Куропаткин

Способ познания «дао» - самопознание.
Цель - просветление

Единственной надеждой на спасение было объединение сил с Китаем,
с которым у России было гораздо больше общего, чем с воинственными,
жадными английскими купцами.


Военный министр только вернулся  из Москвы, где инспектировал части гарнизона. Дела обстояли неплохо, если не считать качества подготовки офицеров. Беспокойство на этот счет возникло в ходе проверки сборов Александровского и Московского военного училищ.
И раньше было известно о противостоянии между юнкерами, которое не давало возникнуть даже видимости дружбы. В чем он еще раз убедился. Главная червоточина в действительной разнице между бывшими кадетами, оказалась в том, что разночинцы службу знали и любили больше дворян.

Сборы как всегда проходили на Ходынском поле. Прибыв с большой свитой, Куропаткин поздоровался, а затем вызвал батальон юнкеров Александровского училища на строевое учение. Александровцы прошли плохо, в довершение всего при повороте кругом несколько юнкеров, не расслышав, очевидно, команды, столкнулись с уже повернувшимися, и от столкновения попадали.
Пришла очередь проверять юнкеров Московского училища. Куропаткин подъехал, слез с коня и начал обходить фронт, осматривая  равнение, уменье держать винтовку и правильность пригонки снаряжения. Вид его был сердитый. Сделав одно лишь замечание, Куропаткин приказал начать ротное строевое учение. Рота двинулась и на ходу отлично сделала все перестроения, не сбиваясь с ноги. Куропаткин неожиданно остановил роту, приказал офицерам выйти из строя, на взводы стать портупей-юнкерам, а ротой командовать фельдфебелю 1-й роты — тоже юнкеру.
 
Справились, подлецы, и прошли молодцом, можно сказать достойно. Куропаткин, будучи уже совсем расстроенным, взбодрился, роту остановил, подошел и объявил всем юнкерам благодарность, заявив, что никак не ожидал от бывших штатских людей такой выправки. Особо военный министр поблагодарил усатого фельдфебеля, командовавшего ротой, и вручил ему от себя на память табакерку.
Окрыленная успехом, рота «москвичей» двинулась в лагерь, до которого был час ходьбы. Обращаясь к начальнику Александровского училища, Куропаткин заявил: «А вам, генерал, имея бывших кадетов, стыдно так их распускать».
 
Пока рота «москвичей» шла в лагерь, министр успел там побывать, обошел его и вызвал на полевую гимнастику оставшихся вне расчета юнкеров 4-й роты. «Шкалики»  были хорошими гимнастами, а здесь превзошли себя, перепрыгивая, как мячи, через канавы и заборы. И здесь смотр прошел удачно. В итоге «москвичи» в награду получили трехдневный отпуск. Пусть немного отдохнут, они заслужили, решил довольный министр. Скоро у них забот прибавится. На Дальнем Востоке вокруг КВЖД и Порт-Артура завязывались серьезные дела.
Возвратившись в столицу, Куропаткин заинтересовался записками Льва Толстого о Китае. От Льва Толстого перекинулся на  Лао-цзы. Только он начал листать страницы философского трактата, как сделал для себя открытие.

- Послушай, душечка, - обратился он к супруге. Оказывается у китайцев мудрость, одновременно обозначает и хитрость.
- Давно было известно, мой друг, что на Востоке, в том числе в Китае, без хитрости не проживешь. Тому яркий пример монгольское нашествие.
- При чем тут монголы, я же о китайцах говорю.
- Как при чем? В этом и была хитрость. Монголы и другие кочевые племена, это только сила, а всем, думаю я, заправляли те самые китайцы, о которых ты говоришь. Они и сейчас нас во всем перехитрят, вот увидишь. Мы христиане добрые и доверчивые, верим в идеалы, у  нас хитрость предают проклятию, в библии ее даже приравнивают к убийству.

- Ну, что ты моя милая! Мы же тоже не без греха. Как прикажешь воевать без хитрости. Без хитрости никак нельзя.
- Когда война Алешенька, может и нельзя, а в остальном, будь добр, честь блюди и нормы соблюдай.
Алексея Николаевича в этом вопросе особо уговаривать резона не было. Он знал Восток, знал китайцев. Не все так однозначно, как хотелось бы думать и представлялось его супруге. Китай древняя страна, давно понявшая, что плохой мир лучше хорошей ссоры. Вот и Лао-цзы своих соотечественников призывал соблюдать мир, естественную гармонию, иначе народ придет к болезням и несчастьям.
 
- Милая, ты слышишь меня, - обратился к супруге Куропаткин, - послушай, что я тебе прочитаю об одном китайском философе, которого звали Лао-цзы: «Жил он, - начал читать министр, - в царстве Чжоу, где был начальником главных государственных архивов. Он не гордился своими заслугами и был свободным от страстей».
– Ты слышишь меня?
- Слышу, слышу, продолжай.
- Сердце его было пустым, а желудок полным, - вот ведь как замечательно сказано, - продолжал Куропаткин. Он много знал, но другим что-то знать не советовал. Получается, дорогая, как у нас - меньше знаешь, крепче спишь. Это и к тебе относится, дорогая. Ты плохо спишь, а все от книжек про чудеса и гадания. И еще послушай:

- Он беспокоился о своем спокойствии и потому предпочитал не деяние. Рекомендовал не  заботиться о своей персоне. Ведь небо и земля долговечны, потому, что существуют не для себя и жить нужно ближе к земле и к воде.
- К земле, это мне понятно, без земли никуда, на ней трудиться надо. А почему к воде, милый? - раздался голос из соседней комнаты.
- Вода, утверждает Лао-цзы, приносит пользу всем существам, и что важно тоже бескорыстно.
- Как же бескорыстно, милый, когда она есть самая страшная стихия, унесшая тысячи, миллионы и миллиарды жизней. Вода жизнь, но она и смерть.
- Да, вода это не только жизнь, но и смерть. А что тогда война? - задумался Куропаткин. Кому-то смерть, а кому-то жизнь. Весь интерес в том, кому и что достанется. Вот, Лао-цзы советует лучше ничего не делать, чем «стремиться к тому, чтобы что-либо наполнить». Можно согласиться. Хотя, когда одного мудреца во время бедствия спросили, - что делать?  - он ответил, - делать.
 
Государь тоже решил сделать новый шаг в государственной политике - создавать морские базы на Дальнем Востоке и укрепиться в Маньчжурии. Без советов императора Вильгельма тут, конечно, не обошлось. Он так и стремится утопить Россию в Желтом море вместе с японцами и китайцами.
- Нужна ли России Маньчжурия? – вот в чем вопрос, задумался министр. А если нужна, то в какой мере? Всему должна быть граница. А есть ли она?

Прежде чем решиться на этот ответственный шаг, нужно, как у нас говорят, семь раз отмерить, а один раз отрезать. Мы же скоры на решения и чаще отрезаем наобум. И не просто так, а по живому. Чаще наполняем сосуды не живой водой, а мертвой. Сами пьем и другим предлагаем в качестве эликсира от всех болезней.
Генерал был убежденным противником союза с Поднебесной империей, но враждовать с ней тоже не желал. Определенным образом на него влияло окружение двора. Вот, и военный агент в Пекине Вогак убеждал, что «чем больше будет ослаблен Китай, тем для России будет выгоднее». Помнится, еще Наполеон говорил: «Китай это джин, которого нельзя выпустить из бутылки». Пржевальский и того больше, предлагал время зря не терять и присоединять к России неухоженные западные земли Богдыхана, пока их не захватили англичане.

Были и другие суждения. Князь Ухтомский, близкий к царю, человек, считал самодержавную Россию азиатской страной, а политику Англии и Франции с захватами территорий  в Китае - крайне недальновидной и критиковал распространенное в Европе карикатурное изображение китайцев как «фанатиков порядка» и «чуть ли не подобие маленьких безделушек из слоновой кости».  Не возражал против привлечения в Россию китайской рабочей силы. По этому поводу говорил: «У нас всякому найдется дело еще сотни лет, у нас всякий, у кого есть рабочие руки, - желанный гость на восточных или, точнее, юго-восточных окраинах, где еще не иссякающим родником бьет здоровая жизнь и манит вольная волюшка».

Генерал Вогак не был согласен с такой позицией. Запомнилось его мнение о границе: «Как бы мы ни разводили по Амуру своих поселений, при данных условиях мы обречены здесь на слабость, тогда как китайцам ничто не препятствует развивать свои силы. Дальний Восток это отдаленная сухопутная колония России, требующая от нас все больше и больше жертв, вызывающая постоянные опасения за свою целость, и не приносящая пока государству никаких существенных выгод». У Вогака была программа изменения границ России за счет Северной Маньчжурии.
После подписания контракта на постройку КВЖД, в Китае появилась русская концессия площадью  несколько миллионов квадратных верст. Именно, с этого времени стали поступать тревожные сигналы из Китая.

Почему так случилось, Куропаткину было понятно. Той середины, которой следовало придерживаться, Россия не выдержала. Вначале прикинулись вегетарианцами, а потом откусили у Поднебесной большой кусок территории. Другие державы стали  рассуждать так: если Россия  позволила себе прибрать Порт-Артур и Квантунский полуостров, то почему же нам также не заняться захватом? И все начали требовать порты и различных концессий под угрозой принудительного воздействия. Даже американцы решили поживиться. Ими была принята «Нота Хэя» с доктриной «открытых дверей» в Китае. Куда уж дальше!
 Тамошнее население возмутилось, начались волнения.  В столице пошел слух, что именно от таких наших действий в Китае, на 82 году жизни в Петербурге скончался известный российский востоковед  Васильев.

 Все это случилось явно некстати. Активность русской политики на Дальнем Востоке привела к увеличению числа студентов Петербургского университета на китайско-маньчжурском разряде. Ежегодно наплыв студентов был исключительно высок, поступало от 40 до 50 человек. Роль профессора Васильева в подготовке кадров-восточников трудно переоценить. Для военных также представляли интерес, подготовленные профессором труды и пособия по Маньчжурии и различные словари. И вот несчастье!
Министр Куропаткин был не только военным, но и дипломатом, потому как многие годы своей службы посвятил урегулированию пограничных вопросов с Китаем. Ему было понятно, что во все времена китайцы старались изолировать свои колониальные окраины от остального мира и собственно Китая, рассматривая их как «забор», «заслон».
 
Возглавляя Азиатское отделение Генштаба, Куропаткин изучал все, что касалось Срединной империи, и однажды столкнулся с интерпретацией китайского термина «фань» (вассал). У профессора Васильева слово «вассал» значило «забор», «плетень». То есть вассал рассматривался китайцами в качестве преграды от нападения, живущих за «забором – вассалом» иностранцев.
Интересно, - подумал Куропаткин, - не хотят ли китайцы использовать русских в качестве «фань» - забора или вассала против Японии в Маньчжурии? Скорее всего,  хотят, и мы тому инициативно способствуем – сами предложили свои услуги. Надо обязательно этой мыслью поделиться с государем и подготовить запрос в Азиатское отделение Министерства иностранных дел, а может быть написать личное письмо нынешнему декану факультета университета Розену. Кстати, с ним следует предварительно, до доклада государю, обсудить вопрос о подготовке переводчиков и нужных материалов по Маньчжурии и Китаю.
 
Помнится, накануне был разговор по поводу привлечения к этому делу ученика профессора Васильева Попова, который в настоящее время пребывает на должности драгомана в Пекине.
Куропаткин достал папку с документами на лиц, имеющих отношение к Китаю, и прочитал: «В.П.Васильев,  родился 20 февраля 1818 г. в Нижнем-Новгороде. С 1834 по 1839 гг. изучал в Казанском университете монгольский язык. В 1837 г. защитил кандидатскую диссертацию и  был отправлен в Китай в составе двенадцатой Русской духовной миссии. Изучил китайский язык и в течение 38 лет преподавал на восточном факультете Петербургского университета. Скончался 27 апреля 1900 г. в возрасте 82 лет.

Многих учеников Васильева, которые в разное время работали в Китае, Куропаткин знал лично и по документам, поступающим в военное ведомство.
Взять хотя  бы Андриевского. Был прикомандированный к экспедиции Сосновского в Кашгаре. Успенский тоже из тех краев - консул в Кульдже. Именно он в донесении Азиатскому департаменту писал: "Всего более горя, хлопот и переписки для наших пограничных властей Семиреченской администрации и для консульства причиняет непрекращающаяся баранта между китайскими и русскими кочевниками...", что  означало взаимный насильственный угон скота.
Много времени уходило на суды и согласование требований. Иногда переговоры велись так, русский говорил татарину, тот - калмыку,  калмык - китайцу,  а уж китаец - маньчжурскому  чиновнику. Не переговоры, а карусель.

Против фамилии Монастырев сообщалось: «За участие в политическом деле сослан в Красноярск, работал учителем гимназии до самой смерти, первый перевел на русский язык труд Конфуция «Чунцю» - «Весна и осень».
«После весны обязательно наступит осень», - именно так говорил Лао-цзы, - и это навело министра  на грустные мысли. Он подумал о том, что в жизни тоже бывают такие периоды. Его весна находилась в зените, но она же не вечна и надо готовиться к осени.
Статский советник Яков Шишмарев  - консул в Урге,  его сменил  Падерин, тоже ученик Васильева. До этого Шишмарев состоял в должности губернского секретаря и переводчика при генерал-губернаторе Восточной Сибири. Участвовал в переговорах с китайцами по Айгуньскому договору. Он же ведал, открытой,  по предложению генерал-губернатора Восточной Сибири Корсакова, школой переводчиков и толмачей в Урге. 

Помнится, бурят Бадмаев превосходно отзывался о Шишмареве, кото¬рый, по его заключению, почти тридцать лет занимал пост консула в Урге и знал о Китае больше чем русский посол в Пекине. Любимый конек Бадмаева – Тибет. Медицина, лекарственные травы – вот целитель Бадмаев и опасался, как бы англичане не лишили его связи с Тибетом. На почве иллюзий начала века возникали фантастические планы присоединения Тибета к России, столкновения России и Англии. Кому это могло быть выгодно? Пожалуй, Китаю.
Предлагать можно, но Маньчжурия и еще Тибет даже для России слишком много. Сам же целитель Бадмаев предупреждал: "Чтобы быть добрым - надо быть здоровым". А чтобы быть здоровым следует жить по законам природы, не перенапрягаться, жить в обществе незаметно и выполнять свой долг. Золотые слова – выполнять свой долг и не перенапрягаться. Зачем же напрягать страну и толкать армию в неведомую горную даль?

Из полезных пожеланий Бадмаева Куропаткину запомнился своего рода рецепт: «Окружающее нас пространство - тоже лекарство».
- Да, совершенно верно. Нужно создавать обстановку доброжелательности. Несмотря ни на что держаться и соблюдать спокойствия духа, как это делает государь.
Кроме Урги школа переводчиков имелась и в Кульдже. Её, как свидетельствовали записи, окончили Григорий Хабаров - переводчик при Хабаровском полицейском  управлении, Александр Шмаков - заведовал дунганами, Петр Шебалин - переводчик при Семиреченском областном правлении. Из школы вышел  Александр Габеев, драгоман на КВЖД.

Вот и весь список. Где же остальные? В министерской справке на этот счет имелись пояснения: «Во многих государственных учреждениях долгие годы не было штатных переводчиков, и выпускников школ не знали куда  устроить. Переводчики разошлись по канцеляриям и растворились в чиновничестве». Оставшихся, можно пересчитать по пальцам. Вдобавок ко всему, школу в Кульдже, несмотря на доводы консула Успенского, закрыли. 
- То густо, то пусто, - возмущался министр. Не умеем мы просчитывать свои шаги заранее, все у нас получается экспромтом и с налету. В атаку на Маньчжурию и сейчас пойдем на «ура».

Вот и Вогак докладывает из Порт-Артура, об острой нехватке переводчиков. Вся надежда у него на асессора Колесова, который прибыл из Пекина. Спасибо ему, спасибо  Константину Ипполитовичу Вогаку. Информация от военного агента в Тяньцзине поступает регулярно. Все бы так, как этот швед на службе России
Когда вспыхнула война между Китаем и Японией, Вогак был командирован русским правительством в японскую действующую армию, с которой совершил поход в Корею и Китай и присутствовал при главных сражениях. Когда был заключен мир, вернулся в Россию и состоял при чрезвычайном посольстве Ли Хунчжана на торжествах Священного Коронования.

В том же году снова вернулся в Китай и уехал на Квантун и в Японию для подготовительных работ по занятию Порт-Артура. Присутствовал при высадке в Порт-Артуре и исполнял должность начальника штаба войск Квантунского полуострова, а затем был комиссаром по разграничению Квантуна. Только весной 1899 года вернулся в Тяньцзинь к исполнению обязанностей военного агента.
Имя Вогака в Китае хорошо известно и китайцы его зовут «Эго Во Да жень» («Русский великий барин Во»). Китайцы не знают, что Вогак швед, иначе назвали бы его «Великий шведский барон», и на лице Куропаткина появилась улыбка.
Тут же она исчезла. В Тяньцзине ожидаются горячие денечки.

- Как там наш консул Шуйский, и полковник Воронов, которого направили в Китай помогать властям, создавать новую армию, для противостояния Японцам? Получается, готовили на свою голову. Все перепуталось, союзники превратились в противников. Воронову хорошо, у него супруга, дочь известного русского деятеля на Дальнем Востоке  Алексея Дмитриевича Старцева, прекрасно говорит по-китайски. Полковник  постоянно пользуется ее услугами в качестве переводчицы с генералом Не Шиченом, войска которого стоят возле Тяньцзиня. Там же под Тяньцзинем Старцев построил, хоть и не большую, но первую железную дорогу в Китае. Где же он сейчас? Говорят, проживает во Владивостоке.

Куропаткина радовало то, что в центре событий – в Пекине, находились знающие люди: Попов, Колесов, Гомбоев, Покотилов из когорты учеников Васильева. Часто приходилось читать толковые сообщения их младшего коллеги Дмитрия Янчевецкого, который состоял корреспондентом Порт-Артурской газеты «Новый край».
В бытность руководства Азиатским отделением, Куропаткин имел отношение к организации различных поездок и экспедиций в Китай. Много знал и читал о Синьцзяне, Тибете и Монголии, но о Маньчжурии сведения в Военном министерстве практически отсутствовали. Из отчетов следовало, что до 90-х гг.19-го века русские чиновники ездили лишь в ближайшие китайские города, такие как Айгунь и Хунчунь. Исследователи и разведчики бывали, в крайнем случае, в Цицикаре или  Гирине. Всю Маньчжурию проехали лишь архимандрит Палладий Кафаров, полковник Путята и известный анархист граф Петр Кропоткин.

Кроме того, Палладий Кафаров, возвращаясь из Пекина в Россию, первым из иностранцев проехал через Монголию по почтовому тракту, до него совершенно не известному европейцам. По этому же тракту позже проехал и граф Игнатьев.
В данный момент Куропаткин частенько заглядывал в записки Кафарова и Кропоткина о Маньчжурии. Кропоткин путешествовал через Большой Хинган до Благовещенска и по Сунгари вплоть до Гирина на пароходе «Уссури». Делалось это под видом торговли и под предлогом доставки почты губернатору Гиринской провинции. В состав экспедиции, кроме Кропоткина, входили доктор Конради, астроном Усольцев, два топографа, которые сняли великолепную карту реки Сунгари. Все они находились под начальством полковника Черняева.
 
Китайцев больше всего удивляло, почему Кропоткин, молодой по возрасту, был с бородой. Как выяснилось, китайцам разрешалось отращивать растительность на подбородке только, когда стукнет 60 лет. Кропоткин же в шутку объяснил своим собеседникам знаками, что в случае крайности, может питаться бородой, если нечего будет есть. Все заливались от смеха. Смеялся и министр, когда в свое время, читал записки графа.
Граф молодец, и карте реки Сунгари цены сейчас нет. Однако, материалов по Маньчжурию, все же мало.  Смеялись, смеялись  и время упустили.  Больше следовало бы изучать театр будущих военных действий, как это имело место в Средней Азии.                               
Каждое утро Алексей Николаевич просыпался с ощущением не выполненного долга. Не хотелось верить, что он уже не начальник Закаспийской области, а военный министр и на него взвалился громадный груз ответственности за армию, за всю матушку Россию.

Не забылось, конечно, военное прошлое, приобретенное под руководством Кауфмана,  в штабе у Скобелева и в Генеральном штабе. Как ни как три Георгия и знание азиатских дел, что при восточной направленности политики немаловажно. Но то, что было ранее, ни шло, ни в какие сравнения с оборонными задачами всей страны. Слишком большие границы и пока что малые возможности для их защиты.
Главная проблема - где взять денег для нужд Военного ведомства  на перевооружение полевой артиллерии скорострельными пушками, на увеличение квартирных окладов? Еще по плану предшественника, генерала Ванновского предусматривалось усиление войск в азиатских округах и особенно в Приамурском. Следовало улучшить содержание офицеров и квартирных окладов и по введению  походных кухонь. По интендантской, артиллерийской,  инженерной частям требовались финансовые дотации.

Министр финансов Витте выделил только одну треть требуемой суммы. Это никуда не годится. С этими средствами не удастся  улучшить положение офицерского состава, чтобы наиболее энергичные и способные люди искали военной службы, а не покидали ряды армии для службы по гражданским ведомствам. Положение нижних чинов тоже поправить не удастся, за исключением введенного чайного довольствия. На чае же далеко не уедешь!
Тем не менее, план мероприятий на 1899 – 1903 гг. государем утвержден и его следует неуклонно исполнять.
- Где же мой чай, дорогая? – обратился министр к супруге. Время не терпит, пора докладывать государю.

Особая милость государя к нему, как к молодому министру, выражалась в том, что после доклада приглашали на завтрак. Нужно еще успеть, по дороге дочитать донесения военного агента в Пекине Вогака и начальника Квантунской области, генерал-майора Суботича,  бывшего Уссурийского военного губернатора.
По проспекту двигался сплошной поток роскошных экипажей с нарядно одетыми дамами, проносились пролетки с офицерами, издали похожими на игрушечных солдатиков. На Гончарной улице бурлила пестрая толпа. В ней дефилировали цветасто разодетые цыганки, бродили угрюмого вида бородатые  мужики в атласных рубах и картузах с лакированными козырьками, чубатые коробейники, толстозадые торговки кедровыми орехами и малороссийскими семечками. Городовой – символ незыблемости полицейской власти отдал честь, бережно прижимая к бедру полуметровый палаш. Жизнь шла своим чередом.

Куропаткин ждал аудиенции с мыслью доложить государю, что по докладу Суботича китайские власти, рассматривают русские войска на Квантуне в качестве наемников, призванных китайским правительством для охраны страны от Японии, сопротивляться которым сами пока не могут. Вот ведь что творят! Хотят своей пропагандой одурачить свой народ и рассорить нас с японцами.
- Как, говорите, доложил Суботич?  - попытался уточнить Николай. Куропаткин, при этом еще раз вытащил бумаги из портфеля и внимательно перечитал текст обращения китайских властей к населению: «Русские, хотя и иностранные варвары, крайне невежественные, грубые и развратные, но все же, по сравнению с другими, довольно добродушные и с ними можно жить мирно».

- Какая наглость!- возмутился Николай. Хорошо, что хоть среди других иностранцев выделили с положительной стороны. - Так вы говорите, Алексей Николаевич, - смеясь, продолжил Николай, -  что русский солдат в найме у китайского богдыхана и население очень удивляется, как это русские не могут читать по-китайски, когда японцы все понимают. Вот ведь как китайцы могут все перевернуть с ног на голову. Следовательно, от них  нужно ждать и других сюрпризов.
- Истинно так, ваше величество. По утверждению Суботича, «китайские чиновники,  тот час обнаружили свою нахальную политику», и натравливают, возможно, и с участием японцев,  народ на нас, называя варварами. К этому следует добавить, что в результате острого противостояния русской колонизации создалось ненормальное положение, при котором наше влияние не простирается далее Порт-Артура. Возникают многочисленные препятствия. По этой причине русские комиссары в Квантуне полковники Вогак и Илинский работают в многочисленных спорных комиссиях. От китайцев участвуют комиссары Гао Ваншэн и Ту Цзиньтао.

- На усиление к нашим комиссарам прибыл асессор Колесов, - продолжал Куропаткин, - который, исполняет функции дипломатического чиновника и переводчика в Пекине.  С переводчиками,  надо признать, у нас дела обстоят удручающе. Также  налицо надобность дополнительное издание русско-китайского словаря Попова, китайско-русского  Пещурова и маньчжурско-русского Захарова. В связи с этим предлагаю на ваше усмотрение, ваше величество, провести совместное заседание министерств иностранных дел и просвещения, на котором обсудить вопрос по оказанию помощи Восточному факультету Петербургского университета, которым руководит профессор Розен. Он сменил недавно умершего профессора Васильева.
- Это тот самый Васильев, который в «Записке о возвращении Кульджи Китаю» стоял за вечную дружбу двух великих соседних государств и призывал, чтобы у нас с Китаем были «одна мысль и одно сердце»?

- Он самый. Он же, если вы помните, говоря о многовековой дружбе России и Китая, выступал против проведения через Маньчжурию железной дороги во Владивосток и ее ответвления до Порт-Артура и предлагал вести ее от Красноярска до Камчатки. Также  предлагал дать Китаю окрепнуть, собраться с собственными силами, чтобы заставить Англию освободить порт Вэйхайвэй и после этого самим уйти из Порт-Артура.
- Ученых, Алексей Николаевич, понять можно и в утверждениях профессора есть здравый смысл, но мы с вами не теоретики. Ситуацию с переводчиками и литературой по Маньчжурии и Китаю надо безусловно исправлять. За этим только не забывайте, что главная проблема Алексей Николаевич это все же восставшие в Китае «боксеры», которые намерены кулаками, как они себя называют, бороться за справедливость. Подчеркиваю,   за свою справедливость, потому как другую, чужую они нарушают. Движение «боксеров» носит ярко выраженную антихристианскую направленность. У вас Алексей Николаевич есть сведения по нашим христианам в Китае?

- По данным Министерства иностранных дел и нашим сведениям в Китае  всего 5 православных церквей. Численность православных китайцев не достигает 500 человек. Количество католиков и протестантов неизмеримо больше.
- Религия ценность общая и мы должны друг друга поддерживать и защищать, - распорядился Николай. Нам не годится быть сторонними наблюдателями происходящих событий, и мы будем в этой области выдерживать политику других держав. Какие у нас сейчас силы на границе?

Куропаткин подошел к карте Российской империи, внимательно всмотрелся в  красную линию государственной границы  и доложил:
- Ваше величество, вдоль границ с Цинской империей на настоящий момент располагается 3 военных округа: Приамурский с центром в Хабаровске, Сибирский – в Омске и Туркестанский – в  Ташкенте, а также выделившаяся в последнее время из сос-тава Приамурского военного округа Квантунская область. В Тихом океане находится Сибирская флотилия под командованием контр-адмирала Чухнина с базой во Владивос-токе и Тихоокеанская эскадра Балтийского флота под командованием вице-адмирала  Гилтебрандта.

Все морские силы в Тихом океане находятся в ведении вице-адмирала  Алексеева. Ему же подчиняются войска Квантунской области общей численностью 13,5 тыс. чел, дислоцируемые в Порт-Артуре.
- Что еще у нас есть непосредственно в Маньчжурии?
На территории Маньчжурии, Ваше величество, под командованием полковника Гернгросса располагается охранная стража КВЖД. Формально это формирование, созданное под эгидой Министерства финансов, находится на службе у коммерческого предприятия  «Общество КВЖД». В составе охранной стражи числится 19 казачьих сотен и 8 рот стрелков общей численностью 2,5 тысячи шашек и 2 тысячи штыков.
- Вы, Алексей Николаевич,  хорошо знаете Гернгросса?

- Да, ваше величество. Это моя креатура.  Он был адъютантом у генерала Скобелева. В последнее время командовал 4-й Закаспийской стрелковой бригадой. Что касается охранной стражи, осмелюсь вам доложить, что первые 5 сотен: Терская, две Кубанских, Оренбургская и смешанная, состоящая частично из нижних чинов Закаспийской бригады, прибыли из Одессы во Владивосток в декабре 1897 года. Спустя два года прибыло еще 14 сотен казаков с Кавказа и с Урала. Смею вас заверить, казаки стали важнейшим действующим лицом на КВЖД и нас не подведут.
Казачья шашка была убедительным аргументом в поддержании на дороге порядка, но, к сожалению единственным.

Куропаткину были известно, что китайское население было недовольно порядками «заморских чертей». Лишение земли, притеснения, низкая оплата труда на строительстве вызывало недовольство у местных крестьян и рабочих. Недовольны русским присутствием были китайские чиновники и военные. Русские не подчинялись их юрисдикции, что наносило ущерб престижу местной администрации.
Не издавалось ни одной газеты для китайцев, не проводилась миссионерская работа, не строились школы и больницы. Куропаткину поступали доклады пограничного комиссара по Амурской области Громбчевского о нещадной эксплуатации китайских рабочих, что могло привести к забастовкам и бунтам. Уже имели место обстрелы русских специалистов и охранников, есть жертвы.

- Ваше величество, как вам известно, на строящейся железной дороге отмечаются отдельные недовольства. Недавно я получил донесение пограничного комиссара по Амурской области. После командировки в Харбин он доложил, что на дороге все живут нервно, в постоянной тревоге и с мрачными предчувствиями на будущее.
- Докладу можно доверять?
- Сомнений никаких нет, ваше величество. Человек он опытный и надежный. Вам, вероятно, известно, что пограничный комиссар Громбчевский защищал наши интересы на Памире и  в Туркестане.
- Да, да. Помню, был такой.

Всю беспокойную информацию пограничного комиссара министр государю не доложил, но с заинтересованными лицами обсуждал и непременно поставил в известность  Витте, в ведение которого находилось строительство дороги. Витте эту ситуацию знал и оценивал ее как недосмотр в подготовке дальневосточной политики. Были у него и другие соображения - он не исключал, что противостояние на дороге организовано властями. 
Не зря же Ли Хунчжан еще в 1896 году несколько раз его предупреждал о недопустимости России идти на юг от линии, которая должна соединить Сибирский Великий путь с Владивостоком: «Если вы пойдете, то это может возбудить политические волнения  и неожиданности среди китайцев. Они в своей массе, совсем не знакомы с европейцами, и смотрят на белого, как на недоброжелателя. Потому подобный шаг мог бы иметь самые неожиданные печальные последствия,   как для России, так и для Китая».
 
Мы шаги на юг от линии сделали – приобрели Порт-Артур, Далянь, право на Южно-маньчжурскую дорогу, китайцы отвечают нам «взаимностью».
- Алексей Николаевич, - обратился Николай. Не является ли начальник стражи полковник Гернгросс родственником полковника Андрея Родионовича Гернгросса, который возглавлял в свое время Алтайский горный округ. Мне приходилось бывать в тех краях.
- Не могу ничего сказать по этому поводу. При возможности попытаюсь уточнить.
- Ну что же, хватит о делах, пора завтракать. Приглашаю Алексей Николаевич разделить трапезу.

Перед завтраком Куропаткин, как и обещал, доложил государю для просмотра свою книгу «Кашгария», а за столом старался понравиться императрице и рассказал ей забавную историю из своей дипломатической практики:
- Дело было в Туркестане. 28 октября 1870 г. я, тогда еще капитан, с миссией прибыл в город Курля на переговоры с Якуб-беком с целью определить разграничения между  Кашгарией и Ферганской областью и привлечения эмира на нашу сторону. После переговоров Якуб-бек спросил меня: «Как же я могу верить вам, если одновременно с нашими переговорами,  другой офицер Генерального штаба, подполковник Сосновский, с ведома русских властей, поставляет провиант в китайские войска, стоявшие недалеко от Курля против моих войск». Мне ничего не оставалось делать, как сослаться на недоразумение.

 А факт такой действительно имел место.
- Русские обычно в таких случаях говорят: «Одна рука не знает, что делает другая», - я права?   - спросила у министра императрица.
- Безусловно, моя дорогая, - ответил за министра Николай.
В тот раз в Кашгарии было две руки, а сколько их сейчас в Маньчжурии, и все наделенные высокими полномочиями, - возникла мысль у министра. Сложно все. Маньчжурия далеко и трудно проверить, как там на самом деле обстоят дела.
- Да, так и случилось, Ваше величество, - продолжил разговор Куропаткин. Не исключено, что события давних лет являются причиной нынешних. Раньше Якуб-бек воевал с китайцами, а теперь мы на грани военных действий с ними.

 Вам больше чем мне известно об антихристианских и антииностранных выступлениях в Китае. Там распространяются утверждения, что европейцы не принадлежат к человеческому роду. Они якобы происходят от обезьян и гусей. Что под предлогом проповеди,  рыжеволосые вырывают у умирающих китайцев глаза и вынимают мозг и собирают кровь детей. Попробовав тела, они приобретают ум, которым гордятся.
-  Это что-то ужасное! Неужели это возможно в империи с древней культурой? - воскликнула царица.

- Культура древняя, но народ темный и озлобленный. Власти подогревают агрессивный настрой населения с тем, чтобы организовать народную войну с «белыми дьяволами». Для иллюстрации настоящих событий приведу, пример по тому же Якуб-беку. Когда Кашгарский эмир умер, пришли китайцы, они разрушили его могилу, вынули сохранившийся труп, посадили его; и судебный чиновник  произвел допрос, причем обвиняли его в неповиновении Сыну Неба. После того палач отрубил от трупа голову, труп сожгли, а голову повесили у главных ворот кашгарской крепости.
- Ну, что же вы такое рассказываете Алексей Николаевич! Вы сегодня хотите меня поссорить с Китаем. Я была несколько другого мнения о нравах этой страны, - не переставала возмущаться царица.

- Дорогая, - вступил в разговор Николай. Азия и Европа это не только разные материки, но и разные планеты. Их трудно сопоставить и многое для нас не понятно. Мы только начинаем с Китаем тесно общаться, будем знакомиться постепенно.
При этих словах Куропаткин встал, поклонился, попросил извинения, что огорчил новостями из Китая и мрачными описаниями. При этом добавил:
- Это дело мужское. И я думаю, что мы с Божьей помощью, с трудностями в Китае справимся. Прошу разрешения, Ваши величества, откланяться.
С мая 1900 года доклады об обострении обстановки в Китае стали поступать все чаще. 23 мая в Пекине, с прибытием ихэтуаней – «боксеров», начались массовые погромы.  Цинское правительство объявило войну всем вторгшимся государствам и Цыси, эта старая «тетушка»,  издала указ с обращением к ихэтуаням «Смерть иностранцам»!

В императорском указе говорилось: «С основания нашей династии,  иностранцы, посещавшие Китай, пользовались хорошим обращением. В начале, они не выходили из повиновения, но в последние тридцать лет, пользуясь снисходительностью,  стали посягаться  на территории Китая, попирать китайский народ и домогаться богатств...».  Характер императрицы был хорошо известен: «Кто мне хоть раз испортит настроение, тому я его испорчу на всю жизнь». От нее можно было ожидать самых жестких мер.

Завтраки у государя стали редкостью. Куропаткину не хватало суток, чтобы вникнуть во все детали событий, которые развивались по непредвиденному сценарию. Первоначально был план остановить «желтую опасность», но получилось так, что Россия, с участием других европейских государств,  помогла ее спровоцировать.
Участились нападения на служащих восточной линии дороги. Доложили о трех вооруженных случаях на станции Ташичао. Этой же ночью хунхузы напали на дом десятника Легасова около станции Вафангоу, захватили карьер недалеко от станции Сыпин. Вооруженное сопротивление было подавлено прибывшими с отрядами полковником Мищенко, штабс-капитаном Ржевуцким и местным монгольским князем. Русский консул в Инкоу Тимченко-Островерхов докладывал: «За последнее время вдоль линии дороги совершено четыре нападения на служащих, которые оставляют службу, опасаясь за свою жизнь. Китайские власти бездействуют».

Одним из серьезных конфликтов между администрацией дороги и местным населением стали дикие слухи о том, что в качестве паровозной смазки на КВЖД используется «сало» - жировые ткани покойников. Дело зашло так далеко, что главный инженер строительства Югович вынужден был издать специальный приказ, запрещающий хоронить китайцев в полосе отчуждения КВЖД и вскрывать трупы в железнодорожных больницах.
Для охраны Российской дипломатической миссии от буйствующих «боксеров» в Пекин направили отряд моряков в составе 72 человек. Принял десант и организовал его движение по китайской территории от Тяньцзиня  до китайской столицы полковник Вогак.
 
В середине мая из Порт-Артура в столичную провинцию Чжили был отправлен  1-й отряд под командованием контр-адмирала Веселаго. За ним к форту Дагу, что возле Тяньцзиня, подошел 2-й отряд во главе с Гилтебрандтом на крейсере «Россия», а к 30 мая  прибыл 12-й Восточносибирский стрелковый полк. Союзные адмиралы начали военные действия против китайской армии и штурмом взяли форт Дагу. И все это опять произошло не по плану, а стихийно, в ущерб российско-китайским отношениям.
Военного министра в это время в столице не было.  Куропаткин отдыхал на юге. Министр иностранных дел Муравьев скоропостижно умер. Ходили даже слухи, что Муравьев покончил с собой. Дело в том, что он был против военного решения китайских проблем. Об этом свидетельствовала его секретная телеграмма адмиралу Алексееву от 5 июня, в которой доводилось мнение российского императора: «Задача России на Дальнем Востоке совершенно расходится с политикой всех прочих держав. Не следует терять из виду, что наш отряд вступил на китайскую территорию без всяких враждебных намерений по отношению к дружественной соседней империи, с которой, в интересах наших желательно тотчас по прекращению смут восстановить самые лучшие отношения».

Однако логика развития военно-политической ситуации в Китае уже не позволяла русскому командованию на месте занять особую позицию, отличную от позиции союзников. Военные силы втягивались в общие военные действия иностранцев, включая Англию и Германию.
У Куропаткина голова шла кругом. В начале мая считали, что сохранить контроль над ситуацией в Китае можно с помощью десанта в 100 человек. В конце мая после доклада государю он отдал распоряжение Алексееву приготовить экспедиционный отряд в составе двух батальонов, четырех орудий, взвода саперов и казаков. Через несколько дней, с учетом развития событий, было принято решение послать в провинцию Чжили 4000 человек. Но и этого оказалось мало. Адмирал Алексеев запросил войска из Приамурья, своих в Квантунской области уже не хватало. 24 июня на пароходе «Тамбов» вместе с 8-м Восточносибирским стрелковым полком в Тяньцзинь отбыл и командующий недавно сформированного Сибирского армейского корпуса генерал-лейтенант Линевич.

Приамурский военный округ перевели на военное положение и начали призыв на службу около 12 тысяч запасных из Сибирского военного округа.
В Приморье мобилизацией руководил вице-губернатор Омельянович-Павленко. Это было первое мероприятие подобного рода на востоке России и не все у него ладилось. Из докладов следовало, что из состоящих во Владивостоке на учете 3423 человек не явилось 2492, зато пришло 797 неучтенных. В Хабаровском округе к 25 июня собралось всего 725 запасных, а недостача составляла 1097 человек. Всего же, согласно официальному отчету, из состоящих на учете в Приморской области 12000 запасных призвали и отправили в войска 8818 человек.

По вопросам мобилизации Куропаткин часто общался с Омельянович-Павленко, с его адъютантом Сухановым, постоянно телеграфировал в Благовещенск, военному губернатору Амурской области Грибовскому, губернатору  в Забайкалье Мациевскому. Главная сила - казачество. Удалось собрать 5 конных полков, 4 пеших батальона и 4 конных батареи. Кроме того, в Сибирском военном округе были мобилизованы 14515 запасных.
К концу июня численность армии на Дальнем Востоке превысила 100 тыс. человек. Из всех войск начали формировать четыре Армейских корпуса.

Как же все это случилось? - думал Куропаткин. По сути дела началась Русско- китайская война. Хотели защищать Китай от японцев, от бунтовщиков – «боксеров», которые вдруг стали защитниками империи, а кончилось тем, что вместе с японцами пошли на штурм Дагу и Тяньцзиня. Всех захлестнула круговерть событий и принимаемых решений. Во всем усматривалась импровизация и приспособление к ситуациям, как с китайской, так и с российской стороны. О ранее подписанных договоренностях с китайцами уже забыли. Над всеми возобладал азарт погони за раненным зверем. Россия, не до конца осознав политической опасности, и в угоду военных и экономических аппетитов отдельных российских кругов и союзников перешла роковую,  дозволенную черту.
 
- Нужно ли это России? - еще и еще раз задумывался Куропаткин, - когда западная граница ослаблена. Китай планировал нас стравить с Японией, а получилось, что Япония и европейские страны  подтолкнула нас на обострение  с Китаем. А может быть, мы без всякого содействия сами запутались в силках собственных интересов? И то, и другое, и третье, и …..
26 июня 1900 г. последовало Высочайшее повеление о вступлении русских войск в Маньчжурию. Войска вступили в пределы Китая, с которым 200 лет жили в мире!
- Где же командующий войсками Квантунской области и морскими силами в Тихом океане вице-адмирал Алексеев? - возмущался Куропаткин. Я еще второго дня отдал указание убыть ему в Тяньцзинь,  и до сих пор нет доклада, - нервно упрекал министр своего адъютанта.

- Ваше высокопревосходительство. Ваше приказание исполнено. Телефонограмма уже на этот счет поступила. Также поступило сообщение, что в направление Харбина по реке Сунгари выступил авангард отряда во главе с генералом Сахаровым.
- Хорошо. А что в Забайкалье?
В Забайкалье успешно действую войска генерала Орлова. После перехода границы они заняли станцию Чжалайнор, а чуть позже город Хайлар. Также завершился решающий бой за Айгунь.
- Айгунь, мой голубчик, это не Забайкалье. Потрудись разобраться, и доложите мне повторно. Что доложил адмирал Алексеев по провинции Чжили?
- Объединенные иностранные войска, ваше высокопревосходительство, заняли форты крепости Дагу и пытаются продвигаться далее в сторону Пекина. Идет сражение за г. Тяньцзинь. Больших жертв нет.

- Больших жертв нет, но нет и успехов. Что предпринимают китайцы, каково положение дел на границе?
- Китайцы не дают возможности союзному отряду продвигаться по железной дороге к Пекину. Начался военный конфликт на Амуре – обстрелян пароход «Михаил», который вел из Хабаровска в Благовещенск пять барж с артиллерийским грузом.
В конфликте разбирался недавно назначенный пограничный комиссар Амурской области подполковник Кольшмидт и военный губернатор Грибовский. Отдельный конфликт оказался только частью спланированных действий. Последовало нападение на русские береговые посты у города Айгуня, провокационный обстрел через реку Амур города Благовещенска.

- Ну вот, опять Айгунь! Дополнительно запросите данные у Грибовского. И пусть он доложит по Зейскому району, где на нашей стороне проживает значительное количество китайских подданных, и что творится на границе. Почему нет докладов пограничных комиссаров о состоянии охраны границы?
Пограничные комиссары  имелись в Забайкальской, Приморской и Амурской областях. В Усинском округе Енисейской губернии с 1885 года действовал Усинский пограничный начальник. Назначаться на эти должности могли только военные чины, по представлению  генерал-губернаторов. Комиссары и Усинский пограничный начальник ведали сношениями с властями пограничных округов Маньчжурии и Урянхая по пограничным и миграционным вопросам и поддерживали контакты с лицами, по правам приравненным к  фудутунам - командующим местных  войск.

Другим чинам было категорически запрещено вступать в любые официальные отношения с китайскими властями. Назначенные лица должны были выполнять все инструкции российской миссии в Пекине, а также сообщать туда о пограничных событиях, способных дать повод к дипломатическому вмешательству или имеющих политическое значение. В их функции также входило информирование военных властей и земской полиции обо всех происшествиях на границе.
Одной из основных обязанностей комиссаров областей  и пограничного начальника Усинского округа на границе с Урянхаем являлась разведка в приграничной полосе Китая. Для этих целей они с согласия военных губернаторов регулярно посещали порубежные населенные пункты. Предусматривалась возможность использования в заграничных командировках личного шифра для секретной связи с губернатором и посольством. На Урянхайском участке пока было тихо, о чем докладывал генерал-губернатор из Иркутска.

Для решения проблемы надзора за китайскими подданными Амурский комиссар имел право в пределах своей компетенции руководить действиями амурской казачьей округи. Ему же были подчинены казачьи посты в Зазейском районе компактного проживания цинских подданных. В круг обязанностей входило участие в разрешении имущественных и личных споров между подданными двух стран. Дел у пограничных комиссаров хватало, граница только еще обустраивалась.
Военному министру было хорошо известно, что заселение правого берега Уссури началось в 1858 году, после подписания   Айгуньского трактата. На переговорах с китайцами в свиту губернатора Восточной Сибири Муравьева входил подполковник Генштаба Будоговский. Именно он выбирал в последующем места для поселения Амурского пешего батальона, станицы которого  заняли весь берег Амура от Малого Хингана до устья реки Уссури. Будоговский также выполнял миссию начальника русской «межевой комиссии».
 
Составленные карты в последующем были приложены к Пекинскому договору 1860 года,  на которых граничная линия была обозначена красной линией, и направление ее показано буквами русского алфавита.  Столб под литерой «Е» был поставлен на левом берегу реки Уссури, напротив станицы Казакевичевой. Разграничения проводили военный губернатор Приморской области Петр Казакевич и все тот же квартирмейстер войск Восточной Сибири полковник Генштаба Будоговский. Наиболее активную роль в работе с документами играли представитель Духовной миссии Кафаров и переводчик Татаринов, вызванный из Чугучака.

Татаринов был первым российским консулом в Чугучаке. Судьба его достаточно интересна. Он окончил С.Петербургскую медико-хирургическую академию. Состоял лекарем  Русской духовной миссии в Пекине и так себя проявил, как знаток Китая и языка, что был назначен консулом. Позднее состоял переводчиком Азиатского департамента Министерства иностранных дел и Куропаткин с ним  общался, вспоминая дела давно минувших лет.
 Восемь лет продолжалась установка пограничных столбов вдоль Амура и Уссури, и они там встали прочно с надеждой – на века!  Сил для прикрытия громадных просторов Дальнего Востока явно не хватало. С целью как решить проблему охраны новых рубежей, разбирались две экспедиции офицеров пограничной стражи: первая под руководством полковника Деменяки, вторая – полковника Усова. Экспедиция полковника Деменяки предлагала создать три пограничных бригады: Уссурийскую, Южно-Уссурийскую и Тихоокеанскую с участками 581, 713 и 785 версты. Но это предложение, к сожалению,  реализовано не было.

В результате был разработан проект учреждения пограничной стражи в Восточной Сибири, который перерабатывался дважды. В проекте предусматривалось создание постов пограничного надзора, строительство патрульных дорог. Общее количество стражников и объездчиков предполагалось установить в четыре тысячи человек (из расчета один пограничник на одну версту). Проект утвержден не был – не хватило 3 млн. рублей. Решено было, ограничится усилением таможенной стражи.
И вот итог. Куропаткин лучше других знал, что граница с Китаем, протяженностью 9100 верст, практически, не охранялась. Все силы ограничивались четырьмя казачьими полками, пятью отдельными сотнями и двумя конно-артиллерийскими бригадами. Таким образом, на одного казака в благоприятных условиях приходилось три версты границы. В настоящее время, с началом мобилизации, казаков на границе значительно поубавилось, а сложности с охраной рубежей возросли.

Кроме того, в русских пределах жило значительное количество китайских подданных. В связи с этим, военным губернаторам Приморской, Амурской областям и Забайкалья было направлено распоряжение о проведении мероприятий по самообороне в условиях войны. Предлагалось в целях устранения столкновений между пограничными казаками и китайским населением объявить о восстановлении вдоль китайской границы пограничных  постов.
Куропаткин был предметно знаком с работами полковника Надарова, который по заданию Генштаба и с целью усиления Российских позиций на Восточной окраине, занимался изучением Уссурийского края и военной разведкой. До событий в Китае Надаров работал в составе экспедиций министерства путей сообщения, производил изыскательские работы для строительства Южно-Уссурийской дороги.

Его книга «Очерки современного состояния Северо-Уссурийского края», изданная в Санкт-Петербурге, находилась у министра в кабинете на ближайшей полке, и он частенько заглядывал в нее, сверяя поступающие доклады и особенно цифры.
- Сколько же всего пограничных постов по Амуру и Уссури, и какова их численность?- такие вопросы задал Куропаткин военным губернаторам. Четкого доклада пока не поступило.

Постов было мало, а надежды на них в области обороны, еще меньше. По этой причине губернатор Приморья  генерал Гродеков ввел в действие «Положение об охране селений Приморской области, объявленных на военном положении». Повсеместно создавалась «народная охрана из вольных дружинников». Дружинники получали берданки и патроны от казны «с возвратом». Всего в 1900 г. в Приамурском военном округе населению было выдано 26944 винтовки. Оружие выдавалось населению и в других районах русско-китайской границы -   в Усинском пограничном округе, на Алтае и в Туркестане. Между казачьими станицами устанавливалась постоянная связь. Были сформированы сотни из льготных казаков.

Всего было создано тридцать две сотни вольных дружинников, численностью более 4000 человек, в том числе две сотни корейские. Правителем дел «вольной дружины» был назначен Николай Гондатти - заведующий переселенческим управлением МВД в Приморье.
Куропаткину  докладывали, что больших жертв нет, но они были. Русские на форты Дагу наступали в первом эшелоне. Из 33 убитых и 103 раненых самые тяжелые потери понес русский контингент – 28% личного состава. 19 русских военнослужащих погибло, 70 человек получило ранения. И это притом, что накануне Куропаткин направил в Порт-Артур высочайше одобренную телеграмму, где указывалось: «Войска должны прибегать к действию оружием только в силу необходимости, не допуская излишнего пролития крови…». По поводу взятия Дагу император Николай II отправил поздравительную телеграмму наместнику Алексееву: «Поздравляю успешным делом. Скорблю о потерях. Надеюсь за ранеными уход хороший…».

В свою очередь Алексеев телеграфировал Куропаткину: «В настоящее время с полной ясностью обнаруживается, что Маньчжурия почти вся охвачена тем же враждебным европейцам движением, как и другие части Китая. Признавая весь вред пассивно-оборонительного образа действий, которого мы придерживались до сего времени в Южной Маньчжурии, я счел необходимым отряд Домбровского усилить еще одним стрелковым полком и конной батареей. Силы отряда доведены  до восьми с лишним батальонов с 22 орудиями. Начальство над ним поручено Флейшеру».

Аппетит приходит во время еды, - думал министр, - а у горячих голов, так и чешутся руки показать себя героями особенно тогда, когда для этого не требуется особых талантов и усилий. На ум пришли события смуты в России 1612 года. Гибель династии, внутриусобица, бунты и мятежи, вмешательство иностранных военных сил и захват столицы – Москвы. Чем не сегодняшний Китай!