Казак лихой

                Первая часть.

                «Время архивоенное. Надо поощрять энергию и
 .              массовидность террора против контрреволюционеров…»
             В.И. Ленин /Ульянов/, 1918г. (Пол. соб. соч., том 50,стр.106)
                -*-
   В 1921 году Крайний Северо-Восток России именуют Камчатской областью. Здесь всё ещё не стихает Гражданская война. Редкие города и селения переходят из рук в руки воюющих сторон. Практически отчаявшихся белых весьма посредственно поддерживают иностранные державы, требуя за свою помощь золото. Лукавым красным частенько симпатизирует (поверив в агитацию и щедрые посулы) малограмотный простой люд. Одни устраивают усиленные сборы ясака; другие жёстко национализируют имущество купцов и промышленников. Белые безжалостно расстреливают «хамских комиссаров-антихристов»*. Красные беспощадно казнят «эксплуататоров трудового народа»*.

«…Инородцы, если ВЫ хотите есть, накормим ВАС только МЫ. Вешайте и убивайте коммунистов-большевиков. Восстанавливайте старую власть!..»**
«…Долой кровожадных зверей капиталистов! Да здравствует царство труда, свободы, равенства и братства!..»**
_________________________________
*так враждующие стороны называли друг друга.
**настоящие лозунги тех лет.
                -*-
   В спящий Охотск вошли за час до рассвета. Редкие сторожевые посты на окраинах городка сняли бесшумно.
-А у красных то, какая-никакая, а есть дисциплина, -шептал, блестя глазами, прапорщик Матвеев.- Всё же караулы выставлены.
-Разговорчики, -цыкнул на молодого офицерчика бывалый вояка есаул Бочкарёв.- Идём к комиссарскому штабу.
Прижимаясь к низким домишкам, весьма не густые  колонны белогвардейцев поспешно крались в центр купеческого городка. Светало, вернее – серело. Шли самыми глухими закоулами, зная, что на главной улице выставлены караулы. Скрипел песок под сапогами. Пугливо, не очень громко и уверенно, тявкали некоторые упрямые псины (их самых громких и злобных собратьев при захвате города постреляли красные).
   Возле штаба маячил часовой. Бочкарев поправил медвежью папаху, одёрнул щёголеватую, почти новую, бекешу:
-Сам возьму красных бесов. Уткин, за мной!
Не скрываясь, командир белогвардейского отряда и казачий вахмистр уверенно зашагали к высокому крыльцу.
-Кто идёт?!?
-Здесь штаб? –голос у есаула по-военному строг.
-Здеся. А ты кто?
-Пакет коменданту.
-Они ещё спят.
-Разбудим.
Товарищёй ревкомовцев* Бочкарёв хладнокровно перестрелял спящими: -ТВАРИ!- За окнами поднялась, практически, густая пальба. Казачий есаул вышел на высокое крыльцо. По улице мечутся перепуганные люди, некоторые без винтовок, в одном нижнем белье. Во всё горло орут одуревшие петухи.
   К ногам Бочкарёва бросили схваченного часового. У того уже разбито лицо, шинель в грязи.
-Сколько ещё ваших комиссаров в городе?
-Двое в казарме, а трое по хатам.
-Уразумел, -есаул закончил перезаряжать маузер.- Не вздумайте мне порешить этого паренька. Как фамилия твоя, человече?
-Петров, -в глазах пленного вспыхнул огонёк надежды на жизнь.
Подбежал якут из личной команды капитана Яныгина:
-Валериан Иванович, мы казарму ихнию обложили. Однако, не сдаются большаки. Прикажете гранатами закидать?
-Ну, Яныгин. Твою мать! Ему бы только кровушку рекой, -встрепенулся Бочкарёв.- Поставить по пулемёту с каждой стороны казармы и кинжальным огнём… Сдадутся как миленькие.
-Да у нас только два пулемёта, господин есаул.
-Ха! Вахмистр, выдайте господину солдату трофейный комиссарский пулемётик, -и весело подмигнул якуту.- Ладно, хватит вам и трёх скорострельных стволов.
Когда боец яныгинской полусотни убежал с полученным от Уткина автоматическим оружием, Валериан дружески хлопнул вахмистра по плечу.
-Вот так то…А помнишь, брат, Японскую**? Тогда, в самом начале войны, на всю нашу семидесятитысячную армию пулемётов едва с десяток было.
-Да уж… А мы с тобой были тогда совсем зелёные…
_______________________________
*ревкомовцы – члены революционного военного комитета, большевицких органов управления.
**имеется  ввиду Русско-Японская война 1904-1905 г.г. В начале войны у русской армии имелось на вооружении только восемь пулемётов.
                -*-
   Ночь закончилась – осеннее утро. Свинцовые тучи захватили небо. Лишь на востоке остался небольшой просвет; эдакая небесная полынья, в которую виден кусок какого-то не уверенного золотистого восхода.
   К восьми часам сопротивление красных прекратилось; есть пленные. Часть большевиков, прорвав жидкие цепи контрреволюционеров, ушла в тайгу.
   Прохладно. С моря дует студёный ветер. Вот-вот случится метель. На крохотной площади, перед опрятной церковью с зелёной крышей, прапорщик Матвеев выстроил пленных. Он командует:
-СМИРНО!
Два десятка озябших красноармейцев (русские, татары, якуты, китайцы и корейцы) понуро выполняют команду. Почти все пленные  в потрёпанных шинелях, видавших виды солдатских фуражках и папахах (пара-тройка в будёновских шлемах); в разбитых, старых башмаках; несколько человек босиком (сапоги сняли победители). Все держат руки по швам и ждут своей участи… За спиной бравого есаула переминаются с ноги на ногу три шеренги его экспедиционного отряда: полусотня якутов капитана Яныгина, не полный взвод уфимских стрелков*, около роты дальневосточных казаков и четыре десятка прочих.
-Ну что, ребятушки, попались? –зычно начал лихой казак обращение к побеждённым.- Бросили вас товарищи большевицкие комиссары? На смерть оставили?..
Пленные заскрежетали зубами, шмыгают носами (кто-то даже сморкнулся в два пальца на стылую землю), качают головами, обиженно скалятся.
-…А кто хочет послужить в моём войске? Оправдаться перед Матушкой Россией? Вину свою перед Отечеством искупить?.. Шаг вперёд!
Все пленные делают этот, спасительный для них, шаг. Самодовольная усмешка кривит рот Бочкарёва. Он подкручивает усы, поправляет медвежью папаху, заговорщицки подмигивает бывшему красноармейцу Петрову.
-Ну добре, хлопцы! Господин Матвеев, и вы – вахмистр Уткин, разберитесь с добровольцами…
_______________________________________
*Уфимские стрелки – солдаты из Башкирии выступавшие на стороне контрреволюции. Некоторые советские учёные утверждали, что Уфимских стрелков в Приморье и на Крайне Северо-Востоке было более двух батальонов.
                -*-
   Золотисто-бурые листья одинокого тополя трепещут на легком ветру, упорно не желая облетать с ветвей, уступив натиску осени. Довольно тёплый день подходил к концу. Солнце готовиться нырнуть в спокойные воды бухты Мивкан*, окрашивая всё в красивый оранжевый цвет. Туземный всадник, верхом на высоком тёмном учаге**, подъехал к самой воде. Великолепная картина: покрытые низкорослым лесом сопки, долгий песчаный северный пляж, море и олений всадник, с винчестером в замшевом чехле  за спиной, с арканом у седла. Кстати, учаги у инородца очень хороши – лесные беговые, ламутской породы (они необычайно выносливы на длинный перегонах и стоят очень дорого; очень). Их у туземца трое: один под седлом, один с тюком и один налегке. Абориген ловко спрыгнул на песок. Достал из затейливо расшитой охотничьей сумы несколько кусочков сушёной рыбы, веточки ягеля и пару меховых лоскутов. Он бросает нехитрые дары в море, торжественно произнеся при этом заклинание:
-Мунгадан!
Воды бухты подхватили приношение.
-Мунгадан! –повторяет туземец почтительно, а про себя шепчет: «О, ламутский Волшебный Щедрый Дух, прими от скитальца-анаула** скромные дары и не оставь его без своей милости!!! Волшебный Щедрый Дух, анаул не просит много – лишь бы не быть голодным, лишь бы его олени всегда были сыты!?! О, Волшебный Щедрый Дух?!!»
-Мунгадан! –вновь торжественно восклицает инородец, закрывая глаза.
В этот момент лицо молодого туземца очень одухотворённое – буквально светится верой в магические силы. Впрочем, лицо аборигена само по себе весьма своеобразно: худое, скуластое с орлиным носом над твёрдыми губами; оно напоминает лицо североамериканского индейца.
   Вдруг тонкий свист доносится из-за ближайших камней. Анаул, выхватив из чехла винчестер, бесшумно бежит на свист.
   На серой глыбе застыл толстый пушистый зверёк, величиной с небольшую собачонку. Он напоминает увеличенного раза в три суслика. Присев на задние лапки, крупный грызун вытягивается и озирается кругом с большой осторожностью. Серебристый мех зверька отливает чернью.
   «Тарбаган***!» -восклицает про себя скиталец-анаул: «Хорошая шкурка и вкусный ужин.» Туземец плавно поднимает винчестер, тщательно, но быстро, прицеливается в круглый коричневый глаз зверька и, тихо выдохнув, плавно спускает курок. Тарбаган падает к подножию камня.
   Губы юноши расплылись в радостной улыбке: «Хойл! Волшебный Дух принял мои дары и сразу возвратил сторицей! Не зря, значит, я совершил паломничество в загадочную бухту Мивкан.» Анаул, подобрав добычу, пружинисто зашагал к своим оленям. «А мне говорили, -продолжал размышлять туземец- Дескать, не стоит верить в сказки о ламутском Волшебном Щедром Духе, живущем в водах этой бухты. Мол, как это так – дашь Духу крохи, а тот возвратит тебе во много раз больше… Вот же тарбаган, мне он подарен за несколько крошек…» Молодой туземец снова повернулся к морю.
-Мунгадан! –радостно прокричал он.
___________________________________
*Мивкан – ныне магаданская бухта Нагаева.
**Анаулы – одно из племён юкагиров. Если руководствоваться определениями В.Н. Болдырева (советского путешественника и писателя), то анаулы «ближние родственники североамериканским индейцам». Смотрите в романе названного писателя «Гибель Синего Орла» (ДЕТГИЗ. «Рамочка». Москва. 1962 г.) на странице 270. Уже в конце XIX века анаулов оставалось единицы.
***Ареол обитания этих редких грызунов велик. Обитают отдельными, далеко разбросанными друг от друга колониями и в некоторых прибрежных районах Крайнего Северо-Востока, и в горных тундрах, и в глубокой тайге на безлесых плоскогорьях. 
                -*-
   Два дня дал Бочкарёв своему воинству на празднование победы.
Водку нашли в национализированных большевиками купеческих складах и магазинах. Валериан Иванович забрал в распоряжение экспедиционного отряда два небольших парохода, стоявших в порту. Так же, на правах победителя, присвоил себе господин есаул найденную, и тоже ранее национализированную, пушнину. Досталась победителям небольшая денежная казна – золотые и серебряные рубли царской чеканки. Часть денег белый атаман раздал своим офицерам и особо отличившимся солдатам, как вознаграждение. Все остальные трофеи были погружены теперь уже на три парохода экспедиционного отряда (команда Бочкарёва прибыла на стареньком судёнышке, замаскированным под торговое).
   Лихой есаул занял под свою резиденцию самый большой купеческий особняк Охотска. Тут и проходил офицерский банкет. На утро третьего дня Бочкарёва разбудил прапорщик Матвеев. Молодой человек протянул командиру старую праздничную открытку, на которую он приклеил своё поэтическое поздравление. Валериан Иванович протёр глаза и прочитал следующие:
        Поздравляют Вас бандиты.
        Мы всех благ желаем Вам!
        Вы полковник знаменитый
        Наш казачий атаман.
-И ? –флегматично уставился на прапорщика есаул.
-Телеграмма от верховного, -протянул другую бумагу Матвеев.- Генерал Дитерихс, за взятие Охотска, вас в полковники произвёл.
- А-а…Это хорошо, -Бочкарёв, поднявшись с массивного дивана, подошёл к огромному столу, заставленному бутылками.- Выпьешь со мной, прапор?
-Наливайте, господин полковник.
Театрально чокнувшись бокалами, выпили, отставляя по-гусарски локти. Быстро закусили салатом из морской капусты. Крякнув, лихой казак посуровел лицом.
-Только вот стишки мне твои, господин Толя, не совсем понятны. Причём тут бандиты? Это что критика или сатира?
-Да нет, ваше высокоблагородие*, -Матвеев подтянулся.- То констатация увиденного в экспедиции.
-Во как… Значит красные небандиты?.. Ваша личная дисциплина оставляет желать лучшего, молодой человек… Впрочем, позовите ко мне капитана Яныгина.
До прихода предводителя якутской полусотни, умылся, причесался и одел мундир с новенькими золотыми пагонами.
   В дверь постучали.
-Входите, господин капитан.
В просторную залу порывисто вошёл Яныгин. Щёлкнул каблуками, с некоторой долей иронии застыл перед командиром.
-Разрешите поздравить с повышением, Валериан Иванович?!
-Спасибо! А вот у меня к вам нарицания.
Капитан изобразил огорчение. Он невысокого роста, но широк и крепок в плечах. Про таких говорят: «Ладно скроен, да неладно шит.»
-Проверял нынче ночью посты, -продолжал Бочкарёв.- Твои якуты спали на часах.
-Извещён. Караульные наказаны.
-Почти верю, Яныгин. Однако я о другом. Бери свою полусотню, бери уфимских стрелков и вылови ушедших из города товарищей коммунистов. Знаю, ты это сможешь сделать.
-Будет исполнено, господин полковник.
-…Далее. Я вскорости двину отряд дальше на север: Ола, Наяхан, Гижига. Тебе контролировать эти места.
-Так точно, господин полковник.
-И ещё. Прапорщика Матвеева возьми себе.
-Хорошо.
Бочкарёв шумно вздохнул, покрутил ус и повернулся к столу, вытянув приглашающе правую руку.
-Ну, а теперь, давай осушим по фужеру самогона, за моё повышение.
__________________________________________
*Согласно табеля о рангах, так в царской России требовалось обращаться к полковникам.

                -*-
   В октябре экспедиционный отряд, без боёв, завладел селениями Тауйск и Ола. Из Тауйска вывезли национализированную большевиками купеческую пушнину и арестованного председателя ревкома Липпа. В Оле Бочкарёв сделал остановку. Членов местного военно-революционного комитета Валериан Иванович расстреливать не стал, а посадил под арест, вместе с привезённым из Тауйска комиссаром. Всенародно лихой казак объявил, дескать, сильная власть, презирающая своих врагов, может и пощадить их. Ну чем опасны им, непобедимому белому воинству, какие-то жалкие учителя и одурманенные евреями-комунягами* инородцы?!
   Бочкарёву так же донесли, мол, член ревкома, грамотный камчадал Игнашка Варрен бежал из Олы и скрывается у тунгусов бухты Монгодан**. Командир экспедиционного отряда лишь отмахнулся: «Пусть прячется, ловить не стану.»
   А на душе бравого полковника было неспокойно. Собственно, он давно понял, что большевики победили. Народ не поддержал старую власть, а соблазнился лживыми посулами жидомасонских коммунистов (в крайнем случае, комиссары многих заставили плясать под свои барабаны). Уже над всей бывшей Российской Империей реет красное пиратское знамя и то, что в Приморье и Камчатской области тужатся контрреволюционные группировочки Дитерихса – лишь слёзы былого величия. Опять же, кабы не иностранная поддержка и этой «мышиной войны» не случилось… А с другой стороны Заграница дала денег большевикам на переворот: немцы – Ленину, янки - его подельнику Троцкому… Закопала Заграница Российскую Империю… Переиграли нас западники…Рассыпалась империя…И вот теперь добивают нас большевички – безбожники и сатанисты родившиеся на нашей же земле… Бог! Куда ты смотришь? А-у! Черти пожирают Россию!!!Похоже никакой надежды не осталось на победу Белого Движения…А что осталось то?.. Бежать нужно из этой самой страшной страны мира. Плюнуть на всё и бежать куда глаза глядят…
В России же никогда не было Счастья! Здесь испокон веку власть имущие принижали свою национальную культуру, притесняя и попирая простой народ. Вот и до притеснялись…В результате огромная империя погрязла в несчастье…Так зачем воевать за эту прокажённую страну, от которой даже Бог отвернулся? Да, да сотворившие революцию большевики – антихристы, которых следует выжигать калёным железом.., но побеждают они. И их не осилить Белому Движению. Красная Чума поглотила Русь – раньше нужно было браться за врачевание империи… Так что осталось лично мне?..Твою мать, нужно идти на соглашение с американским купчиной Свенсоном. Продать заокеанскому барыге один из пароходов с пушниной, пущай мои деньги поместит пока в надёжный банк. Отправить с оным дельцом в Америку супругу…Ну, а сам я покаместь ещё погуляю на Родине, организую пару-тройку болезненных уколов комунягам.., заодно ещё малость деньжат насобираю (денег много не бывает)…Да, награблю.., а что не одним же большевичкам грабить. У-у-ух, суки! Как я их НЕНАВИЖУ!..
______________________________________   
*В те годы в России стоял знак равенства между большевиками-коммунистами и евреями, так воспринимал власть красных комиссаров простой народ – об этом же упоминал известный русский-советский писатель Михаил Булгаков, участник и очевидец тех кровавых событий.
**Монгодан – ныне магаданская бухта Гертнера.
                -*-
   В «освободительный» отряд Бочкарёва из жителей Тауйска и Олы вступило только шесть человек. Это в очередной раз взбесило бравого полковника: «Не верят в мою силу местные. Ч-черт! Ну, хорошо, хамы… Устрою я вам житьё-бытьё. По струнке у меня ходить будите!» Некоторые мужчины ушли из селений, что бы избежать принудительной мобилизации. Впрочем, Валериан Иванович никого не собирался неволить.., но рассчитывал, что добровольцев будет хотя бы десятка полтора.
   Всё огнестрельное оружие было отобрано у местного населения. Жителям Олы, под страхом смерти, запрещалось выезжать из села далее пятидесяти вёрст. Бочкарёв вновь назначил, упразднённый ещё Временным Правительством Керенского, ясак; ввёл каюрскую повинность, восстановил должность полицейского пристава и расстрелял одного своего солдата-марадёра. «Так-то, быдло. Учитесь уважать тех, кто спасает вас от сатанинской заразы!»
                -*-
   Как-то, морозным ноябрьским утром, на квартиру Валериана Ивановича прорвался неместный инородец, в потрёпанных замшевых одеждах, туземного кроя. В его широкоплечей, статной, поджарой фигуре ощушалась смесь дикой силы и ловкости, хоть и был он ниже среднего роста. Молодой туземец смело смотрел в глаза строгого русского начальника и требовал коверкая русскую речь ( именно требовал):
-Эй, Большой Тойон, вели своим людям отдать мой новый ружьё. Это мой хороший ружьё. Она десять раз стреляет. Я за она ох как много соболь отдавал, вот. Пусть твоя люди вернуть мой ружьё?
Бочкарёв усмехнулся: «Во даёт дикарь! Мне глазом моргнуть и его как гниду раздавят, а он права качает. Совсем страх потеряли инородцы…» Лихой казак небрежно махнул кистью правой руки часовому, мол: «Гони в шею.» Но туземец действительно оказался крепким парнем – он хитрой подсечкой сбил с ног солдата и вновь подступил к полковнику:
-Вели отдать мой ружьё, Большой Тойон?
Ошарашенный Бочкарёв чуть маузер не выхватил; да вовремя опомнился. 
-Заткнись, образина. Винчестер у тебя отобрали, чтобы по моим солдатам не стрелял. Всё! Пошёл вон!
- Э-э, Большой Тойон, зачем так плохо говоришь? Моя с урусами не воюет. Моя сам по себе. Торговать с урусами – да; воевать – нет. Отдай мой новый-хороший ружьё, пожалуйста отдай?!
-От сатана! –вновь усмехнулся Валериан Иванович, жестом показывая часовому, что бы не трогал инородца.- Как звать тебя, упрямая башка?
-Анаул.
-Ха! Анаулы – это племя такое юкагирское. А тебя то самого как кличут?
-Анаул моя. Скиталец Анаул. Пускай твоя люди мой ружьё отдавать, пожалуйста.
Скиталец Анаул не был наивным дикарем не понимающим, что спорит с вождём-тойоном большого сильного войска хорошо вооружённых пришлых людей (так воспринимали коренные жители экспедиционный отряд Бочкарёва). Но он являлся прямым потомком легендарного героя туземцев Железного Волка. В жилах его текла мужественная кровь северного витязя…А ещё в его жилах текла горячая кровь воинственных чукчей и анаулов, которые доводились ему роднёй по женской линии. Не мог потомок отважных воинов отступить и отдать пришлым свою великолепную многозарядную винтовку. Анаул был готов умереть, лишь бы избежать позора унижения.
-Достал, упрямая шельма, -дикий туземец начинал нравиться лихому казаку.- Будь, по твоему, чумазая рожа. Дай твёрдое слово, что не станешь воевать супротив моего отряда и получишь назад свой американский винтарь.
-Железный слово даю – никогда не воевать с Большой Тойон! Вот!
-Черт с тобой, нерусь, -Бочкарев кивнул стоявшему у дверей часовому.- Отведи анаула к вахмистру Уткину. Пускай он найдёт новый десятизарядный винчестер этого орёлика и вернёт. Видимо кто-то из караульных пикетов разоружил инородца…Выполняйте приказание.
                -*-
   Несколько дней мела метель, стараясь завалить селение Ола глубоким снегом. Бочкарёв пил водку с вахмистром Уткиным и разрабатывал план дальнейшего похода экспедиционного отряда. Морем идти на север Валериан Иванович не хотел – начинался сезон штормов.
   В один из особо метельных вечеров Валериан Иванович распорядился, скуки ради, привести к нему сотрудничавшего с большевиками казака Дмитрия Гатилова. Тот явился; молча сел, как указал полковник, напротив. Бочкарёв мотнул головой на бутыль самогона. Готилов выпил и закусил. Оба казака продолжали молчать. Готилов  закурил трубку, Бочкарёв папиросу. Сизый табачный дымок змеился к потолку. За окнами выл злобный северный ветер. Дмитрий Львович внимательно разглядывал белогвардейского полковника: в общем-то ещё молодой служилый, нет и сорока лет, но по всему видно – повидал жизни человек. Седина. Высокий лоб иссечён глубокими морщинами – то капризная злодейка Судьба наложила свои знаки на чело, как на ладонь. На левой щеке сабельный шрам: «Вояка.»
-Что молчим, бывший казак? – прервал размышления Гатилова Валериан.
-Почему бывший? Родился казаком, казаком и помру.
-Эк, ты загнул. У большевиков казаков нету. У них есть только вожди, комиссары и товарищи. А ты про себя – казак… Всё, разверстали тя комуняги. Мужик вы теперь, Дмитрий батькович.
Гатилов, смолчав, угрюмо дымил своей трубкой. Валериан, довольный собой, откинулся к стене, на которой висел хороший шерстяной ковер (Бочкарёв квартировал в добротном доме местного купца бурята). Докурив папиросу, полковник вновь подался к Гатилову:
-Ну Бог с ним, человече. Лучше скажи, почему народ не поддерживает Белое Движение.
Вопрошаемый задумался. Повисла приличных размеров пауза.
-Как бы Вам это растолковать, многоуважаемый…-теребит тяжёлый безбородый подбородок потомственный колымский казак.- Во-первых устал народ от всей этой кровавой кутерьмы…Во-вторых, свободы жаждет российский люд. Устал он и от высокомерия аристократов да прочих власть имущих. Надоело быть холуями на барских дворах.
-Но ведь большевицкие комиссары всю власть забирают в свои руки. Они такими же барами сделаются.
-Те комиссары из фабричных или, вообще, из сельских мужиков выходят – свои они. До подлинных барей им ой как далеко. А настоящие аристократы хоть и русские, а давно уже связь с русским народом утратили. Эти ежели к власти вернуться, ни в жизнь тогда простым людишкам настоящей свободы не дадут…Народ он не дурак, его на мякине не проведёшь…
-Провели уже наш многострадальный народ на мякине. Провели, -Бочкарёв мрачно налил себе стакан до краёв. Залпом выпил, занюхал куском копчёной горбуши.- Всё! Не хочу больше с тобой говорить, ГаД-дилов. Ступай домой.

                Вторая часть

              «…провести изъятие церковных ценностей с самой бешенной
                и беспощадной энергией и не останавливаться перед
                подавлением какого угодно сопротивления…»
                В.И. Ленин /Ульянов/ 1922г.
                (журнал «Известия ЦК КПСС», 1990г. №4)

                -*-
   Весь 1922 год лихой казак Бочкарёв со своим отрядом контролировал район Наяхан-Гижига-Опука. Валериан Иванович даже совершил дальний рейд, на одном из своих пароходов,  в Нижнеколымск. Конечно, везде бравый полковник собирал пушнину (большевики утверждали – дескать, грабил). Но никто из гражданского населения, при тех бочкарёвских сборах ясака, убит не был. Мечталось полковнику восстановить прежние порядки хотя бы на этих задворках некогда могучей империи…. Особенно поверил Бочкарёв в «частичную» победу, когда пришло сообщение, что в Аяне* высадился, с отрядом в 750 штыков, генерал Пепеляев. В задачи этого белогвардейского подразделения входило: объединиться с батальоном корнета Коробейникова и идти на занятый красными Якутск. Валериан Иванович так размышлял: «Твою мать! А вдруг, всё же, что-нибудь да получится. За спиной нашего верховного – Дитерихса стоят японцы, которые кровно заинтересованы в этих территориях…Да, автономия Дитерихса будет под протекторатом самураев.., но это все ж лучше, чем быть под каблуком у жидо-большевичков. Если в этих краях закрепится Белая Гвардия, то в дальнейшем можно скопить силы и потеснить комуняг ещё западней. А силы кой-какие у Белого Движения ещё остались – в Европе, в Турции, в Китае, да и в самой Японии существует множество лагерей беженцев с остатками Белых Армий. Постепенно они будут стекаться сюда – на Дальний Восток… Ведь живы ещё такие столпы Белого Движения как Деникин, Врангель, Юденич, Краснов, Семёнов, Кутепов, Шкуро; да, и не старые они ещё мужи. Вон, атаман забайкальского казачества Григорий Михайлович Семёнов тот вовсе рядом в Харбине** обосновался (и люди у него есть)… Кто-то же из них, многие, подадутся в автономию Дитерихса, а за ними потянуться сотни, нет тысячи белых офицеров, казаков и солдат (лишь бы Япония деньгами поддержала)… Можно такую крепкую Дальневосточную республику построить, а дальше… Лишь бы улыбнулась Удача… Эх-ма, неужели не сложиться?! Ведь запросто может случиться, как я прикидываю. Может! Лишь бы Удача улыбнулась; лишь бы Бог не отвернулся… Вона как всё ловко у большевиков получилось, а они в Бога не верят… Ох, какой фарт комунягам выпал – просто какое-то сатанинской наваждение. Ведь они так легко власть в России взяли, как в карты выиграли. Ну не может же постоянно везти этим ублюдкам!»
   В мечтах всё складывалось у Бочкарёва неплохо, а вот в реальности приходилось напрягаться. Чтобы поддерживать боеспособность своего отряда, Валериану Ивановичу пришлось отдать Свенсону более 80% «трофейной пушнины» (от Дитерихса материальной поддержки практически не было). Против бочкарёвских двух сотен, красные выставили более тёхсот партизан (в основном инородцев). Едва удалось погасить солдатский бунт в гижигинском гарнизоне. Организатором мятежа оказался рядовой Петров, помилованный лихим казаком в Охотске…
   И совсем пал духом бравый полковник, когда стало известно, что подразделение генерала Пепеляева красные разбили под Якутском. Остатка тысячного пепеляевского формирования отступили в Охотск и Аян. «Всё! Финита! Теперь нужно ждать корабль Свенсона и рвать когти в Америку.» -Бочкарёву хотелось плеваться: «Какой я дурак – тратил деньги на вооружение и провиант для отряда! Такое богатство козе под хвост засунул…Ладно хоть жену успел за океан переправить…»
   25 октября 1922 года Красная Армия вступила во Владивосток. Японские интервенты вынуждены были покинуть Приморье.
_______________________________
*Аян – селение на побережье Охотского моря, расположено почти ровно посередине между Охотском и Николаевском-на-Амуре (современный Хабаровский край).
**Харбин – город в Северо-Восточном Китае.
                -*-
   Весна 1923 года случилась мягкая. Не было затяжных студёных метелей. Заметно потеплело. Получая активную помощь от местного аборигенного населения (так писали советские историки), красноармейцы наносили смертельные удары по последним группировкам врага. 10 апреля отряд Чубарова совместно с тигильскими партизанами освободил от бочкарёвцев Гижигу. Утром тринадцатого апреля красноармейцы под руководством Чубарова и Зенкова подступили к Наяхану – ставке лихого полковника. За плечами ревбойцов остался дветысячикилометровый поход по заснеженной Камчатке (красные вышли из Петропавловска-Камчатского).
   Тяжёлые свинцовые тучи заволокли небо. Лишь далеко на востоке остался небольшой просвет – своеобразная небесная полынья, в которую виден кусок кровавого восхода.
   В районе радиостанции, где расположились белые, стояло два длинных добротных здания. В самой радиостанции находились солдаты. В общежитии не многочисленного обслуживающего персонала станции разместились Бочкарёв и другие офицеры.
   Часовых попросту застрелили снайперы-эскимосы. Поручив Зенкову захватить радиостанцию, Чубаров окружил «офицерское общежитие». Красные больше чем в три раза  превосходили численностью противника.
-Гранатами их! –скомандовал Григорий Чубаров.
И грянул БОЙ. Красные гранат не жалели. Гранаты рвались и в казармах и возле. Когда очередная ручная бомба разрывалась внутри здания, оно содрогалось всем корпусом, угрожая рассыпаться. Ослепляющие вспышки убивающего пламени; клубы удушающего порохового дыма. Раскаленные осколки калечили и уничтожали людей, а те, что пролетали мимо,  вырывали из бревенчатых стен крупные щепки, которые норовили проколоть, а лучше убить защищающихся. Облака известковой пали. Огненный ад! Но солдатам и казакам удалось подстрелить нескольких бомба-метателей; пару-тройку гранат они умудрились вышвырнуть назад осаждающим, добавив к ним с дюжину своих ручных бомб...Запас гранат у красных мощно поубавился. Началась долгая перестрелка. Белые защищались отчаянно. Красные не жалели боеприпасов. От грохота выстрелов закладывало уши. Винтовки раскалились до такой степени, что нельзя было вынуть патрон и поставить новый.
   Григорий Иванович подозвал к себе взводного Матвеева и объяснил:
-Найди какую-нибудь белую тряпицу и ступай на переговоры к своему знакомцу. Передай господину полковнику, что если он отдаст приказ о сдаче, я всем гарантирую жизнь…Уразумел?!
Взводный мотнул головой и, поправив будёновский шлем, пошёл выполнять приказание.
   Бочкарёв сразу признал в большевицком парламентёре своего бывшего подчинённого – прапорщика Анатолия Матвеева.
-Входи, Толик! Присаживайся, где стоишь.
В комнате, где принимал полковник парламентёра, всё было разбито, за исключением настенных часов с кукушкой. Валериан сидел на каком-то металлическом ящике. За его спиной, привалившись к стене, прямо на полу полулежал раненый в бок вахмистр Уткин. У дальнего окна труп пехотного офицера. Возле двери, за спиной Матвеева, застыл с карабином «Мосина» денщик бравого полковника. Кругом битое стекло, обломки мебели, куски штукатурки. Под потолком клубы порохового дыма.
   Сдаваться Валериан не собирался о чем сразу и объявил. Однако полковник задержал Матвеева, разговорив.
-Ну что, Толя, снял погоны?.. К пролетариям переметнулся?
Парламентёр краснеет:
-Надоело смотреть как капитан Яныгин, со своими якутами грабил и убивал простых тунгусов…Я уже почти год в Красной Армии. Надо правду сказать – это настоящая армия… Пусть красная, а всё-таки наша, российская.
Уткин насмешливо замечает:
-Правильно, господин-товарищ прапорщик. И в красной армии по морде   солдат хлещут… Хлещут, да ещё приговаривают: «Эт тебе не Временное Правительство. Эт тебе не старый режим!..» Так что ли?
Матвеев сердится:
-У нас такого в армии НЕТ! 
-У Вас!.. –хрипит Бочкарёв, поправляя медвежью папаху.- Яныгин для него бандит, а полчища антихристов и каторжников свои. Они грабят целой ордой, но капитан Яныгин грабитель.
-А вы не грабите?
-…Немцы помогли вашему Ленину сделать революцию…Ленин – Иуда продавший Россию. А ты, Матвеев, служишь в его армии.
-А вы не продавали Россию Англии, Америке, Японии, Франции и тем же немцам?
-И ты, Толя, надеешься, что коммунисты перестроят мир? Организуют царство справедливости?
-Перестроим.
-Даже так?! Какой ценой?
-Всё равно…
Часы-кукушка откуковали десять утра.
-Пристрелить бы тя, товарищ Матвеев, -подал голос вахмистр.
-Стоило бы, -кивнул Бочкарёв.- Однако, беги, Толям, к своим краснопузым. Перекур окончен.               
                -*-
   Отряд Бочкарёва ожесточённо оборонялся; так как все знали - красные могут, не задумываясь, расстрелять без разбора всех пленных; что случалось в Гражданскую не однократно (слухи о тех массовых казнях зачастую подтверждались и в большевицких газетах*). При штурме солдатской казармы погиб красный командир Зенков. Среди атакующих множество раненых и более десятка убитых. У белых около половины личного состава выведено из строя; причём убитых больше чем раненых.
   К полудню началась метель. Первыми бросились на прорыв казаки и солдаты, оттянув на себя часть красноармейцев, осаждавших офицеров. Тогда и лихой полковник повёл своих на прорыв. Белогвардейцы бежали по ветру. В лица воинов пролетариата летела колючая снежная крупа, не давая хорошенько прицелиться. Красных выручали пулемёты, которых  у них было аж двенадцать, - они косили нападавших, заставляя либо отступить назад в дома, либо зарыться в снег. Но и у бочкарёвцев были пулемёты – ручные, американские. Часть белогвардейцев всё же вырвалась из кольца окружения. Ушёл из красного капкана и лихой казак Бочкарёв. Прорвавшимся не удалось объединится, так как по пятам шли преследователи, и они маленькими группками кинулись кто куда…
   Они бежали вместе с вахмистром Уткиным. Валериан Иванович вёл верного соратника к одному из своих тайников – к заброшенной корякской хижине, недалеко от побережья. Там у полковника хранилось, на чёрный день, несколько тюков пушнины, запас тёплой одежды, оружие и немного пищи. Идти более суток. Глубокие сугробы. Усиливающийся мороз. Бесконечная вьюга. А оба казака легко одеты и ранены. К вечеру вахмистр упал в снег, окрашивая его кровью.
-Всё, Иваныч. Отвоевался я. Дальше один иди…
Бочкарёв склонился над боевым товарищем. Уткин был очень
 плох – мертвецки бледно-серое лицо, под глазами глубокие чёрные тени (лицо покойника).
-Выпей водки, браток, -протянул Валериан умирающему флягу; морозный  пар изо рта полковника.
-Не! Для себя береги, - вахмистр с трудом разлепил ресницы, на которых уже не таял снег.- Красные тя искать станут, погоню организуют. Так ты – вот чё: одень на меня свою медвежью папаху.., они и обознаются… Глядишь, спасёшься.
Вахмистр едва шевелил губами. Бочкарёв всё же влил в рот умирающего глоток алкоголя. Уткин опять чуть приоткрыл глаза.
-Добей меня, Иванович? А мундир и шенелю себе возьми.., всё теплее будет. Только папаху свою оставь?..
_________________________________
* …но и белые практиковали расстрелы; правда, частенько стараясь разобраться: кто комиссар, а кто из рядовых.
                -*-
   Метель лютовала ещё двое суток. И двое суток (или больше, дерзкий полковник потерял счёт времени) раненый и голодный плутал Валериан по утонувшей в снегу низкорослой тайге. Иногда Бочкарёву хотелось зарыться в сугроб и умереть: «Сколько можно бороться за жизнь?..»
   Вид у лихого казака был такой, что краше в гроб кладут: воспалённые глаза, синие губы, обледенелые усы, на скулах страшные спрутья от мороза, местами потрескавшиеся, местами затянувшиеся. «Сколько можно цепляться за жизнь?..»
   Собственно метель не прекращалась; она, то затихала, то вновь усиливалась. Ветер безжалостно обжигал лицо и руки; магильно-студёные иглы мороза пронизывали до самых костей. Вконец ослабевший Валериан Иванович устроил очередной привал – жидкий заслон из веток стланика, костерок. Малость отогревшись, полковник принялся собирать сухие сучья и валёжник – костёр нужно поддерживать в течение всей ночи. Ох, как слаб был Бочкарёв – наклоняясь за очередной сухой веткой, он едва удерживался на ногах. Каждый раз, доковыляв до костра, казак надолго оставался у огня, собираясь с силами. Взгляд его то тускнел, выражая тупое, терпеливое страдание; то загорался исступлённой жаждой жизни:
 -Твою мать! Хер я вам подохну!..
                -*-
   Сколько проспал, Валериан не мог сказать точно. Он пробудился от запаха жаренного мяса. Перед ним сидел крепкий поджарый туземец с орлиным носом и протягивал половину зажаренной на вертеле (обструганной ветке) куропатки.
-Однако, кушай, Большой Тойон.
-Скиталец Анаул! –узнал инородца казак.
-Да, моя. Кушай, давай.
-Голубчик, мне тебя Бог послал! –слёзы покатились из глаз Бочкарёва.- Ты поможешь мне уйти от красных?
-Большой Тойон мне друга – ружьё отдавал. Анаул поможет. Кушай.
-Помоги, голубчик? –не мог остановить слёзы казак.- Помоги, родимый? А я тебе патроны, водку, ружья, соль… Не подведи? Помоги?
-Анаул своё слово всегда держит. Анаул поможет. Кушай, давай.
Белогвардейский полковник трясущимися руками взял жаренную куропатку. Слюни голода мешали глотать. Пару раз Валериан прикусывал язык. А слёзы всё текли и текли. Ему было стыдно за свои слезы. Но они текли из глаз и не было сил их остановить… И в тоже время появилась твёрдая уверенность, что он выживет, что этот наивный инородец выведет его к избушке-схрону и спустя некоторое время он уплывёт со Свенсоном* в чужую страну, где нет этих, попахивающих серой, красных комиссаров, где нет рек людской крови, но где очень комфортно живётся многим людям, тем более не самым бедным…
   А вокруг трапезничающих падал лёгкий искрящийся снег. Падал мягко, ласково, обволакивая их плотной белой мантией.
                1997-1999 г.г. Магадан.
                Июнь 2020г. последняя редакция. Стерлитамак.



_________________________
*В новелле упоминаются настоящие имена и фамилии участников тех трагических событий.

 (глава романа-летописи "Из предыстории Магадана", Книга III)