Любовь к самому себе

«Когда я начал любить себя, я освободился от всего, что приносит вред моему здоровью – пищи, людей, вещей, ситуаций. Всего, что тянуло меня вниз и уводило прочь от себя. Сначала я назвал это позицией здорового эгоизма. Сегодня я называю это "Любовь к самому себе"».

Один из десяти пунктов, содержащихся в речи Чарльза Спенсера Чаплина («Когда я начал любить себя…») по поводу его 70-ти летия в 1959-м. Речь эта попала в поле моего зрения в 2021-м, когда мне тоже было 70.

Просматривая списки имён и дат, представил себе, что за одним столом могли бы оказаться Чаплин, Набоков и мой дед, причём дед оказался бы самым старшим. Воображаемая сцена помогла ощутить себя современником Чаплина и Набокова. С дедом мы точно прожили рядом почти двадцать лет, а вот наличие Чарльза Спенсера и Владимира Владимировича в то же время, на той же планете… осознав, испытал потрясение. Не так, чтобы серьёзное, но люстра слегка качнулась. Раньше казалось, что досточтимые персоны где-то там, в глубоком прошлом.

Остаётся представить себе тот стол, например, по случаю семидесятилетия Чаплина, в апреле 1959 года. Пытаюсь… не получается. Собрание обращается в мираж, бледнеет, тает в воздухе.

Весной того года заканчивал первый класс средней школы, размещавшейся в здании бывшей церкви. Западная Украина. По дороге домой смотрел на волнистую линию Карпат вдали. Мир был распахнут: помню листья подорожника на тропинке у забора, на заборе щит, на щите листы, то ли газетные, то ли из журналов, на одном из них ракета, углубляющаяся в космос. Читал в ту пору уже свободно. В статье было уверенно сказано, что к концу века космонавты высадятся на поверхности Марса. Я поверил. Наступила эпоха чтения научной фантастики, начавшаяся с Беляева, и завершившаяся к весне 1962-го, когда почувствовал приближение совсем других проблем, личных, долгое время имевших всё ту же фантастическую форму – пока стал как все. Тогда казалось – как все. Потом выяснилось, что у всех по-разному. Это не про одиночество и странствия.

Потом, потом… а там жгут прошлогодние листья, дым стелется, чувствую его горький запах, вижу пацана, входящего во двор дома, где семья его снимает комнату, а за домом овчарка на цепи, а за конурой яблоневый сад тянется в сторону поля, отделённого от сада рвом. Поле за рвом – аэродром. Вся эта картина – прошлое.

Время прошедшее – аэродром, на который нельзя вернуться. Где и каким образом приземлится летательный аппарат, никто не знает. Можно только быть уверенным, что произойдёт это не на Марсе, а всё на той же планете, где я по пояс в потоке жизни… течение времени…

Что же такое любовь к самому себе? Может быть, это означает любить того пацана, рассматривающего листья подорожника и ракету, уходящую в глубины Вселенной. Ребёнок нуждается в любви.