Тиур - вестник Рарога. Часть двадцать восьмая

Слепой жрец стоял перед серебряным кумиром Рарога и пересыпал из ладони в ладонь голубые, с разводами, округлые камешки. Тиур вспомнил, что именно это движение приковало к себе внимание подростка, которым он был более двадцати лет назад. И тогда уже Хоунхар, жрец исцеляющий и направляющий, был незряч, как десять нетопырей, и также, как они, ощущал пространство незримыми прикосновениями мыслей. Именно он провёл будущего ведьмака через лабиринты посвящения, отсекая людскую мелочность и сохраняя глубинное устремление к истине, создавая из озёрного мальчишки воина-мага, способного поступать не вопреки обстоятельствам, а благодаря им. Тиур знал, что последние четыре года прах Хоунхара покоится в могиле, выбитой в скалах Длентвии, и охраняется поочерёдно семью ведьмаками, призванными не выпускать на волю силу, заключённую в мощах.
Слепец подбросил камешки, и они повисли в воздухе.
- Подойди ко мне, сынок, - тихо сказал Хоунхар, протягивая руку к Тиуру. -
Старости всегда хочется прикоснуться к молодости. Как говорят деревенские бабки: "Чтобы немощь свою напитать чужим здоровьем и везением."!
Ведьмак засмеялся, поскольку чувствовал в Учителе несокрушимую энергию, способную вытащить из пропасти или столкнуть в неё, спасти или уничтожить. Старик провёл быстрыми пальцами по его лицу и довольно кивнул:
- Хорош!!! Не зря я с тобой десять лет возился! Смотрю - не растерял ты восходы и закаты, песчинки и горы, капли и моря, звёзды и темноту, меру и бесконечность. Правда, шрамов прибавилось! Убрать или оставить?
- Зачем же убирать следы жизни? - вопросом на вопрос ответил Тиур. - Это всё-равно, что бабе, переспавшей с мужиком, девственность восстанавливать!
Хоунхар коротко хохотнул:
- Чую, что твоё пристрастие к "девственным и не очень", привело тебя в пещеру Вырлиха. Насколько помню, именно в ней ломались самые сильные и самые гордые, не сумев пройти трёх шагов.
- Трёх? - встрял Зяблик. - Вот это силачи - воробьиной комплекции!
Старец уставился на менестреля впадинами глаз, прикрытых тёмными веками, и певец почуял, как ноги врастают в камень.
- Что ж, птичка звонкая, - улыбнулся жрец, - каково быть прикованным?
Ноги отпустило, и Зяблик решил больше не шутить над тем, чего не понимает.
- Трёх шагов, - повторил Хоунхар. - Первый, чтобы отказаться от себя. Второй, чтобы вспомнить себя. Третий, чтобы стать смертью. Кажется, чего же проще? Многие от себя отказываются и живут долгие годы - не пойми кем. Кто-то может найти себя, но оказывается лишь похожим. А уж смерть нести готов чуть ли не каждый второй. Не так ли, маг из Красного замка?
Чьок-Пранг покачал головой:
- Только глупец будет хвалиться желанием убивать. К тому же ты, отец, поставил смерть лишь на третье место. Что нам предстоит - забвение, потеря Силы, пустота?
- Это каждый из вас познает сам, - ответил старик, не раскрывая рта. - Но помните! Лёд - ключ от бессмертия и от смерти. Всё зависит от того, с какой стороны будет открыта дверь.
Видение задрожало и исчезло. Странники стояли перед серебристой стеной, в глубину которой вели три туннеля. Перед каждым из них покачивался в воздухе камешек, источающий синий свет.
- Придётся разделиться, - уверенно сказал Тиур и шагнул к среднему входу.
Чьок-Пранг встал по левую руку, Зяблик - по правую.
- Не будем прощаться потому, как прощать нам друг другу нечего, - неожиданно ухмыльнулся ведьмак. - И обещать скорую встречу тоже не надобно. Зачем судьбу забавлять?
Он подхватил камешек, похожий на застывшую каплю древнего моря, и шагнул в темноту прохода. Подарок жреца засветился ярче, позволяя ощущать себя человеком, а не крошкой, сметённой со столешницы Богов. Вскоре его шаги затихли. Менестрель и красный маг поймали своих "светлячков" и отправились в путь, предназначенный для одного. Туннели поглотили их, и в тот же миг стена стала ровной, без единого признака входа.
Три шага. Три двери. Три ключа.