Полтергейст. Глава 1

А вы знаете Толика? Я знаю! Мы с ним познакомились довольно давно, но я до сих пор с содроганием вспоминаю подробности этой встречи… Никто не заставляет меня это рассказывать. Никому еще не удавалось заставить меня рассказать, но почему-то именно сегодня мне хочется это сделать.

***

— Следующая станция «Красные Ворота», — равнодушно сообщил механический голос.

В вагоне было прохладно и непривычно пусто, только разношерстая компания гастарбайтеров что-то возбужденно обсуждала на своем языке, да две девчонки внимательно рассматривали одну на двоих карту Москвы. Анатолий лениво посмотрел по сторонам, а потом на бегущую строку над дверью и, убедившись, что ехать ему ещё долго, прикрыл глаза с твёрдым намерением немного поспать, но в голову снова лезли самые что ни на есть неприятные мысли. Особенно беспокоило то, что и сегодняшняя ночь опять под вопросом. Устроив поудобней рюкзак на коленях, Анатолий взялся за телефон. Ну вот, так и есть — Ленка бросила трубку! Значит, придется звонить Араму… Может, он пустит его переночевать в какую-нибудь подсобку супермаркета, который недавно открыл его тесть?

На протяжении вот уже двух недель Анатолий мучился одним и тем же вопросом с ночевкой. Честно отслужив — а отправили его далеко, за Урал, — он вернулся домой, где его поджидали довольно-таки неприятные новости. Новость первая: мать наконец-то нашла себе непьющего и работающего сожителя, который оказался двухметровым амбалом откуда-то из Харьковской области; новость вторая — она твердо решила выйти за него замуж и была уверена, что если сын останется, то перспективный «муж» уйдет, к тому же парочка подошла к этому делу серьезно: мать была на третьем месяце беременности то ли братиком, то ли сестричкой. И, наконец, самая последняя новость — родительница сменила замки, а все вещи Анатолия перетащила в гараж. В общем, пустили его помыться с дороги, потом накормили, ну а затем выставили вон (не без мордобоя, конечно, но все равно выставили). Правда Леха, его школьный приятель, учился на адвоката и обещал помочь восстановить справедливость с жилплощадью, но до тех пор Анатолию приходилось рассматривать все возможные и невозможные варианты ночлега.

— Толян, ты, что ли? — погруженный в невеселые думы, Анатолий аж подскочил от неожиданности, но потом расплылся в улыбке.

— Санек, здорова! Сколько лет, сколько зим! — он ответил на крепкое рукопожатие старого друга, с которым когда-то вместе ходили в качалку.

Санек изменился: раздался в боках, в руках вместо старенького рюкзака теперь крепкий кожаный кейс, да и дорогим парфюмом несет от него за версту, а ведь раньше Саня таких вещей попросту не понимал — вообще весь его вид выражал самодовольство, респектабельность и достаток. Только вот большие круглые глаза, слишком оттопыренные уши и густая непослушная челка по-прежнему придавали ему придурковатый вид обезьянки Абу из диснеевского Аладдина.

— Как жизнь? Гуляешь? Всё как в песне: «Ты кинешь в угол сапоги и сменишь форму на гражданку…»

— Ага, типа того. Армия — страна чудес: присел посрать, ремень исчез… — кисло улыбнулся Анатолий, ногой поправляя спортивную сумку, которую до этого с трудом впихнул под сиденье. — Если бы только это было проблемой…

— Случилось чего? Вещи перевозишь? Ты квартиру купил? — не унимался присевший рядом Санёк.

— Да отстань ты! Подъебывать он ещё меня будет, — отмахнулся от него Толик.

Телефон тихонько пискнул в руке — от Арама пришла СМС-ка. Посмотрев на экран, Анатолий не удержался и выругался, уже представляя себе перспективы почти бессонной ночи в зале ожидания на вокзале (если его туда пустят, конечно).

— Может, помочь чем? На работу устроить?

От преувеличенного участия и слащавой морды Санька начинало подташнивать, но в голове то и дело мелькала мысль: «А что, вдруг и правда поможет?».

— Ну, работа у меня есть, а вот с жильем проблема, — Толик сморщил нос и передернул плечами, — если у тебя есть варианты…

***

— А это точно стоит всего пять штук в месяц? — в сотый раз допытывался Анатолий, осматривая то просторную кухню, то светлую комнату с двухспальной кроватью, то гостиную с шикарным старинным гарнитуром. — И за мебель доплачивать не придется?

— Точно-точно! Даже не сомневайся — я тебе как другу сдаю, — Санек вел себя странно: все время поглядывая на часы, он почему-то топтался в прихожей, будто бы не решаясь пройти внутрь.

— А в чем прикол? — Толик изловчился и схватил Санька за рукав, на что тот болезненно поморщился и весь как-то сжался. — Это не твоя квартира, да?

— Да… да! — чересчур радостно откликнулся Саня. — Понимаешь, я работаю в агентстве недвижимости. Мне поручили продать квартиру в течение полугода, а прошло только два месяца. Вот… вот я и решил немного подзаработать. Как только придут покупатели, ты сразу же должен уйти!

— О’кей, похоже на правду, — немного ослабив хватку, Толик выдвинул ультиматум: — Но только если покупатели явятся, а месяц не закончится — ты мне вернешь пять кусков!

— Ладно, — с неподдельным облегчением выдохнул Саня. — По возможности, постарайся мебель не портить и баб сюда не водить.

— Разберемся, — отсчитав ему пять зеленых бумажек (благо, что зарплату выдали вовремя), Толик довольно хмыкнул и, приобняв Санька, предложил: — А давай-ка это дело отметим? Сгоняй в магазин, а я пока вещички тут покидаю.

— Нет! — вырываясь, как-то слишком истерично выкрикнул Саня. — Я… мне домой надо, поздно уже! Пока! — и дрожащей рукой повернув ручку входной двери, как ошпаренный выскочил на площадку.

— Совсем крыша поехала? — только и успел бросить вслед Толик, наблюдая, как Санек через три ступеньки мчится по лестнице. — Ну и хер с ним, а квартирка-то супер!

Квартира и вправду была загляденье: высокие потолки, характерные для сталинских построек, кое-где украшала лепнина; на полу постелен паркет; на стенах — обои (хоть уже и порядком выцветшие, но видно, что дорогие). Мебель? Мебель вся из красного дерева, старинная и тяжелая. Кухня тоже не подкачала: столешница под мрамор, овальный обеденный стол, даже аляповатый сиреневый абажур странным образом удачно вписался в этот откровенно буржуазный интерьер. Правда многочисленные полочки и выдвижные ящики пустовали, лишь несколько ложек, три чашки и пара кастрюль сиротливо устроились в самом низу. В спальне в углу приткнулся маленький столик, на котором лежала вязаная салфетка, и стояла пустая шкатулка, кажется, с хохломской росписью.

«Наверное, проживавшая тут бабка в ней таблетки хранила», — подумал Толик и оглянулся: чуть в стороне висело зеркало в массивной раме, украшенной какими-то завитушками. Некоторое время он пристально изучал свое отражение: серые глаза, тонкие губы, широкий нос (такой ещё называют «картошкой»). В очередной раз убедившись, что в нем по-прежнему нет ничего примечательного и выдающегося, Толик резким движением взъерошил белобрысую шевелюру и вернулся в гостиную.

— Ну чё, нормальная тема! Жаль, телека нет, — удобно устроившись на кожаном диване, Толик скрестил по-турецки свои длинные ноги и сладко потянулся, — но зато хоть спать буду по-человечески, да и в ванной полежать можно будет. Что же я такого сделал в жизни хорошего, раз Санёк так кстати мне подвернулся?

***

Бах-бах-бах! Бдыщ-бдыщ-бдыщ! Бум!

Толик открыл глаза и не сразу понял, где он находится. Широкая мягкая кровать, теплое одеяло, большая подушка — ах, точно, он же на съемной квартире! Прощай подсобки и душная комнатка Ленки, теперь у него есть своё жилье (ну, по крайней мере на время).

Бдыщ-бдыщ-бдыщ! Бум! Бах-бах-бах!

— Ну еб... твою мать! Вот, блин, сука! — сонно поморгав, он протянул руку к телефону; время не дремя: пять минут первого. — Что же это за уроды ремонт по ночам делают?

Бум! Бдыщ-бдыщ-бдыщ! Бах-бах-бах!

Толик прислушался: за стенкой со стороны соседей все тихо, а звуки… ударные звуки доносились из второй комнаты!

— Бля… мне ж к восьми на работу, — Толик шмыгнул носом и нехотя вылез из уютной теплой постели. — Голову Саньку оторву: говорил, сука, что район хороший, спокойный!

Решительным шагом зайдя в гостиную, он стукнул ладонью по выключателю. Все восемь рожков люстры загорелись одновременно, осветив все то безобразие, что творилось в закрытой комнате.

— Да… дела, — Толик почесал затылок и ещё раз осмотрел стену напротив окна: прямо по середине висел пыльный ковер, который ему не понравился еще со вчерашнего вечера, а наверху… А наверху кто-то или что-то забило в два ряда гвозди. — Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, — пересчитал Толик и призадумался. За порчу стен Санёк мог выписать приличный штраф да и вообще будет прав, если на улицу выгонит.

— Я, блин, не знаю, кто это сделал, но предупреждаю заранее: в гневе я страшен, а злюсь я обычно в трех случаях! Первое, — Толик пододвинул пуфик и, встав на него, попытался достать один гвоздь, — когда не высплюсь, а спать при таком шуме я не могу. Второе, когда опаздываю на работу, и меня лишают за это премии. Если непонятно, то опаздываю я только в случае недосыпа, — он подергал гвоздь, но тот, зараза, сидел крепко. — И третье, я страшно не люблю, когда приходится платить лишнее! Я не просил ничего забивать в стены, а значит, с Саньком будет разбираться тот, кто…

Бах! Толик еле увернулся от молотка, быстро левитирующего в его сторону, но, изловчившись, перехватил прямо на лету.

— Хороший молоток, на стройке мне пригодится! — подтянув трусы, Толик спрыгнул с пуфика и, еще раз посмотрев на гвозди, сказал: — Молоток я забираю себе, а раз так, то больше никакой порчи имущества! Я за это платить не собираюсь!

Он вернулся в кровать, сунул молоток под вторую подушку и, зевнув, еще раз заглянул в телефон.

— Урод грёбаный! Почти половина первого. Сегодня же Саньку позвоню и скажу, чтобы скидку за шумовые эффекты мне сделал, — Толик немного поворочался и, устроившись поудобней, сам себе сонно пробормотал: — Это еще что! Вот как вспомню, когда ночью в сентябре нас, духов, заставили руками яму копать, а потом кружками носить в неё воду для того, чтобы старшина туда помочился, вот это было реально страшно… а ещё жутко мокро и холодно.

Несколько часов спокойного сна прошли незаметно, но тут вдруг... Кап-кап-кап.

Толик перекатился со спины на живот, сквозь сон еле различая звуки капающей воды. Кап-кап-кап. Он открыл глаза. Дождь, что ли, идет? Кап-кап-кап. Экран телефона сам собой засветился, показав ему, что время три часа ночи. Кап-кап-кап.

— Да что за нафиг! — рывком вскочив с кровати, Толик пулей выбежал в коридор. — Неужели заливаю соседей?! Мне что, ещё ремонт долбаный тут оплачивать?!

Кап-кап-кап. Звуки явно шли из ванной комнаты, двери которой, кстати сказать, он вечером плотно закрыл. Толик распахнул дверь и включил свет. В лицо ему сразу же ударила удушающая волна пара, отчего немного заслезились глаза и запершило в горле. Прокашлявшись, Толик заскрежетал зубами от злости: ванна была заполнена до краев кипятком, от пара запотело зеркало и начинала набухать штукатурка. Вот что за пипец, а говорили: «Квартира хорошая, соседи тихие! Будешь спать как младенец!». Чтоб его, Санька этого!

— Слышь, ты! Я тут не нанимался за тобой убирать! — ловко подцепив зубной щёткой цепочку, Толик выдернул затычку из ванной. — Достал вообще-то! Мне что, каждые пять минут за тобой бегать?!

  Выпустив воду и сходив в туалет, Анатолий снова вернулся в кровать. Через три с половиной часа ему надо вставать на работу, иначе рискует застрять в утренних пробках.

      — Вот сюда бы прапора нашего, быстро порядок навел бы! Он вообще зверь, а уж коль спать ему помешают… Помнится, часто любил повторять: «Прыжок с парашютом — дело добровольное. Хочешь прыгать — прыгай, не хочешь — я вытолкну».

      Толик заснул, а от стены, между полотенцами, тихо отделился Полтергейст и, присев на край ванной, задумался. Нет, такого постояльца он ещё не встречал! Обычно люди сразу же убегают, кричат, в обморок падают. Отрада для глаз, самолюбие не страдает опять же. А тут что? Молоток отобрали, воду выпустили, да еще и обругали конкретно. Ну, ничего — завтра ночью он точно доведет этого упрямого человечишку до инфаркта!

***

Сегодня Анатолий вернулся домой поздно, сытый и пьяный: начальник бригады отмечал юбилей, поэтому у всех подчинённых был веский повод надраться. Пошатываясь, он доковылял до кровати с твердым намерением спать до утра как убитый, но только коснулся подушки, как с правой стороны послышались какие-то скребущие звуки, как будто кто-то маленькими коготками рвал обои.

— Неужели мыши? Блин, вот забыл Саньку звякнуть! Ну я ему, падле, и эту антисанитарию припомню! — только и успел пробормотать Толик, как его подбросило на кровати. Потом какая-то неизвестная сила с жутким скрипом сдвинула комод ближе к окну, а дверцы старинного платяного шкафа несколько раз сами по себе открылись и закрылись. — Твою ж мать!

Он прислушался и недовольно хмыкнул: из кухни послышался звук отодвигаемого стула. Толик зажмурился. Нет, только белой горячки ему не хватало! Подумаешь, на четверых две бутылки! В армии вообще чёрт знает какой самогон кружками пили и ничего, выжили!

Вдруг что-то громко звякнуло, и от неожиданности Толик скатился с кровати. Звон доносился из зеркала, и он, то и дело цепляясь за стены, подошел посмотреть. Странно, но лицо в отражении совершенно не вязалось с его собственным: красные глаза, синяя кожа, волосы дыбом. Он присмотрелся, но зеркальная поверхность пошла рябью, будто кто-то бросил камушек в воду.

— Что за хрень тут творится? В глазах, что ли, двоится? Надо было не слушать их, а закусывать колбасой, — Толик прищурился и пригляделся: ан нет, всё в порядке — на него смотрела его собственная физиономия, слегка опухшая, неумытая и помятая. — Больше на спор с Михалычем пить не буду!

Маленькая фарфоровая вазочка слетела с полки и упала на пол, разлетевшись на десятки осколков — это лопался от злости наш Полтергейст, ведь такого наглого игнорирования своей деятельности он совершенно не ожидал. С размаху двинув по зеркалу кулаком, шумный дух зашелся нечленораздельным рычанием.

— Слышь, ну ты достал уже, а! — выкрикнул Толик, увидев, как поперек зеркала пошла трещина. — Это зеркало всю мою зарплату угробит, я отказываюсь оплачивать твои косяки!

Вконец рассвирепев, Полтергейст принялся стучать по полу и потолку, но Толика, казалось, это нисколько не волновало: в очередной раз обложив трехэтажным матом шумного духа, он целенаправленно развернулся к кровати.

Полтергейст бился в припадке гнева и бешенства и, уже совершенно не контролируя скопившуюся агрессию, завопил свой беспроигрышный боевой клич: «Я убью всех черномазых! Я убью всех евреев! Я вообще убью всех…».

— Давно пора делом заняться, — заплетающимся языком согласился Толян, — а то все одни разговоры…

«Ах ты… Да как ты смеешь! — думал Полтергейст, расшвыривая вещи из шкафа. — Это что за аварийного пацана мне послали?».

Взглянув, как Толик с комфортом устраивается на кровати, он сорвал с него одеяло и грубым мужским голосом на всю квартиру запел:

— Из полей уносится печаль. Из души уходит прочь тревога!

— Не, ну эту песню я не люблю, слишком старая, — подобрав одеяло с пола, Анатолий нашел в телефоне любимый хит и включил на всю громкость.

"Выпил С2H5OH,
Сел на «Ниву», Ростсельмаш,
На ДТ, Дон 500, Т-150,
Покормил перед этим поросят.
И пошёл зябь пахать, молотить ячмень,
Будет долгим, долгим, долгим твой рабочий день,
Но зато ты знаешь каждый винтик в тракторе внутри,
Получаешь за работу в месяц тысячи три.
Комбайнёры!"


Музыкальное противостояние продолжалось. Такого откровенного хамства в свой адрес ни один уважающий себя призрак просто не мог допустить! Немного подумав, Полтергейст перелетел на потолок прямо над Толиком и оттуда заорал благим матом:

— Так ликуй и вершись в трубных звуках весеннего гимна! Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно!

— Ой, да ты задрал уже с этой советской эстрадой, блин! — возмутился Толян и нашел в телефоне новую песню. — Вот эту тему знаешь?

"Du,
Du hast,
Du hast mich!"


Нет, уж что-что, а немецкий фольклор истинно русский Полтергейст не терпел. Сбросив на пол шкатулку и несколько раз подвигав тяжелыми шторами, он собрался с мыслями и голосом натурального блондина выдал:

— Влекут ли мечты небывалые, цветут ли цветы запоздалые. Всё так же рыдает шарманка…

— Буу-э! Буу-э! Ты чё, блин, творишь? — содрогаясь, Толян выплевывал из себя остатки вечерней праздничной трапезы. — Я же Баскова ненавижу! Буу-э! Буу-э!

Еле успев увернуться от разлетающейся блевотины, Полтергейст ринулся к окну. Вот еще что! Мало того, что постоялец совсем отбитый на голову, мало того, что алкаш, так ещё и народного артиста не любит! Прицелившись, он хотел было запустить в него тапком, но тут в дверь позвонили.

— Немедленно прекращайте! Полночь уже! Мы сейчас полицию на вас вызовем! — кричали возмущенные соседи и колотили в дверь кулаками. — У меня дети! А у меня давление! А мои кошки вообще второй час заснуть не могут!

— Всё-всё, уважаемые! — так и не рискнув открыть дверь, как мог успокаивал их Толян. — Концерт по заявкам окончен! Мне к восьми на работу! Я тоже хочу спать, а мне еще убирать тут придется!

— Безобразие! Раньше же тихо было! Вот молодежь пошла! Ни стыда, ни совести!

Толян прислушался, кажется, народ расходился. Ну и зашибись, а то правда объясняйся потом с полицаями!

— Слышь, тебя тоже касается, — бросил через плечо Толян, безуспешно поискав глазами своего противника. — Мне на работу к восьми, так что цыц до утра! А блевотину уберу завтра, довёл ты меня, аж сил нет!

Несмотря на клокотавшую в нем злость, Полтергейст решил-таки промолчать. Он предусмотрительно шмыгнул под плинтус, потому что немного стеснялся обширной аудитории, а от этого ушлепка можно ожидать всякого: вдруг дверь открыл бы или, ещё хуже, действительно вызов полиции спровоцировал бы. Ну ладно, завтра он пожалуется кому следует, а там, глядишь, и приструнят нахального обормота!