Герман! Это ты?

Постные, готические лица в узком коридоре скорого поезда.  За наглухо завинченным вагонным окном выкладывает козырный марьяж осень да промелькивает  иней на буро-зеленом сукне промерзлой травы.

Аппаратура что-ль какая? (Тащат по коридору черный сундук, сопровождая глухие удары об стенку шипящими матерками). Вагон болтает на поворотах.

—Герман,  неужели  это ты? (Это фамилия его или имя? Не помнит).

—Здорово, мастер Недоделкин!

—Что это там позвякивает? Ты помнишь, что все нумизматики —маразматики, а, Герман?  Тройка, семерка, туз, да? Все тАщите из России-матушки! Не насосались еще кровушки?

—Мастер Недоделкин, вы тут как будто и не вы, а прораб Перепелкин. Помните? Да он уже давно в гробу, а вы напились алкоголя с шалфеем и ерунду объясняете.

— Эх, Герман, есть фигуры насмешки, которые переливаются в змеиный сок за пять минут. Так что, не надо ужасов.

—Хорошо, мастер Недоделкин, вы бы лучше в купе зашли. Не пролезает что-то.

— А вы всё куда-то перемещаетесь, Герман!
 
— Мастер Недоделкин, свежесть восприятия достигается не перемещением, а медитацией.

—Вы, Герман, сейчас восхвалите, сами знаете кого за эту ерунду!  А хвалили ли бы вы, Искру Сознания и отдаленную возможность Просветления? Я глубоко за это сомневаюсь, а ведь все изменилось бы.

—Учту! Эй, не поцарапайте там, дебилы! Что за народ пошел, а? Ничего поручить нельзя!