Баллада о летающем солдате

       В детстве я читал в «Пионерской правде» поразившую меня фантастическую повесть о разведчике, который из-за неисправности парашюта попал в гибельную ситуацию. Земля стремительно приближалась, не оставляя, казалось бы, выбора. Но автор такую возможность - спастись - для своего героя нашел. И в тылу врага появился летающий (психическим усилием) солдат.
   Вспомнил! Называется «Ночной орел», написал Александр Ломм!

      Прошло больше полувека и похожее сцепление обстоятельств вновь попало в поле зрения и привлекло внимание.
      Листаю архивные документы, им почти столько же лет, как и мне.
      В эскадрилью назначили комиссара, который то ли боялся летать, то ли погибнуть. Дело было под Сталинградом, над Сталинградом! – зимой 42-го. Обычно Боги создают обстоятельства и смотрят, как люди пытаются их преодолеть. В этом и состоит суть древнегреческих трагедий Софокла и эпических поэм Гомера. Не дело когда люди вмешиваются в промысел божий. Вот человек Сизиф захотел было сделать людей бессмертными, но его проделки стали известны Аресу, богу войн, уносящих миллионы жизней досрочно; Сизиф был разоблачен и наказан известным способом.
     Упомянутый комиссар был далек от Сизифа и по времени и помыслами, но оказался так же деятелен: он начал придумывать «непреодолимые» препятствия для полетов своего экипажа. Однажды, чтобы не лететь на встречу с зенитками и Мессерами, передал через старшину стрелку-радисту своего экипажа приказ заступить дневальным.
    Расчет был беспроигрышным, заступит ли тот на дежурство, ослушается ли приказания и пойдет на гауптвахту – вместо штатной девятки штурмовиков в воздух поднимется восьмерка.
     Стрелок-радист же был греком с Донбасса, этим можно объяснить, с одной стороны , его тягу к творчеству  (он написал и поставил пьесу «Баллада о летающем солдате»), с другой стороны, шахтерскую самоотверженность и привычку говорить как думает. Старшину он обматерил и послал,
а комиссара назвал трусом. За что и был исключен из партии в 1943 году.
  Бог Арес оказался милостив к нему (про комиссара история умалчивает).

   Войну Антонов закончил гвардии старшим сержантом, орденоносцем, в 1956 году, с наступлением «Оттепели» добился восстановления в партии.
   Из его апелляции и стали известны подробности его фронтовой молодости. Чтобы вышвырнуть строптивца из партии, пришлось для набора «критической массы» компромата, сгрести в кучу все его прегрешения, с нарушением хронологии проступков и самой их сути.
     А теперь – слово ему самому: «Антонов Николай Иванович, год рождения 1919, национальность грек, родился в с. Старо-Бешево, Сталинской области...

    В железнодорожном клубе я ставил пьесу…посвященную своему боевому товарищу ст.сержанту Юрову Е.Е., погибшему при выполнении боевого задания в первый день штурма (10.01.43г.), когда Паулюс отказался капитулировать.
    В пьесе я играл  главную роль героя – и вот представьте мысленно: зима, февраль 1943 года, под впечатлением пьесы…я возвращаюсь ночью в эшелон, моя родина, где я родился Старо-Бешево, где находились мои старики, еще оккупирована, иду и вижу сержант Хмыз и с ним еще один сержант взяли у одной хозяйки во дворе (возможно последние) дрова без разрешения – мародерство – и несут в эшелон.
   Я был возмущен «рыцарством» этих наземных «авиаторов» с голубыми петлицами, я их остановил и предложил отнести на место. Один отнес, а Хмыз – нет, тогда я его один раз ударил и он отнес.
   Пришел в подразделение, доложил зам.командира эскадрильи по политчасти о случившемся, посмеялись и на этом конец…».

    А, действительно, смешно получилось: ведь «хмыз» по-белорусски и на  диалектах, калужском, малороссийском -- это «хворост»!

   «…Но наутро Хмыз (он был в другой эскадрилье) доложил начальнику эшелона, что я его ударил и мне было объявлено пять суток ареста…Это было в феврале, а случай с комиссаром в апреле, а приобщили в мае к общему делу».

   «Баллада о летающем солдате» напечатана на плохонькой машинке и приобщена к апелляции Антонова в Главное Политическое управление. Отнесемся к этому документу с уважением и пониманием, как к историческому документу, волей случая попавшему на глаза потомкам.
   Фактура, стилистика, орфография – все от автора, я только постарался переписать текст, как говорили во времена Пушкина «сделать список».

 «Посвящается герою обороны Сталинграда комсомольцу Елисею Юрову …             
   В зимние ноябрьские дни 1942 года ,      
   Когда под Сталинградом решалась судьба России,
   А вместе с ней и судьба всего человечества,
   Где железным кольцом между Волгой и Доном
   Была окружена 6-я фашистская армия Паулюса,
В это время на помощь к Сталинграду спешили резервы Красной армии,
В составе Военно-Воздушных сил был и сержант, комсомолец Елисей Юров…
Он спешил на помощь Сталинграду, родным своим,
Которые жили недалеко от Сталинграда, в Сальских степях…

     Донской фронт северо-западнее Сталинграда
     Аэродром энского авиационного бомбардировочного полка.
     На стартовой дорожке стоят шесть самолетов «ПЕ-2»
     Группы майора Томашевского с работающими моторами,
     Стоит только дать ракету и они уйдут в заоблачную высь.
     К «мешку» под Сталинградом…
В кабине одной из этих машин сидел сержант Елисей Юров,
Он песню пел, от души она лилась. Как птица в неволе, в кабине она
Билась и тонула под тихими волнами реки Волги-матушки,
Возможно, она, не допетая мною, умолкнет с закатом зимнего дня
И новый товарищ, шагая с тобою , её допоет за меня.
     Увижу ли снова старушку мать, в темной клетке полушальке,
     С седыми косичками волос, с добрыми выцветшими глазами,
     С ласковым лицом в морщинах.
      Если останутся живыми кто-нибудь из моих родных,
      Им за меня краснеть не придется, я до конца выполню
      Слова СВЯЩЕННОЙ воинской присяги…
Шестерка самолетов «ПЕ-2» в сопровождении четырех истребителей «ЯК-1»
Проходила линию фронта, в это время начала бешено бить зенитка.
Прямым попаданием снаряда  зажгло машину мл.лейтенанта Егорова,
И он, объятый пламенем упал на головы немцев.
В это же время подбили правый мотор машины Юрова,
Пошли какие-то белые струйки, машина стала отставать.
         На пути к цели группа наскочила на одиннадцать «мессеров»,
         Которые сопровождали транспортные самолеты «Ю-52»,
         Последовал неравный жестокий бой, вот рухнул на землю
         «Ю-52», сбитый Коробовым, вот горит «мессер»,
         Сбитый Ивженко, -- вот и цель. Штурман одной рукой сбрасывает
         Бомбы, другой рукой отстреливается.
         Бомбы сброшены, задание выполнено,
         Совесть чиста перед Родиной.
Теперь можно подумать о другом, в это время два «мессера»
Коршунским налетом со стороны солнца зажгли и так изуродованную машину.
В этом неравном поединке один «мессер» был сбит Юровым,
А второй позорно бежал от горящего самолета.
          А друзья в составе четырех машин уходили домой, на
          Северо-запад. Нет слов, чтобы передать Вам как чувствует
          Себя человек на горящем самолете, который не подчиняется
          Воле летчика, а твои друзья с которыми ты рос, учился,
          Воевал – на твоих глазах уходят домой, а ты останешься
          В полной безвестности, окруженный врагами.
          До своих далеко – не дотянешь, а кругом голая Сталинградская
          Степь и в голодном бешенстве враги.
          Есть два выхода, или же сдаться в позорный плен или же
          Сделать свои имена бессмертными, последовать Гастелло.
Друзья принимают еще на земле принятое решение идти на ТАРАН.
Они прощаются друг с другом…и с Родиной, которая
Вскормила и воспитала их.
Они с именем партии на устах врезались в гущу врагов.
Большой силы взрыв и пламя, затем все утихло.
        Так с последним языком пламени, с закатом зимнего дня
        Умолкла песня героев.
        Не грусти, не плачь старушка мать, мы вместе
        в жестоких боях допоем за него.

   Командный пункт командира полка полковника Калачикова,
   Радистка торопливой рукой записывает последние слова Клятвы
Принятые с борта Юрова, с её молодых девичьих глаз капают слезы
Закончив прием она вручает радиограмму полковнику Калачикову.
Тот молча прочитав, встал, выпрямился, снял свою папаху, обнажив
Свою седую боевую голову.

         Мгновения молчания – он отдает приказ майору Томашевскому:
         Развернуть группу на 180 градусов, атаковать фашистов с         
         бреющего полета, всеми силами бортового огня
         Отомстить за гибель своих боевых товарищей,
         Отдать свой последний воинский долг памяти Героям.
Командир группы майор Томашевский, получив приказ Полковника,
Развернул группу на 180 градусов и стремительно пошел на
Смертельный бреющий полет.
Так, заход за заходом группа совершила шесть заходов, проходя над головами ошеломленных фашистов, прижимая их к земле, поливая свинцовым огнем пулеметов, оставляя последних лежать на заснеженной мерзлой Сталинградской земле, дав им великое
«Жизненное пространство», два аршина русской мерзлой земли.
        Отомстив за гибель боевых товарищей, отдав последний
        Воинский долг, группа шла на свой родной аэродром тем же            
        бреющим полетом, проходя родные поля и села.
        Женщины, на улицах начали считать количество самолетов, сгиная         
        пальцы рук и не досчитались двух машин. По своему русскому         
       обыкновению, скрестив руки на груди, краешком платков вытирали
       Давно высохшие слезы от проклятой войны.
Группа пошла на посадку. Один за другим подруливают к стоянкам.
В молчаливом боевом строю стоят видавшие виды, не раз смотревшие в лицо смерти крылатые солдаты. Майор Томашевский докладывает полковнику Калачикову о выполненном задании, о потерях экипажей Егорова и Юрова, о возданной мести -- чести за храбрость героям!

   Майор Томашевский, стоя на коленях у гвардейского Знамени, целуя его край, произносит торжественные слова клятвы, вслед за майором, как по команде все летчики стоят на коленях и произносят слова клятвы.
Над аэродромом проносится эхо. Слушая этих людей поражаешься их воле, мужеству и отваге – хочется верить что никакой враг перед ними не устоит.
      Да! Война только в разгаре, а тебя нет с нами,
      Клянемся тебе честью русского летчика,
      Что мы отомстим за тебя, --
      Клянемся тебе, Леся!
Днем и ночью в любую погоду мы тонны бомб будем обрушивать на
Голову фашистов.
Клянемся тебе, Леся!
Грозная песня моторов наших машин будет песней смерти врагам
Нашей Родины…
       Пройдет немного времени, умолкнет гром войны,
       И страницы Истории золотыми буквами поведают о Вас,
       О ратных делах крылатых солдат.
       О Вашей доблести, мужестве, отваге, о том как вы, комсомольцы,    
       уходили в бой, смотря в глаза смерти,
       О том как Вы отдавали свои молодые жизни,
       За детей, стариков, женщин, девушек любимых.
Так не забудьте же , потомки, в великий праздник ПОБЕДЫ
Вспомнить их простые имена, не злым тихим словом,
Пусть ихние бессмертные подвиги вдохновляют Вас на героические
Дела, чтоб наша Родина, вновь расцвела!
       ( Сталинградский фронт) – Донской        подпись Н.Антонов
        Январь 1943 года.

         ОТ АВТОРА.
   Итак, тот день о котором ты думал, 
За что ты отдал свою молодую жизнь, настал, --
9 МАЯ 1945 года – ДЕНЬ ПОБЕДЫ.
Совесть моя перед тобой чиста,
Я был над городами,– гнезда фашизма – пруссия,
Я много раз появлялся на сценах городов страны.
В день ПОБЕДЫ вспомнил тебя,
Как подобает, гвардейцу, солдату – другу.»

         Я сохранил этот текст, как реставратор, стараясь ничего не менять ни в стилистике, ни в написании слов и знаков пунктуации. Пока переписывал, пытался понять, что заставило, подвигло стрелка-радиста заниматься делом, к которому он, по нынешним меркам беллетристики, не очень то был готов.

     Ответ пришел постепенно, проявился, как контуры снимка на экспонированной фотобумаге в проявителе, в красноватом полумраке -- когда вспомнилось откровение современника:
 «Поистине становится ослепительно ясной очевидность того, что величайшую опасность для человечества представляет не голод или землетрясения, микробы или рак, а его душевное здоровье. 
    Причина этого довольно проста: по сей день не существует никакой защиты от психических эпидемий – а эти эпидемии гораздо более опустошительны, нежели самые страшные природные катастрофы! Главной опасностью, грозящей как индивиду, так и человечеству в целом,  является опасность психическая. Здесь наше разумение оказывается совершенно бессильным, поскольку доводы рассудка воздействуют на сознание – но только на него, не оказывая никакого влияния на подсознание».

     Войны XX века – вопиющее проявление ненормальности психического здоровья нашей цивилизации. Даже те, кто прошел всю войну без видимых тяжелых физических повреждений, чувствовали себя психически опустошенными, некоторые погибали вскоре после победы в расцвете физических сил, от пустяковых недомоганий и недоразумений.

    Автор пьесы о летающем солдате хорошо понимал, что управляемый полет связан с устойчивостью. Отсюда один шаг до интуитивного: «Жизнь наша, vita nostra, связана с психической устойчивостью. И неважно посредством чего ты этой устойчивости добиваешься. Вырезанием курительных трубок или написанием текстов и постановкой пьес».

      Для нашей победы в этой войне важно было, чтобы каждый экипаж  боевой машины был готов не только каждый день играть со смертью в «русскую рулетку», но и сохранял бы эту готовность, в том числе и психическую, годами.
    Для Николая Антонова его пьеса о погибшем друге была стержнем этой устойчивости, амулетом, охранившим его «всем смертям назло».
   За 20 успешных вылетов был награжден в сентябре 43-го орденом Красной Звезды. В его Боевой книжке, ведущейся штабом полка, записаны данные о еще 30 боевых вылетах, вехах боевой работы, как он пишет в заявлении «скреплённых моей собственной кровью (горел, контужен, ранен)».

    Николай Иванович Антонов , фото по ссылке:

http://proza.ru/2021/05/21/941.

    Елисей Елисеевич Юров, его фото тоже сохранилось:

  http://proza.ru/2021/05/21/974.


  -- они остались в «Памяти народа», электронной базе данных, их фотографии есть на «Дороге памяти». Найдите время, навестите их, посмотрите в глаза, загляните в себя...

     Полет устойчивый, полет продолжается:
«Нам жить бы хотелось иначе, носить драгоценный наряд…
Но кони — всё скачут и скачут. А избы — горят и горят».