраиваемся под выбравшее нас отражение, повторяем все его хотелки.
— Но ведь Вы ощущаете себя собой. Кушаете зефирки, помните своих приятелей, связаны с целым миром.
— Я очень хочу знать, а где это "я" есть. Что будет, если эта зеркальная связь падёт, к примеру, разобьются все зеркала, или ещё чего подобное? Что нас отделяет, где движущая мной первопричина? Я никому не навязываю своих мнений, те восклики были лишь эмоциональным порывом. Ну Вы представьте, сколько я пережил, что бы, возможно, оказаться лишь своим собственным отражением. Паршиво играть свою собственную роль. Это совсем не то же самое, что доктор, играющий роль повара.
— Люди очень часто стрянут в собственных образах и воспринимают мир будто бы новыми глазами, Вы не волнуйтесь, ещё никого эти изменения во взглядах не затрагивали безвозвратно.
— Вы меня не понимаете, доктор.
— К счастью, не понимаю, мне рано в белую комнатку.
— Поздно, Вы уже здесь.
— Не я, а он, если верить Вашим словам. И всё же Ваш случай кажется мне очень интересным и живым, если можно так выразиться. Максимальное слияние со своим собственным персонажем в игре. И всё же давайте пока поговорим о погоде.

— (десять секунд)

— Извините, Алексей, мне пора, прощайте.
— Отчего же, доктор, заходите ещё, мне всегда есть, что обсудить, мои двери всегда для Вас открыты.
— Я постараюсь. Доброй ночи.

Хлопок двери был, наверное, излишне громким, она и открывалась-то с неохотой, но не обладала должной останавливающей силой. Должной останавливающей силой обладает снарядик, преодолевший звуковой барьер. Само преодолевание тоже вызывает бодрой силы хлопок, замаскировать который надобно ещё постараться. Сверхзвуковых глушителей так просто не изобрести.
Дверь хорошо понимает структуру времени, причинность и процесс синхронизации. И у неё, страшно сказать, есть опыт маскировки.

Мимика повара не изменилась, он лишь прикрыл глаза и незначительно больно ударился, искривив оправу очков. Могу выделить только две последние мысли Владимира: "Кажется, я всё-таки был жив. Обидно".
Доктор, ну ты же знал, что из белой комнатки почти ничего не выходит наружу? Конечно знал. И узнал ты чуть больше дозволенного. Никогда не питал тёплых чувств к беседам о погоде. Я не ставил себе утопичных целей создать абсолютную гармонию. А ты, доктор? Не волнуйся, ты станешь частью мира, который пытался создать, это я обещаю.

Читатель, ты спросишь меня: "Да как так?" - мне остаётся ответить, что мир - большая и жестокая война, в которой на некоторые вещи приходится закрывать глаза. Главное - научиться их открывать в нужное время, закрыться и сами могут. Давай договоримся пока держать рот на замочке и не рассказывать никому о том, что на чуток заглянули в белую комнатку, хорошо? Очень не хочется, что бы я уже знал мысль, которая будет по-настоящему предпоследняя.