Сказка про кафе и июль

Знаете, а я люблю кафе. Почти любое. Это такой праздник тела и души. Концентрат положительных эмоций. Эссенция и выдержка вкусов, запахов и вселенской гармонии из любви, ласки и заботы. Удовольствие от потребления и удовольствие потребления. Самое главное — что далеко не надо ходить. Два шага, поворот — и вот, пожалуйста. Мы рады Вам. Очень рады, на ту сумму, на которую вы готовы позволить себе приобрести нашу радость. Кофе? Круассан? Чизбургер? Салат? Эдакое лоно равновесия с самим собой и окружающим миром.

Тем утром я был не в себе. Не знаю, кто там еще был во мне, но меня там не было точно. Проблема еще усугублялась тем, что я — заика. Читайте правильно — не зайка, а заика. Только не физический, а эмоциональный. Наедине с собой я могу сказать что угодно, я произношу вслух длиннющие монологи, доказывая и убеждая своего оппонента в том, что я прав. Но стоит начаться реальному разговору, я не могу связать десяти слов подряд, чтобы кого-то в чем-то убедить, а потом после еще буду полдня страдать от несказанных фраз и не озвученных мыслей. И поэтому сегодня, вышагивая по тротуару, для обретения покоя и чистоты разума, я молился, как полагается молиться живому, пока что еще, человеку. Я шел в сторону маленького уютного кафе, что заприметил еще позавчера, и читал про себя Иисусову молитву:

- Господи, помилуй…
- Господи, помилуй…
- Господи, помилуй…

Ровно до тех пор, пока не наткнулся на витрину магазина. Обложками на меня пялился глянец.

«Перестаньте винить себя и научитесь жить конструктивно!»

Морщусь. Начинала болеть голова, как обычно, по утрам. Вы наверняка точно всё знаете про конструктивность, уроды. Устроили шабаш, нечисть гламурная. Перевожу взгляд правее.

«Тринадцать способов отыметь свою девушку».

Горечь скапливающейся во рту слюны становится невыносимой. Как на яму с червями взглянул. Вот и вся и конструктивность. Суки. Не выдержав, плюю прямо на прохладную гладкость стекла. Отворачиваюсь.
Улица начинает нагреваться под солнцем. Становится душно, я дергаю воротник рубашки. На другой стороне стоит ментовский «бобик».  Два мента, один тощий до синевы и болезненной худобы, а второй — жирный до такой степени, что мышиного цвета рубашка не сходится на выпирающем пузе, стоят рядом с лавочкой. На ней, напоминая сломанную тряпичную куклу, лежит мёртвый бомж, настолько грязный, что даже не контрастирует с замызганным ментовским фургончиком. Прохожу мимо, специально стараясь не смотреть в их сторону. Жирный мент мажет по мне вскользь рыбьим тухлым глазом и отворачивается. Тощий старательно царапает что-то ручкой на листе бумаги, высунув от усердия кончик языка. Прямо над всей этой троицей висит огромный баннер, рассказывающий от лица двух родителей и мальчика-подростка, как же это здорово — купить квартиру в ипотеку и повесить себе ярмо на шею лет эдак на двадцать, если не больше. Их лица открыты и чисты. Они сыты и счастливы. А я — нет. Поэтому сейчас я должен перейти дорогу и нырнуть в дверной проём, в прохладу и умиротворение, где меня ждёт большая чашка кофе с добавкой из покоя, удовлетворения собой и красотой этого чудесного утра и, возможно, пончик с шоколадом, посыпанный улыбкой симпатичной официантки и понимающим кивком бариста.

Ага. Размечтался.
Всё было не так.

Две офисные девочки — узкие юбки, блузки и туфли, очки и последние айфоны, - пили кофе и о чем-то вполголоса щебетали. Помятая личность в дальнем углу медитировала в  надкусанный гамбургер и картошку фри.  И всё. Не было людей, радующихся и смеющихся, не было этого фонтана жизни и гармонии с миром и собой. Был только я, стоящий посередине прохладного зала с ноющими висками и выскочившая как чёрт из табакерки девочка-официантка. Не красивая. Не симпатичная даже. Угловатая и нескладная, с чрезмерно накрашенным лицом и почти что вечерним макияжем, неуместным в этот утренний час. Я слышал вроде, что им нельзя злоупотреблять косметикой, там ничего не было больше — ни губной помады, ни ногтей. Зато на глазах оторвалась прям качественно. Такой Лувр вокруг, что хрен разбери, какого они цвета. Вроде карие. Но это не точно.   

- Доброеутровыготовысделатьзаказ?!!! - скороговоркой выпаливает она.

Я молчу. В горле стоит комок, такое ощущение, что сжевал рулон туалетной бумаги. Беру себя в руки. Нужен кофе. Нужно прийти в себя.

- Да. Девушка, кофе пожалуйста…
- Ииии?

Голова болит всё сильнее.

- И всё. Только кофе.
- Свежая выпечка есть, не желаете?
- Нет спасибо.

Мне очень нужно присесть. А еще мне нужно пара глотков свежего кофе и пять минут тишины. Лучше десять. Но сгодится и пять. Раз тут даже утром это такой дефицит. Она между тем не унимается, голос ее становится противным и резким, как скрежет тупым ножом по оконному стеклу:

- Не желаете попробовать…

Всё. В голове взрывается бомба в миниатюре. В глазах темнеет, я неловко поворачиваюсь, почти снеся со стойки какие-то рекламные букеты и пачку подносов. Меня начинает трясти. Пытаюсь взять себя в руки. Не выходит. Криво улыбаюсь, выходит, наверное, не очень, ибо официантка меняется в лице.

- Не надо, девушка… Спасибо. Я передумал. Я пойду… Где у вас тут туалет?

Она поджимает губы:

- Простите, но вам сначала надо сделать заказ.

У меня уже не осталось сил, терпения, вообще ничего. Налёт цивилизованности сползает с меня, как шкурка со змеи.

- Слушай сюда, киса. - Киса открывает рот чтобы что-то возразить, потом закрывает его и смотрит на меня. - Мне очень надо в туалет. У меня зверски болит голова. Если у вас такие правила, я наблюю тебе прямо под ноги. А потом выйду отсюда. А ты будешь ползать и подтирать. Нравится перспектива?

Не нравится. Киса продолжат молчать, хлопая ресницами, как бабочка крыльями.

- Так куда?

Судорожный кивок куда-то за спину.

В туалете долго умываюсь ледяной водой, полощу рот. Тошнота отступает, головная боль сосредотачивается где-то в районе затылка. Ничего, потерпим. Уже ничего. Я прижимаюсь лбом к холодному стеклу зеркала и закрываю глаза. Господи, что ж не так с этим миром? Не так что с нами всеми? Вот лежит бомж там, снаружи. Мертвый. Его ж, сука, из окон видно. А девочки сидят и кофе пьют. С круассанами. Как еще селфи на фоне не сделали? Что с нами со всеми не так?

Выключаю воду, вытираю лицо и выхожу из туалета. Официантка провожает меня взглядом. Плевать.

Я выхожу на улицу, иду к лавочке.
Плевать.
Всем пох№?й. И на то, что пох№?й - тоже пох№?й.
Обхожу тощего мента, двигаюсь в сторону жирного.

- Эй ты, нах, а ну отойди, нах… - сипит он в мою сторону, но мне уже всё равно. В лоне всеобщей любви и гармонии я явно оказался лишним элементом. Я подошел к лавке, опустился на колени, обнял почти лысую и плешивую, в бугристых шишках и расчёсах голову человека, который когда-то был ребёнком, и, прижавшись лбом к холодному темени, невыносимо чисто заплакал.