Мозаика будней. Возрастное

 Готовлю обед и машинально смотрю в окно.
Трудное время старость!
Помимо физической немощи, не проходящих болей в разных частях организма, слабеющих зрения, слуха, памяти и других сопутствующих неприятностей, человек частенько сталкивается с социальным презрением и постоянным отказом от того, что раньше было дорого и интересно.
  Окно нашей кухни выходит на "народную тропу" - проход между домами. Предыдущие дома на ярус выше нас, последующие - на ярус ниже. Спуск состоит из двух половин: лестницы и пологой поверхности, разделённых перилами.
  Каждый день вижу, как преодолевают этот спуск (он же подъём) пожилые люди.
Вот старушка с "мечтой оккупанта", как в народе называют сумки на колёсиках, подходит к пологой части. Останавливается. Стоит, тяжело опираясь на перила. Делает шаг, другой, третий... передышка. Снова шаг, другой, третий... передышка.  Шаг за шагом,  короткими перебежками склон взят. Передышка. И потихонечку идёт дальше, волоча "тачанку" за собой.
  Вообще-то, это подвиг. Подвиг - встать с кровати, когда у тебя всё болит, и за ночь удалось поспать урывками от силы два-три часа. Ведь тебе не надо на работу по звонку, дети выросли и успели вырастить внуков. От тебя никто уже ничего не ждёт - ни государство, ни близкие. Ты имеешь полное, закреплённое законом право быть "овощем". А ты, чтобы им не стать, встаёшь и ползёшь всем болячкам вопреки.
  Одна моя знакомая всю жизнь проработала на скорой. Дом их стоял в торце одной из улиц нашего "больничного" частного сектора. Держали скотину. У Марии Дмитриевны было какое-то заболевание суставов, ноги не ходили. Так вот, она пасла коз в нашем лесочке. На костылях. По корням.Однажды её спросили, не трудно ли ей это, может, на лавочке посидеть, отдохнуть? "Буду я сидеть, свои болячки слушать!"- возмутилась она.
Иду как-то по весне мимо её дома. Ба! Сидит на лавочке! Подхожу:
- Мария Дмитриевна! Как вы?
- Да вот, поехала к детям, упала. Сломала ногу. И руку. В трёх местах.
- И как же вы теперь?!
- Да ничего! Думаю, летом буду коз пасти.
 Но коз пасти ей уже не довелось. В этом же году она умерла в возрасте восьмидесяти пяти лет.
   Прекрасно, когда люди не сдаются! Моя прабабушка ходила со своей бабушкой пешком в Воронеж (около ста пятидесяти километров) покупать приданое для свадьбы. Прабабушке было семнадцать лет, а её бабушке - сто пять. И сама прабабушка прожила девяносто семь лет, ни на что не жалуясь и никого не осуждая, а ведь здоровья была некрепкого. В девяносто ещё приехала навестить свою дочь, мою бабушку, посидела на крылечке и говорит: "Надо домой ехать! У вас тут без делов состаришься!"
   Это поколение умело жить и радоваться жизни.
 В 2013-м году у нас на работе началась реконструкция старого здания. В ходе работ обнаружились старинные перила с грифонами.
 Выскочила я как-то пообедать (буфет у нас был закрыт в связи с реконструкцией). Ноябрь. Холод. Дождь. Погода препротивнейшая. Взбираюсь в гору после обеда, а передо мной идёт пожилая женщина, уже лет эдак далеко за восемьдесят, очень грузная и на костылях. Возле работы медицинский центр и поликлиника. Обгоняя её, подумала, что она идёт куда-нибудь туда. Минут через пятнадцать бегу по коридору и вижу эту даму. Она бодро пересекает холл, доходит до лестницы, перегороженной красной ленточкой, и ловко так под эту ленточку подныривает.
  -  Вы знаете, а туда нельзя! - осторожно говорю я ей.
 - А я знаю! Мне вчера (далее следует имя коллеги) позвонила и сказала, что у вас здесь нашли что-то необыкновенное!
   Меня радуют старички и старушки, занимающиеся спортом, гоняющие на скутерах, танцующие на танцплощадках, надевающие экзотические наряды, потому что они не хотят стареть. Меня радуют и те, которые принимают старость со спокойным достоинством, но всеми силами стараются помочь своим детям и внукам или быть им не в тягость. И те, одинокие, тихие, гуляющие по утрам с собачками. И даже те, которые сидят на лавочках у подъезда и  давно стали нарицательным образом сплетниц, перемывающих кости соседям (хотя часто это совсем не так).  Они все когда-то были молоды, сильны, красивы, мечтали, любили, жили напряженной наполненной жизнью. А особенно мне нравятся пожилые пары. Как идут они рядышком, иногда даже держась за руки. Или под руку, опираясь друг на дружку. Ведь какой это труд души - сохранить верность на протяжении жизни, потерпеть другого человека! Как сказала мне однажды одна женщина: "Как трудно прожить жизнь с мужем, даже с любимым!"
 Употребляя слова "пожилые" и "старички", ловлю себя на том, что возрастная планка этого понятия для меня уже сдвинулась за отметку "восемьдесят пять". Что поделаешь, я сама стремительно приближаюсь к пенсионному возрасту. И чем он ближе, тем более узнаваемы проблемы.
    Да, прекрасно, когда люди не сдаются! Хотя не все разделяют это мнение. Бывает, едешь в транспорте, да и услышишь брошенное в спину старикам: "Куда прутся? Сидели бы дома!" А почему, собственно? Почему они должны быть тише воды и ниже травы, не путаться под ногами у обнаглевшего молодняка, который вырос за их спинами, поднялся их усилиями, их трудом?
   У нас, конечно, такое отношение к старости встречается реже, чем в благополучной Европе, где дом престарелых - наиболее вероятное развитие жизненного сценария.
 Недавно читала книгу "Записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни". Смешную, трагичную, трогательную, но, что труднее всего, очень правдивую.  Восьмидесятитрёхлетний стареющий мужчина ведёт дневник. Ясный ум, прекрасное чувство юмора и все возрастные проблемы. Грустно.
  Хотя и у нас не веселее. Чем больше мы усваиваем западные ценности, тем хуже жизнь нашего старшего поколения. Когда я вижу старушек, продающих в метро газеты или цветочки в переходах, мне горько. Думали ли они, вкалывая на трудовом фронте развитого социализма, что в старости будут стоять "с протянутой рукой"?
  Наше поколение воспитывалось всё-таки в уважении к старости, а вот нынешней молодёжи я не знаю, как объяснить, что старики это не другая  нация, не какая-то каста, не инопланетяне, прилетевшие с другой планеты. Старики - это вы, молодые, через очень небольшой промежуток времени.
 Но пока молодежь за старческой немощью не очень-то видит мудрость, терпение, опыт, наконец. Душу не всегда хочется разглядывать за потускневшей внешней оболочкой. "Душа молодая, а тело, тело-то старое,"- сказала моя бабушка, когда ей исполнилось восемьдесят пять. На своём восьмидесятипятилетии она ещё плясала.  А в восемьдесят восемь умерла.
 Они ведь так хрупки, старики.
 

Фото взято из  сети Интернет (спасибо автору!!!).