Славянские менестрели

СЛАВЯНСКИЕ МЕНЕСТРЕЛИ


Ольга Андронова, молодая женщина 28 лет от роду, пишущая стихи, выпустившая уже свой первый авторский сборничек, любила литературную тусовку родного городка, родного края. Поэтому она всегда старалась впитывать литературные имена, всегда прислушивалась к соратникам по перу, любила читать местных авторов, собирала издания краеведческого характера. Она очень долгое время после ремесленного училища отработала на трубежской ткацкой фабрике сначала мотальщицей, а когда поступила на заочное отделение Добрянского института на факультет мировой литературы, перевелась весовщицей.
Так получилось, что в тот день, будучи уже несколько лет членом городской литорганизации, Ольга впервые увидела эту женщину. Это было мероприятие, проходившее в Краеведческом музее города Трубежа. Литературное объединение «Кругозор»  выпустило в свет пятый номер альманаха «Струны Бояна», и по старой традиции была проведена презентация издания в актовом зале музея. После традиционных приветствий от руководства ЛитО, поздравительных слов от начальника городского отдела культуры Владимира Михайловича Ефименкова, презентация пошла своим чередом: выходили соавторы, читали стихи, высказывали мнение, читали посвящения и пародии. И всё шло по накатанной схеме, согласно сценарию, пока после выступления Анатолия Гирша на сцену не вышел пьяненький Николай Борщёв, дородный высокий белорус с седой шевелюрой и щёками, пышущими жарким румянцем, и не начал разводить националистическое непотребство:
-Вот вы меня извините, дорогие товарищи, я не хотел выступать, но когда я услышал, что Блок, Пастернак, Мандельштам, эти инородцы – РУССКИЕ поэты, мне горько стало…
И Николай Валентинович, скривившись, ударил себя в грудь, чтобы показать, насколько ему горько. И когда после этих слов зал стали покидать учащиеся школ, которых от такого не вполне культурного явления начали эвакуировать учителя, к трибуне подошёл ведущий мероприятия Людвиг Ильич Светлов, которому удалось остановить Борщёва и чуть ли не за руку свести его в зал. И вот тут-то на трибуну взошла незнакомая женщина, которую Людвиг Ильич представил:
- С приветственным словом к вам хочет обратиться поэт Нина Васильевна Курманова.
Для Ольги Андроновой это было совершенно новое лицо. Она уже более трёх лет была членом «Кругозора», но имя Курмановой никогда не всплывало ни в прессе, ни в разговорах с коллегами по литературному цеху, поэтому Ольга стала внимательно наблюдать за этой интересной дамой средних лет. Не худая и не полная женщина, чья крепко сбитая фигура была подчёркнута серым гольфом и слишком лёгким для такой поры блайзером. Невысокая и кудрявая, со слегка смугловатым лицом и низковатым бархатным голосом, она очень хорошо подготовилась к мероприятию. У Ольги сразу же мелькнула мысль, что Нина Васильевна – та ещё актриса. Андронова сразу обратила внимание, что Курманова не спонтанно вышла высказать мнение об издании и поздравить трубежан с выходом очередного номера, она со знанием дела подошла к этому выступлению. Читая с листков заготовленную речь, она играла свою роль, как артист, с паузами, мимикой и вопрошающими взглядами, бросаемыми периодически то в зрительный зал, то в сторону президиума. Это была не просто речь, практически обзорный доклад, который Андронова прослушала с особым интересом. Да и сам автор её заинтересовал, как лицо совершенно новое в их сообществе. Поэтому, когда после презентации все выходили из зала в «предбанник», Оля заметила, что на подоконнике стояла стопка книжек в форме брошюры «Клевень» (объём был приличный, но прошита книжка была при помощи скоб «тетрадкой»), автором которой значилась та самая Нина Курманова. Андронова остановилась у подоконника и, узнав цену, купила. Прочитала она «Клевень» в тот же день, большая часть произведений была, несомненно, высокого уровня, только небольшой раздел альбомных посвящений занижал значимость книги в целом.
С тех пор Нина Курманова стала попадать в поле зрения Ольги. Сама Нина Васильевна была родом из соседней украинской области из городка Павлозёрска, старой гетманской столицы. Некоторое время работала в библиотечной системе Трубежа в 1980-х годах, посещала лито «Кругозор», где со своими сверстниками Георгием Разменовым и Валерием Халимаговым они собрали на базе литобъединения молодёжное отделение «Странник», и при этом именовали себя поэтами-восьмидесятниками. Потом судьба их раскидала, и вот спустя полтора десятилетия у Курмановой начался новый трубежанский период. В этот раз Нина Васильевна сошлась на короткой ноге с Владой Лысобородовой, дамой немного старше её, и которая в отличие от Курмановой была активным членом «Кругозора». А потому иногда Курманова за компанию со своей подругой посещала собрания литературного объединения. Приходила и садилась неизменно посредине «скамьи лысых» (так в шутку называли крайний ряд кресел у окна, где по традиции сидели литературные старейшины), разбивая своей пышной шевелюрой именную сакральность данного объекта, в то время когда Лысобородова сидела скромненько в углу.
И вот однажды на отчётно-выборном собрании в Литературном объединении, на котором обычно посторонних не очень жалуют, присутствовала Нина Васильевна. После прений и избрания «нового» правления, Курманова попросила слова и рассказала об интересном литературном проекте, который «заварился» в зоне слияния восточнославянских границ. Литераторы трёх братских народов из Сумской, Курской и Гомельской областей организовали выход совместного альманаха «Славянские менестрели». Встать под их знамёна призвала Курманова.
- Я начинаю собирать коллективный сборник авторов Павлозёрска и Трубежа под эгидой этого альманаха, а потом будем пробиваться и в сам альманах, помимо нашего города будем привлекать и другие добрянские литобъединения, – сказала Нина Васильевна.
- А кто будет собирать материалы на ваш сборник? – поинтересовался секретарь правления Сергей Нафанаилович Гавир, один из членов Союза российских писателей города.
- Я и буду.
И тут Сергей Нафанаилович начал кипятиться, почему кто-то должен решать, кто войдёт, кто не войдёт из членов литобъединения в этот проект. Курманова не ожидала такой реакции, она попыталась возразить:
- Но ведь это мой проект, почему я должна кому-то передавать бразды правления? Мне будут помогать Влада Лысобородова и Георгий Разменов, он ведь редактор литературного журнала, ему сам Бог велел.
Но, в принципе, все новость восприняли с радостью. Оля, например, недоумевала, почему Сергей Нафанаилович так отреагировал, тем не менее, надежда попасть в этот сборник у Андроновой затеплилась, и не только у неё. Дело в том, что в середине первого десятилетия ХХІ века в Трубеже, да и вообще, во всей Добрянщине с публикациями литературных произведений было очень туго.

Спустя полгода Ольга Андронова держала в руках авторский экземпляр объёмного альманаха «Стременное злато» – более 300 страниц, в котором помимо трубежских и павлозёрских литераторов, было ещё несколько авторов из донбасской Горловатой и курского Чернорыльска. Работу Курманова провела титаническую, помимо современных авторов она ещё добавила цикл «Наши предшественники», в котором были представлены авторы начала ХХ века, стоявшие у истоков краевого литдвижения. Ольге, в принципе, не понравилась её подборка в этом сборнике, потому что и стихи, и фото были взяты из последнего альманаха «Струны Бояна». Андронову никто не попросил предоставить стихи, вышло по принципу «без меня меня женили». Скорее всего это Лысобородова не стала усложнять задачу, но и на том спасибо, что взяли, всё-таки попасть в такую компанию было лестно: на тот момент это был самый крупный литературный проект, куда вошли её стихи. К тому же среди трубежанских авторов Ольга обнаружила несколько новых имён, о которых она не слыхивала, но которые обращали на себя вниманием. Особенно запомнилась Люся Кузнецова, которая, кстати, была указана, как художник-оформитель обложки, и порадовал своими поэтическими находками Валерий Ковалёнок, профсоюзный работник педагогического колледжа, для которого эта подборка в сборнике стала дебютной публикацией. Кстати, стихи Сергея Гавира тоже вошли в этот сборник, так что Нина Васильевна оказалась человеком незлопамятным и объективным.
А через какое-то время сама Курманова на очередном литературном вечере в центральной библиотеке имени Даниила Андреева подошла к Андроновой и попросила предоставить на флоппи-диске поэтическую подборку для альманаха «Славянские менестрели». И вот уже после выхода очередного номера «Менестрелей», в котором собралась действительно мощная компания авторов из Курской, Гомельской, Сумской, Добрянской, Донецкой, Ростовской областей и даже несколько авторов из Литвы, стало понятно, насколько литературный проект оказался жизнеспособным и мощным. Пошли круги по воде, и в Павлозёрске, и в Чернорыльске уже прошли литературные фестивали под эгидой «Славянских менестрелей». И Нина Курманова тоже загорелась провести подобный фестиваль в Трубеже. А так как Ольга в это время пристроилась помимо основной работы ещё нештатным корреспондентом в городскую газету «Трубежская земля», то к ней часто обращалась Нина Васильевна с просьбой пристроить и свои материалы об альманахе, и информацию о возможном фестивале. Для Нины Васильевны это стало идеей фикс, она вместе с инициативной группой литераторов ходила на приём к градоначальнику, обращалась к промышленникам и бизнесменам города с просьбой помочь провести литературный праздник, который стал бы запоминающимся событием.

***
Вскоре до Ольги Андроновой дошли слухи, что Курманова добилась своего, город предоставил площадку и поселение гостям фестиваля, а спонсоры профинансировали поездку гостей фестиваля в Свень, в Ново-Печерский монастырь, где и пройдёт закрытие. Но когда стала известна дата проведения «Славянских менестрелей», Ольга пала духом. Дело в том, что на эти первые дни октября у неё была сессия в институте, и не просто сессия, а именно на 5 октября у их группы был назначен экзамен по истории всемирной литературы. А попасть на фестиваль хотелось. Трубеж не самый крупный город области и мероприятия такого масштаба – весьма редкое явление, как говорилось в одном советском фильме: «Такое бывает раз в жизни, и то не у каждого». И Ольга Андронова, находясь на сессии, подбила всю группу Л-310 уговорить доцента кафедры литературы и литературоведения Наталью Тимофеевну Пац принять у них экзамен днём раньше. И вот вечером 4 октября, отстреляв экзамен по зарубежной литературе эпохи классицизма, Ольга отпросившись у старосты, покинула институт и отправилась на добрянский железнодорожный вокзал, где почти на ходу запрыгнула в электричку до Буды-Суземки. Она ехала и прокручивала в голове сразу несколько вопросов. Во-первых, она была очень рада, что ей сегодня попался в билете вопрос о Мольере, она просто обожала его пьесы, а когда речь зашла о Тартюфе, Наталья Тимофеевна с трудом заставила замолчать Ольгу, поставила в зачётку «отлично» и отправила восвояси. Во-вторых, Ольга думала, что надеть на мероприятие завтра; в-третьих, как скооперироваться со своей товаркой Лизой Дикань, а в-четвёртых, что прочитать со сцены. Поздним вечером из Буд она выехала последним микроавтобусом и уже в 10 вечера была в Трубеже.
На следующий день, надев свой серо-синий джинсовый костюм, взяла холщовый портфельчик, оформленный в полуспортивном стиле, в который аккуратно сложила книжки на обмен с соратниками из дальних краёв (за эти полтора года, что прошли от выхода «Стременного злата» и до нынешнего фестиваля Ольга успела выпустить ещё один поэтический сборник, который был вдвое объёмнее «первенца»), перед выходом подмигнула своему отражению в зеркале и отправилась на встречу с подружкой Елизаветой Владленовной Дикань.
Оле нравилось отчество Лизы, поэтому она часто её так и называла Елизаветой Владленовной, не с пафосом, а с дружеским теплом. Лиза пришла в литобъединение в мае 1999 года, а Оля в сентябре, сразу после летних «каникул», которые практиковались в литобъединении из-за того, что многие литераторы, сводя концы с концами, вынуждены были заниматься огородничеством и, подобно Диоклетиану, выращивать капусту. Они были разные во всём: Оля была на голову выше своей подружки, выглядела всегда более ухоженной, она никогда не могла позволить себе прийти куда-нибудь с растрёпанной косой или без хотя бы минимального макияжа, и для каждого случая у неё были очки в разных оправах (для дома, для работы, для культмассовых мероприятий, для чтения). Лиза косметикой пользовалась неохотно, волосы её постоянно были с элементами некой анархии, не поддающиеся уходу. В творчестве Оля была склонна к классическим канонам, благосклонно воспринимала критику, а также, хоть и скрипя зубами, но принимала редакторские правки. А вот Елизавета была склонной к пост-модернистским штучкам, не чуралась верлибров, на критику реагировала болезненно, а насчёт несогласованных редакторских правок вообще лучше не распространяться: для неё это было хуже приговора, подписанного расстрельной тройкой НКВД. В одежде Лиза тоже допускала немного фривольности, за глаза в ЛитО её в шутку называли «попадьюшкой». Единственное, что их объединяло – любовь к поэзии и хороший кофе, которым они любили себя побаловать.
Встретившись на площади Урицкого, подруги вошли в Дом культуры «Пищевик» и по широкой просторной лестнице поднялись на второй этаж, а там, в холле перед входом в зал уже царила суматоха. У Ольги аж дыхание спёрло от восторга. Столько людей, многие в основной массе держались кучками, и Ольга поняла, что это представители разных городов. Тем не менее, было заметно, что группки гостей переговариваются между собой, а значит, уже были знакомы, уже сталкивались на литературных встречах, фестивалях. Возле зала стоял стенд, куда авторы подавали на продажу свои книги, и Оля тоже, собрав свою волю в кулак и переступив через свою чрезмерную скромность, пристроила два своих сборничка на реализацию. У Лизы авторской книжки ещё не было, поэтому она к стенду подошла только из любопытства. После этого, набравшись смелости, Ольга и Елизавета вошли в зал, который был пока ещё полупустой. Увидев Нину Васильевну Курманову, Ольга подошла к сцене и поздоровалась, пытаясь намекнуть, мол, вот я, вырвалась к вам на фестиваль, но Нина Васильевна даже не подошла, она, суетясь, носилась по сцене, рядом с ней сновал молоденький поэт Павел Паленский, который всего год назад переступил порог литобъединения.
Ольга с Елизаветой заняли места на втором ряду, ближе к центру сцены. Постепенно зал стал заполняться. Среди множества незнакомых лиц мелькали и знакомые. Это были местные литераторы и журналисты, библиотекари и работники культуры, а на галёрку отделы культуры и народного образования нагнали учащихся: студентов аграрного колледжа и политехнического техникума.
И вот фестиваль открылся гимном города «Над древним Трубежом». Автор гимна Степан Кузькин сидел недалеко от Ольги в соседнем ряду, и она видела, какое довольное и лучащееся выражение лица было у него. Степану Ивановичу, похожему орлиным профилем на аварского аксакала, пришлось немало лиха хлебнуть в своей жизни, но к 60 годам он стал востребованным автором. Его книги благодаря дружбе с президентом концерна «Агроволокно» выходили ежегодно, и хотя лет семь назад он проиграл борьбу за место председателя литобъединения, уступив его Алексею Петровичу Броцкому, тем не менее, именно он выиграл конкурс, объявленный горисполкомом, и вместе с композитором Владимиром Галичем стал автором городского гимна. Правда, в «Кругозоре» Кузькин принципиально появляться перестал, поэтому ни Ольгу, ни Елизавету он не знал, хотя они его не знать не могли. Вслед за гимном на сцену вышли ведущие Нина Курманова и Павел Паленский, которые гармонично смотрелись в светлых костюмах. Они объявили начало фестиваля и стали перечислять регионы и города, из которых прибыли гости, зачитали приветственные адреса от губернаторов Добрянщины, Полесья, Сиверщины и Белогорья, от мэров городов, от министерства культуры. И первыми на сцену вышли организаторы альманаха и фестивального движения «Славянские менестрели» Олег Саранчук из Чернорыльска и Анатолий Мельников из Павлозёрска. А потом авторы пошли нескончаемым потоком. Поэты входили один за другим, Ольга с трудом успевала фиксировать в памяти имена. Тут, пусть, как и не профессиональный, но всё-таки сотрудник газеты, она поступила опрометчиво, не захватив ни диктофона, ни блокнота – сказалась спешка. Многие имена были знакомы по альманаху и сборнику, но услышать авторов вживую – это дорогого стоит. Очень хорошее впечатление на неё произвели Николай Крюков и Ирина Колтунова из Павлозёрска, авторы из Донбасса Егор Гончестаев и Виктория Лугакова. Но особенно Ольге понравилась гостья из белорусского Гома – Марыся Шевцова, при этом Марыся, сухопарая невысоконькая женщина с седой пышной чёлкой выступала на белорусском языке, усиленно делая акцент при произношении своей фамилии на у-краткие: Шаўцоўа. Ольга, детство которой прошло в Могилёвской области БССР в деревне Рики;, и которая выросла на классической белорусской литературе, для себя сразу отметила, что Марыся изъясняется не на литературном языке, а на тарашкевице – про-западной версии белорусского языка. Но как певуче она читала свои стихи, как музыкально текла поэзия в её исполнении! Ольга просто влюбилась в эту музыку слова.
Само собой, гости чередовались с авторами Трубежа, выступили уже и мэтры, и даже новички вроде Люси Кузнецовой и Валерия Ковалёнка, который оказался приятным чубарым мужчиной с очень интересным миндалевидным прищуром глаз, и с какой-то чувственной манерой декламации. Даже наставник Ольги, Николай Иркин, который долго бился над тем, чтобы Андронова начала ходить в ЛитО, выступил, несмотря на то, что появился в зале, когда действо шло уже более двух часов. Ни Елизавету, ни Ольгу на сцену не приглашали. Время поджимало, и на сцену вышел руководитель клуба авторской песни «Нерв» Олег Графский, он исполнил несколько песен и ведущие объявили окончание первого фестивального дня. Лиза к тому, что им не дали слова, отнеслась спокойно, а Оле, которая хоть немного, но приняла участие в подготовке фестиваля, несколько раз она подавала материалы Курмановой, несколько раз освещала выход сборников и альманахов под знамёнами «Славянских менестрелей», анонсировала фестиваль, стало досадно. Но, воспользовавшись моментом, она подошла к Марысе Шевцовой, желая обменяться книгами.
- Мария, – обратилась Ольга, – добрый день! Мне очень понравились ваши стихи, моя мать родом из Могилёвской области, я сама каждое лето в детстве проводила там, можно с вами обменяться книгами?
- Зачакайте, – сказала Шевцова, подошла к красному лаковому саквояжику, извлекла оттуда книгу «Нетгор» и, подписав, протянула Ольге, – с вас 80 рублёў.
А когда удивлённая Андронова, расплатившись, попыталась вручить ей свою книгу «Самопись», Марыся изобразила недовольную гримасу и сказала:
- Навошта, не трэба!
Изумлённая Ольга, отошла в сторону, мимоходом прочитав автограф Марыси: «Маёй зямлячцы, на памяць аб фестывалі». В это время к Марии подошла Курманова и повела её на сцену для общего фото. На подмостках собрались все выступавшие и часть трубежан, которым слово не дали, но Нина Васильевна пригласила практически всех, кроме Ольги, которая просто пала духом. Она почувствовала себя обманутой в своих ожиданиях. Как оплёванная Андронова вышла из зала и подошла к стенду, где были выставлены книги на реализацию и забрала свои книжки, она уже хотела припрятать их в свой портфельчик, но вдруг за спиной услышала голос:
- Ольга Андронова, а я читал ваши стихи в альманахе.
Ольга обернулась, сзади стоял Николай Крюков из Павлозёрска, который успел прочитать её имя на обложках.
- Я тоже читала ваши, – улыбнулась Ольга.
- А не хотите обменяться книжками?
И Николай достал из своей кожаной папки две книжки, одна из них авторская «Свирель», а вторая – коллективный сборник «Мелодии Звенигоры». Обменявшись сборниками с автографами и контактами, они поговорили о возможных совместных проектах, а потом Николай, извинившись, отошёл к группе гомских литераторов. А к Ольге подошёл Паша Паленский, который скромненько протянул ей свою первую книжку, которую только вчера ему привезла Нина Курманова из добрянской типографии «Платан». В книге с трепетным названием «Росток» уже был автограф, где красными чернилами, округлым ученическим почерком было написано: «Самой лучшей поэтессе Трубежа от автора». Ольга поблагодарила Павла за столь высокую оценку её творчества и в свою очередь подписала ему свою «Самопись». Тут появилась довольная Елизавета, она весело болтала с Ириной Колтуновой, потом к ним присоседились авторы из Горловатой, люди делились впечатлениями, и настроение у Ольги поднялось выше крыши, и, откинув все худые мысли, она вновь стояла, охваченная счастьем бытия…
Когда она пришла в свою одинокую квартиру на улице Герценской, и стала раскладывать свои книжные трофеи, она вновь вспомнила боярские замашки Шевцовой, усмехнулась и взялась читать её книжку. Несмотря на пафосность личности, поэтом Марыся была высшей марки, и Ольга даже подумала, что попробует перевести её поэму о Чернобыле на русский язык. Вздохнув, стала собираться в дорогу. Да, завтра вся честная фестивальная компания едет двумя автолайнерами в Свенский Ново-Печерский монастырь, а ей предстояла дорога назад в добрянский институт. Как бы там ни было, но фестиваль для Ольги не стал её личным праздником, он прошелестел рядом, обдав её воздушным потоком своих широких крыл, оставив только несколько весьма разноречивых впечатлений. Но через полгода он вновь напомнил о себе.

Уже поздней весной следующего года, после открытия литературного музея при городской библиотеке, к Ольге подошла Нина Курманова и без обиняков начала занимательный разговор:
- Вот видишь, Ольга, я столько билась над тем, чтобы провести фестиваль «Славянские менестрели» в нашем городе, а ты меня пыталась подсидеть.
Ольга не поняла.
- В каком смысле?
- Ну, когда назначили дату фестиваля, и мы в отделе культуры обговаривали сценарий, Владимир Ефименков сразу поставил ультиматум, что вести мероприятие должны Андронова и Паленский, меня еле отстояли Броцкий и Гавир.
И вот тогда до Ольги дошло, почему на фестивале её в упор «не заметили»…
- Нина Васильевна, если вы думаете, что это мои происки, можете сразу об этом забыть. Я в то время была в Добрянске на сессии, гарантий, что я попаду на фестиваль, у меня не было, так что желать быть ведущей, а уж тем более, копать под вас, я не могла.
Андронова даже предположить не могла, что городской отдел культуры на неё имеет какие-то виды…
- Извини, Оля, а я уж грешным делом подумала, что ты «засланный казачок».
Было похоже, что Курманова согласилась с доводами Ольги, и ещё раз извинившись, пошла к группе ожидавших её литераторов, которые были готовы идти отмечать появление литературного музея города на одну из летних площадок ресторана «Фланёр».
Нина Васильевна после того разговора, как бы извиняясь, несколько раз звонила то просто поболтать, то предлагала подавать материалы на новые выпуски «Славянских менестрелей», и чуть позже даже проанонсировала выход третьей книжки Андроновой в одной из областных газет. А когда отцы литдвижения «Славянские менестрели» зарегистрировали Международный союз литераторов и умельцев, Курманова сама предложила ей вступить в их организацию, мол, это послужит отправной точкой для вступления в «демократический» Союз российских писателей. Но Ольга не стала размениваться на туземные союзы, посчитав это неуместным, потому что уже нацелилась на Союз писателей России, а коллекционировать «корочки» она не собиралась.