Холодильник семи пороков

Заглянул я как-то в некий метафорический холодильник. А там – сплошная история человечества. Для начала – античная, с Евагрием Понтийским в задумчивости. С тем самым, который первым удивил весь мир, сформулировав восемь пороков на пергаменте в конце IV века в своем эссе на свободную тему «О восьми злых помыслах».

Папа I Григорий Великий примерно в VI веке несколько подсократил грехи до семи. В средние века тема была крайне популярная. Фома Аквинский в “Сумме теологии” чуть более полно сложил. Данте Алигьери в “Божественной комедии” не совсем смешно раскрыл. В Православии – Тихон Задонский в XVIII-м веке напомнил нам о том, что мы думаем. Иногда делаем. Не, ну не все, конечно.

Но это – детали. Вернемся в холодный мир, обычно сумрачный, пока дверку не приоткроешь. Который всегда с нами. И речь не о кухне.

Пакет молока горделиво поглядывал сверху вниз на сметану. У него ведь пластика больше? Упакован более прямоугольно? Объемом значительней? Вот, все понятно. Прав гораздо больше, очевидно. А на творог даже не смотрел. Тот вообще рассыпчатый. На пакет мрачно взирала бутылка вина. На каждого такого найдется свой взгляд сверху.

Ангус в пластиковой упаковке чревоугодно и пристально смотрел в самую глубину желудка, наслаждая грядущим жеванием рецепторы на луковицах языка. Сало жирно растекалось по блюдцу калорийно-манящей истомой. Приглашающе блестело и ласкало пшенично-прозрачный взгляд рядом стоящей радости со слезами на боку. Прочая свинина тоже не дремала.

Яйца похотливо ожидали сковородку. С масленницей в обнимку и с беконом в упаковке. Последний нетерпеливо желал ее покинуть. Прыгнуть в яичницу, насладиться на время шкворчанием. До полного приготовления.

Кабачок завистливо зеленился, подсматривая за баклажаном. У того же, наверно, – лада-седан! И цвет какой занимательный. Не то, что у него. И название какое красивое – паслен темноплодный. И альтернативное имя интересное – бадриджан. Полный.

Кетчуп уныло печалился таблицей Менделеева. Он же раньше был помидором! Лежал на солнце, жизни радовался. Щеки красные надувал. Поливали его, удобряли. А теперь что? Смотреть на вечно улыбающегося Хайнца, и то сзади, через прозрачно-холодное стекло? А Хайнц вообще в космосе, как заплатил за него Баффет хоть и скромные, но американские 28 миллиардов долларов. Какие дальше перспективы? Выдавят на тарелку, постукивая по дну? Смешают с чем-нибудь, еще и на вилку опять? Все, жизнь прошла…

А лимон жадно смотрел на всё вокруг. В какой бы рецепт попасть? Обогатить вкус. Не кисло так. И так желтый, на вечнозелёном дереве растет. Но хочется ведь больше, чем на обычной полке кататься, как у всех. Нужна самая большая. А потом совсем гигантская. А потом, мечтательно так .. – ну, вы поняли.

Лук гневался на окружающие овощи, до слёз прям. Он же – репчатый! Семейство – луковые! Значит, право имеет! Это же кайф - на петрушку да укроп сизо-зелеными листьями положить. Фитонцидами покидаться. Ну да, одна из важнейших овощных культур. Бактерицидным действием обладает. Бесспорно. А ведь все равно приправа.

А чом ты аффтар? К чему вся эта метонимия? Сплошные литоты. Ниче не понятно.

Да так, напомнил немного. Себе.

Про историю с философией. Что жизнь и в холодильнике может быть норм. Чего париться-то?

Carpe diem.

PS Холодильник на фото – просто живописный. И в полном порядке.