Гришкин день

Гришка пришёл к Серёге с утра пораньше. Ну а что тянуть, если такое дело важное ждёт!
- Вставай, - крикнул с порога, - соня! Начинаем скоро!
Пока Серёга зевал, глаза тёр, ногами тапки искал, Гришка уже вовсю на кухне пошуровал. Яйца пожарил, хлеб нарезал, сыр накрошил и чай из травок заварил. Тут и Серёга нарисовался:
- Петрович придёт?
- Без него никак!
- А Малой?
- И Малой.
- Петюня?
- Рано ему ещё!
- А Натаха?
Гришка щурился, улыбался, не торопился отвечать. Потом сказал:
- Сам увидишь. Пойдём, что ли?

Во дворе у Ваньки-Зелёного уже шебуршился народ. Ждали знака. Говорили о том, о сём. Кто-то охал. Иван Иваныч лечил душевные раны Авдотьи. Та хихикала и прикрывала рот ладошкой (переднего зуба она лишилась в неравных боях с первым мужем). Наконец пришёл Семён. Все разом замолчали. Но, против ожиданий, говорить он не стал, просто остановился посреди двора и замер. К нему подошёл Петрович, и обратился сразу ко всем:
- В общем, сами знаете, чего. Иначе ж не собирались бы, так? Вооооот. Авдотья только зря выводок свой привела, рано им ещё. А так - все молодцы.
Авдотья обиделась и пошла со двора, за ней потянулись семеро мал-мала-меньше. Их проводили взглядами.
- А Семён-то чо? - спросили из толпы.

Петрович обрадовался так, будто только и ждал этого вопроса!
- Семён - это ж не просто имя, - заговорил он вдохновенно. - Воооот... Семён - это от старинного "Шаман". Не знали, поди? А оно так, мне дед ещё мой говорил. Ты вот, к примеру, Гришка, молод ещё, и не знаешь, что такое "шаман"...
- А никто не знает! - громко сказал Гришка.
- Правда что ль?- изумился Петрович и огляделся. Народ обречённо покивал. - Да ну? Так это... Объясню. Шаман, братцы мои, - это как бы и не человек вовсе. Это образ. Состояние. Вишь, природа, она штука материальная. А чтобы постичь её тайны, или хотя бы приблизиться к разгадке, надо выйти из зоны комфорта. Возвыситься над нею.
- Типа стать князем и на дерево влезть? - заржал Гришка и оглянулся, приглашая посмеяться вместе с ним. Люди однако молчали.

- Выше, Гришка, куда выше. Мы же понимаем, что даже все три гуны материальной природы не сформируют точного представления о процессах трансцендентных. Какими бы ни были Саттва-гуна, Реджо-Гуна и Тамо-гуна (а.к.а Сатья-Раджас-Тамас), ни все вместе, ни порознь они нам не дадут ответов на сегодняшние вопросы: кто виноват и что делать?
- Тебе и Иисус-С-Небес не скажет, - пробормотал уязвлённый Гришка. Но Петрович услышал.
- Не скажет, да. Однако для этого у нас есть Семён-Шаман. Через него всё и услышим. Впрочем, как всегда.
Народ разом загалдел, зашумел, задвигался, но Петрович поднял руку и все снова замолчали.
- Готовьтесь, - сказал он и повернулся к Семёну, который с момента выступления Петровича ни разу не сдвинулся с места и не произнёс ни слова. - Пора, Сёма. Давай, Шаман!

Семён закрыл глаза и начал мычать - сперва еле слышно, а затем всё громче и громче. Он мычал на одной ноте, низкой, бархатистой, одинокой, но нежные обертона заставляли вслушиваться, втягиваться в его ауру ощущать себя частью чего-то общего, цельного. Люди стали разворачиваться в круг и браться за руки. Для одного хоровода их было многовато - разорвали цепь и тут же сделали два: один внутри другого. Потом осторожно сдвинулись с места - под всё то же монотонное Семёнов гудение. Так прошло сколько-то времени. Тень от Ванькиной яблони переползла от ограды в середину двора. Хороводы крутились, не останавливаясь, не замедляясь и не ускоряясь.

Подул ветер, поднимая пыль с дорог, срывая начинающие желтеть листья, гоня вдоль плетней обрывки бумаг, верёвок, перья и прочий мусор.
- Шаман! - крикнул Петрович, перекрывая шум ветра и гудение Семёна. - Что там?
- Круги солнца идут ветром... - заговорил Семён. - Делюсь главным, забыв вечность... Не спи утром, не стой ночью... - он умолк.
- Ещё, Шаман, ещё!
Семён гудел, мычал, выкрикивал слова, фразы, делал паузы, снова говорил.
- Закрой уши, лови сердцем... Смотри прямо, ходи ровно...
- Сейчас скажет, уже близко! - крикнул Петрович.
- Найди дзен, прими самадхи... Роди дочь, обретёшь счастье...
- Есть! - заорал Петрович. - Е-е-е-еесть!!!
Хоровод остановился. Ветер стих. Повисла тишина.

- Иди, Зелёный, делай дочку, - сказал Петрович. Народ стал расходиться.

- Как-то слишком быстро всё закончилось, - сказал Серёга с сожалением.
Гришка зыркнул на него, открыл было рот, но сдержался. Досчитал до десяти, потом произнёс:
- Тень от яблони видишь?
- Ну!
- Где она сейчас?
- На дом налегла...
- А где была, когда начали?
- У ограды, вроде...
- Сколько времени прошло?
Серёга опустил голову. Потом снова посмотрел на Гришку:
- А что это - самадхи?
- Я всякий раз хочу его спросить, но во время хоровода забываю, а потом Семён и сам не знает...
- Ладно. Солнце к закату - время Тамо-гуны. Пойду лучше мантры почитаю, добавлю немного Саттвы этому миру.
- Иди, Серёга. А я Иисусу-С-Небес расскажу, что Ванька-Зелёный дочку делает сегодня. Чтобы Там ничего не напутали.

Солнце садилось. Где-то мычала корова. На поле выпала роса. Скоро стемнело, заскрипели сверчки, засияли звёзды. Гришка рассказал Иисусу-С-Небес про Ваньку и уснул.