Лукич

Эдуард Богуш

Лукич
         У меня в квартире живут двое – я и мой друг телефон. На вид это самый обыкновенный телефонный аппарат, который ничем не отличается от тысяч других. Но это только для посторонних. Для меня же телефон - это настоящий живой друг, у которого есть и душа, и разум, и чувство глубокой нежной привязанности ко мне. Когда бы и кто не звонил, я всегда по мельчайшим оттенкам дребезжания его старого звоночка догадываюсь, кто это и в каком тот настроении. Более того, если это неприятные новости, которые мне знать не обязательно, звонка вообще не слышно. Бывшая жена часто жалуется, что как не позвонит, меня никогда нет дома. Обожаю  свой телефон!
      Я купил его случайно на блошином рынке, рядом со стадионом. В начале девяностых годов прошлого столетия такие рынки были на каждом углу. Продавала его высокая интеллигентная дама бальзаковского возраста, в шляпке с вуалью. Судя по виду, дама находилась в отчаянном материальном положении. И даже тот десяток гривен, который она надеялась получить за свой товар, имел для неё, если не решающее,  то, по крайней мере, большое значение. Стало жаль даму, и я купил её  телефон. А когда расплатившись собирался уходить, она взяла меня за локоток, и тихонько, чтоб никто не слышал, загадочно, прошептала: «Вы никогда не пожалеете, что купили его». И действительно, телефон стал моим настоящим другом.
      Вот хотя бы сегодня. Семь утра! Меня в это время разбудить сложно, но телефон звонил так пронзительно и настойчиво, что, наконец, я проснулся и взял трубку. Звонила дочь из Канады. Новость была очень приятной. Представьте себе, моя внучка в десять месяцев от роду, сделала свои первые самостоятельные шаги! Этакий живой комочек, сотканный из любви и нежности нескольких поколений, теперь сама, без посторонней помощи, может бегать, куда ей хочется! Для кого-то это рядовое событие, но для меня, как  начинающего дедушки – это действительно праздник.
       Праздник для меня не какая-то календарно-временная категория, а обыкновенное хорошее настроение. Ибо праздновать по расписанию, считаю глубоко аморальным занятием. Знаю, тезис далеко не бесспорный, но, тем не менее, с некоторых пор я привык жить по своим правилам.
      Во избежание дурных вестей, я попросил телефон ни с кем не соединять, особенно … ну, он и сам знал с кем.
      Умываясь и обдумывая план праздничных мероприятий, я пристально рассматривал себя в зеркало. Лицо было абсолютно не праздничным. И все-таки, отметить событие надо. Театральный сезон закончился, а рестораны всегда нагоняли на меня страшную тоску. Сам не знаю, как случилось, но я почти интуитивно оглянулся на телефон. Типа: «Как быть, дружище?». И телефон моментально ответил, естественно, звонком.
      Этот спокойный, но требовательный звонок, я всегда отличал от тысяч других, и потому вместо традиционного «алло», бодро произнес:
    - Здравствуй мамочка!
    - Привет! Не разбудила?
    - Нет,  тебя опередили. Минут десять назад звонила дочь.
    - Да-а?... И как там дела в этой жуткой Канаде?
    Мама не могла простить зятю, что он утащил её любимую и единственную внучку в какую-то там Канаду, и теперь все, что касалось этой страны, имело для неё только отрицательные эпитеты.
    - Есть хорошие новости, - пробаритонил я в трубку.
    - Вот и прекрасно. Заскочи к нам на обед. Новостями поделишься, а заодно и… короче, тут тебя небольшой сюрприз ожидает.
    - Договорились, - ответил я, обрадовавшись приглашению, -  привет папе.
    - Точно будешь? – недоверчиво переспросила мама, ибо легкость, с которой ей удалось затащить меня в гости, показалась ей крайне подозрительной.   
    - Не сомневайся, у нас есть что отпраздновать, - интригующе ответил я, - буду обязательно.
    - Все, мы ждем тебя.
      Положив трубку, уже в который раз, с теплотой и благодарностью глянул на телефон. Друг есть друг - плохого не посоветует. Хотя, … я мог бы и сам догадаться, что семейные праздники потому и называются семейными, что празднуются в кругу семьи. Но, как только одна проблема отпала, тут же появилась другая. И этой другой проблемой был мой синяк под правым глазом, который со вчерашнего вечера, вопреки тайным надеждам, не только не уменьшился, но и значительно увеличился, превратившись в роскошный бордово-фиолетовый пятачок. Согласитесь, что дедушка с подбитым глазом, празднующий успехи своей внучки, звучит как-то неоднозначно.
          Представляю, как встретит матушка! В начале будет удивленно-укоризненный взгляд, затем неодобрительное покачивание головой, ну, а в конце  услышу её любимую фразу: «Как не было мозгов в семнадцать, так и в сорок пять их не прибавилось». И, что самое интересное, мамочка будет абсолютно права, но не в том плане, что мозгов мало, а в том, что в душе я по-прежнему остался неисправимым  семнадцатилетним романтиком.
       Как это ни глупо, но синяк я заработал вчера в троллейбусе из-за одной очень милой блондинки, с которой и обменялся-то всего несколькими взглядами. Нет, её не сопровождал ревнивый кавказец или муж боксер, все было гораздо хуже и глупее.
       Лето, полдень, пролетарская окраина города, в раскаленном на солнце салоне троллейбуса менее десятка пассажиров. Симпатичная блондинка в светлом сарафане сидит на заднем сидении и совершенно равнодушно, я бы даже сказал демонстративно равнодушно, рассматривает убогие городские пейзажи. Естественно, скользнув по ней прицелом своего холостяцкого взгляда, но, не дождавшись взаимности, я достал газету и спокойно, сам не зная почему, сел спиной к водителю, а лицом к блондинке. Объяснить словами мой выбор места я затрудняюсь, ведь вокруг полно свободных кресел, хотя уверен, что девяносто процентов мужчин сели  бы точно так же.
        Короче, сонная и жаркая атмосфера полупустого троллейбуса, не предвещала ни какой бури. Но, … тут в вагон вваливаются три молодых человека и барышня. Скромная такая, ничем не примечательная худенькая барышня, чью отвагу и решительность я  так опрометчиво недооценил.
     Ни на кого не обращая внимания, молодые люди шумно, и даже вызывающе, стали обсуждать вчерашнюю вечеринку. С каждой минутой процент нецензурной составляющей в их лексиконе угрожающе возрастал. Вскоре находится в одном вагоне с ними, было не только не комфортно, но и абсолютно невозможно. Не исключено, что компания молодых людей специально испытывала терпение окружающих. Какие-нибудь выпускники очередных курсов по раскрепощению сознания, или что-то подобное.
      Блондинка спустилась с высот своей прекрасной недосягаемости и стала умоляюще сверлить меня нежно голубыми глазками. Половина пассажиров, а именно, несколько старушек и мамаша с ребенком вышли на ближайшей остановке. В вагоне остались два почти глухих пенсионера, которые либо ничего не слышали, либо притворялись, что ничего не слышат, тинэйджер в наушниках и мы с блондинкой, которая по-прежнему пыталась достучаться своим пылким взглядом к моему мужскому достоинству. И … я не выдержал. А какой холостяк такое выдержит?
     Конкретного плана не было,  решил импровизировать. Бросив газету на сидение, я спокойно встал и, сделав вид, что хочу выйти на следующей остановке, подошел к блатной компании. Компания интуитивно расступилась, давая возможность  пройти к задней двери, но я, сделав шаг, вдруг, остановился. Причем остановился так, что каблуком правой ноги наступил одному из них на ногу, совершенно не обращая на того никакого внимания. Когда парень, наконец, понял, что я не случайно стою на его ноге,  то заорал:
     - А поаккуратней нельзя? – и двумя руками толкнул меня в спину, пытаясь таким образом освободить ногу.
       Картинно падая на его, пока ничего не понимающих друзей, я резко взмахнул руками вверх и, как бы случайно, съездил по морде каждому из них. Затем повернулся лицом к «обидчику» и ни слова не говоря, со всего размаху заехал ему локтем правой руки в левую щеку. После чего троллейбус остановился, дверь открылась, и я с видом победителя, по-прежнему не говоря ни слова, вышвырнул опешивших от столь неожиданной атаки юнцов. И, единственное, о ком я совершенно забыл, была девушка их попутчица. Она, перед тем, как выскочить вслед за  друзьями, со всего размаху ударила меня по лицу своей сумочкой.
      Что было в сумочке, не знаю, но синяк под глазом получился роскошный.
      Самое обидное, что и блондинка, для которой я так старался, тоже исчезла вслед за блатной компанией. И вот теперь я с такой, мягко говоря, неоднозначной, но героической отметиной на лице, должен идти на семейный обед. Жаль, что синяк, полученный за благородное дело, ничем не отличается от других синяков. Природа в этом плане что-то не доработала. Мне кажется, гораздо лучше было б так: если подбили глаз в глупой драке, то цвет синяка был бы темно синий, а вот если ты защищал правду и при этом пострадал, то синяк имел бы ярко красный цвет. Согласитесь, это избавило бы носителя синяка от многих ненужных объяснений. Надеюсь в результате естественного отбора, лет через десять, я имею в виду тысяч, это обязательно произойдет, а пока …  имею то, что имею. 
     Еще раз, поблагодарив взглядом свой телефон, я неожиданно вспомнил судьбу его предшественника. Это было еще в апреле, год и три месяца назад. Моя бывшая благоверная в очередной раз приехала, чтоб «окончательно забрать вещи принадлежавшие только ей».
      Несколько слов об истории наших отношений. Целых пять лет до развода, который, наконец, положил край нашим мучениям, мы жили в состоянии вооруженного нейтралитета. Квартира напоминала полупустой бензобак, где каждая искра порождала взрыв вселенского масштаба.
     Бедная дочь, не успев окончить университет, выскочила замуж за первого встречного, чтоб только уйти из нашего семейного «рая». И хвала Господу, что этот первый встречный оказался приличным человеком.
       После развода бывшая жена быстро вышла замуж. И не за кого-то там, а за своего генерального директора. Вот так-то, знай наших! Живешь и не знаешь, что спишь с будущей генеральшей. Её новый брак оказался удачным. Во всяком случае, она очень спешила наверстать упущенное, а именно, шубы, Багамы, драгоценности, дачи – все это моментально упало к её ногам. Но не все оказалось так гладко. Так уж получилось, что две маленькие ложки дегтя, все-таки мешали ей наслаждаться огромной персональной бочкой меда.
        Первая ложка это безграничная свобода, полученная мной в результате развода, и, как следствие - прекрасная спокойная жизнь. Видимо, по её сценарию я должен был всю жизнь страдать, мучиться угрызениями совести, молить Бога и, конечно же её, о прощении. Но, что–то не срасталось в этом плане изысканной мести, а значит, и не давало ей покоя. Именно, поэтому  бывшая, используя любой предлог, периодически навещала меня, естественно, прихватив с собой мощный заряд отрицательной энергии.       И вторая ложка дегтя - её новый супруг оказался заядлый рыбак, и мы с ним, надо ж было такому случиться, на этой почве отлично подружились. Я знал хорошие места на Днепре, а у него был превосходный катер и профессиональные рыболовные снасти. Подозреваю, что именно наши дружеские отношения, а не сама по себе рыбалка, отравляли безмятежный материальный покой моей бывшей супруги.   
      Но, вернусь к памятному апрельскому визиту бывшей жены. Каждый раз, когда ей  хотелось отравить мне жизнь, она вспоминала, что забыла в нашей бывшей общей квартире какую-то мелочь и приезжала. А если не находила свою мелочь, то устраивала мне грандиозный скандал, на предмет того, что я, без ее ведома, выбросил принадлежавшую ей вещь. Все, на что показывал этот изысканный, обласканный всеми маникюрными салонами,  превосходный пальчик, я обязан  был немедленно отнести в её машину. А что делать? В такие минуты я готов был на все, только бы она ушла. Но истинная задача бывшей благоверной, была прямо противоположной. Ей хотелось, как можно дольше мучить  меня  своим присутствием.
     Так вот, в тот апрельский день она приехала с мужем, и уже в десятый раз обходила нашу бывшую совместную квартиру, заглядывая во все уголки. И пока она сосредоточенно искала, якобы забытый любимый флакон духов, мы с Леней, так звали её нынешнего мужа, сидя на кухне, оживленно обсуждали предстоящую первую в этом сезоне рыбалку. Не найдя ни своих духов, ни признаков проживания в этой квартире другой женщины, которая, хотя бы гипотетически могла отравить мое благостное существование, она не на шутку расстроилась. Я уже чувствовал, что  сдвинутые брови и появившиеся морщинки на её ангельском личике ничего хорошего мне не сулят. Но особенно, ей не нравился идеальный порядок, который я успел навести к её приезду. 
     Не найдя ни одной мелочи к которой  можно придраться, она в порыве бессильной ярости схватила стоящий на коридорной полке телефон. И, не зная, что  делать дальше, со всего размаха треснула его об пол. Телефон, естественно, разлетелся на мелкие кусочки. Видимо, материальный ущерб, нанесенный мне, таким образом, принес ей некоторое облегчение, и она, крикнув через плечо «Леня мы уходим», выскочила из квартиры. Вот это женщина! Вот это страсти! Жаль, что я не Шекспир, хотя тоже пробую кое-что писать.
     На следующий день я купил другой телефонный аппарат, переставил телефонную розетку из коридора в спальню, и сменил замок входной двери. И сделал это, исключительно ради безопасности моего нового пластмассового друга, который в данную минуту смотрел на мой огромный синяк под глазом, но, к сожалению, ничем помочь не мог.

       Ровно в два часа я появился на пороге родительского дома. Когда неизбежные в данной ситуации расспросы о моем внешнем виде закончились, мы приступили к трапезе. В последнее время все наши семейные обеды проходили по одному и тому же сценарию. Разговор начинался с обсуждения прекрасного семейного положения моей младшей сестры. Каждый раз мама с большими подробностями описывала  преимущества семейной жизни, и абсолютную бессмысленность жизни холостой. Согласно сложившемуся ритуалу, я, очень вежливо, и с как можно более серьезным видом, выслушивал родителей, кивал, поддакивал, а в конце обязательно давал обещание сделать нужные выводы.
      Поэтому существо дела, ради которого я, собственно, и пришел, решил изложить во время чайной церемонии. Сами посудите, с одной стороны мне не хотелось портить родителям удовольствие повоспитывать меня, ибо не что так не поднимает настроение маме, как чувство выполненного долга, а с другой стороны, разговор всегда лучше заканчивать на мажорной ноте.
      Обещанным мамой сюрпризом оказалось письмо, пришедшее на моё имя. Письмо было от моего старого армейского друга, но отправлено, почему-то из Крыма, хотя я точно знал, что Андрюха жил в Харькове. Вот так сюрприз! Честно говоря, не без колебаний и трепета я открыл письмо.  В последнее время меня часто посещали сны, что моя судьба сильно изменится. После развода с женой эти сны на какое-то время прекратились. Я уж думал, вот оно изменение наступило и можно успокоиться, ан нет! Месяц назад сны возобновились. И потому, к любым новостям я относился с большой осторожностью. Честно говоря, мне совершенно не хотелось что-либо  менять в своей жизни, так как мой нынешний уклад вполне устраивал.
       Я бегло прочитал письмо, слава Богу, никаких роковых известий там не оказалось. Все было намного приятней и прозаичней. Просто, мой старый армейский друг Андрей Грач, с которым я два года вскакивал по всем подъемам и тревогам в далекой подмосковной военной части, перебрался из Харькова в Крым, и теперь, когда он окончательно благоустроился и обжился, решил  пригласить меня к себе на отдых.
      Первый год после окончания службы мы с Андрюхой еще переписывались. Даже мечтали встретиться, позвать на встречу кого-нибудь из наших армейских друзей, закатить эдакую крупномасштабную пирушку с воспоминаниями, а возможно и какими-нибудь пьяными подвигами, типа купания в фонтане и драке с милицией. Но … бытовой червь гражданской жизни оказался сильнее наших романтических мечтаний и разговоры о встрече постепенно затихли. А потом прекратилась и сама переписка. Странно, что он вообще  вспомнил обо мне, прошло ни много, ни мало, а двадцать четыре года. Да, собственно, какая разница сколько прошло! Ведь это наша военная юность. Наряды караулы, марш-броски, запах пороха, самоволки, вольнонаемные девушки из прачечной, - такое разве забудешь!
    Вот те на! Из-за письма я чуть не забыл ради чего и сам пришел на этот обед.
    - Ох, и бестыжые твои глаза! Как ты мог столько сидеть и ждать, - возмутилась мама, узнав об успехах своей правнучки.
    - Не шуми на парня! – заступился отец, - ты ж не давала ему рот открыть, своими проповедями.
    - Мамочка, я же видел, какое удовольствие доставляет тебе процесс моего воспитания.
    - Дать бы тебе ремнем как следует за издевательство над матерью, да боюсь, не поможет, у самого уже внуки.
    - Пока вы ругаетесь, принесу кое-что, - отец пошел в соседнюю комнату.
    - Ты куда это? – подозрительно заинтересовалась мама.
    - Ради такого случая у меня найдется полбутылки «Наполеона».
    Пока отец ходил, я все же решился объяснить маме теоретическую базу своего холостого положения.
    - Мамочка, если б ты знала, как достал меня этот пресловутый последний стакан воды! Неужели я всю жизнь должен мучатся с духовно чуждым мне человеком, только для того, чтоб в последние секунды моей жизни он подал мне этот стакан!
    - А что ты предлагаешь взамен?
    - Жить, просто жить, и ничего более, а заодно и радоваться этой жизни
    - Чушь это все и демагогия! Рано или поздно ты обязательно начнешь опускаться и деградировать. Вначале перестанешь покупать домой продукты и готовить пищу, затем все реже и реже будешь наводить порядок и убирать в квартире. Зарастешь грязью, хламом. А вскоре и вообще станешь жить как сорняк на помойке. Жены нет,  дети и внуки далеко, у тебя полностью отсутствует мотивация к жизни! Он, видите ли, просто живет! Не бывает просто жизни. Человек либо развивается, либо деградирует. И я не хочу, чтоб мой сын жил, как одинокий пенсионер. Ты, в конце концов, человек и обязан кого-то любить, о ком-то заботиться, а не просто жить! 
     Ну, мама! Ну, достала! А может взять и сказать ей, сколько стоила мне эта простота? Да, та самая простота, которая, как и все блага на свете, имеет свою цену! В своё время я пожалел родителей и не говорил, что было тогда, сразу после развода.
     Несмотря на то, что мы оба с женой знали, что развод это единственный способ не убить друг друга, я вдруг, ни с того ни с сего, стал винить только себя. От непрерывного самобичевания моя нервная система дошла до крайней степени истощения. Постоянные воспоминания о счастливых днях проведенных вместе, как замкнутая лента круглосуточно крутились в моей голове, и остановить этот кинотеатр воспоминаний, я был не в состоянии. Кровяное давление так подскочило, что в сутки я спал не более трех часов. Куда бы не шел,  везде таскал с собой кучу лекарств: от давления, от желудка, от почек, от печени и еще бог знает еще от чего. И только через два месяца этой непрерывной агонии, наконец, сработал инстинкт самосохранения. Я понял – если чего-нибудь не сделаю, как-нибудь не изменю жизнь мне каюк. Или бессонница, или давление, или килограммы таблеточной химии которую я глотаю, обязательно загонят меня в гроб.
        И я решился! После трех дней строгого поста пошел в церковь и принял причастие. Только после наступило серьезное облегчение. До окончательного излечения было далеко, но случилось главное - эти беспощадные демоны сомнения, унижения и обиды, которые каждую ночь буквально рвали меня на части, отступили. Он, Тот к кому я обратился за помощью и прощением, заступился за меня, и постепенно нормальная жизнь вернулась.
      Это уже потом в научно-популярной литературе я прочитал, что у людей, которые долгие годы прожили вместе, обязательно вырабатывается особый гормон близости. И как бы  люди ни ругались и не истязали в совместной жизни, но, расставшись на какое-то время, ничем не скомпенсированный гормон заставлял возвращаться к друг другу, и все повторялось заново. И, как говорит наука, так будет продолжаться до тех пор, пока один из супругов не найдет замену своему партнеру. Без адекватной замены, слабый человек не в состоянии разорвать мощную гормональную зависимость. Что поделать, жена нашла мне замену раньше, чем я ей. Значит она умнее. Но, слава Господу, весь этот кошмар в прошлом. И теперь я, как бывший наркоман, прошедший ломку, назад в этот ад не торопился.
       Только со стороны может показаться, что простая жизнь, это очень просто. Но на самом деле, путь ко всему простому далеко не такой белый, а тем более пушистый.
    - Мамочка, родная, пойми, я заработал свой покой и так просто его не отдам, - я старался произнести эти слова, как можно почтительнее, так как эмоциональное состояние мамы уже выходило за рамки простого диспута.       
    - Как судья на ринге объявляю перерыв, - отец разлил в рюмки «Наполеон», - предлагаю тост: за сильные и жизнелюбивые гены наших потомков! За тебя любимая правнучка! – отец повернулся к фотографии правнучки, стоявшей под зеркалом в серванте.
    После тоста, пока мы с мамой не принялись за старое, отец решил сменить тему разговора.
     - Так что решил с письмом?
     - Думаю надо ехать. Мы с Андрюхой так ни разу и не встретились после армии, хотя и … собирались. Другого случая может не быть. Опять же, кто знает, может, Андрею нужна помощь, а в письме  он сказать постеснялся.
     - Вот это правильно, сынок, это по-мужски. Предлагаю выпить за крепкую мужскую дружбу.
     - Ты куда это, старый разошелся? У тебя же курс лечения! – возмущенная отсутствием своей победы в нашем споре, мать накинулась на отца.
     - Вам женщинам никогда не понять, что такое настоящая мужская дружба. Давай сын, за мужиков!
     - Да где уж понять! – мать обиженно махнула рукой, - тебе любой повод хорош, что б рюмку опрокинуть.
     Пока мы с отцом закусывали, мама демонстративно забрала коньяк и отнесла в бар.
     -  Правильно решил, - продолжил отец, - съезди, отдохни, расслабься. Торопиться тебе некуда. Опять же, к другу едешь - богоугодное дело. Вот только украшение твое под глазом … м-м-да.
 
      Решено – сделано. Холостяку собраться – только подпоясаться. На третий день после встречи с родителями, когда синяк окончательно сошел, я сидел в поезде Киев-Симферополь. По приезде,  прямо с вокзала, позвонил Андрюхе, узнал какой маршруткой лучше добраться. И тут, вдруг, уже сидя в маршрутке, ни с того ни сего, меня посетили сомнения. Андрей, он, конечно, мне товарищ, и в армии мы были горой друг за друга, но ведь времени прошло! У каждого давно другая жизнь. Как встретимся? О чем будем говорить? Ну, по вспоминаем это понятно, а потом?
     Среди  курортников, толпящихся на автовокзале, Андрея я узнал сразу. Да он почти не изменился. Все такой же худощавый, высокий, только густые черные кудри изрядно побило сединой, и на смуглом загорелом лице появилось бесконечное множество мелких морщин. 
       Вопреки опасениям, Андрей искренне обрадовался встрече. Честно говоря, я не ожидал такого теплого дружеского приема. После традиционных «Как доехал» и «Как дела» мы зашли в ближайший генделик и опрокинули по сто пятьдесят за встречу. И…  будто не расставались.
       Как же давно я не был в Крыму! Лет тридцать не меньше. Теперь здесь все по-другому! Кроме солнца и моря, разумеется. Вместо татарских саклей с плоскими крышами стояли мощные в несколько этажей особняки со всеми удобствами, а рядом с примитивными большевистскими пансионатами выросли шикарные отели. Толпу перепуганных проблемами питания и транспорта советских курортников, сменили добродушные и вальяжные отдыхающие. В воздухе царила смесь радостного возбуждения и умиротворяющего покоя, которого в столице никогда не было и не будет по определению. Мне кажется, именно эта атмосфера является самым ценным достоянием крымских курортов. Душа приезжего как бы врастает, нет не врастет, а вплывает в этот Эдем, и растворяется в нем как в долгожданной нирване. И даже такие недостатки, как плохие дороги, нехватка пресной воды и грязные туалеты отходят на второй план, во всяком случае, первые два дня их просто не замечаешь.
      После традиционного первого купания и дружеского семейного ужина я  почувствовал, что здорово устал. Андрюха показал мою комнату, и я рухнул на кровать,  как подкошенный .
     Проснулся в семь утра. Но, заметьте, не от будильника или телефонного звонка, а от удовольствия! Это совершенно непередаваемое ощущение, когда глаза еще сомкнуты, а улыбка радости, оттого, что впереди большой, приятный и безмятежный день, уже расползается на лице. Даже солнышко, которое днем будет большим и сильным, сейчас, утром, ведет себя, как игривый котенок. Оно, то спрячется, то выглянет из-за виноградных листьев, приятно лаская лицо своими нежными утренними прикосновениями. Как сказал классик: «И жизнь хороша, и жить хорошо». 
      Светлана, жена Андрея, давно возилась по хозяйству. В отличие от меня, она была на работе. На ее попечении фруктовый сад, двое детей и минигостиница на десяток отдыхающих. Андрея не было. Ночью он уехал на ликвидацию какой-то аварии.  Андрей работал мастером в районном отделении водоканала.
        После легкого завтрака я, естественно, побежал к морю. Уж очень хотелось застать эту спокойную отутюженную ночным покоем  гладь моря, когда никем не потревоженные косяки рыб еще стоят у берега. В такие минуты я люблю осторожно подойти к кромке воды и обязательно увидеть, как от первого же шуршания гальки под  ногой рыба веером уходит на глубину. Но, к сожалению, застать это великолепие мне не удалось, поздновато выбрался. Море было ещё спокойным и прозрачным, но рыбы у берега уже не было.
       Надев маску и трубку, я нашел рыбу у ближайших обросших водорослями прибрежных камней и довольно долго с огромным удовольствием наблюдал за этой безмятежной подводной идиллией. Не успел выбраться на берег и подарить себя утреннему солнышку, как мне эту же рыбу, которую я только что видел под водой, но уже в копченом виде предложил какой-то разносчик холодного пива. Крым продолжал приятно удивлять. После третьего или четвертого заплыва, не смотря на завтрак и копченую рыбу, я почувствовал зверский аппетит. Эдакий, знаете ли, желанный природный аппетит, навеянный физической нагрузкой, свежим воздухом и еще Бог знает чем, но тоже очень приятным и полезным.  К тому же обгореть на солнце в первый день отпуска совершенно не входило в планы, и я засобирался домой.
      На широкой и просторной веранде второго этажа меня ждал Андрей. Несмотря на бессонную трудовую ночь, выглядел он довольно бодро.
     -  Наконец-то, - вместо приветствия улыбаясь, произнес Андрей, - Я уж хотел нести  завтрак на берег. 
      - Привет труженикам от бездельников, - поздоровался я, подойдя по ближе, - ну, Андрюха, холодное пиво на пляж, это я уже видел и оценил, но вот завтрак на пляж! Это слишком. Или это ноу хау твоей гостиницы?
      - Света, слышишь, что он говорит? Может, запатентуем? ... Давай, приводи себя в порядок и поднимайся сюда.
      После пресного душа и облачения в цивильный костюм я поднялся к Андрею на веранду. Мы удобно расположились за уютным столиком с видом на Карадаг, и Светлана принесла нам аппетитные горячие блинчики со сметаной. 
      - Ну, вы тут хозяйничайте без меня, - сказала Света, - а я с Матреной пойду. Нам к Лукичу пора.
      Андрей, как и я, успел здорово проголодаться.
      - Помнишь, как к ефрейтору Куликову приехала жена и привезла огромную сумку еды? – вспомнил Андрей.
      - А командир взвода увидел, сколько там всего и приказал, до вечера либо выкинуть, либо съесть.
      - И мы с огромным удовольствием, выполнили его приказ.
      - Ох, и обожрался я тогда, даже на завтрак не пошел.
      - А помнишь два киевских торта, которые Пилипчук спрятал под задним сиденьем комендантского УАЗика, и пока Коля Кузьмич отвлекал коменданта рапортом …
      - Мы зашли сзади машины и тихонько их вынули, - радостно перебил меня Андрей
      -  Это было на пятом КПП. Ты был дежурным, а мы с Николаем помощниками.
      - А дальше помнишь?
      - Конечно! Только разрезали торт, как вваливается комендант и говорит: «Эй, вы, конспираторы, дайте мне кусочек».
      - И мы, с перепугу, отдали ему второй торт целиком. 
      - А кто был дежурным комендантом?
     - Неужели забыл? Майор Филиппов.
    - Хитрый лис, - констатировал я, отправляя очередной блинчик в рот.
    - А я потом часто вспоминал Колю Кузьмича, - задумчиво произнес Андрей.
   -  Всего год прослужил?  Веселый белорус, без улыбки я его не помню.    
   - Бедняга, когда его комиссовали на гражданку, он чуть не плакал. Приказ перед строем зачитывали, он еле слезы сдержал, так хотел остаться и дослужить до конца.
   - А что там за история? Отчего его комиссовали? – спросил я, так как действительно не помнил.
    - Он так хотел попасть в армию, что подделал свои медицинские документы. У него был врожденный порок сердца.
   - Ни фига себе! – искренне удивился я.
   - Кузьмичу нравилась девушка с соседней улицы, и он боялся, что она откажет ему, если он не отслужит в армии. Ну, в общем, не будет выглядеть, как настоящий мужчина, что ли… Вот такие у них там нравы!
   - А как всё выяснилось?
   - Мама! Колина мама целый год ходила по инстанциям с настоящими документами, пока не добилась своего.
   - Ничего себе, порок сердца! Да, он на марш-броске брал по три карабина и мой противогаз в придачу, у него здоровья на троих!
   - Что и говорить, повезло девчонке, хороший парень, лишь бы болячка потом не скрутила, - развел руками Андрей.
    Тут я вспомнил, о чем с самого приезда хотел спросить.
    - А как ты в Крым попал, ты же в Харькове жил?
    - Понимаешь, какая штука. После службы работал на Вагоноремонтном заводе, заочно закончил Политехнический. Встретил Свету, поженились, даже получили квартиру от завода. И все у нас было хорошо, но вот только сразу после рождения дочери здоровье Светы резко ухудшилось. Начал душить кашель. Таблетки, ингаляции полного выздоровления  не давали. Долго ходили по врачам, наконец, попали к хорошему специалисту, и он поставил окончательный диагноз. Кашель оказался аллергической реакцией на загазованный городской воздух. То есть скрытая болячка проявилась только после родов. Так что выбора не было, пришлось перебираться сюда к ней на родину. Её родители из этих краев. Родственники помогли, и землю под строительство отвели, и деньгами, и кредит помогли взять, в общем, с миру по нитке, а получилось то, что ты видишь. Правда, пришлось лет пять круто поработать, без отпусков, без выходных, но зато со всеми рассчитались, никого не обидели.
     - Когда ты переехал?
     - В восемьдесят девятом.
     - Повезло, вовремя из города смылся.
     - Да, я слышал, что в девяностые в больших городах творились страшные вещи.
     -  Не знаю как в Харькове, а в Киеве за девяносто второй и девяносто третий год, несколько тысяч пенсионеров покончили жизнь самоубийством. У меня друг в собесе работал, статистика строго засекречена. Вклады в сбербанке сгорели, пенсии не хватало не только на лекарства, но порою даже на хлеб. А сколько молодых парней ушли в бандиты и погибли не за грош. А, сколько от безнадеги спились или стали наркоманами!
    - Да, Бог с ними! Им не поможешь. Расскажи лучше как твои дела?
    - Не хочу быть занудой из известного анекдота.
    - Алена! –  Андрей позвал дочь и дал ей несколько поручений по хозяйству, - слушай, что-то здесь жарковато стало. Давай перейдем в мой винный погребок. Я тут сварганил одно уютное местечко под домом.
     Интуитивно я почувствовал, что наш ТЕТ-А-ТЕТ, только начинается.
    - Что ж,  я предвидел что-то подобное! Врасплох ты меня не застал.
    Пока Андрей убирал со стола, я заскочил к себе в комнату и взял бутылку отличного марочного коньяка, как говорится: «а у нас с собой было».
     - Ах, так! – улыбнулся Андрей, глядя на мою бутылку, - я принимаю вызов!
   То, что Андрей назвал винным погребком, было ничем иным, как настоящим подземным мини баром, со стойкой, стульями, кожаным диваном, вентиляцией и спецосвещением. Прохлада подземного помещения приятно контрастировала с жарой на улице и действительно располагала к приятной беседе.      
        - Хотел построить сауну, но в последний момент передумал и сделал вот это. Нравиться?
     - Не то слово! – я с неподдельным интересом рассматривал обстановку.
     - Жена в первое время ворчала, а теперь и сама прячется здесь от жары. Располагайся, наливай, - Андрей поставил на столик пару высоких серебряных рюмок и полез в холодильник, - немного закуски наковыряю, а ты все-таки расскажи, как живешь, как дела?
    - Начало моей истории довольно типичное. После дембеля восстановился в институте, правда, на курс ниже. Женился. Жена заканчивала МЕХМАТ в Университете. Когда родилась дочь, перевелся на заочный. Мои родители и родители жены путем очень сложных разменов и обменов сделали нам двухкомнатную квартиру в новом массиве. В общем, все складывалось хорошо. Трудновато, правда, приходилось, и работать и учиться, но в молодости сам знаешь, чем труднее, тем веселее. Со временем дочь подросла, пошла в садик, жена устроилась на работу в школу, а я после института инженером на «почтовый ящик». Казалось бы, живи и радуйся, но тут  перестройка закончилась и началась независимость. Зарплаты не хватает, а потом и вовсе перестали платить. Домой хоть не приходи, сплошные скандалы. Стал искать, где подработать. Вначале попал в бригаду по ремонту квартир, но это мне сразу не понравилось, потом вспомнил, что я не плохой сварщик и пошел в гаражи переваривать старые машины. Вскоре стал замечать, что деградирую. Причем не столько, как инженер, сколько как личность. Стал жить по упрощенной схеме: заработал – съел, заработал – съел. Жульничать стал, выпивать, обманывать клиентов, короче покатился по наклонной. Зарабатывал не плохо, но чувствую дальше так нельзя! Не моя это жизнь, то есть не для меня. Увидел в газете объявление открывается немецкое торговое представительство, прошел конкурс, окончил курсы по ремонту стиральных машин и стал работать в сервисном центре.
      - А семья?
     - А вот семьи больше нет. Дочь вышла замуж и уехала с мужем в Канаду, жена ушла к другому.
     - «Любовная лодка разбилась о быт?» - процитировал Маяковского Андрей.
     - Понимаешь, обиды, взаимные претензии они же накапливаются. Тяжелые времена  даром не проходят. Резкое слово, не сдержанная обида, малодушный поступок – это все скапливается внутри тебя, и время от времени, через аварийный клапан прорывается наружу. Причем, с каждым разом во все более омерзительном виде. В супружестве мы исповедовали философию равного партнерства. Но на самом деле это оказалось не что иное, как скрытая борьба за лидерство. В общем, наша семейная философия оказалась не жизнестойкой. Выжили в кутерьме девяностых только те семьи, где был явный лидер и хороший второй номер, так сказать для прикрытия атакующего лидера … Что-то мы увлеклись моим прошлым, и совершенно забыли, зачем пришли?         
     - Тогда по традиции первый тост за тех, кто сейчас в сапогах и шинели!
     - Пусть у них, как и у нас, тревоги будут только учебными.
     Мы выпили стоя, не чокаясь.
     - Что это? - спросил я, выбирая, чем закусить и показывая на тарелку с какими-то похожими на чеснок фруктами.
     - Рекомендую, инжир - превосходная закуска под коньяк.
     Я взял одну штучку и осторожно положил в рот.
     - Ух, ты! Шикарно!      
     - Из моего сада, - похвалился Андрей.
     - А знаешь, Андрюха, я часто с благодарностью вспоминаю армию, что ни говори, а закалка на всю жизнь! Сидишь зимой в грязном и холодном гараже, и говоришь себе: «Ерунда, разве это трудности! Вспомни, как ты  ползал на брюхе по холодным мартовским лужам». А бандиты? Они ж сущие дети по сравнению с «неуставнухой». Но что особенно закаляет характер это беспросветная армейская тупость.
     - Точно, сталкиваешься с начальником-идиотом и чувствуешь, что прививку от этой болезни ты уже получил.
       Пока я философствовал, Андрей налил по второй.
     - Серега, давай за нас. За таких, какие мы есть. А если кому-то мы не нравимся, то пусть катятся на все четыре стороны.
   Вторая рюмка пошла еще приятней, чем первая.
     - А кто этот Лукич, к которому пошла Света?
     - Лукич это наша местная легенда. К сожалению, уже в прошлом. Скоро всем поселком будем отмечать сорок дней со дня его смерти.
     - О! Новая крымская легенда. Очередной трюк для туристов?
     - Не говори так. Лукич для нас святой человек и туристов мы к нему не пускали. Хотя, естественно, кто из приезжих знал о нем, то приходил. Но мы старались оградить его от праздного любопытства.
     - Прости, если чего ляпнул… Кто он?
     - О, это большая история. Вернее долгая, но интересная.
     - А мы куда-то торопимся? – я разлил по третьей.
     - Ну, что ж, эта история стоит потраченного на нее времени, - Андрей без всякого тоста выпил коньяк, и поудобнее устроился в своем кресле. – Не против, если я закурю? Вентиляция работает нормально, так, что…
     - Не отвлекайся, а то заинтриговал.
   Андрей закурил, несколько раз затянулся, и только потом начал.
     - Как я сказал, Лукича уже с нами нет. Он умер больше месяца назад. Вернее не умер, его убили. А поселился он в этих краях года через два, как мы сюда приехали.
     - В девяносто первом?
     - Где-то так. Откуда приехал толком не знаю, то ли с Урала, то ли с Сибири, в общем, где-то из российской глубинки. О себе он никогда не говорил. Известно только, что случилась с ним какая-то большая семейная драма, из-за которой он все бросил и переехал сюда. Почему сюда? … Потому что жил в нашем поселке его старый знакомый. А может, в теплые края потянуло,  кто знает. Его знакомый, Том Иванович Срибный, жил одиноко, и компании старого друга очень обрадовался. 
    В советские времена все строго было не то, что сейчас, пограничная зона, как ни как. Так что Том Иванович и прописку Лукичу сделал, и на работу устроил. Руки у Лукича были золотые. В районном доме быта ему отвели большую комнату, где он ремонтировал практически все, что поддавалось ремонту. Телевизоры, приемники, зонты, велосипеды, паял кастрюли и довольно быстро стал популярной личностью на  побережье. Причем с пенсионеров брал символическую плату, а иногда и в кредит делал. Но не это принесло ему популярность. Наряду с тем, что человеком он был глубоко верующим, он еще был страстным последователем Порфирия Иванова.
     - Это тот, что холодной водой лечил?
     - Да, хотя, там не только в воде дело, но об этом позже. Вскоре Лукич покинул жилище Тома Ивановича и поселился в пещере. Тут почти в каждой горе есть разломы, вот он и приглядел себе местечко, обустроил его и стал там жить.
      - То есть, в старцы подался?
      - Слушай дальше. На работу он регулярно ходил, и в этом плане вполне был цивилизованным стариком, но вот … предпочел жить в пещере и все тут. Люди ведь разные бывают. Кто-то, глядя на старика, промолчал, кто-то развел руками,  кто покрутил пальцем у виска, но нашлись и такие, что написали «куда следует».  Приехали, как говорится люди «в штатском», ходили всех расспрашивали, документы его много раз проверяли, но никаких нарушений закона и морали не обнаружив, удалились к себе в Симферополь.
      - Оставили, значит старика в покое?
      - Ну, да. Чудит себе и пусть чудит. Раньше б на него нашли методы, но времена уже не те, тоталитаризм остался в прошлом, а главный закон демократии: «Что не запрещено, то разрешено».
      - Так он, что и зимой там жил?
      - В том  то и дело! Без закалки ивановца он бы там в первую зиму окочурился. В общем, бегал себе Лукич к морю по два раза в день, не глядя на пору года, купался, радовался своей нынешней жизни, о которой, видимо, всегда мечтал, а в свободное от купания и работы время сидел и читал книги. В основном Библию. Вскоре к его купаниям присоединился и Том Иванович, а через год у них была довольно солидная компания желающих жить долго и счастливо. Особенно большой эта компания становилась в курортный сезон. Некоторые отдыхающие как узнали, что здесь есть ивановцы, так каждый год стали к нам ездить. В общем, те, кто раньше крутили пальцем у виска, стали относиться к Лукичу с большим почтением, так как его кружек здоровья стал приносить солидные доходы жителям поселка.            
      - А сколько ему лет было?
      - Когда хоронили, узнал от Матрены, что ему и шестидесяти не исполнилось.
      - Опиши его, как он выглядел, - чем больше я слушал Андрея, тем больше интересовал меня этот Лукич.
      - Высокий, худощавый, волосы совсем седые, всегда коротко стригся, носил короткую бородку, как у Хемингуэя. Ну а так никаких особых примет не было. Физическую форму поддерживал, регулярно занимался спортом. У него перед входом в пещеру до сих пор лежат камни разной величины, с каждым из них он проделывал определенные упражнения. Крепкий мужик, ничего не скажешь. Незнакомым представлялся «Петр Лукич», ну, а свои называли Лукич и все тут. Так бы он и жил  себе по сей день, если б ситуация не получила совершенно неожиданное развитие. Случилось у одной нашей местной вдовы несчастье. Сынок захворал. Муж ее уж года три как от водки помер, сынок от мужа-алкоголика и так слабенький рос, а тут и вовсе расхворался. Ездила она с ним по больницам да врачам, но кто ж нынче без денег лечить  будет. Вот и вернулась она домой не солоно хлебавши. А главное, жалко вдову. У неё из всей родни только этот сынок и остался. Уж не знаю сама она, иль кто надоумил, но пришла она к Лукичу, за помощью.
      - А чем болен был сынок-то?
      - Точного диагноза не знаю, спрашивать о таких вещах неудобно, но угасал парень  на глазах, сам видел. Ему тогда лет пятнадцать было, не больше. Короче, Лукич обещал матери, что  поможет, но предупредил, лечение будет  тяжелым, и если они испугаются или откажутся, то  ничего не получится. Выбора у вдовы не было и на следующий день она с сыном еще до восхода солнца пришли на гору к Лукичу. Прочитал он над ними молитву, а затем заставил самим спуститься по крутому склону вниз к морю, а после купания опять подняться к нему на молитву. Больше четырех часов понадобилось матери и вконец ослабевшему сыну, чтоб спуститься с горы, искупаться и подняться. Я сам потом бегал по этой тропинке, в нормальном темпе  минут сорок, не более. В тот день мать с сыном полуживые добрались домой, а на следующий опять пошли к Лукичу. Через неделю Лукич увеличил норму до двух купаний, а через месяц до четырех. Через  два месяца поселок глазам не поверил! Вместо умирающего доходяги, перед нами стоял крепкий, жилистый розовощекий пацан.
    - Ничего себе!  И где он теперь?
    - Неделю, как из армии вернулся, десантник красавец. Так убивался, что Лукича не застал, хотел к ему, как отцу родному, во всей форме явиться. Чуть не запил, бедняга, мать остановила. … Так,  вот, после этой истории потянулись к Лукичу люди со всей округи. Сам понимаешь, слухи распространились быстро. Каждый шел со своей проблемой. Кто за советом, кто за здоровьем, а кто и просто душу успокоить. Оставил Лукич работу в доме быта и полностью занялся людьми. У него для всех одно лекарство: сиди, слушай Святое писание, а затем пожалуйте на закалку организма. И только после купания  всех выслушивал, кому совет давал, а если надо то по чиновникам и начальству ходил, за простых людей заступался. 
     - Не плохо вы тут устроились, дармовой психоаналитик под боком.
     - Отрицать не буду. От того, что Лукич стал людям помогать, выиграли все. Не каждый, конечно,  решался купаться, особенно зимой, но вот придти послушать Библию, народу собиралось много. В начале он проповеди читать стеснялся, дескать, звания духовного нет. Но потом, съездил к епископу Крымскому и, получив от него благословение, стал читать проповеди.
      Андрей так подробно и вдохновенно рассказывал про Лукича, что я все больше и больше проникался уважением к этому старику. Как жаль, что я поздно приехал и не застал этого благородного человека! А поговорить было б интересно! Ну почему я вечно опаздываю. 
       Не заметно для себя мы прикончили мой коньяк, и из холодильника на стол очень органично перекочевал «Немиров» с перцем. Не переставая рассказывать, Андрей постоянно вставал, куда-то нагибался, что-то открывал и закрывал. В результате этих манипуляций на столе постепенно появились жареная домашняя колбаса, лаваш, квашеные баклажаны с сельдереем, чесночком и морковкой, маринованные опята, малосольные огурчики, рыба горячего копчения, мелко нарезанный отварной говяжий язык, украшенный по краям черными маслинами, лимончик, острый соус, явно домашнего приготовления, сушеная дыня, персики и абрикос.
      Глядя на это закусочное великолепие, я, ни сколько не сомневаясь в своих действиях,  открыл водку и налил рюмки.
      - Церкви в округе нет, - продолжил свой рассказ Андрей, - сам понимаешь, ни татарам, ни большевикам христианские ценности без надобности, вот, и получился наш Лукич,  как ты правильно сказал, и психоаналитик, и лекарь, и источник истины в одном лице. Стали бабы, как много поколений их предков, ходить по воскресеньям к Лукичу. Оно конечно не церковь, но о душе подумать позволяет, а заодно и дорогой пообщаться с односельчанами. Мужики разровняли землю у входа в пещеру, построили скамейки, вот так и получилось у нас свое святое место.
      - И что никаких проблем не было?
      - Принципиальных никаких. Пытались, было, местные недобитые большевички во главе с прокурором района голову поднимать. Типа,  что это за источник мракобесия тут появился. Но пошипели как беззубые змеи и успокоились. Здесь и раньше-то большевистская идеология только на бумаге была, а теперь, особенно в сезон, одна идеология – не зевай и вкалывай, пока отдыхающие есть. 
      - Погоди, но ты говорил, что его убили? Значит, что-то все-таки не так?
     - Об этом в конце. Просто хочу, чтоб все по порядку ... так вот …  давай выпьем, пока водка не нагрелась.
       Я лихо опрокинул рюмку, закусил черной маслиной, затем из всего самого вкусного, что увидел на столе, сделал огромный бутерброд, и приготовился слушать дальше.
      - Так вот, - продолжил Андрей, - первая реальная проблема, которая возникла у Лукича, что делать с теми угощениями, которые приносили люди. Сам понимаешь, мы  все христиане, и если кто приходит за помощью, а людей заранее предупредили, что Лукич денег не берет, то несет какое-то угощение. А много ли старик съест? И выбрасывать не красиво, угощение от чистого сердца. Вот Лукич и сообразил подкармливать солдатиков из пограничного патруля, который ночью вдоль берега ходит. Мальчики к Лукичу забегут, сами поедят и с собой для товарищей возьмут. Ребята  молодые, сколько не дай все в пользу пойдет. Да, что рассказывать, ты и сам все помнишь.
     - В казарме перед отбоем одна мысль: «Что б пожрать?». Помнишь, как-то Олейнику прислали трехлитровую банку сала. Так мы её  впятером без всякого хлеба за десять минут кончили.   
      - Ну, да, ты тогда, как ни в чем, ни бывало, спать пошел, а меня  стошнило.
      - Это твои москальские корни боком вылезли, - пошутил я.
      - Ой, да ладно, - улыбнулся Андрей, - ну слушай дальше. Пограничники решили тоже в долгу не остаться, и придумали такую штуку. Поставили три больших камня в кучу, а в середину воткнули длинную палку. И договорились с Лукичом, что если трудно будет, или какая вдруг помощь понадобится, то пусть он палку вынет, а дозорный на вышке увидит, что палки нет, и ближайшему патрулю сообщит. На том и порешили. Сам понимаешь, грех от помощи отказываться, когда от чистого сердца предлагают. А солдатики, надо сказать, как в воду глядели. Стояла середина сентября, сезон уже заканчивался, и каким-то двум отморозкам, толи на водку не хватило, толи на обратный проезд денег не было, точно не знаю. Но только пришли они пьяные ночью к Лукичу, и давай бить его, денег требовать. Наверно подсмотрели, что народу тут много бывает, вот и решили, что у старика сокровища несметные. Видит Лукич хлопцы не шутят, да и говорит им: «Мне если кто деньги приносит, то вон под тот камушек кладет». Выкинули  придурки палку, да давай под камнями рыться. А когда поняли, что обманул их старик, тут и погранцы подоспели. Может всё оно и закончилось парой синяков да разбитой рожей, да полоснул один из ублюдков ножом сержанта. Ну, тут парни вскинули автоматы, положили предупредительным огнем их на землю, скрутили руки и увели в неизвестном направлении. А на утро два изувеченных, полуживых тела нашла на дороге «скорая помощь». Лукичу тоже оказали медицинскую помощь, но госпитализации не потребовалось. Наши из поселка потом к командиру заставы ходили, просили наградить этих солдатиков, что их Лукича спасли, а заодно просили если чего по хозяйству помочь, то чтоб не стеснялись, обращались. Вот как на духу говорю, за несколько лет психологический климат в поселке резко изменился. Если раньше жили как бирюки, каждый сам за себя, то сейчас больше улыбаются, помогают друг другу, пить меньше стали! Удивительно, но одно присутствие рядом человека живущего по библейским заповедям, заставило большинство из нас, начисто пересмотреть  жизнь.
     Да и в материальном смысле намного лучше! Процент заполнения курортниками у нас всегда выше, чем у остальных.
      И все бы оно шло своим чередом, да только открылся у Лукича еще один дар. Стал он лечить бесплодие у женщин. А было так. Пожаловалась ему как-то одна прихожанка из приезжих, что вот уже десять лет, как с мужем живет, а детей все нет и нет. И отправил ее муж на курорт, чтоб пока не забеременеет, домой не приезжала. Ну, Лукич, как всегда, Библия, купание, да только по вечерам она домой не шла, а оставалась, а потом и вовсе перебралась жить в пещеру. Наши бабы к ней с пониманием, горе оно и есть горе!
      Как там было, никто не знает, да только через два месяца уехала она домой счастливая и довольная. И тут пошло, то одна, то другая, короче, выстроилась к Лукичу целая очередь. Матрена вела запись, желающих забеременеть, а мужики все посмеивались да подшучивали над Лукичом. Дескать, не нужно  ли помочь?! Но Лукич не обращал на это внимание.
      От кого беременели эти женщины, никто не знает, то ли от Лукича, толи от солдатиков, что приходили к нему за гостинцами, то ли от своих мужей, которые жили где-то неподалеку. Для всех это было загадкой. Но результат был положительный. И тут, как на грех, приехала из Москвы дочь нашего районного прокурора, того, что жалобы в Симферополь на Лукича писал.  Когда-то она на пляже познакомилась с одним московским адвокатом, охмурила его и уехала с ним в Москву. Свадьбу в Москве сыграли, все чин чинаром, да только прожили лет пять, а детишек все нет и нет. Адвокат по врачам, а те – бесплодие жены. Короче, выгнал он ее назад к родителям. Вот так, не солоно хлебавши, вернулась прокурорская дочь в родные пенаты. А тут понимаешь, Лукич со своими лечебно-физкультурными процедурами. Она к нему, помоги, дескать, оклеветал меня адвокат, срам перед людьми. Но, тут уж папаша прокурор, на дыбы. Не бывать этому и все! Но характер у дочки еще тот, сказала – сделала. Как ни скандалил папаша, и к Лукичу на гору ходил, ругался, и грозил дочь на порог не пустить, но определилась дочка к Лукичу в послушницы и стала жить в его пещере. Прожила она там февраль, март и апрель. К концу мая уже переселилась домой. Значит, все удачно прошло.
   Особенно радовалась жена прокурора. Обычно всегда хмурая, почти не с кем не здоровалась, теперь же от счастья, что бабкой станет не ходила, а летала по поселку. Пока весь базар не обойдет, со всеми не перездоровается, все новости не переговорит, домой не идет.
         К новому году родился у прокурора внук. Казалось, все счастливы, только  прокурор ходил туча тучей. Нет, что бы радоваться наследнику, есть значит, кому нажитое передать, ан нет, не по его вышло, значит! А еще и дочка гордая, не говорит никому кто папаша у внучонка. Даже адвокат из Москвы пожаловал, муженек бывший, прощение просить, назад звать, ведь по всему получалось, что в бездетности он сам виноват. Но она ему от ворот поворот, даже разговаривать не стала.
    Короче кипел прокурор всю зиму и весну, ан тут что-то затих. Присмирел так, стал тише воды ниже травы. С каким-то приезжим корефаном по ресторанам ходил, пьянствовал по-черному. Дошло до начальства, за аморалку сняли его с должности. Официально, конечно не за пьянку, а в связи с выходом на пенсию. Было это как раз двадцать четвертого мая, а утром двадцать пятого на зарядку к морю Лукич не пришел. Бабы поднялись к нему на гору, а он там перед входом лежит с простреленной головой. Так уж получилось, что послушника у него в это время не было, и никто не знает, как и что произошло.
    Следователь, что вел это дело, сразу на бывшего прокурора подумал, даже взяли его под стражу и в Симферополь увезли, но выяснилось, что прокурор всю ночь в одном частном генделеке пьянствовал, куча свидетелей, короче, его отпустили. Убийца кто-то из своих, или навели свои, ибо знал он и про палку, и про расписание погранцов, и что послушника нет тоже знал. Похоронили Лукича в саду возле пещеры. В том самом саду, который он и посадил. Видел бы Лукич, какие у него похороны были! Несколько тысяч народу собралось, все плакали. Прокурору объявили негласный бойкот, без него тут явно не обошлось. Жена прокурора забрала дочку, внука и уехала к родителям в Псков. Ну, а мы все вроде, как осиротели.
         - Погоди, если Лукич помер, то к кому твоя жена пошла? – я с удивлением глянул на Андрея.
         - У баб наших так и осталась привычка ходить на гору к Лукичу. Посидят у могилки, пообщаются, порядок какой-нибудь наведут и домой. К тому же Лукич, как-то обмолвился, что случись что, ему на смену обязательно кто-то другой придет. Вот и ходят они туда с надеждой, вдруг, приемник Лукича объявился.
        Немного помолчали. Я с удивлением заметил, что незаметно - незаметно, а допили уже вторую бутылку. Но толи закуска хороша, толи беседа увлекла, но голова была абсолютно ясная.      
       - Самое странное, - продолжил Андрей, - что хорошие люди и после смерти помогают.
      - Это как?
     - Да был у меня тут один тяжелый день… . Засорилась канализация в одном ресторанчике. Провозились целый день, ничего не получалось. Пришлось ехать за спец оборудованием, короче провозились до темна, домой пришел голодный, злой, с женой разругался, смотрю, сын в «Жигулях» сидит, дал ему подзатыльник, что б не игрался в машине. Потом сел за руль поехал куда глаза глядят. Разбил передок… Чувствую все, закипаю от злости, дошел до точки! Бросил машину, пошел пешком на гору к Лукичу. Посидел там, успокоился, да и уснул прямо на лавке перед пещерой. А утром пришел домой другим человеком. Перед всеми извинился. Особенно за сына обидно. Парень к технике тянется, а я его отгоняю!
     - Андрюха, отведи меня на эту гору.
     - Ты как, дойдешь? А то, выпили не мало?
     - Странно, но чувствую себя, как будто чай пил.
     Время летело незаметно. Когда вышли из винного погребка, солнце  клонилось к горизонту. За столиком в тени винограда сидела Света, Андрея жена, и незнакомая женщина. Женщина была явно пенсионного возраста, и, не смотря на жару, одета во все темное. Скорее всего, в знак траура по Лукичу, представилась как Матрена.  Не знаю, почему, но мне показалось, что Матрена здесь не случайно.
     Андрею позвонили, и он засобирался на срочный вызов. Проводить к пещере вызвалась Матрена. Всю дорогу мы шли молча. Каждый думал о своем. Такое содержательное молчание сокращает путь лучше любой беседы. Через час были на месте. Пещера Лукича находилась примерно метрах в ста над уровнем моря. Я подошел к краю обрыва и глянул на тропинку, по которой спускались вдова и ее больной сын, потом на скамейки, на  камни у входа в пещеру. Все было, как и говорил Андрей.
    На северном склоне, противоположном от моря рос довольно большой сад. Около трех десятков фруктовых и декоративных деревьев, кусты, виноградник. Везде чувствовалась заботливая рука хозяина пещеры.
    - Деревья кто сажал? – спросил я Матрену, хотя вопрос сам по себе был глупым.
    - Лукич, он из крестьян, любил в земле ковыряться. Бывало, уйдет на несколько дней в горы, накопает там саженцев, земли наносит и посадит. Рука у него легкая, все приживалось. А виноград сам директор совхоза из Франции привез, специально, Лукичу в подарок, - горделиво призналась Матрена.
    - Кому ж теперь все это хозяйство принадлежит?
    - Пока мы, бабы присматриваем, а там … кто его знает
    - Заходить будете? – неожиданно спросила Матрена.
    В ее руке появилась свеча. Я утвердительно кивнул головой.
    - Ежели ночевать захотите, то там все прибрано и есть еще одна свеча. – Матрена зажгла свечку, отдала ее мне и суетливо засобиралась обратно. – Пойду, у меня еще куры не заперты.   
     Смеркалось. Было несколько секунд на раздумье: или идти с Матреной обратно или остаться. Любопытство взяло верх. Через минуту Матрена скрылась за пологим спуском горы, который вел к поселку.
    Входом в пещеру была узкая щель, размером полтора на метр. Чтобы войти нужно нагнуться и повернуться боком. Энергетика места была настолько сильной и положительной, что никакого страха я не испытывал. Но, все равно, перед тем как войти, я посидел на скамеечке у входа. Сам поселок от входа в пещеру заслоняла еще одна гора, потому огни и шум курорта сюда не проникали. Ощущение первозданности природы и единения с ней вызывали если не эйфорию, то уж восторг точно. Не знаю как другие, но я отлично понимал Лукича. Я бы и сам пожил здесь какое-то время. Когда-то увлекался Библией, прочитал много эзотерической литературы и сделал совершенно неожиданный вывод - рай, ад и конец света это чисто индивидуальные понятия. То есть для каждого человека существует и свой рай, и свой ад, и свой конец света, а общепринятая точка зрения, скорей от привычки жить в коллективе, не более.
    К чему это я? А, к тому, что место это, по ощущению, больше и напоминало рай. Нет не тот рай, где полно еды питья и постоянно поют ангелы, а тот где душа и тело находятся в полном единении и гармонии сосуществования. Вот оно небо с его небожителями, пожалуйста, разговаривай с ними, спрашивай о чем хочешь, и вот они  люди с их вечными заботами. А ты сидишь по середине и с высоты своих небесных знаний помогаешь им отделить зерна от плевел … .
     Ай, да молодец Лукич! Какое место нашел!
    Я подошел ко входу в пещеру.  Это действительно был разлом горы, скорей всего образовавшийся в результате землетрясения. Обычно, я опасаюсь незнакомых темных мест, но сейчас страх отсутствовал. Шагнув внутрь, я немного постоял, глаза привыкли к полумраку пещеры. То, что я увидел, больше напоминало монашескую келью. Справа у стены стоял деревянный топчан, аккуратно застеленный шерстяным одеялом. Рядом деревянная тумбочка. На тумбочке лежала Библия и стоял подсвечник. Чуть поодаль, но с левой стороны, стоял еще один топчан, сразу за которым начиналось углубление пещеры. Чувствовалось легкое движение воздуха. Благодаря естественной вентиляции сырости не ощущалось. Не исключено,  до Лукича здесь тоже жили люди.
   Я присел на топчан и закрепил свечу на подсвечник. Чувство гармонии усилилось. Я продолжал ощущать свою индивидуальность, но индивидуальность, как часть чего-то большого, единого для всех.  Жаль, не застал старика живым! Наверняка, он интересный собеседник.
    Взял в руки Библию. Это был видавший виды томик, очень старого издания, с многочисленными закладками. Видно, что работали с ним давно и всерьез. Открыл в первом попавшемся месте – Экклезиаст, сын Давида. «… время разбрасывать камни, и  время собирать камни…». А я свои камни так раскидал, что не соберешь! Жены нет, дочь с внучкой в Канаде! В общем, гордиться нечем. «… нет в мире большей радости, чем смотреть на плоды трудов своих…».  Ну, а с этим совсем худо. Как инженер я не состоялся, а как писатель даже не начался, короче, куда ни кинь - всюду клин!
    Я положил Библию на место и прилег на топчан. Торопиться не куда, никто меня не ждет, останусь до утра. У изголовья вместо подушки лежал клок сена замотанный в тряпку. Приятно запахло сеном. Сколько лежал так не помню, но вдруг явно  почувствовал, что я здесь не один.
    Свеча догорела до половины. Я приподнял голову и увидел на соседнем топчане старика. Он сидел и ждал, когда я обращу на него внимание. Сомнений не было – это бывший хозяин пещеры. Какое-то время мы с интересом рассматривали друг друга.
      - Но ведь вы умерли? – вместо приветствия, и, скорее всего от неожиданности, я ляпнул совершенно глупую фразу.
      - Надеюсь, вы не очень боитесь покойников? – ответил старик.
      - Не знаю, никогда не встречался.
      - Вот и хорошо.
      - Но, как вы здесь оказались? – я все еще не мог поверить, что говорю с самим Лукичом.
      - Вы же хотели говорить со мной, или нет? – старик сел немного удобнее, потом продолжил, - а, впрочем, это не сосем так, это я пригласил вас сюда таким необычным способом.
     - Но я здесь случайно, уверяю вас.
     - Не совсем, видишь ли, мы с тобой в некотором смысле кармические близнецы. И у тебя, и у меня семейная жизнь не сложилась, производственная карьера тоже, вот я и выбрал тебя своим преемником.
      - Если это шутка, то не смешная.
      - Нет, не шутка. Когда Андрей ночевал здесь, две недели назад, мы говорили с ним. И это я попросил его написать тебе письмо с просьбой приехать. Не вини его, не так часто к живущим на земле приходят с просьбами из другого мира.
      - Так ты, все-таки, умер!? И я говорю с призраком?
      - Видишь ли, очень не многим после смерти разрешают посетить землю. Для этого должна быть весомая причина. … Мне тут в поселке удалось организовать что-то вроде христианской общины, а без пастыря община перестанет существовать. Вот мне и разрешили за те сорок дней, пока душа находиться вблизи земли найти преемника. Путь, который я предлагаю, непростой, но поверь мне, очень достойный. Когда пробьет твой час, тебе будет чем гордиться. И плодами трудов своих налюбуешься и испытаешь что такое настоящая любовь и уважение людей. По земным меркам это сильные чувства.
      - Но что я буду делать здесь? Я ведь избалованное дитя города!
      - Любовь и доброжелательность - вот две основные составляющие успеха. К тому же, именно здесь ты можешь развить свой литературный талант. Никто не запретит тебе писать книги, статьи в журналы. А сюжетов, причем прямо из жизни будет, хоть отбавляй, это я тебе обещаю. Скучать не придется,  дел будет больше, чем ты можешь себе представить.
       - Но у меня есть родные, дочь, мама, отец, внучка.
       - Пещера не монастырь, можешь общаться с кем угодно и сколько угодно. Главное, чтоб люди знали – здесь живет человек, который выслушает их, укрепит в вере, поможет разобраться в себе, заступиться перед кем следует. Ну, а закалка и физическая нагрузка?  Ты сам к этому придешь. Без этого тут нельзя.
        - А ты не ошибся в выборе? – я не мог поверить в возможность столь стремительных изменений своей жизни, - я тут недавно свою жизнь вспоминал. Короче, со святостью у меня большие проблемы. Из всех заповедей, я только две не нарушил. Это, слава Богу, никого не убил, и второе, не желал осла ближнего. Но второе не потому, что я такой хороший, а потому, что ни у кого из знакомых осла не было.      
        - Мне всегда не хватало юмора, а люди его ценят… Все мы грешны, главное искренне раскаяние.
        - Ты видел своего убийцу? – неожиданно я решил сменить тему.
        - Да. Меня свыше предупредили, и я ждал его. Он долго стоял у входа, не решался войти, тогда я вышел к нему.
    - Можешь описать его?
    - Могу, но не буду. Это земные дела, нам в это вмешиваться нельзя. К тому же, я  попросил его об одной услуге … и он мне не отказал.
     - Что-то личное?
     - Да, дело в том, что я всегда был трусоват. Я знаю, мужчины редко в этом признаются, но что поделать, в герои я не годился.
     - Ничего себе, трусоват, знать, что придет убийца и спокойно ждать его!
     - Боишься неизвестности, а тут, как говориться, решение принято на самом верху.
      - Прости, перебил, о какой просьбе ты говорил?
      - Я попросил разрешения самому командовать своим расстрелом. Мне хотелось в последние секунды жизни избавиться от постыдного греха трусости, и он согласился.
      - Ты так уважительно говоришь о нем, будто не хочешь, чтоб его наказали?
      - Мне не за что сердиться на него, он избавил меня от старческой немощи. Причем мгновенно. О такой смерти мечтают многие. Но вернемся к моему предложению. Скоро рассвет, мне нужно знать, ты принимаешь мое предложение?
       Я встал и от волнения сделал несколько шагов по пещере туда и обратно.
      - Погоди не торопи, мне кажется, твоим прихожанам нужен именно ты, а не кто-то другой.
      - Людям нужен не я, а человек, который каждый день говорил бы им, что они все хорошие, добрые люди, что у них в жизни все сложиться хорошо, что болезни и трудности временны, нужно только со смирением и трудолюбием бороться с ними, что их дети вырастут крепкими и счастливыми. Пойми, чтоб услышать такие простые и естественные слова люди пойдут куда угодно и за кем угодно. Парадокс, но сам себе человек не верит!
      - Но мне будут задавать вопросы, например, о смысле жизни? Что я в этом понимаю?
      - Ну, знаешь ли! Я ведь тоже не семь пядей во лбу! Ни университетов, ни семинариев не заканчивал! ... Хотя кое-какие мысли на этот счет, конечно, имею.
      - Поделись, а то у меня и этого нет.
      - Что касается каждого человека индивидуально, то каждый рождается со своей программой и смысл его жизни эту программу выполнить. Здесь главное прислушиваться к голосу своего ангела хранителя и не наступать, как говориться, на горло собственной песне. Теперь, что касается человечества в целом. Надеюсь, не открою ничего нового, если представлю всю жизнь материального мира, как сплошной энергообмен. То есть, неорганическая и живая природа это сложный комплекс замкнутых энергетических цепочек, где одно звено переходит в другое и так далее.
       - Об этом я слышал.
      - Так вот, Создатель, по моему мнению, избрал человека вершиной этой энергетической цепочки, для того, чтоб он мог создавать духовные ценности. Другими словами, человек, единственный кто, находясь по середине двух миров, материального и духовного, в состоянии материальную энергию перерабатывать в нематериальную. Это и есть смысл жизни всего человечества.      
       - Другими словами, мы как дойные коровы, о которых хозяин заботиться, кормит, поит, лечит, а мы …
       - Если такое сравнение тебя не оскорбляет, то оно как нельзя точно отражает мою мысль. Мы действительно созданы по образу  подобию Господа. Но это не в том плане, что у Создателя две руки и две ноги, а в том плане, что человек в состоянии и созидать и творить. Ему для этого дано все необходимое.
       - Этот вывод ты сделал еще, будучи на Земле, или уже там, где ты сейчас?
       - Я имею право говорить только о своей земной жизни. Здесь, где я сейчас,  другая логика, другая диалектика.
       - Но должно же быть что общее?
      - Общим для всех миров является закон развития, который гласит: все, что не развивается – гибнет. Я могу только предположить, что из тех духовных ценностей, что мы создаем, будут построены другие миры, намного лучше нашего. Но повторяю, это все только мои личные мысли.
      - Но мы создаем не только положительную энергию, но и отрицательную?
      - Да, Князь тьмы существует, и в силу своего служебного положения, обязан заставлять нас делать ошибки, сбивать с толку и так далее. Он как начальник, которого любить не обязательно, но уважать придется. Более того, любая глупость, вольность или шутка в отношении его работы может дорого обойтись человеку. Ничего не поделаешь, отрицательная энергетика тоже нужна, хотя бы для того, что без нее не будет положительной.
      -  Ты это понял уже в пещере, или раньше?
      - Скорее всего, это моя личная трансформация тех знаний и опыта, которые я получил за всю жизнь. Я никому не навязывал свою точку зрения, но если спрашивали, как ты сейчас, то отвечал.
      - А я … Библию читал скорее, как учебник, в котором хотел найти ответы на вопросы.
      - И как, нашел?
      - Да, чаще всего находил.
      - Я недаром тебя выбрал. Ты много видел, много страдал. Тебе есть, что сказать людям. Пустышка проповедовать не может. Но сейчас ты больше напоминаешь смоковницу без плодов. И чтоб тебя не постигла ее участь … Ладно, не буду давить. Господь  наделил нас правом выбора, ибо те, кто идут к нему, должны делать это добровольно.
     - А что мне делать с больными? Я ж не доктор!
     - Видишь ли, болезнь появляется при разбалансированной энергетике человека, либо  при очень низком ее уровне. Вот и все правила! Твоя задача помочь человеку очиститься от глупости, жадности, вернуть его к гармонии с Создателем и природой. Но главный способ победить болезнь это забыть о ней, отвлечься делами. Болезнь это сгусток отрицательной энергии, которую человек либо сам нахватал, либо кто-то его наделил, и постоянно думая о болячке, ты подпитываешь ее своими мыслями, но стоит забыть о ней, и подпитка прекращается, болезнь, как любая форма жизни, либо развивается, либо уходит. Конечно, за кажущейся простотой моих слов кроется большой и кропотливый труд. Тут все зависит от мотивации больного. Путь к выздоровлению тяжелый и не все готовы пройти его.
     - Скажи, а кто был отцом тех детей, которые зачали бесплодные женщины?
     - Ну, уж конечно не я! Как правило, это ее муж или тот, кого она хотела видеть отцом ребенка. Эти мужчины под видом отдыхающих жили где-то неподалеку. А через несколько месяцев праведной жизни, когда ангел-хранитель сообщал женщине, что она готова стать матерью, то женщина посещала своего мужчину. Я знаю, в поселке на этот счет много шутили, но это была не моя тайна.
      - А были такие больные, которым ты не смог помочь?
      - Конечно, были. Большинство людей рассматривает смерть, как наказание, но я встречал и таких, для кого это было наградой. Человек слаб, и не нам судить его, последнее слово всегда за Ним, - Лукич показал пальцем на небо, - я только подсказывал путь. Иисус мне указал путь, я другим. Вера это дорога, по которой идет душа человеческая, не более.
      Лукич глянул на вход пещеры. Первые робкие лучи осветили проход.
      - Ну, все, мне пора… Это моя последняя не только ночь, но и жизнь на Земле… Немного грустно… Спасибо, что выслушал. Молчи! Ты мне ничего не обещал, а значит, ничего не должен.
        Лукич вышел из пещеры. Я опять прилег головой на сено, пытаясь понять, что тут произошло.

       Разбудил меня яркий настойчивый солнечный зайчик. Вначале он прыгал по моему левому глазу, затем перешел на правый. Я окончательно проснулся. На маленьком уступе у входа в пещеру стояло зеркальце. Именно через него солнышко заглядывало  внутрь пещеры и вероятно будило прежнего хозяина. Я вскочил на ноги, пытаясь понять, что произошло. Соседний топчан был пуст, давно догоревшая свеча даже не дымила. На тумбе лежала раскрытая Библия.
      Так, я уснул! Ну конечно это был сон! При свете свечи я читал Библию, затем уставший организм взял свое и я уснул. О, Господи! Прости меня, что поминаю имя твое в суе. Так напиваться в жару, даже с бывшими армейскими друзьями это слишком. И чего только не присниться! Нет, я не спорю, мужик этот Лукич, конечно, что надо, но жить в пещере вместо него, я пока не готов. Предложение интересное, но вот так все бросить и жить здесь, это слишком даже для такого разгильдяя как я!
     Сейчас домой, душ, пляж, а вечером на поезд. Хватит, отдохнул!
     Я глянул на Библию. Пожалуй, надо забрать с собой, пока кто-нибудь не стырил.  Отдам Андрюхе.
      Вскочив на ноги, я взял Библию и направился к выходу. Утро было в разгаре. Первые яркие лучи ослепили меня, и пришлось привыкать к дневному свету. Но то, что случилось потом, мне не забыть до конца жизни!
      Когда я привык к свету и оглянулся, то увидел людей. Их было много, очень много. Они молча стояли и смотрели на меня. На мгновение показалось, что они смотрят мимо. Я даже оглянулся, нет ли кого за моей спиной. Мужики, женщины, дети, они все смотрели на меня и напряженно ждали. Я тоже их разглядывал. Вот та самая вдова и ее сын в форме десантника, чуть дальше Матрена, где-то посередине Андрей, Света и их двое детей. Остальных я не знал. Сколько они здесь стоят? Вероятно давно. Пауза становилась нестерпимой! Я не знал, что делать!!! Некоторые стали разочаровано опускать глаза.
       - Прошу вас, друзья, рассаживайтесь, – медлить было нельзя. - Женщины и дети поближе, мужчины тоже не стесняемся, подходим. Меня зовут Сергей Иванович, можно просто Сергей, можно Иванович, кто как пожелает. Сегодня мы поговорим с вами о самой главной духовной ценности христианства «Нагорной проповеди» Иисуса, ее преемственности и отличии от десяти заповедей, которые Бог дал Моисею… - сам не знаю, как я принял такое решение, - а затем просто поговорим и познакомимся ближе.