самой себе

Я чувствую чрезмерно много, чтобы это выразить, или слишком мало, и мне просто больше нечего выражать?

Слово –как мало оно может передать. Бледное подобие чувств.

Как передать этот упадок духа, усталость души, эту слабость, погруженную в очередную пьяную ночь.  Глоток за глотком, а пустота все разбухает, подобно желатину, увеличивается в размерах, заполняя все собой
открытое окно –грохот ливня, ветер, дальние раскаты грома, где-то играет музыка, нет, она тут –в комнате, но я сама далеко, я- точка, свернувшиеся эмбрион на диване. Я чувствую себя настолько маленькой, что еще сильнее вдавливаюсь в диван
Из небытия пришли, в небытие вернемся, и вся моя жизнь –это желание вернуться обратно, в тот период, когда я не знала, что существую.

От выпитого сложно расклеить глаза, но и спать не хочется.

Дождь, унылые партии саксофона, тягучая похоронная музыка пробивается сквозь пелену опьянения - методичность этих звуков, как метроном вводит меня в гипноз. Шорох темноты, где нет меня, оторванное сознание, блуждающее по лабиринту, где идет дождь, влажно, темно, и сыро, а музыка как маяк ведет за собой, но не к свету, а на дно –глубже. Это обморок. Погружение в синеву меланхолии.
Иногда мне кажется, что уже и не важно стать Кем- то, все Кто-то, приходятся Кому-то, а Я-Никто, и в этом нет толчка к очередному самообвинению, может в этом Никто и есть ответ на мучительные поиски себя.

Ни в ком и ни в чем не предчувствую спасение, и в первую очередь – в себе, и даже речь не о спасении, а то, что даже искры надежды нет.  Нет ничего, за что можно было бы ухватиться.

Будущее, будь оно линейно, или фиксировано на кругу времени, как у древних римлян, это будущее омрачено туманом, но не легким, не дымкой, из которого есть возможность выбраться, этот туман как кисель - густой, серый, скользкий, непроходимый.

Я слышу это «жить настоящим», но мне пусто, и это стало диагнозом.

Я ощущаю одну лишь серую прохладу с глубокой могилы болезненной ностальгии…
Это похоже на конец, но за концом ведь следует начало?