Юкио Касима Охота на овец 2. Третий путь ч. IX Про

   ЧастьIX Продолжение
     Бородатый оторвался от чтения лежавших перед ним бумаг и молча посмотрел на сидящего перед ним сотрудника. Тот так же молча пожал плечами. «Да, - наконец  выдохнул Бородатый. «Именно, - подтвердил сотрудник. «Ну, и что…? Может доведение до самоубийства?» - вяло поинтересовался Бородатый. «Кого?» - «Ну, не Роберта, конечно, а этого… - он заглянул в дело и назвал имя Бизнесмена. - «Так он же живой еще. Так сказать. Скорее доведение до шизофрении – но такой статьи нет. Да, и простите за недопонимание, но чем, вы, вообще, в связи с этим делом озабочены?» - «Ты считаешь  - это не наше дело?» - «Во - первых, я не вижу здесь никакого дела вообще. Нет такого Кодекса, по которому его признали хотя бы виновным, не говоря уж – убийцей. А во – вторых, это дело всегда было исключительно его личным делом. – И немного помолчав, добавил. – А  нашим оно совершенно  перестанет быть, как только появится подпись на приказе о назначении пенсии семье Полковника». – «Ты так считаешь?» - «Я так считаю. Но в любой момент могу скорректировать свое мнение». Сотрудник, вероятно, хорошо представлял себе реальные чувства, которые мог испытывать его шеф к Полковнику. «Нет. Пожалуй, не стоит. Но ты все-таки пробей его поглубже по нашим каналам. У наших «экономистов» поинтересуйся, может что интересное и проявится». «Уже поинтересовался» - «Ну и…?» «Все чисто. Работает он у … Просто незаменимый человек.» - «Да. Знаю, – Бородатый поскреб указательным пальцем за ухом. - Ну, ладно, Но распорядись все-таки, что бы присмотрели за … этим… - он снова порыскал взглядом по бумагам, лежавшим перед ним, и не найдя того что искал, добавил  - ну, за оставшимся. Последний все-таки». «Вы думаете? Ведь не к одному из троих ушедших он не прикоснулся и пальцем. Более того, … предпоследний чуть не пристрелил его сам». «Действительно, -  подтвердил Бородатый, барабаня пальцам левой руки по столу. – Непривычная манера…устранения, что ли? Странная я бы даже сказал». Сотрудник только развел руками: «Это профессиональное... Не можем позволить себе  видеть просто  стечение обстоятельств.  Но,  кажется, в этом случае  заговора нет, все течет естественным путем»
                …………………………………………………………………………………………
      Наблюдатель, конечно, не слышал этих  диалогов, и  знать этого не мог. При наличии такой  вещи как воображение,  знать было не зачем.  Оно же за эти долгие годы развилось у Него в этом направлении безмерно.
            ………………………………………………………………………………………….
     Наблюдатель  оставался спокоен,  ни  фанатизма, ни миссионерских чувств. Хотя после третьей смерти что-то на заднем плане появилось неприятное в Нем самом. Он старался не выпускать этого наружу, но и не отмахивался недомыслием, зная по опыту – ничего нельзя оставлять на потом.
     После  смерти Полковника и разговора с его вероятным преемником Он вдруг ощутил, что впервые за все время  всплыл в сознании вопрос: кто же все-таки был за рулем. Теперь у Него осталась одна «овца» и «пасти» ее не  представлялось сложным, и Он решил съездить в аэропорт, где как Ему  было известно, «грачевал»  водитель, который тогда в итоге был осужден.    Все прочие данные о нем тоже имелись у Наблюдателя, но что-то удерживало от причисления его к своей «пастве».
     Так же как и судью…. Да здесь только начни – весь мир тебе окажется должным. Но все же…
     Садясь за руль своей машины, Он еще не был уверен в том, что доведет до встречи задуманное.
     Свою машину Он оставил на стоянке. Выйдя из салона, прошел к зданию аэропорта, и первое время неспешно прохаживался вдоль здания.   Поглядывал на подъезжавшие машины и выходивших из них в разной степени спешки и перегруженности багажом пассажиров. Также не торопясь зашел вовнутрь здания, оглядывая незаинтересованным взглядом  обычную для этого места текучесть человеческого материала.
     Зачем Ему эта встреча? Зачем Ему вдруг понадобилось знать о том, что произошло восемнадцать … или уже двадцать  лет  назад. Какая собственно разница? Как это может повлиять то, что уже не  остановить, не изменить…?
     Если тогда Он не отнес этого несчастного парня к своей пастве – ведь Его адвокат утверждал, что этого парня там и близко не было, то сейчас это не имеет смысла тем более. Заставили, купили? Какая разница? Тогда Он  должен был учесть и судью, ведь принятые  ею аргументы стороны ответчика, и решение, принятое на их основе, было издевательством над здравым смыслом. Но тогда у Него не возникло и мысли причислять судью к своей пастве. Почему?  И судья, и этот парень,  взявший на себя вину, лишь пешки, которые покупаются, размениваются, предаются…? Не слишком ли Он строг в своих суждениях? Пешки… У него есть право на такое определение?  Они не Его паства.  Впрочем, тогда Он не пользовался никакими критериями и еще не знал, что Ему предстоит. Но сегодня с доверием, или может даже с верою, относился ко всему, что им было принято полубессознательно тогда, и что прояснялось  столь нелегко и не просто и не скоро.
Сейчас нет необходимости пересматривать то, что движет им уже столько лет. Нет внутренней необходимости, нет импульса  становиться воплощением  Немезиды.
    Ему нужно было похоронить всех.  Без ненависти, жестокости, которые Он преодолел в свое время, которых уже нет. Что же движет им? Водитель… Тем не менее Его тянуло на эту встречу. Джокер?
     Пройдясь не спеша по  просторному помещению аэровокзала,  Он направился к  пропускному пункту, где встречали прилетающих. Узнает ли Он того парня? Тогда Ему, тому парню,  было  едва за двадцать.
      На процессе Наблюдатель, предпринимая  усилия хоть как-то держать себя в руках,  не отрываясь смотрел на парня, и видел, что его взгляд смущает того. Тот беспокойно ерзал, сидя на своем месте – на месте подсудимого, изредка бросая взгляды на Наблюдателя. Потирал лоб, почесывал волосы, тер пальцами глаза,  скрывая свое состояние за множеством  ненужных движений. Наблюдатель и сейчас мог ясно  представить эту картину.  Тогда оН выбрал именно его. Именно на нем  взгляд Наблюдателя останавливался, чтобы прервать головокружение и тошноту,  приступы которых сопровождали еГО в течении всего процесса.
    Он узнал его сразу. Просто взгляд остановился на нем. Это скорее был импульс, чем узнавание.  Хотя потом, рассматривая его изменившиеся за прошедшие годы черты, Он отмечал, что сходство вовсе не столь уж очевидно, чтобы так сразу и узнать: полысел, набрал вес, но все еще напоминал того парня, почти мальчишку, наверное  недавно вернувшегося со срочно службы, если он там был, конечно.
Тот стоял  рядом с коллегами, которые в ожидании выхода пассажиров с очередного рейса, обменивались  фразами. Иногда приглушенно и безрадостно  смеялись над чьей-то шуткой. Он стоял и слушал, а может и не слушал, но в беседе участия не принимал.
     У выхода из зоны прилета начали появляться первые пассажиры. Группа несколько рассредоточилась, послышалось привычное «такси недорого».  Он тоже принимал участие в этом поиске.  Двое из группы отошли «преследуя»  тех, кто им показался перспективными. Наблюдатель  подошел к выходу, рассматривая  продолжавших выходить людей. Наконец поток иссяк, и Он обернулся. В течении некоторого времени Он выпустил водителя из виду, отдаваясь на волю происходившего. Если тот увезет кого-нибудь, сумев внушить  выгоды  поездки  с ним, значит, так тому и быть. Но, когда Он обернулся, водитель, засунув руки в карманы, медленно удалялся  по залу, разглядывая проходящих мимо и время от времени бросая: «Такси. Недорого».
            ……………………………………………………………………………………………
      Впервые за многое время бдений Он действовал  сам. Никаких импульсов, никакой однозначности, впрочем была ли она  и раньше или по прошествии  известных событий так только мнится. Никакие усилия  услышать, ощутить  и прочее здесь не помогут. Если его нет, то нет.
     Это состояние связи с  его делом всегда появлялось при переходе из мира повседневного образа мысли,   будничного ощущений,  текущих дел…  Сейчас Он так и  не вышел из этого режима.  Может прервать эту … авантюру?
Он вернулся к  выходу из зала прилетающих, боковым зрением наблюдая  за  своей «мишенью». Объявили прибытие очередного рейса.  На выходе начали появляться первые прошедшие таможенный контроль.
     Наблюдатель решил дать Шоферу еще одну возможность уйти, и некоторое время  не оборачивался в его сторону, безучастно рассматривая выходивший в зал люд,  который катил перед собой тележки доверху нагруженные  разными емкостями, легкими сумками и   портфелями – в руках,  проходивших глядя перед собой, либо шаривших глазами в поиски встречавших и, наконец, попадавших в объятия  родных либо просто знакомцев…
     Он заметил,  как  привычно появилось в сознании  обозначение объекта наблюдения – Шофер. Но  и это еще не было тем необходимым для включения объекта в круг  своих «подопечных».  Он бы это  почувствовал сразу.
      И когда Наблюдатель обернулся,  Шофер  стоял на прежнем месте,  приезжие неторопливо обтекали искателя, не реагируя на  предложение либо легким движением головы отклоняя его. Отклика на предложения услуг к тому не поступило.
Поток  прибывших  исчерпался, Наблюдатель  отвернулся от входа и вышел в сектор, который Шофер охватывал своим взглядом, в  ожидании  и поиске.  Попав в поле зрения Шофера,  Он посмотрел на часы, затем еще раз бросил взгляд в сторону проходной, и убедившись, что  вышли все прибывшие  объявленным рейсом., наконец развернулся и направился к выходу из здания. В нескольких шагах от Шофера, поймав его взгляд на себе, шагнул в его сторону и,  расслышав нормативное «такси», поинтересовался стоимостью поездки из аэропорта до… Он назвал  первую станцию метро от аэропорта.
     Едва заметное оживление коснулось лица,  затем передалось всей фигуре Шофера. Он назвал сумму. «Поехали, - кивнул  Наблюдатель. И только сейчас ощутил всю незаангажированность «этим»  своих  действий. Что делать дальше Он не знал. Подсказки не было. Ничего не приходило в голову, казалось бы изощренную  в реагировании на всякие нештатные ситуации. «Как - будто мне даже мешают…, - подумал Он с легкой иронией, каковая всегда появлялась при Нем, когда Он сталкивался  с тем… не знаю чем.
     Перед посадкой в машину на секунду задержался, решая сесть ли на заднее сиденье или рядом с Шофером – сел рядом.
     У первой по маршруту  станции метро  Он расплатился и вышел.
                ………………………………………………………………………………….
Двор дома, обжитый с лавочками перед подъездами, в отличие от тех, где проживало ушедшее трио. Подъезд достаточно чистый, лифт не изуродован творчеством масс. Он поднялся на восьмой этаж и, постояв с минуту у двери, позвонил.  Ответом была тишина. Наблюдатель не отрывал взгляда от «глазка». По легкому наплыву затемнения он понял, что Его рассматривают. «Что?! Пришел?! Ха-ха! – раздался голос за дверью. Не выйдет, ничего не выйдет…. Не будет…. Ничего не будет….
     Ничего ты мне не скажешь. Пошел вон. Вызову милицию! Они меня предупреждали, что придешь. Явился! Сейчас, сейчас». «Милиции уже нет, - спокойно поправил его Наблюдатель, ему вспомнился Полковник.  «Как нет? Чего ты хочешь. Я здесь ни при чем… это не я… я больше не буду. Это все они! – заскулил вдруг человек за дверью, потом  перешел на шепот. «Ты один?!..» - «Один» - подтвердил Вадим. «Думаешь, что доброе дело делаешь? Да?» «Откуда мне знать про добро и зло, я же не Господь Бог».  Реакция была истерической. «Господь Бог!… Скотина ты! Да ты.… Все, проехали!».   Последние слово, судя по тону, было обращением говорившего из-за двери, самого к себе.   И Наблюдатель услышал удаляющиеся шаги. Затем хлопнула дверь и все затихло  За  дверью  была тишина.
Он постоял еще пару минут, размышляя, что же все-таки первично было на завершающей стадии Его общения с подопечными:  их готовность к отходу в мир иной или его напоминание им. Он об этом уже думал ранее.  К окончательному  мнению по этому поводу он так и не пришел.  Сейчас от этого зависело, что произойдет дальше с последним из них. Было бы слишком самоуверенно считать, что первичен тот импульс, который он им посылал на каком - то этапе их «совместной жизни», это напоминание о себе, и о том, что связывало их, и о чем они счастливо успевали забыть к моменту их последней встречи.  С Максом по другому. Он уже знает. Ему уже напомнили. Значит если на этом  их встречу можно считать завершенной, то, либо завтра его потревожат коллеги Полковника… Бывшие коллеги…? Или бывшего Полковника…?  Либо… либо… ему не хватало лексического воображения, чтобы после этого второго «либо»  появилось нечто завершающее.
Не увидев ни внешним, ни внутренним взором никаких знамений, которые бы свидетельствовали о  необходимости его дальнейшего пребывания на у дверей Макса,  Наблюдатель спустился вниз на лифте и направился за дом, где на площадке рядом с трансформаторной будкой оставил машину.  Заворачивая за угол, он увидел на прилегающем к дому участке, засаженном цветами и деревьями небольшую суетящуюся группу людей.  Уже подходя к месту стоянки своей машины, увидел, что во двор въезжает милицейская машина. Он захлопнул дверцу и направился к скоплению людей, которое  все увеличивалось.
     Тела людей, закончивших свою жизнь падением с высоты, не отличаются оригинальностью -  они выглядят пугающе однообразно. Рассматривать и запоминать детали этого случая Наблюдатель  не стал, хоть и давно уже не испытывал трепета перед плотью приведенной в состояние непригодности для дальнейшего существования  механическим путем.  Завершилась еще одна жизнь, полная больших и малых уступок, компромиссов, лжи, мелких радостей и разочарований. Обычная жизнь.
Он не стал задерживаться.… Больше ни чего не связывает Его с теми, при участии которых так изменилась Его жизнь. Он так и не узнал, кто из них главный виновник. Он похоронил всех.  Последний еще, правда, остыть не успел. Остался завершающий штрих – похоронная церемония Макса. Наблюдатель не ощущал ни  радости, ни злорадства, ни даже облегчения.
      Теперь он совершенно беззаботен. Не по - человечески беззаботен.  Хорошо ли это? Ну, может как напоминанье, о недавнем, Его еще разок вызовут в Управление.
      Он представил себе, как завтра направленный  из Управления «сыскарь»,  будет обходить вместе с участковым квартиры, и под монотонно задаваемые соседям вопросы о том, как жил поживал господин Макс, склонен ли был к злоупотреблениям и тому подобным, подсовывать  им да тетушкам на лавочках Его, Наблюдателя, фотографию: не видели вчера, а может раньше….  Это его не тревожило.
                ………………………………………………………………………………………
     Итак, осталась самая малость…. На похороны Макса он, конечно сходит. Это не обсуждается. Возможно, встретится там со своими «друзьями» из Управления. Будут ли они также любопытны, как и в прошлый раз?
     Все остальное факультативно: вероятно он позаботиться о Бизнесмене… Но так он думает сегодня… Судя по всему Бизнесмена скоро переселят в менее респектабельное заведение – жене нечем оплачивать его пребывание там, где он «произрастает» в настоящее время.  Жена распродает все, что может, от кредиторов теперь некому защищать. Сын, скорее всего  «сядет». Но это уже не его проблемы. Или как? Так же как он не  переживал положительных эмоций по поводу завершения  своего  марафона, так же не испытывал сочувствия и к оставшимся в живых,  к тем, кому еще предстоит  пребывание на этой земле.
     Что еще? Да, еще Маринка… сестра… работа… но это уже совсем другая жизнь.
     Так что же это было: симметрия или асимметрия? Как часто это бывает по факту исполнения чего-то, все теории перестают иметь значение. Ты исполнился, в тебе не должно остаться ничего темного, которое тянулось бы само по себе, сплетаясь с мыслями наказанных и ушедших, поскольку все мы  живем вместе. Так ли уж все чисто? Делать больше было нечего, а жизнь продолжалась. Но ощущение трех запятых вместо трех точек в конце сюжета не оставляло.
                …………………………………………………………………………………………..
     Ничто в природе не исчезает – только достигнутые цели и исполнившиеся мечты. Мечтой свои  цели он никогда не называл,  а последние годы  это перестало быть даже целью. Он просто был глазами… Просто был… Был…
                …………………………………………………………………………………….
     «На дачу, - скомандовал Он сам себе, поворачивая ключ зажигания  в новеньком «Вольво», который купил не так давно, чтобы  не привлекать внимания  своих высокопоставленных подопечных, во время следования за их  транспортными средствами во время бдений.
     На даче Он не часто бывал, после ее перестройки. Обычно в те дни, когда по соседству находились Депутат, Полковник или Бизнесмен, когда они еще жили и радовались своим успехам. По одному, с семьями, с любовницами, или все вместе.
 Он завел машину в подземный гараж и оттуда поднялся на первый этаж. Бильярдная, камин,…. «Который час? Извините, не скажу, забыл свои часы на камине…» Посидел, не снимая верхней одежды в кресле,  в полном безмыслии. Затем снял куртку, достал мобильный телефон, отключил его и положил на журнальный столик рядом с молчавшим со дня установки домашним аппаратом. На секунду замешкавшись, развязал галстук и бросил на спинку кресла.  Пиджак… Руки действовали все более автоматически…. Снял  рубашку, брюки, майку, трусы….
     Постоял, некоторое время, глядя на непривычно не нашедшую своего места одежду, которая выглядела ворохом смятого тряпья, и подошел к зеркалу. Его к нему привело некое нелепое предчувствие, что там, в зеркале Он никого не увидит. Но в нем отразился мужчина, еще не старый, подтянутый, отнюдь не оскорбляющий своим видом общественного вкуса. Впервые за долгие годы он увидел отражение своего нагого тела – тела, не расстававшегося с ним все эти годы.
     Знакомые черты лица…. Знакомые.… А дальше… Тело не внушило ему неприязни. Все составляющее его  выглядели  здоровыми  и пригодными для дальнейшего использования. Вероятность того, что внутри тоже порядок, также была велика.
     Что теперь ему делать с  этими неуместно здоровым телом и органами, якобы являющимися неотъемлемой  частью оного?  Взгляд медленно скользил вниз….  Перед ним стоял совершенно голый человек.
     …Раздался телефонный звонок.



Перевод  с оригинала  В. Касимцева.