Бездумные, что же мы натворили!

      Зойка повесилась в ванной ночью, когда мы спали и обнаружили это только утром. Когда я перенёс её на кровать, задралась её рубашонка, оголив уже заметно беременный живот. Валька в голос рыдала у изголовья, а я был в шоке. Тупо смотрел на этот живот, и единственная умная мысль сверлила мой мозг:
      – Какой кошмар!

      Вторая умная мысль пришла в голову позже:
      – Что же ты наделала, девочка?!

      И только третий, более осмысленный вопрос был адресован Вальке:
      – Ты знала?

      Она кивнула головой.

      – Но почему мне не сказали?
      – Она не хотела.
      – Она не хотела… А ты, подруга, о чём думала?

      Да ни о чём подруга не думала! Как-нибудь само образуется. Что ТАК может образоваться, даже в голову не приходило. Вот и образовалось…

      Ещё позже в мою голову пришла четвёртая мысль: Зойка не хотела, чтобы я об этом знал. Почему не хотела?

      И, наконец, пятая мысль добралась до моей бездумной головы: А что бы я сделал, если бы узнал?
      Не знаю. В любой самой беспечной жизни наступает момент, когда осознаёшь, к каким последствиям приводят твои бездумные действия. Или бездействия. Какой смысл теперь решать, что бы я сделал? В любом случае троим бездумным нельзя было допускать такого безвозвратного финала.

      Я был в таком шоке, что не сразу догадался вызвать врача, чтобы зафиксировать смерть. И милицию. Возбудят уголовное дело, в котором я буду главным подозреваемым. Да каким там подозреваемым – виновным! Виновным не по закону: я ведь её не насиловал и даже не понуждал – сама захотела. Виновным перед собственной совестью, которая никогда не простит мне содеянного.

      Валька и Зойка были близкими подругами. Они приехали из одной деревни, где с 1-го класса сидели за одной партой. Какие же они были разные, эти подруги! Симпатичная хохотунья Валька, которая крутила с парнями едва ли не с 12 лет, что и было смыслом её беспечной жизни. Училась на тройки, списывая у Зойки задания. И невзрачная, но основательная Зойка, отличница, первая ученица в классе. Как же они умудрялись дружить? Много позже я понял: обе они завидовали друг другу. Каждая из них хотела иметь то, чем располагала подруга.

      В городе они почти всё время были вместе, что создавало мне немало неудобств. Вместе сняли комнату. Хотя можно ли было назвать комнатой клетушку, половину которой занимала огромная кровать? Когда Валька приводила меня к себе, Зойка мне очень мешала. Валька выставляла её во двор, и Зойка безропотно удалялась. А я замечал, что удаляться ей не хотелось. Видимо, хотелось принимать участие в запретном или хотя бы быть его свидетелем. Но мне-то свидетели были не к чему. Да и сама Зойка – тоже.

      Осенью пошёл дождь, и Зойку во двор не выдворили. Дождь был сильный, и я остался ночевать. Кровать была такая большая, что мы уместились на ней втроём. Мне было очень неудобно, но Вальку присутствие Зойки не остановило. О чём при этом думала Зойка, меня как-то не волновало.

      Однажды Валька сказала, что ей нужно в туалет, и надолго исчезла. Зойка, тяжело дыша, придвинулась ко мне и…

      Это потом я понял, что подружки сговорились. Я спрашивал Вальку:
      – И ты меня к ней не ревнуешь?

      Она смеялась:
      – Если ты можешь двоих, то почему мне должно быть жалко для подруги?

      К нашим отношениям она серьёзно не относилась. Впрочем, и я – тоже. О чём при этом думала Зойка, я по-прежнему не задумывался. Как и о возможных последствиях.

      А потом случилось то, что случилось. И что-либо поправить было уже невозможно. Может быть, основательная Зойка всерьёз влюбилась? Не знаю, мы ведь никаких разговоров с ней вообще не вели. В 18 лет разумные решения не всегда оказываются доступными даже отличницам. Здесь бы и вмешаться подруге. Но беспечная Валька ни о чём не думала.

      Что же мы все натворили, бездумные?! И как теперь с этим жить?