Без названия пока. Сочинение

  Целый час Рэм не мог попасть в ванную, где с немыслимым наслаждением плескалась и фыркала, как тюлень, его попутчица, которая до сих пор так и не назвала ему своего имени. Он успел покрошить простенький салат, сварить кофе, посмотреть местные новости...

   Ужинали они молча. У каждого накопилась масса вопросов, но внутреннее ощущение, что сейчас их задавать не время, заставляло Рэма и девушку держать дистанцию.

   После ужина Рэм куда-то ушел, а девушка поставила фотографию из школьного архива на низенький столик, оперев ее на пустую вазочку. Рядом положила листок с сочинением. Сама угнездилась напротив на диване и задумалась.

   Она привыкла все время куда-то бежать, ехать, лететь... стремиться ежеминутно вперед, к вершине, к цели, к мечте, к исполнению желания... Она даже во сне все время куда-то бежала... По рельсам, по гулкому коридору, по минному полю, по лугу, заросшему желтоглазыми ромашками. А однажды - по реке...

   Теперь, когда движение вперед на миг прекратилось, и что особенно важно - прекратилось в двух шагах от цели, девушка-брюнетка вдруг ощутила, что теряет равновесие. Как резко остановившийся велосипедист. Она слегка испугалась, потому что вдруг не смогла найти под собой опору.

   О чем говорят при встрече люди, не видевшиеся целую вечность? И что они при этом чувствуют - радость, боль, разочарование? А что потом? Смогут ли они вот так просто обнять друг друга и разрыдаться от умиления? А облегчение? Наступит ли облегчение от понимания, что сделано все от тебя зависящее для того, чтобы эта встреча состоялась.

   Она где-то слышала или читала, что после встречи на телешоу “Ищу тебя” большинство разведенных судьбой людей так и не могут наладить нормальное общение. Сказываются годы, проведенные врозь, когда чужой человек, но проживший с тобой бок о бок много лет становится ближе и родней, чем мать, отец, брат, живущие вне зоны контакта...

   Стукнула входная дверь. Это вернулся Рэм.

   - Пойдем со мной. Я хочу тебе кое-что показать, - произнес он, входя в комнату.
   - Прямо так? - показала девушка на халат, тапки и полотенце на голове в которых уютствовала на диване.
   - Можно, - кивнул Рэм, - тут не далеко.

   Она с сомнением поднялась и последовала за Громовым, вверх по лестнице. На широкой площадке четвертого (последнего) этажа Рэм остановился у одной из дверей и приложил палец к губам: тссс... Эта дверь была чуть приоткрыта, из квартиры не доносилось ни звука. 

   - Сейчас, - сказал Рэм и осторожно вошел...

   Брюнетка в нерешительности топталась у лестничных перил, не очень понимая, что за акт вторжения они сейчас производят.

   - Входи, - донесся до нее голос Рэма из недр чужой квартиры.

   Помедлив пару-тройку секунд, девушка вошла в большую классическую прихожую.

   - Дверь закрой.
   - Ты где?
   - Здесь в дальней комнате, иди сюда.

   Девушке показалось, что голос Рэма прозвучал неуверенно. Войдя в помещение, она поняла, что это ей не показалось. Уютная комната выглядела так, словно хозяева покидали ее в страшной спешке. Сквозь незакрытое окно вечерний ветер теребил занавески. На большой кровати бесформенной кучей лежало несколько женских платьев, на полу у прикроватной тумбочки валялись пузатая бутылка “Белого орла” с остатками разлившегося содержимого и раздавленный чьей-то тяжелой ногой стакан. На полу у приоткрытого массивного шкафа лежали выпавшие вещи и россыпь бумаг - тетрадные листы, газетные вырезки, фотографии...

   Гостиная за спиной, тоже выглядела покинуто, особенно старинный буфет с  полуоткрытыми ящичками и дверцами, вывернутым из них содержимым. Вызывающе инородными выглядели массивные грязные следы на белой шерсти ковра... Но особую грусть вызывали сиротливые детали собачьего обихода - подстилка, миски, поводок.

   - Черт... Опоздал что ли? - растерянно произнес Рэм.
   - Опоздал? - переспросила брюнетка, - Куда опоздал?

   Но Громов ничего не ответил. Он искал вокруг взглядом что-то и … похоже, не находил...

   Зато нашла его попутчица. Она подошла к полуоткрытому шкафу и склонилась над бумагами. Практически мгновенно ее уверенный взгляд выхватил из этого месива затертый фотоснимок - девять юных образов, пять мальчиков и четыре девочки. Снимок был другой, он отличался от того, что она недавно держала в руках, но выражения лиц ребят... их словно срисовали оттуда...

   Но кто же из них? Кто?

   Поворошив бумаги рукой, девушка наткнулась на тетрадный лист, лист-близнец... почти...  недостающую часть сочинения, стянутого ею из школьного архива утром. 

   Вдруг за спиной кто-то зычно гаркнул: “Стоять! Не двигаться!” и девушка вскочила, успев схватить листок с сочинением и сунуть его в карман халата.

 

   Они сидели в большой опрятной кухне. Рэм и брюнетка на стульях со спинками, со связанными за спиной руками. Бритый наголо худощавый ехидный тип - на табурете у окна. Хмурый качок с интеллигентным лицом - на подоконнике.

   - А чего рассказывать-то? - тянул время Громов, пытаясь выяснить, в чьи руки они попали.
   - Все рассказывай, - безапелляционно отрезал качок, - с самого начала.
   - Ну... родился я в Пригороде...
   - И создал бог небо и землю и увидел, что это хорошо, - оборвал Рэма ехидный, - ты ваньку-то не валяй. Мы сегодня шутить не расположены.
   - Ребят, а может вы нам сначала расскажете, что происходит? - неуверенно и осторожно проговорил Рэм, косясь на изумленно-испуганное выражение лица своей попутчицы.

   Она разглядела на разделочном столе, завернутые в прозрачный полиэтилен осколки зефирно-розового фарфора... И теперь ее хлестко били мысленные догадки: “Не может быть!.. Совпадение?.. Но там ручка... беленькая... с завитушками...”

   - Тысячу ежей вам в ж..., - произнесла она пораженная до глубины души... и почувствовала, как сердце стянуло и дышать стало нечем.

   Последнее, что она успела заметить, это три пары изумленных глаз, обратившихся на нее. Потом откуда-то снизу всплыло тяжелое белое облако и обволокло девушку с головой...

 

   Очнулась она в спальне на широкой кровати. Свет в комнате был погашен. Рядом что-то отчаянно пахло марципаном. В гостиной вполголоса продолжался мужской разговор. Накал спал, и парни просто что-то обсуждали.

   - Риск слишком велик...
   - Нужно, чтобы там все время кто-то был.
   - А если …  другим путем?
   - … предусмотреть... 

   Сколько ни прислушивалась девушка, она никак не могла понять, о чем там идет речь. Но вставать и выходить совсем не хотелось. Хотелось долго вот так лежать в тишине, темноте и смотреть, как разлапистые ветви деревьев сквозь окно играли в театр теней на стене. Слушать аккомпанемент дождя. Дышать влажным свежим воздухом, вливающимся в комнату, через незакрытое окно. 

Внезапно накатил острый приступ дежавю, смешанный с ощущением дома и детства, ощущением, почти позабытым за давностью лет и пережитыми испытаниями.

   Громов едва не спугнул этот сказочный флер, он вошел в комнату и на миг зажег свет. Девушка закрыла глаза, притворяясь спящей. Убедившись, что с ней все в порядке Рэм бесшумно вышел и прикрыл за собой дверь. Так она и заснула по-настоящему, не успев перестать притворяться... И уже во сне пыталась сложить два исписанных тетрадных листка, тот из школы и найденный уже здесь, сложить и прочесть... но это ей никак не удавалось: буквы прыгали и сливались, менялись местами, искажая смысл слов, слова прыгали по строчкам, строчки свивались в тугие пружинки, и в конце концов два листа сложились в белые крылья и, вспорхнув, улетели, выронив напоследок ей в ладони крылатое слово “пилигрим”.