Шарикбаевтiн этногенезi

Вы заметили, как изменилось лицо современного чиновника за 20 лет?
Нет, я не про «отъелось».

В начале 2000-х их тоскливо-пустые глазенки, заискивающе смотрели на каждого просителя. Эти «человечки» мирно, привычно и тихо выполняли свою работу. Механически шлепали печать на документ, механически получали положенную зарплату в кассе, которую хватало только на первое в столовой Каганат. Самое ужасное, что они и любовью занимались механически. Без резины. И дозанимались так, что теперь эта бесчисленная армада лизоблюдов - основа всей государственной машины. Ну, и почти цвет нации, как они о себе буйно фантазируют.

Время идет, прогресс не стоит на месте. Они постепенно научились подавать свой недовольный голос, называя этот гундёжь, мнением большинства.
 
«Кусочки мясца – малюсенькие», «макарошки – холодненькие», «водочка – противненькая», следовательно, и людишки, готовившие все это, были предсказуемо «гаденькие». Все их интересы крутились исключительно вокруг жратвы и своего ненасытного желудка.

Беспорядочно расплодившиеся Шарикбаевы, взобравшись на трончики, сейчас самозабвенно кошмарят своих же соотечественников. Всех тех, кто не успел вовремя свалить за границу. Благо поводы зависят от их собственных перверсий и девиаций, а не гражданского кодекса страны.

Помните того «нулевого» чиновника, который первым заразил остальных своим вирусом глупости и наглости? Мы его тогда проглядели всей страной. Просрали, как говориться, наш первый PRIMARIES. Теперь этот единственный, и незаменимый самовыдвиженец сел нам на шею и свесил слюни. А, вот как раз и он...
 
Шел сытый, истекающий всеми физиологическими выделениями, «двухтысячно» (как они говорят до сих пор) какой-то год. Отдых в Турции давно стал в сознании Кырсыкбола чем-то уже несерьезным и дежурным. Он со своей молодой супругой чуть ли не каждый отпуск приезжал то в один, то в другой отель.
Работали они вместе в маленькой государственной конторе мелкими служащими. Настолько мелкими, что даже непросыхающая придорожная грязь у дверей этой конторы чувствовала себя звездной пылью, по сравнению с ними.

Жена Кырсыкбола Жамангуль, девушка из простой семьи, раньше никуда дальше Капчагая не выезжала, зато быстро приучилась, жеманно поджимая губки, оценивать форму полотенец в номере, принт потертого ковролана и  затоптанность каменистого пляжа. Самое большое (почти сексуальное) наслаждение от собственной значимости она почему-то испытывала в ресторане, который по душевной простоте и своему пролетарскому происхождению упорно называла «столовкой». К системе общепита ни она, ни ее молодой, но уже с отвисшими боками муж, никакого отношения не имели. Зато на пару они любили, сами того не подозревая, представать капризными инспекторами Мишлен, не меньше. Это им не нравится, то им не по душе... Молодые сладострастно обсасывали и перемалывали языком окружающую действительность. Казалось, они с упорством барана пытались натянуть на себя роль вершителей миров или нахально влезть в нее, как в переполненный утренний автобус до оптовки.

Чету Шарикбаевых в Турции уже начали узнавать, правда, все больше нехотя. Вышколенные русскоязычные менеджеры на ресепшн сначала, как и полагается, широко им улыбались, а в следующие 1,5 часа при заселении уже без первоначального энтузиазма отвечали на множество не то вопросов, не то претензий. Казалось, Шарикбаевы разбирались во всех вопросах мироздания: недостаточно стеклянных стаканах, вечно то жаркой то дождливой погоде, слишком соленом или мокром море и любимое «философическое» -  неумении никого из турецких поваров готовить мясо, как у шашлычника на строительном рынке Саламат.

В этот раз все было также, как и в предыдущие два приезда в Турцию. Жамангуль что-то верещала менеджеру отеля, Кырсыкбол сидел на диване в холле элитного 3-хзвездочного отеля, ожидая заселения. Он уже прикрыл глаза от усталости, но кто-то подошел и предложил освежиться с дороги. Кырсыкбол вяло поднял веки и вмиг проснулся. Перед ним стояла с подносом в руках казашка и на родном, чистейшем русском языке предложила на выбор воду обычную или со льдом.
 
- Жамангуль, Жамангуль! Иди скорее сюда – завопил парень. – Тут наши!

Супруга краем глаза уже давно ревностно мониторила весь холл на предмет "гипопатических" претенденток на руку, сердце и квартиру мужа на Сейфуллина Райымбека. Она досрочно завершила экзекуцию над менеджером отеля, угрожая вернуться «если чё», и со словами «а кто это у нас тут?» подошла к дивану, где сидел благоверный.

Девушка с подносом покраснела от такого внимания и предложила воду Жамангуль.

- А Вас как зовут? Вы откуда? Вы казашка? Из Алматы? А давно тут? А как вам Турция? А правда что турки нарочно еды не докладывают нашим? – перебивая друг друга, энергично проводили перекрестный допрос супруги.

Со стороны могло показаться, что человечество таки встретило кого-то родного за пределами солнечной системы с нежным названием Алматы, откуда они никогда не выезжали. Девушка спокойно дождалась окончания первой волны яростного натиска любопытствующих и в промежутке перед ожидаемой второй, четко произнесла сквозь зубы.

- Я из Кыргызстана. Меня зовут Жылдыз. Я тут работаю 3 года.
- Кааак? Жулдыз? – разочаровано протянула Жамангуль, напирая на истинно верное и твердое «у».
- Киргизка, что ли? – повторил «благородную» интонацию жены Кырсыкбол.

Жылдыз вскоре отошла обслуживать других гостей отеля. А Кырсыкбол, по обыкновению и по древней народной традиции, уходящей в сеп-седые времена, многозначительно подытожил, понизив голос :

- Мдаа, мы никогда не сможем так прислуживать ни туркам, ни кому-то еще! Потому что мы – гордый и свободный народ!

А Жамангуль мудро добавила, кивнув в сторону девушки с подносом:
- Все таки, чисто гипопатически, по крови они нам не родные. Где они и где мы!
Пойдем, я забыла дополнительные тапочки в номер попросить. Маме обещала привезти в подарок...

(любые совпадения не случайны)