Алимат

Почечные колики на неделю привязали меня к кровати, и я часами погружался в воспоминания о детстве…


        Был в моём детстве человек – легенда, происхождение и биография которого я не помню. Образ его создавался слухами, порождаемыми его одиночеством. Звали его Алимат. Алимат был единственным сыном своей старушки – матери, и жили они в полуслепой саманной землянке. Из хозяйства у них были только ворота, сделанные из нетолстого тальника и почерневшие от времени. Даже они своей непрочностью конструкции напоминали ворота нежилого дома, а ворота овечьей карды. Юноша нигде не работал, и  вдвоем с матерью жил на её скудную пенсию, да выручку от собранных им пустых бутылок.


–  Ты видел «кутак» у Алимата, –  спросил меня с видом большого знатока мой затотзерновский одноклассник – Сашка Лучинский по уличной кличке «Лучок».
–  Нет, не видел, –  огорчённо отвечал я.


Домик Алимата  находился в посёлке «Затот зерно», и соседские с ним пацаны были посвещены  в «это дело» больше, чем станционные.


Алимату было уже пора жениться, но он не мог это сделать по двум причинам. Во-первых, из-за бедности  не мог заплатить калым –  не было денег, во-вторых, был слишком труслив и  опять же из-за бедности духовно слаб, чтобы украсть свою невесту, и, наверное, в-третьих, в округе не было невест, которые могли бы добровольно пойти замуж за нищего Алимата.


        Фамилии его я не помню, однако телосложением, формой лица и цветом кожи он походил на погонщика слонов – индуса. Алимат со своей, сшитой из старых штанин, сумкой  бродил по окраинам в поисках пустых бутылок, вызывая у людей одновременно жалость и осуждение.
– Алимат, Алимат, покажи «кутак», – просили его ребятишки, застав моющегося в Урлаповом озере нищего.


Большие размеры полового члена у пацанов были показателем мужской половой силы, и обладатель такой «гордости» вызывал восхищение в их глазах. Кусты у водоёмов были местом распития спиртных напитков у той части нашего населения, кто имел к этому тягу. Иногда молодёжь отмечала в таких местах праздники, гуляния. Алимат из опыта знал, что после них можно подобрать не одну бутылку и часто посещал эти места. Зелень и песчаные берега были излюбленным местом для купания. Купался в жару и Алимат, по причине отсутствия плавок купался без трусов.
– Вон Алимат идёт, –  кричал первый заметивший бедняка, и стайка ребятишек в ожидание представления стягивалась к месту ожидаемого события.
– Али-м-а-а-т, по-ка-жи «кутак», –  начинал уговаривать кто-нибудь из пацанов пришельца.
– А-а-а, –  отмахивался Алимат от пристававшего.
Он внимательно осматривал заросли окружающего тальника и пока ничего не находил. Это явно раздражало его, и он потихонечку злился.
– Али-м-а-а-т, по-ка-жи «кутак», – назойливо не унимался хулиганистый проситель.
– Н-э-т! – сердито и решительно отказывал ему Алимат.


       Не до него ему было. Солнце уже подходило к зениту, а у него в сумке была ещё только одна бутылка, сдав которую, он едва рассчитывал на половинку чёрного хлеба. Да ещё купи эту половинку! Раньше по пол–буханки хлеба не продавали. Не Москва, что не съедят в доме – пойдёт на корм скоту. Хлеб в советские времена стоил чуть дороже комбикорма. Комбикорма не достать было, а хлеба бери, сколько хочешь. Тогда многие пользовались этим, покупали восемь–десять буханок хлеба и скармливали скоту. Так и выживали. Благодаря этому, было и молоко и мясо. То, что отнимали коммунисты, забирая в закрома Родины, то народ выбирал в виде хлеба. Да, хлеба тогда все ели досыта.


      – Знаешь, какой «кутак» у Алимата? – интересовался у меня шепотом Саня Лучок.– Какой? – спрашивал я любознательно, замирая от ожидания услышать какое-нибудь чудо.– Как у ишака! – возбуждённо выдавал мне Лучок, блестя своими голубыми глазами и показывая на правом предплечье мерку: отсекал её ладонью другой руки почти у самого плеча.
– Д-а-а! Уф! – восхищался я необычным и, сравнивая прибор Алимата со своим малюсеньким, помещавшимся в мою ладонь пенисом,  мне сразу становилось неимоверно стыдно.


        Я стеснялся и краснел. Ноздри мои надувались, а вены на шее отчего-то толстели. Никогда не спрашивал ребят про размеры их членов, но мне всегда казалось, что у меня самый маленький. Себя половым монстром не представлял, а, наоборот, стеснялся даже думать про «это». Сравнение Алиматового «хозяйства» с принадлежностями ишака я себе представлял по–     другому. Я часто видел как самцы–ишаки разомлевшие под полуденным солнцем, расслаблялись и выпускали свои толстые чёрные приборы, сантиметров по семьдесят почти до земли. Почему у них это происходило. Они, наверное, не смотря на то, что были ослами, в минуты расслабления думали о сексе. А может быть у них какой-то другой механизм. Пацаны, увидев картину, когда два-три самца из ослиного стада выпускали свои члены, брали палку и с улюлюканьем и свистом сгоняли стадо ослов с места. Ослы испуганно, хотя и нехотя, перемещались в другое место. Иногда при этом их детородные органы не успевали спрятаться внутрь тела. Тогда они волочились по земле то и дело, задевая за бугорки и кочки.

 
Вот Алимат, очередной раз заглянул в кусты, обнаружил гору из нескольких бутылок, почувствовал облегчение, собрал их в сумку и помыв в проточном ручье приготовился к купанию.
– Поцы! Алимат щас будет раздеваться, –  шёпотом оповестил греющихся на горячем речном песке под солнцем ребят Лучок.
Те любопытно повернули головы в сторону бедняка. Алимат не спеша снял с себя чёрную рубаху, пошитую из халата школьной уборщицы и аккуратно сложив ее, положил на сумку с бутылками. Я внимательно разглядывал его тело. Выступающие рёбра и ключицы были обтянуты копчёной, смуглой кожей. Все ждали, когда Алимат оголится. Он, тем временем не спеша, снял полосатые брюки, аккуратно сложив, положил их на рубашку. На нём оставались трусы с красными бубновыми фигурками на розовом фоне. Пошиты они были видно из чей-то наволочки, и достаточно прикрывали его тощий зад.

 
       – Алимат, хочешь пирожок, - предложил явно голодному нищему часть своего завтрака хитрый Лучок, при этом подошёл к обладателю рекордного пениса почти вплотную, чтобы ему лучше было всё видно, когда Алимат разденется.
Алимат не отказался от предложенного и, почти не жуя, как удав, заглотил пирожок. Кадык его при этом дёрнулся, совершив возвратно-поступательное движение и опять замер. Я успел внимательно разглядеть лицо Алимата. Ничего не выражающие светло-голубые глаза, родинка на правой щеке, прямой нос правильной формы и тонкие губы, делающие его лицо похожим на змею. Алимат чуть было не передумал купаться, завидев больших пацанов, но быстро снял свои красные трусы и, сильно оттолкнувшись ногами, прыгнул прямо с обрыва вниз головой. Далеко вынырнув, легко проплыл на противоположный берег, и, развернувшись, также легко саженками доплыл обратно. Во время выхода на берег все увидели знаменитую часть тела! Слегка синеватый, его половой орган с открытой головкой, безжизненно висел вниз, почти касаясь при ходьбе открытой головкой худых колен.
      – Резаный! – возбуждённо шепнул Лучок, намекая на мусульманское происхождение Алимата.– Вон, большие пацаны идут, сейчас они оторвут «кутак» Алимату, –  поделился своим наблюдением Саша Михайлов.


Выйдя из воды, Алимат обтёрся рубашкой и, облачившись в свою нехитрую одежду, тенью подался в сторону дома, неся на плече полный «хурджун» с бутылками. В правой руке у него была средних размеров палка из тальника, которой он время от времени раздвигал траву  одному ему известных местах.


Я потом при виде Алимата часто представлял его дето орган. Но голым я его больше не видел. Да и вскоре, я уехал учиться в школу-интернат в другой город, а потом в город Казань – в большую жизнь. Безвредный был человек, а несчастный. Все его жалели, а в след посмеивались из-за его рекордного органа. У нас же мальчиков на фоне этого развивался комплекс собственной стеснительности и не смелости, который отражался на становлении психики.

         Как потом оказалось, что в  сексе главное не размер полового члена мужчины, а размер его мозга или развитости ума. 

    Апрель 2004 года                г.Мурманск