Где ты, человек?

Виктор Матюк

Где ты, человек?

Часы жизни пролетели, отшумели дожди и капели, отступали вьюги и метели,
Были поставлены высокие цели, они, как весенние ручьи отзвенели,
На сухом пригорке тайно присели, и тихо и скромно сидят,
Над ними птицы летят и летят, прошлое время никак
Не вернётся назад! Была и мощь и сила в теле,
Среди Страстной недели литавры пели в душе,
Вдруг ты остался наедине и никто руку не подаст тебе!
Шерше ля фам, ищете женщину в своём узком кругу,
Пристально всматривайтесь в темноту, стоя на промозглом ветре,
Отвергнув напрочь суету сует, куда же ты исчез, успешный человек?
Как сон, как колокольный звон, прошёл кипучий век, сил больше нет,
Уж близится рассвет, лишь в бреду безумный ловит слух, как огромный паук
Свою теребит паутину, на окраине села огромная псина гонит на пастбище скотину,
От душевных дел, отринув, мирские заботы, оставив, отбросив былые труды,
Остался без усов и бороды, но от узды избавиться не удалось,
Без питья и без еды притихли сокровенные мечты, рок на все лады
Раздувает искры семейной вражды, суды и пересуды смешались в грязной посуде!
От любовной игра и исчезнувшей темноты, едва стучат старинные наручные часы,
Скулят псы за околицей, стою под шелковицей, изнемогаю от жуткой жары,
Мысли пусты, будто износившиеся до дыр трусы, ощущение грозы не проходит,
Звуки его мелодии колобродят и хороводят так, что каждый шаг, как божий знак
Или подарок рока и судьбы, трудно прыгнуть выше приунывшей и седой головы!
Увы! Судьба твоя горя хлебнула сполна, прошло время драк, нужен такт,
Чтобы своё реноме не запятнать, и не продать своё «Эго» бабе за пятак!
Хочется грядущее заранее знать, но как? Что в пространствах Духу шепчет дух?
Чья жизнь висит на волоске? Истина мечется невдалеке,
Я же одной строке не в стоянии прижать к груди надежду,
Сам – невежда и профан, на себя давно уже навесил всех собак,
Нервы зажал в стальной кулак, назад возвращает бумеранга,
Был шанс осознать и справить, на путь истины грешницу направить,
Но не удалось нажать на тот рычаг, не получилось изменить судьбы расклад!
Опять судьба объявила шаг и сразу мат! Некуда бежать, некуда мчать,
Не пошла в одни руки карточная масть, червь сомнения разум гложет,
Но что он может? Только зря грешную душу растревожит, страхи умножит,
Но вряд ли его телесам кто-то поможет слабость унять, я в этих местах – чужак,
Над головой вечерами звучит набат, распадается брак, его не склеить никак!
Кто-то из нас попал впросак, кто-то угодил под колпак пересудов,
Сам стал отшельником и занудой, сомнения грудой встали за спиной,
Они шепчутся о чём-то, пытаются ответить судьбе экспромтом тихо и не громко,
Но замешкавшись в потёмках, остановились у цели в трёх шагах, о чём же
Я думал раньше, пребывая в кураже? Похоже, что гусиная кожа на лице и на роже
Душу больше всего растревожит, грехи тотчас подытожит, а бог обо всём спросит в срок!
Никому не слышен шёпот тот, кто твою душу поймёт? Никто! Только Бог! Твоя тайна велика,
Она продлится века, шелест тёплого ветерка на себе ощутит буйная голова, и не останется и следа
 От пристального женского взгляда, рядом только дребезжащая строка неоконченного стиха!
Куда же исчезли радостные встречи?  Куда испарились слащавые речи?
Ушла из-за письменного стола нега без края и без конца! Мука разрывает сердца!
Тревоге нет конца! Если хорошо поискать, можно вескую причину тут же отыскать!
Крик и мат, бабы шумят, обсуждают очередной ленинский трактат, да, я виноват,
Но как? Близок мой закат, но на дно ещё не пошёл мой красавец - фрегат,
Он пытается хотя бы кое-как на плаву держаться. Року и судьбе противиться!
На всё воля Творца! Без материальных благ рухнет любой семейный брак,
Нужда, как наждак перетирает уже созревший виноград, стекает в чан сок,
Всему – своё время, всему – свой срок, результат на лица, от брака изнашивается кольцо!
Неужто это всё? Ущербный месяц над небосводом всплыл, и тут же робко притих,
Он не забыл домочадцев своих, они вместе писали творческий триптих,
Одну книгу – на троих! Судьба внесла маленький штрих в акростих,
Жизнь изменилась вмиг! Cherchez la femme! Вопрос по теме:
В чём проблема? Не решена сложная теорема, с бабы долу упала диадема,
Она уже не королева, тяжело переболела падение с высоты, завяли у ног цветы,
Только ночные сумерки смогли сгладить возникшей горести черты!
Тоска по утраченной радости может легко совместную жизнь омрачить,
Не позволено замужней бабе - на стороне грешить, обмануть дьявола не грешно,
И можно, если хватит мудрости дальше не совершать глупости по собственной тупости!
Впал поэт в вещий бред, он слышит чужую речь, перед ним открытый конверт,
Там ни писем, ни денег нет, попытавшись, мысли от семьи как-то отвлечь,
Изменил вою речь, мельтешение гаснущих свеч в святом углу,
Заставило  осознать, что злополучное рандеву на крутом речном берегу
Провело ножом по сердцу моему, как резцом по оконному стеклу!
Перетёрлась соединительная нить, былых слов влюблённой поре уже не повторить,
Мужик притих, откуда ему знать, быть может, сюда когда-то вернётся прежняя благодать?
Потеряв корону, женщина превратилась в белую ворону, ни шага из дому,
Ни слова никому, ответь мужчине седому, пока ещё живу, сидящему на балконе,
Скрестив на груди обветренные ладони!  Он прильнул к потному стеклу, ищет глазами жену,
Он давно потерял её по закону, прошлое в дыму, прощения впредь здесь не будет никому!
Чужая баба – для глаз страшная боль, ослеп от зависти разум, по его приказу
Автор оборвал на полуслове собственную фразу, подвергшись сглазу,
Он ни разу не указал перстом на тот казус, из-за которого буквально всё
Сикось-накось поехало и пошло! На узел затянута моя грешная и болезненная душа,
Едва дыша, идёт неспеша вдоль речного камыша, а те проклятые слова – «Шерше ля фам»,
Бьют наотмашь по ушам, с конца карандаша срывается фальшь, блажь исчезла давно,
Страсть устроила автору демарш, он всё равно после пьянки уткнёт своё лицо в асфальт,
Едва взберётся на первый этаж, словно баба на сносях, скажет пару матерных слов сгоряча,
Рубанёт рукой с плеча, но устоит на старом месте всё та же пожарная каланча,
А из сундука вашего раба не станут сыпаться наземь сапфиры и жемчуга!
Ты же каждый час пытаешься тягу к богатству как-то унять, мукой томим,
Мешаешь жить другим! Внешне стоишь – невозмутим,
Поражаешь толпу интеллектом своим, в душе – пустота,
Оттуда всё распродано с молотка, когда грехи перемелются,
Туман развеется, останется одна древесная или костная мука!
У всякого терпения есть предел, слава богу, что остался жив и цел,
Но страдаешь не у дел, не должностью возвышается человек,
Время ускоряет свой бег, он – немощен и сед, но не домосед,
Он к богу обращён душой, весь больной, немощный и седой,
Кто может быть ему судьёй! Только ангел святой, или же херувим,
Тот – неуязвим и непобедим, а сизокрылый Серафим давно лишился крыл,
Благим матом на всю округу крыл, жалобно вопил, но не победил боль свою,
Боль мгновенную, сознание теряю, полночи не сплю, из последних сил терплю,
Свою честь смолоду берегу, но правила здравого смысла на старое и треснувшее коромысло!
Отвлекают от мысли о том, что на месте пустом только в смоге густом
Спрячешься за фиговым листом, там за дальним холмом, нет моих тревог,
Не жмёт правый и порванный до дыр сапог, на обличье худом посредине лба
Глубокая борозда совсем недавно пролегла, теперь гудит мошкара с вечера и до утра!
Нет-нет, меня в свои ты сети не заменишь, вновь не обманешь, глаза не затуманишь,
И голыми руками не возьмёшь, что посеешь, то пожнёшь, а фальшь и ложь
Останутся властителям державы, они здесь сеют и жнут бесовские нравы!
Боже правый, тебе дано выбирать, где, когда и зачем божьим рабам умирать?
Когда придёт тот час и ты, Господи вступишься за нас? В этой жизни легко не поймёшь ничего:
Что, и как, и куда, почему и для чего? Честней и приятней всего забыть имя и отчество своё,
Отойти ото сна, даль будет понятна и видна, но без любви дорога та будет скучна,
В ней видимость одна и больше ни хрена! Тлен и суета сует, стульев в доме нет,
А о креслах речи нет, только жизненный опыт заставляет внутренний голос перейти на шёпот,
Не дай бог, властям не понравится твой слог, печален будет последний итог,
Даже бог  не гарантирует тебе выстилать путь розами по скользкой и узкой тропе!
Бушует пламя в хилой груди, его не заливают проливные дожди, впереди не видно зги,
Бродит по околицам души пламя из груди, сжигает волосы впереди и сзади, будто камыши,
Сжигает память, и продолжает воспоминания дотла сжигать, разрушать – не строить,
Душу не успокоить, росою слёз ее, окропив, изменится лишь лейтмотив грядущих дел,
Хотя останется без изменений, она, как факел для грядущих поколений,
Трудно мне понять, откуда истину ждать? Ночь до утра горюет,
Пока голубок с голубикою на крыше воркует, он её мысленно целует,
А вокруг жизнь ликует, как дальше жить? Кого чтить? Кого до самой смерти любить?
Знак судеб другим уже никогда не будет, он оденет на долю чёрный креп,
Достойных объяснений даже у небосвода нет,
Когда же затмевается перед глазами свет,
Желания нет жить во мгле, и бояться сделать шаг по этой многострадальной земле!
Страх таится во мне, его тень преследует везде, допускаю сегодня я,
Что жизнь божьего раба, то есть моя или твоя не стоит даже ломаного гроша,
Творю не ради выгоды и барыша, в строках стиха пытаюсь я выразить, стеная и вопия,
Что та стезя, что лишь частично видна из открытого настежь окна, превратностей полна!
В глазах – слеза, благоволят небеса, но всегда, то светлая, то чёрная полоса,
И странные на пути чужие с виду голоса, не сбылась мечта, тишина вокруг,
Слышен каждый писк и каждый звук, бог дал и слух, и вокал, но не указал,
Как подбирать словеса, не проявляя злобность подзаборного пса?
Хранить привязанность следует мудро, открывать её истоки другим – глупо,
Эта древняя славянская наука сковывает мысли и крепкими путами связывает ноги и руки!
Всякого рода случайности бросают каждого из нас с одной крайности в другую,
Всуе бытия петляет по просторам вселенной узкая и скользкая стезя,
Только чувство, влекущее нас к искусству, выглядит, как сгусток души и рассудка!
Мысли путаются, сжимаются сердца, поступки ужесточаются и только душа сопротивляется,
Как дикий терновник среди пустыря, заранее не предоставляя року козыря!
Немного погодя грядут другие времена, дадут всходы проросшие семена,
Ты можешь быть злым до бешенства или великодушным до безумия,
Всё это признаки невежества и чужого колдовства, от такого словоблудия
Ты стоишь, как древняя египетская мумия в период новолуния в состоянии неверия,
Не хватает остроумия для ополчения на всех и вся!
Благими намерениями вымощена дорога в ад,
Нети пути назад, пришло время свой путь завершать, но как? Ъ
Всё, что построено, сжигать? Пусть дым и смрад, тёмные дела и дальше вершат!
Парад планет усугубляет естественный процесс, дождь и град доходят до райских врат,
И сразу же возвращаются назад, дальше некуда бежать, дальше некуда шагать,
Вот-вот начнётся осенний листопад, люди лицемерят и грешат невпопад,
Жизнь полна тревог, ты, как и все одинок, остался только в душе благодатный островок,
Где ты спокойно продолжается свой искренний монолог, потом приходит срок,
Взгляд упирается в потолок, и вот твой чертог исчезает в миражах и радужных снах!
Здесь перед тобой ни отдых, ни  покой, дни бегут чередой, и только ветер шальной
Опивался горькой слюной в темноте ночной, а дождь проливной отмыл камни на мостовой!
Вспомнить бы пора, какая в молодые годы была любовная игра! Шерше ля фам!
Привет, мадемуазель! Прощай, мадам! Я же ничего давно не должен вам!
Я лягу здесь перед тобой и в момент любой  подарю тебе отдых и покой!
Ты о любви простой забыла в суете мирской, убежать от себя тебе не удастся,
Здесь никакой цивилизации, находясь в состоянии полной прострации,
Ты сама расставишь нужные интонации на брачной постели,
У нас были разные цели, ты мечтала о божественной купели,
Я – о прекрасном и  нежном женском теле,
Хотелось встретиться с ним на ночной дуэли!
Скворцы прилетели, ручьи отзвенели,
Грачи на конёк крыши нагло присели,
Вот-вот время придёт отправляться с ними вместе в последний полёт!
Так предсказал мне намедни знаменитый звездочёт, у него есть слава и почёт,
Стареющий идиот много на себя берёт,
Сам едва скрепит, кое-как в ночи говорит,
А днём вообще-то молчит, не кричит, не телится,
Туман густой по подворью клубится и стелется!
Жил человек, и вдруг он внезапно с глаз исчез?
Где ты! Ау! Я живу на том берегу, тебя я в гости жду!
Рядом с тобой одни хмурые лица, огромные рожи 
И толстозадые девицы, они тоже ищут благодать,
Но не знают, где же её искать и с кем, а зачем? Всё – тлен,
Всё – суета, одна болтовня, ни травинки, ни куста, ни деревца,
Вдруг девятибалльная волна смоет тебя в бурный водоворот,
Здесь – чертополох и колючий осот, а там у тебя должен быть постоянно закрыт рот,
Весь человеческий рот своего часа скромно ждёт, а когда он придёт, не берёт быка за рога,
Старая карга, моя судьба, попыталась в лучах вечернего заката вспугнуть подзаборную собаку,
Однако сделать это было нелегко, генеалогическое древо рода моего расписано далеко,
Но своих корней до конца не знает никто! Как жить? Нет желания под мраморной плитой гнить,
Нет великого ума без капельки безумия, миг пробуждения возбуждает желания,
Но религия превращает невинность в преступление, роль искушения в стадии брожения ума
Весьма велика, расплата в этом мире наступает всегда! Не лучше ли было бы,
Если бы мы вкладывали в свои рассуждения меньше гордости, презрев основы философии!
Всё дело в том, что женщины пьют льстивую ложь одним огромным глотком,
А горькую правду по каплям, предаваясь по вечерам желаниям и страстям,
Воскресным утром скромно мы приходим в православный храм,
Чтобы там, встав у алтаря, здесь избрать для себя учителя и поводыря!
Зря, всё зря! Да! Да! Да! Здесь другие идеалы в почёте, грешат все охотно,
То есть живут грешно, и пока за окном темно, позволяется им делать всё,
Что на ум тогда взбрело! То-то и оно! Сломом писчим я забочусь о духовной пище,
Пусть сословие низшее благородством дышит, оно ведь ничего вокруг себя не слышит!
Мысли эти, как и всё на белом свете принесла сорока в огромном конверте,
Положила в верхний ящик резного буфета, дала там весомые советы,
Перечислила мысли и дела, которые нужным сочла,
Их в движение мановением руки привела, и за порок не сочла
На прощание сыграть вместе с ними игру -  в решку и орла!
Вот только календарь церковный напоминает кодекс уголовный,
Свой заработок кровный мы относим на алтарь духовный,
Сами едва сводим концы с концами, постимся месяцами,
Боремся с судьбой и богом в посту строгом! Нет денег на ужин,
Ты прыгаешь по холодным и замёрзшим лужам, твой голос смолк,
Не потому он простужен, ты голодом разбужен, теперь скрипишь зубами,
Лучше жизнь  под небесами, а здесь – ложь и фальшь во всём,
Их острые клычища вонзаются в обездоленных, больных и нищих!
Для господ жизнь хороша, а когда у тебя за душой ни гроша,
Нараспашку твоя душа, хотя её естество от бога самого,
Он бедным и богатым души ниспослал и в вечную книгу её грехи вписал!
Страсти без конца одурманивают разум и сердца, я же часть огромного Материка,
Часть земной Суши, на которой небо поселило чистые и безгрешные души,
Здесь мой великий Остров, где выживать непросто, если ты – не граф Калиостро!
Земля парадоксов, ответов и вопросов, но зависает в воздухе апостроф,
Ты несёшься по морским волнам, как Ясон, как им он на вечные скитания обречён,
Даже если обручён, нор семейной жизнью до конца не удовлетворён, крики, визг и стон
Разбиваются  о береговой Утёс, смрадный запах бьёт в нос, ты, как Робинзон,
Не переносишь дух дешёвых папирос, тебе приятнее навоз, чем множество угроз!
И вот набегает огромная волна на воздушный Замок твой, глядь, и нет его,
Смыло всё, что было, всё, что текло в твоих жилах, мысль осталась на высохших чернилах,
Она застыла, и кадык душила, прошлое часто ворошила, рыдала и выла на всю округу,
Потом с испугу в холод лютый отвлеклась на одну минуту, дабы осознать в миг один,
Что я - Един, я - раб себе и  господин, но пока не по мне звонят Колокола, он звонят по тебе,
Теперь надлежит року и судьбе испытать на себе, когда же дело дойдёт до смешного,
Авось не случится ничего дурного, мир – не нов, в нём много прекрасных мыслей и слов!
Перевёрнута ещё одна страница, нечем гордиться, в кровати лежит молодая блудница,
Статная и похотливая девица! Вот те на! Старость не видна! Её смывает огромная волна,
А запах креплёного вина  просто так иногда сносит твой чердак, в голове – кавардак,
От него не спрятаться никак! Звучит умно, я же – не Шарль Дюкло,
Знать мне положено только то, что позволит Божество,
От сердца немного отлегло, чужое невежество породило зло,
От него и больно, и тошно, и бывает смешно, таков самообман,
В глазах – сизый туман, пустой карман и огромный гранёный стакан,
Как ежедневный мой талисман,  с него я пью брудершафт,
Там – капкан, и каждый интриган пытается тебя порицать
И упрекать, перед тобой груда нерешённых задач,
Не плачь, зараза пошлости да не помрачит стремления к доблести!
Здесь ничего совершенного нет, только Господний Дух и Божий Свет,
И твоей любви прекрасный объект, этот предмет уже немало лет
Оставляет тебя с носом, брак под вопросом, ты уже не пользуешься спросом
У женщин тех, кто на людях порицает грех, а втайне якобы может согрешить  чисто случайно!
Всё точное – коротко, всякое излишество меняет человеческое нутро, оно портит нравы и вкус,
Смешение муз и тайный искус те вещи, которые сами по себе зловещи! Душа без плоти
Не сидят напротив, каждое слово проглотит и сделает вид, что её колотит и знобит,
Но к себе манит небесная высь! Во всех случаях, смесь гремучая, касающихся женской чести,
Пытается символ веры обрести на этом многотрудном любовном пути, грядущие потери,
Как цветочные лепестки попутный ветер сдует с трепетной стези, как не суди, как не ряди,
Язык самое опасное и всевластное оружие женщины,
Из-за сагиттальной трещины чуть ниже паха,
Долу стремглав слетает нательная рубаха,
Прости, не тебя, а ты тащишь бабу в придорожные кусты?
Зачем так унижать королеву красоты, неужели нельзя подходящее место найти
Для всенощной постельной любви? Банальные вещи сгорают, как в печи головешки,
Мы – рабы своих привычек, без духовных и телесных стычек и кавычек
Не сможет простой человек продлить собственный век, если виден его грех!
Дайте женщине всё, что она желает, она мгновенно растает,
И не будет строчить, как пулемёт, а сразу возьмёт детородный орган в рот!
Он взбеленился, и до утра не угомонился, хорошо б, если бы этот огромный телескоп
Угодил в высоких сугроб, чтоб там кровью истёк, уж лучше правда в лоб, чем ложь по лбу!
Угу-угу! Кто-то шевелится в углу, странный стон нарушил тишину,
 Что-то здесь не по мне, я могу вполне поговорить с бабой о любви,
Вот только если бы могли поймать глубокое чувство где-то внутри!
Там тьма и морось, в душе догорает сухой хворост, я же одет кое-как,
Пришёл в этот вечерний час на раздачу земных благ, но не соображу никак,
К кому обращаться, с кем общаться? Света божьего в той расщелине видать,
Приходится глубоко вздыхать и на все тормоза жать! Сеять и жать будут другие,
Мы же люди простые,   грешные и не святые, нам не впервой впадать в очередной запой!
Надо же было дожить до седых волос, чтобы так и не удалось решить семейный вопрос!
Судьба понеслась вкривь и вкось, гнет случилось, не сбылось и не довелось
Целоваться взасос, вздулась грешная плоть, видно насквозь,
Как в кровеносных сосудах начался переполох, вдруг задуманное сорвалось,
Всё пошло на перекос, человек без лица, как тело без платья,
Внезапно завершились пылкие объятья, сомкнуты запястья,
Крепкими остаются рукопожатия, где-то звучат проклятья,
Мне бы сбежать куда-то, тоскливо и тяжело, ничто не свято,
Всё греховно, перед тобой длинный узкий коридор,
Музыка без слов не провозглашает пропавшую любовь!
Повиноваться страсти – не во власти, как сильных, так и слабых,
Все бабы на передок слабы, они дают и спереди и сзади не хлеба ради
И не потому, что ****и! Не человек тот, кто не влюбляется,
Кто с противоположным полом не общается, уже угомонился.
Он душевно изменился, и как птица в силках в своих грехах затмился!
Стоит к человеку подойти со слабой стороны, и он уже попал в твои силки,
Рок со смертным играет, им разум легко и вольно затмевает, у него нет иных забот,
Как увеличивать мирским провинностям счёт! Уж так устроен этот мир,
Что даже сыр и тот увидишь только в мышеловке, словно женщину-плутовку!
О сколько их было на славном пути, о, сколько из них мою жизнь облегчило,
И помогло мне многострадальной путь без больших потерь пройти!
Нет порока страшнее в семье, чем седина - в голове, а бес – в ребре!
Ложь из человеческих уст на вид страшна, так же как и беспутная жена,
Можно любую беду с ней перенесть, только бы не пострадала честь!
Заметь, блестит на солнце не только серебро, золото и медь,
Если речью грамотно владеть, можно укротить безудержный гнев,
Согрешить, не успев, тут же на память приходят значимые слова,
Их в себя впитала рано поседевшая голова ещё сызмала,
Пот в те давние года струился с высокого чела с вечера и до утра,
Ты же, пламенея от стыда, запоминал те выражения, фразы и слова,
Трудов хватало, но и слов тех было немало, они плоть оплели,
Ии в дебри разума, будто вольные воды свободно потекли!
Истина к свету мчится, нет желания среди бездарей очутиться!
Ими можно всё тело оплести, и  вразумить дурные вести,
Они спускались с небесной высоты, опускались в дебри  суеты,
Пока ты зубрил наизусть на свой лад и вкус курс молодого бойца,
Повторял те слова по два-три раза, готовил грунт для высоких наук!
И вот чреда Муз подарили душе множество новых чувств,
Иссякнешь ли ты, устремившись с высоты, исчезнут ли твои мечты?
Поленья в хилую грудь не уместить, слезами и кровью свой путь не окропить,
Но надо жить и великий труд на последнем вздохе завершить! Можно сотку пригубить,
О напастях на краткий миг забыть, и дальше строить грядущие пути, ими землю оплести,
Жизнь унесётся, младость назад уже никогда не вернётся, пришпорены кони,
Потные ладони сжимают узду, гнев растрачивается на ходу, время опустошает мошну!
Позднее время клонит голову ко сну, будущее в дыму,
Таю мечты свои, они не все о страсти и любви, те злополучные стихи
Без ошибки и без помарки, эмоции неярки, видать, время подоспело,
Расслабить стареющее тело, ему старения не избежать, уж лучше геройски погибать,
Чем, одаряя даму, набравшись стыда и срама, прослыть отъявленным негодяем и хамом!
Не суесловлю, когда доказываю отвагой и кровью, что любовь – морковь вредит здоровью!
Стало быть, когда темно, бабу надо постоянно держать за правое или левое бедро,
Она привыкла жить грешно, думает срамно и охально, ей бы жить полигамно
И постоянно! Так, где же то дивное мгновение, когда по щучьему велению 
Сами будут раздвигаться нежные и стройные колени?
Имейте толику терпения, и страсть исподволь войдёт через мгновение туда,
Куда не ходят поезда, то место называется манда, с ним у баб одна беда,
Она на домогательства обречена, вспомните свои молодые времена,
Когда страсть лишала нас покоя и сна, тебе женщина в кровати была, ох, как нужна!
Теперь она сидит, не открывая рта, хотя её помощь тебе была бы не бесполезна,
Попытка будет не излишня, когда кончик женского языка к концу мужского органа прислонится,
В тот миг небосвод от радости затмится, и жуткий озноб собьёт бабу с ног, не дай бог,
Если тот выродок, что ****, наивен и не далёк! Перо ему в бок, а не миньет,
Не видать ему грядущих побед, как своих ушей, нет- нет, таких друзей за *** и в музей!
У брака и любви различные стремления, брак, как-никак, соблюдая такт, требует сношения,
А любовь – расположения, там нет ни криков возмущения, ни  воплей мятежа,
Есть только песня жаворонка, вылетевшего в первый раз в зелёные поля!
Во бля! Тополя! Тополя! В кармане ни рубля, истощала благодатная земля,
Идёт мышиная возня невдалеке от степного ручья, вечером слышна песня соловья,
Он тоже стремится страстно полюбить, но ему пытаются в ответ ненавистью платить!
Гром над зелёной рощею гремит, и боль в душе несравнима с жалостью к самой себе,
Возникшей на заре в прохладном сентябре в той глубокой и таинственной борозде,
Откуда мы родом все, из тех ворот вышел весь православный народ, теперь пришёл и наш черёд
Пристально всмотреться на багровый восток, там говор и смех,
И не видно помех со стороны баб тех, что любят подать, двигают вперёд и вспять,
А потом любят поспать, им некуда отступать, ни на пядь они не отойдут,
И к общему знаменателю с главой семьи придут, когда в его полумёртвом организме
Появятся признаки реальной жизни, от тризны до онанизма три шага,
За каждым из них белокаменная крепостная стена, она согнулась в укоризне,
Переломилась, как луч света в призме! Я же полжизни на бабе протрубил,
Нежно и страстно вместе с ней хлеба с вечера и до утра прилежно молотил,
В бозе не почил, на всю всадил, но и баба та ума не лишена, она любила подонка,
Стирала пелёнки полугодовалого ребёнка, и ночь ждала пуще нежности и тепла!
Уже звонят о прошлой жизни колокола, стезя померкла, не светла она,
У него уже не стоит, в глазах двоится, но этот старик постоянно на бабу ****ит,
Карта бита – нечем крыть, исчерпан доверия кредит! Не стану и я бога гневить,
Любви не может быть, если о друге мужчины напрочь забыть и не удостоить его
Лысое красно-бардовое чело прикосновения своего! То-то и всего?
Ранимы женской жалостью мужские сердца, на всё воля творца,
Им узда не нужна, для них прыть важна! Коль баба высока и ладно скроена,
Его усилие будет утроено, там, в глубине что-то привиделось мне,
Там источник суеты, неужто не знаешь ты, что там темно и глухо,
И даже на бабу-старуху бывает проруха, только бы у члена хватило духу
Войти в заветную щель без помощи посоха и треуха! Кому, как не жене,
Знать о моих недостатках, достоинствах и цене? К тому же,
Чем щель уже, для стареющего мужика намного хуже,
Он ту же боль в плоти уже в преклонные годы не сможет перенести!
Не дури! Позволь старцу вглубь войти, быть может, там он сможет былую мощь обрести!
Япона мать, страстям не дано отбушевать! Крик и мат, как колокола над мостовой звенят,
Когда же минет срок, прикажет бог и иссякнет их поток! Сделан последний рывок,
Совершён бросок между стройных женский ног, но для рывка выпито три литра пивка,
Шумит голова, зеленеет трава-крапива, шумит пожухлая листва,
Но вчуже в женской душе не прослеживается в бывшем муже сила и мощь ни внутри, ни снаружи!
Он высок, сгорблен и тощ, ветер его качает, как в диком поле полевой хвощ,
Над ним собралась туча гнуса и стрекоз на фоне белых и стройных берёз!
Жизнь летит под откос, не обошлось без горьких слёз, как бы и завтра не пришлось
Задуматься всерьёз, что ты уже давно для своей жены – не босс, ты просто папочка,
Твой член мягкий, как тряпочка, когда он был силён и дюж, она называла тебя – муж!
Сейчас купила тебе грузинский картуз, дабы тоска и грусть не лишила грешника чувств!
Древо Гордыни отныне начало увядать, былой твердыни в нём уже не увидать,
Оно не умеет прощать, ему бы писать и писать, потом на краткое время исчезать
Из поля зрения, любить и целовать, но сразу забывать обо всём, что произошло!
Под ногами асфальт, как стекло, на нём потеряно весомое звено,
Где же затерялось оно? Без него – жизнь не жизнь, только духом крепись,
Потерян смысл всего, что было и что прошло, но до белого каления душу довело!
В мозгах завёлся заразный микроб, в памяти отложился его странный на вид чертёж,
Он ничто не похож, смотрит всерьёз на обыденную ересь, и не замечает прелесть бытия,
Его внутренний смысл сразу нельзя, грешная душа ещё не показала этому извергу власти,
Он – источник молодецкой страсти, но не приносит счастья ни мне, ни року, ни судьбе!
Седина на голове, бес – в ребре, двойственность – вовне, но в глубине души,
Как и прежде шумят речные камыши, воспоминания ещё свежи,
Когда душа бежали из глуши и мрака заточенья, где странное приведенье 
В краткое мгновенье, не познав тревоги и боренья, своим бесчувствие и недоверием
Внушило подозрение всем, кто не замечал существенных проблем,
Их серая тень, вступала в спор с судьбой, но не сказала откровенно,
Что сердце избранницы моей надменно! Её поле силовое разделяет плоть надвое,
Понадобилось снадобье, дабы естество слабое, ощутив неладное, окунулось в традиции давние,
Прозвенели часы привокзальные,  но дух, приученный к изменам,
Не пригнул колени перед грешной девой,
Мираж расплылся по треснувшим стенам жилья,
Исчезла с поля зрения приглянувшаяся намедни стезя,
И вновь – ни кола, ни двора, а где же пассия моя?
Небось, вновь сидит у степного ручья в ожидании поводыря!
Так было всегда, ведь нельзя без стыда принесть повинную,
И жертву безвинную стремглав возвеличить, а о прошлой спутнице забыть!
Не у пришлой бабы искать опоры надо, её хвалебный гул – непрочная награда,
То ямы, то ухабы, но новые непреодолимые преграды, бабы, бабы,
Они источник духовной заразы, мужчине, не согрешившему ни разу,
Трудно понять масштабы их греха, чаша моя переполнена ими до верха!
Счастливая чреда, кажись, прошла, надеюсь, что не навсегда!
Чрезмерно горды мы, хотя сами полны пустоты, реалии таковы,
 Что без любви любой человек исчезнет с чужой ему среды раз и навек!

г. Ржищев
6 июля 2020г.
16:48