Шарк

Эдуард  Богуш

Шарк
 

    Эта история случилась в семидесятые годы прошлого столетия. Родился  маленький Шарк в собачьем питомнике западного пограничного военного округа у племенной суки по кличке Лайма. Его мать когда-то сама родилась в этом питомнике и до шести лет несла службу на границе. С первыми двумя проводниками  у Лаймы  все было хорошо, а вот с третьим отношения не сложились и от службы её отстранили, но как представителя чистой породы восточно-европейской овчарки, Лайму вернули в родной питомник для продолжения рода.
     Отцом Шарка стал кобель по кличке Граф. Граф был великолепным экстерьерным псом. Он с хозяином попали на границу после специальных  курсов при военкомате. Так что срочную военную службу Граф и его хозяин проходили вместе. Несмотря на множество выставочных медалей, большим умом Граф не отличался, но характер имел свирепый и героический. Все команды необходимые для несения службы Граф освоил, но при нестандартных ситуациях, терялся и беспомощно ждал подсказки.
      Лайма была умнее Графа, она прекрасно чувствовала не только ситуацию, но и человека, отдавшего команду. Возможно, поэтому не сложились её отношения с третьим проводником. За время службы на границе Граф успел два раза стать мужем Лаймы, после чего уехал с хозяином домой.
     Шарк появился на свет с тремя сестрами и одним братом. Опытный ветеринар питомника осмотрел пополнение прибывших в этот мир и решил всех оставить. В том смысле, что топить никого не стал, а через месяц еще раз осмотрел щенков.
     В жизни собак, как, впрочем, и людей, одна, на первый взгляд незначительная деталь, может резко изменить судьбу. Как относиться к роковым мелочам, никто не знает. Обижаться – бесполезно, смириться – тоже обидно. Но как бы там ни было, эти мелочи, существуют, и делают свое черное дело. Через два месяца из всего помета Шарка и одну из его сестер забраковали. У сестры оказалась родовая травма хвоста, в результате чего развился скандальный, непригодный к службе характер, а у Шарка  на правой передней лапе красовалось огромное белое пятно.
     Строго говоря, само по себе пятно службе не помеха, но формально Шарк не соответствовал стандартам своей породы и подлежал выбраковке. Кстати, в тот момент, Шарк еще не был Шарком. Всех отбракованных в питомнике щенков-кобельков называли Шариками, а сучек - Жучками. По существующему в Советском Союзе  закону – все, что не использовали военные, переходило в народное хозяйство. Как правило, отбракованных щенков разбирали демобилизованные солдатики, в память о границе. А тех, кого не забрали они, отдавали знакомым или знакомым знакомых. Так что подход к таким шарикам и жучкам был максимально гуманным.
    Шарк, а тогда еще Шарик, прожил в родном питомнике пять месяцев. Затем, как говорят в армии, целевым назначением, отправился в Киев на своё постоянное место службы. А точнее, к старому школьному  другу того самого ветеринара, который его и выбраковал. Не исключено, что ради друга ветеринар злоупотребил служебным положением.  Друг ветеринара работал сторожем-истопником на водноспортивной станции одного из днепровских заливов Киева.  В письмах сторож давно просил  щенка, так как сторожевать без хорошей собаки трудновато.
       Территория водной станции, где предстояло нести службу Шарку, была гораздо больше, чем вольеры питомника. В первый день Шарк даже растерялся от таких просторов.  Вместо того, чтоб бегать по травке и радоваться свободе, он сидел возле будки и удивленно смотрел по сторонам. Но еще сильней поразила его тишина. Галдеж и лай обитателей питомника Шарк принимал за норму, но тишина залива, хоть и не сразу, а понравилась ему больше.
      Собак на станции были двое - Шарк и Гарри. Гарри это старый одноухий пес, на смену которому и взяли Шарка. Никто не знал, сколько лет Гарри. На службе он постоянно спал и ни на кого не обращал внимания, а ухо потерял в стычке со стаей бродячих собак. С тех пор Гарри избегал острых ситуаций.
      Водноспортивная станция находилась на берегу живописного речного залива в старом русле Днепра, или как фамильярно называли его киевляне – Старик. От ворот станции до автобусной остановки было метров пятьсот - шестьсот  по извилистой грунтовой дороге.  Дорога шла через пустырь, заросший высоким кустарником и одичавшими фруктовыми деревьями. С востока на пустырь наступали панельные новостройки, а с юга жались старые ветхие дома частного сектора. Хозяева частных домов покорно ждали неизбежного отселения и неспеша покидали свои жилища. Брошенные на произвол собаки уехавших граждан  бесконтрольно плодились и  собирались в стаи. А когда стаи начинали пугать прохожих, неизбежно кто-то вызывал живодерню. В стычке с такой стаей полудиких собак, которая забрела на территорию водной станции, и потерял свое ухо Гарри.
    Сразу после приезда, Шарк, а пока еще -  Шарик, стал любимцем местной детворы. На водной станции было две спортивные секции – гребля и парусная. Младшие группы обоих секций, - а это дети от 8 до 12 лет, - сразу полюбили своего Шарика. Они таскали ему из дома огромные свертки с едой, здоровались, когда приходили на тренировку, и обязательно прощались, когда уходили. Короче, вели себя с Шариком, как со старым закадычным другом.
        Шарку нравились его новые друзья. Более того, дружба с детьми была обоюдно выгодной. Некоторые мальчики с детства боялись собак, но видя добродушие и миролюбие Шарика, полностью избавились от своих комплексов и страхов. Более того они с огромным удовольствием поглаживали густую холеную шерсть их четырелапого друга.
       Но растущая популярность Шарка не всех радовала. Гарри чувствовал себя обиженным и, несмотря на обилие еды, с каждым месяцем все больше худел и впадал в тоску. А через пять месяцев их совместной службы, Гарри стало совсем плохо. Однажды он ушел со станции, и больше не вернулся. Сторож, понял - случилось неизбежное,  и не искал его.
       Вскоре, после смерти Гарри, в канун первой годовщины, Шарика, наконец, переименовали в Шарка. Случилось это так. Каждый раз дети принося еду Шарику, с удовольствием наблюдали, как  он легко, почти шутя, разгрызает огромные кости. Особое восхищение вызывали его треугольные острые, как бритва, и крепкие, как алмаз, зубы. А надо сказать, в это время среди юных спортсменов была популярна книга «Тени в море», про акул-убийц. Сравнив зубы Шарка с зубами акул на фотографиях, дети единодушно решили переименовать Шарика в Шарка. По их мнению, эта кличка больше подходила грозному виду их любимой собаки, а главное имела хоть какое-то отношение к водным видам спорта.
        Обе клички были созвучны, и поэтому ни Кузьмич, ни Петрович, оба сторожа водной станции, не возражали. Сторожам нравилась дружба ребят с их новой собакой. 
         Время шло, Шарку исполнилось три года. На соседней водноспортивной станции, а их было две на берегу этого залива, появилась немецкая овчарка по кличке Эмма. Какой-то легкомысленный любитель оперетты завел собаку, а когда понял, что собака - это не только живая игрушка, но еще и ежедневные обязанности на протяжении многих лет, избавился от неё. В отличие от Шарка, который ни дня не сидел на цепи, Эмму держали на привязи.
        К сторожевой службе она совершенно не приучена, так как взяли Эмму прямо из городской квартиры, а если и лаяла, то на всех подряд, совершенно не желая признавать, кто свой, а кто чужой. Поздно вечером, когда  Эмму отвязывали на прогулку, первое, что она делала, бежала к миске Шарка. И, не обращая на него никакого внимания, ела все подряд. Шарк не возражал. Во-первых, дети приносили слишком много еды, и её вполне хватало на двоих, а во-вторых, Шарк имел все основания считать Эмму своей невестой.
          Когда у Эммы началась течка, Шарк стал тактично и по-юношески неумело за ней ухаживать. Он по несколько раз в день прибегал к ней, пытался приблизиться, подолгу лежал рядом. Но Эмма по-прежнему не замечала его.  Вдруг, как-то ночью, патрулируя территорию своей станции, он услышал громкий лай и злобное собачье рычание. Галдеж доносился со стороны соседей. Шарк отправился навестить Эмму. Каково ж было его удивление, когда он увидел возле Эммы целую свору непонятно откуда взявшихся бродячих кобелей. Казалось, сюда сбежались все бродяги побережья. Эмма, оскалив зубы, отбивалась от них как могла, но силы были не равны. Пришельцев злила неуступчивость сучки,  и они становились все наглее и агрессивнее.
       Любовь к прекрасному покинула Шарка. Практически мгновенно добродушный пес превратился в пятьдесят килограммов беспредельной ярости. В считанные минуты он разогнал эту бродячую шайку. Причем для двух особенно несогласных этот день стал последним в их жизни. Единственной потерей в бою была царапина на задней лапе, которую Шарк даже не заметил. Покончив с бандой, Шарк спокойно сел рядом с Эммой. Она  действительно ждала его и, подойдя ближе, покорно убрала хвост в сторону.
          С этого дня Шарк объявил своим не только водную станцию, которую он охранял по долгу службы, но и весь пустырь к ней прилегающий. Отныне он считал себя единственным и полновластным хозяином этой территории. Теперь любой глупый кобель, попавший сюда, будет нещадно бит и с позором изгнан.
         Но, как и в каждом правиле, в этом тоже было исключение.  А исключением был маленький фокстерьер, живший в частном секторе у одной четы пенсионеров. Клички этой собаки никто не знал, а так как фокстерьер  частенько навещал территорию водной станции, то ребята звали его просто Фоксик. Ловить Фоксика дело безнадежное. Он был маленьким, как мячик и подвижным как ртуть, так что Шарк с его огромной массой никогда бы его не поймал. Но была еще одна причина по которой Шарк не хотел прогонять Фоксика. Фоксик умел делать то, чего не умел Шарк – ловить крыс. Шарк терпеть не мог мерзких тварей, которые периодически появлялись на побережье. Но сколько он не гонялся за ними, ничего не получалось. Крысы были и быстрее и умнее. Фоксик же так умело маскировался и подкрадывался к ним, что большинство пойманных им крыс, даже голову повернуть не успевали, как оказывались в его зубах. Шарк уважал профессионалов, потому позволял Фоксику  беспрепятственно гулять по своей территории и даже играть с ребятами. Так постепенно образовалась стая из трех собак, где безусловным вожаком стал Шарк.
        Даже Эмма, глядя, как Шарк ревностно относится к своим служебным обязанностям, и по многу раз в день обходит свои владения, проверяя каждый подозрительный звук или запах, остепенилась. Теперь её, как и Шарка,  перестали держать на цепи, и она стала, чуть ли не образцовой служебной собакой. Регулярно от дружбы Шарка и Эммы появлялись щенки, а с ними и  прибавка к зарплате сторожей, ибо очередь на щенков была на несколько пометов вперед.
        Когда Шарку исполнилось четыре года, и по собачьим меркам он вступил в пору своего расцвета, он взял на себя еще одну обязанность. Дело в том, что осенью и зимой, когда рано темнеет, тренеры из соображений безопасности, запрещали младшим спортсменам идти с тренировки без сопровождения. Пустырь место  мрачное безлюдное, поэтому подростки шли на автобус либо с тренером, либо в компании старших товарищей. Иногда к ним присоединялся Шарк и сопровождал юных спортсменов до автобуса, а когда втянулся в эти прогулки, то стал считать их своей обязанностью.
       Никто дополнительно с Шарком не занимался. Природный ум и служебное рвение он получил по наследству. Внутри Шарка как бы постоянно звучали два голоса – отца и матери. Когда обстоятельства требовали проявления героизма или просто решительных действий, как в случае с разгоном банды бродячих кобелей, то доминировал голос отца. А когда складывалась ситуация требующая компромисса и деликатности, например, в отношениях с Эммой,  то подсказывала мать.
         Из двух сторожей станции Кузьмича и Петровича, своим хозяином Шарк считал Кузьмича, ибо Кузьмич и был тем самым другом ветеринара из собачьего питомника, к которому его привезли. Кузьмич не меньше детей любил своего пса, но даже если б и хотел с ним заниматься, то все равно не знал как. Единственное к чему Кузьмич приучил собаку, так это прибегать к нему по милицейскому свистку. Слух у Шарка отличный, акустика на берегу залива великолепная, поэтому никаких недоразумений между собакой и хозяином не возникало.
        Изо дня в день, из года в год жизнь на водной станции шла по одному и тому же расписанию: тренировки, подготовка к соревнованиям,   соревнования. Но… иногда случались и происшествия.
         Как-то поздним летним вечером, когда напряженный тренировочный день остался позади, а юные спортсмены и тренеры ушли домой, Шарк и Эмма лежали на своем любимом месте. Этим местом была развилка дороги идущей от автобусной остановки. Одна ветка вела на станцию где нес службу Шарк, другая к хозяевам Эммы. Вдруг, со стороны берега послышались незнакомые голоса. Шарк встал на ноги и стал прислушиваться.  Прозвучал  свисток. Это был свисток Кузьмича. У хозяина Эммы свисток был на тон выше. Обе собаки  бросились к Кузьмичу.
          За несколько минут до этого, к песчаному берегу водной станции подошла моторная лодка «Прогресс» с тремя пассажирами. Стало темнеть, и Кузьмич включил наружное освещение. Только было он, при свете фонаря, приготовился ремонтировать порожек столярной мастерской, как, вдруг, показалась незнакомая лодка. Подвесной мотор висел сзади. «Прогресс» шел на веслах. Кузьмич отложил работу и пошел узнать, что случилось. 
         Один из пассажиров уперся веслом в дно и пододвинул лодку выше на берег. Затем, он же, не выпуская весла из рук, спрыгнул на песок.
       - Мальчики, это территория водной станции, а не пляж. Посторонним здесь нельзя, - сказал подошедший на берег Кузьмич, слегка озадаченный таким поздним визитом.
       - Не шуми отец, жаб распугаешь, - злобно выдавил из себя тот, что сошел на берег и, ухватившись правой рукой за носовую ручку, подтянул лодку выше.
        Затем на берег выбрался еще один пассажир. Молодые люди явно не собирались отчаливать.
      - Папаша, поищи литров десять бензина и немного масла для мотора, - озираясь по сторонам, развязно буркнул второй пассажир «Прогресса», и сплюнул себе под ноги.
       Ситуация  обострялась.
       - При всем желании не смогу вам помочь. Склад закрыт и опечатан. А личных запасов бензина у меня нет, - спокойно ответил Кузьмич, рассчитывая на здравый рассудок  агрессивно настроенных гостей.
        - Папаша, ты в корне не правильно ставишь вопрос, - человек с веслом подошел к Кузьмичу вплотную, - если бензин есть, значит, склад нужно открыть, и мне чихать, как ты это сделаешь. А главное пошевеливайся, у нас мало времени!
         Агрессия гостей из скрытой формы перешла в открытую. Кузьмич достал свисток и позвал Шарка. Шум явно не входил в планы молодых людей.
        - Сява, верни рассудок этому безумцу! – занервничал тот, что был без весла.
         - Ах ты, старый козел! – процедил сквозь зубы, незнакомец с веслом и, ударив Кузьмича в грудь, сбил его с ног.         
         Шарк несся по центральной дорожке во весь опор, и  последнюю сцену, освещенную береговым прожектором, увидел собственными глазами. Голос отца Шарка требовал решительных действий и он, не раздумывая, прыгнул на обидчика Кузьмича всей своей пятидесяти пяти килограммовой массой.
        Для наглеца с веслом прыжок из темноты огромной собаки был полной неожиданностью. А удар передних лап в грудь оказался настолько сильным, что парень упал на спину. При падении он сильно ударился спиной об острый борт лодки. Весло при этом упало под ноги другого непрошеного гостя. Тот, второй, хотел было поднять его, и использовать, как оружие. Но Шарк был быстрее, и сделав короткий прыжок, оказался у весла значительно раньше.  При этом звонко щелкнули его знаменитые  зубы. И если б незнакомец вовремя не отдернул руку, то его кисть так и осталась без хозяина сжимать злополучное весло. Инициатива перешла на сторону Шарка.
       Третий ночной визитер, очевидно главный в их банде, и который до этого не произнес ни одного слова, продолжал  сидеть на корме лодки, и молча наблюдать за ситуацией. Шарк, не чувствуя от него никакой опасности, тем не менее прыгнул на носовую палубу и так, чисто для профилактики, оскалил на него зубы.
       Эмма, как настоящая дама своего рыцаря, стояла в тени речного куста,  наблюдая за полем битвы. Когда сомнений в победе Шарка не осталось, она подскочила к молодому человеку, лежавшему возле лодки, и злобно зарычала.
       - Ладно, старик, приятно было поболтать, но мы торопимся, - произнес тот, что сидел в лодке, - убери  зверей, мы отчалим.
       - Охранять,- громко скомандовал Кузьмич, стряхивая прилипший на штаны песок. Затем не спеша, побрел в сторожку, где был телефон. -  Посмотрим, откуда эти бакланы прилетели.
       Никогда раньше ни  Шарк, ни Эмма  не слышали команду «охранять», но генетическая память десятков поколений восприняла её совершенно однозначно. Собаки оставались на посту, пока не приехал наряд милиции и не забрал незадачливых ночных визитеров.
       Несмотря на то, что с Шарком, как со служебной собакой, никто специально не занимался, он, наблюдая за людьми, многому у них учился. И то, что не мог понять сразу, понимал потом. Так, на его глазах хилые, болезненные городские дети через несколько лет занятий спортом превращались в крепких и мужественных юношей. А раз так, то, по мнению Шарка, тренеры, Кузьмич и он делали одно большое и хорошее дело. Глубокое заблуждение считать, что раздумья о смысле жизни исключительная привилегия человечества. Любая служебная или охотничья собака, если её способности не востребованы, то есть, не видя смыла своего существования, начинает скучать и чахнуть. Но в этом смысле судьба к Шарку была благосклонна и дала огромное поле деятельности.
      Хотя бывали случаи, когда иррациональное, опять же, по мнению Шарка, поведение людей ставило его в тупик. Так, например, через месяц после ночного визита непрошеных гостей, произошла ещё одна история.
       Дело в том, что живописный берег речного залива кроме спортсменов облюбовали и шашлычники. Места на берегу красивые, а сухих фруктовых веток в заброшенных садах немеряно. А какой шикарный шашлык получался на сливовых и вишневых ветках просто пальчики оближешь! К тому же дополнительный комфорт для глаз создавали скользящие по воде парусные и гребные суда.
        Шашлычники, как правило, приходили днем.  Не спеша разводили костер и сидели до вечера. Шарк привык к этой веселой публике и не чувствовал от них никакой угрозы.
        Шашлычники, пришедшие в тот день о котором идет речь, несколько отличались от тех, которых Шарк видел раньше. Во-первых, они пришли поздно вечером, когда солнце уже пряталось за  горизонт.  Во-вторых, вместе с гитарой они принесли огромную сумку с продуктами. Что бы съесть и особенно выпить то, что находилось в этой сумке, нормальным людям понадобилась бы неделя, не меньше
        Шарк после вечернего обхода территории, решил вернуться к необычной компании. Он любил слушать песни под гитару, и вообще ему нравилось, когда у людей хорошее настроение. Опять же праздник шел на его территории и кому, как не ему, Шарку, присмотреть за порядком. Эмма была «не в духе», и лежала возле будки, тупо глядя на воду залива. Несколько раз к Шарку прибегал Фоксик. Он любил поиграть с шашлычниками, а именно побегать за брошенной палкой, постоять на задних лапках, или стащить у них какую-нибудь вещь. В качестве приза Фоксик получал сочный кусочек мяса. Неиссякаемая жизнерадостность этой собачонки забавляла людей, так, что без приза Фоксик никогда не оставался.
       Из разговоров гостей стало ясно - это бывшие школьники, которые праздновали успешное поступление в институт. Несмотря на молодость, парни довольно методично отрабатывали намеченную на эту ночь объемную программу праздника. К утру сумка с продуктами «на неделю» практически опустела.
       Перед самым рассветом, когда силы празднующих были на исходе, закапал дождик. Рядом стоял старый заброшенный сарай, и молодые люди, похватав вещи, забежали туда. Когда-то давно местные жители держали в этом сарае сено, а так как последнюю корову видели здесь лет десять назад, то в сарай давно никто не заглядывал.
        Не имея фонарика, а зажигать спички среди старого сена они побоялись, ребята в полной темноте расползлись по углам сарая на ночлег. Когда шум, смех и возня в сарае стихли, Шарк решил вернуться на станцию. Только он поднялся с места, как вдруг услышал из сарая отчаянный вопль и длинную ругательную фразу. Еще через мгновение дверь сарая резко распахнулась, и на улицу выскочил один из участников пикника. В одной руке он держал старые самодельные деревянные грабли, а другой почесывал лоб. Размахнувшись изо всех сил, не хуже олимпийского метателя молота, он зашвырнули грабли в прибрежные кусты, и несколько успокоившись, вернулся в сарай.
        Ничем не мотивированная, как показалось Шарку, прогулка шашлычника  с граблями, несколько озадачила его. Даже мудрый голос матери, подсказывающий ему в нестандартных ситуациях, молчал. На всякий случай Шарк решил подождать, посмотреть, что будет дальше. И не ошибся. Через минуту история повторилась. Теперь уже другой «олимпиец», плохо отзываясь о бывших владельцах этого сарая, также злобно зашвырнул еще одни грабли.
        Судя по ругани из сарая, хорошее настроение шашлычников улетучилось. Шарк вернулся к своей будке. А утром, когда солнышко разогнало ночные тучки и подсушило землю, Шарк проведал вчерашних подопечных. Если б собаки умели считать, то Шарк насчитал бы в кустах шесть грабель. Видимо, так неожиданно возникшая спортивная часть праздника, удалась на славу. На всякий случай, обнюхав каждые грабли отдельно, Шарк ничего подозрительного не обнаружил и решил  забыть эту непонятную ему историю.

        Прошло два года. Монотонная жизнь стала тяготить героическую натуру Шарка. Ему уже исполнилось семь лет, это был пик его физической формы. В тандеме с Кузьмичом, Шарк давно считал себя Альфой, то есть первым. А как же иначе? Вся работа по охране объекта лежала на нем, Шарке. Дорогу к автобусу, да и весь пустырь контролировал тоже он. Конечно, Кузьмич неплохой мужик, Шарк по-своему любит его, но какой же он Альфа, когда всю службу Шарк тащит на себе. Шарк демонстративно держался особняком, всячески подчеркивая свою независимость. И только зимой в сильные морозы  ночевал в будке.
        Тот январский воскресный день, о котором пойдет речь, прошел спокойно.  Это были дни зимних школьных каникул. После обязательной дневной тренировки, юные спортсмены занимались кто чем. Кто играл в хоккей на льду залива, кто катался на самодельном буере, а большая часть спортсменов занималась ремонтом  лодок, и подготовкой к следующему сезону. Несколько ребят из парусной секции увлеклись ремонтом, не заметив, как стемнело, да, они собственно, и не торопились. Впереди было еще три дня каникул. Наконец, закончив работу, яхтсмены собрались домой. Шарк вызвался сопровождать. Было довольно поздно, около десяти вечера. Эмма спала в своей будке и никуда идти не хотела. Неожиданно компанию Шарку составил Фоксик. Он надеялся развлечься в дороге.
     Путь к автобусу прошел без приключений. Только Фоксик путался под ногами, пытаясь создать какую-нибудь игровую ситуацию.
       Шарк, как всегда, подождал, пока дети сядут в автобус, и только потом тронулся в обратный путь. Но, не пройдя и пятидесяти метров в направлении станции, собаки увидели здоровенного мужика. Он стоял посереди расчищенной от снега широкой пешеходной тропинки и смотрел в их сторону. В правой руке мужик держал увесистую палку. Угрожающая поза незнакомца не вызывала ни каких сомнений.
      «Это нарушитель!» подсказал Шарку голос отца. Нарушитель чего было уже не важно. Главное, что порядок на этой территории устанавливает и поддерживает он – Шарк. И никто грозить ему палкой не имеет право!
        Огромная толстая палка, похожая на бейсбольную биту, была угрожающе отведена назад. «Обезоружить!» - голос отца звучал четко и однозначно. Что-то пыталась подсказать мать, но Шарк и слушать её не стал. Он давно искал случай для героической схватки, и теперь, когда сама судьба послала ему врага, никого, в том числе и мать, Шарк слушать не собирался. Зубы Шарка оскалились, шерсть встала дыбом, и после нескольких шагов  он прыгнул на нарушителя.
        Нарушитель прекрасно знал собачьи повадки и все рассчитал точно. Удар палки пришелся Шарку в голову, чуть выше левого глаза. Удар был очень сильным, таким сильным, что пёс отлетел в сторону и, даже на некоторое время потерял ориентацию. Нарушитель рассчитывал покончить дело одним ударом, но Шарк оказался крепче. Уже через секунду Шарк стоял на ногах. Шкура над левым глазом лопнула и оттуда сочилась кровь. Не замечая боли, он стал готовиться ко второму броску.
        Фоксик, еще до начала схватки, проскочив между ног мужика, бросился на водную станцию и, заливаясь тревожным лаем, стал звать на помощь. Готовясь ко второму прыжку, Шарк решил изменить тактику. Если сразу обезоружить не удается, то противника надо обездвижить, то есть прокусить ногу, и уже потом, лишив его маневренности, обезоружить. Тщательно подготовившись, после нескольких ложных попыток, Шарк  кинулся вперед. Когда его страшные клыки, рванув штаны нарушителя, почти достигли цели, Шарк получил второй удар палкой, теперь уже по левой передней лапе. Кость в лапе хрустнула, и силой удара его опять отбросило в сторону.
        Левый глаз заливало кровью, а теперь еще сломана лапа. Нарушитель по-прежнему стоял на дороге, хотя штанина его правой ноги  окрасилась в красный цвет. Шарк и не думал отступать. Он столько лет был хозяином этой дороги, и никому ничего отдавать не собирался! Хотя мать советовала быть благоразумнее и, пока еще есть силы, покинуть поле битвы.
          Шарк с трудом встал на лапы.
          Тревожный и заливистый лай Фоксика Эмма и Кузьмич услышали почти одновременно. Трудно сказать, как собаки общаются друг с другом, но Эмма поняла - Шарк в беде. А не будет Шарка, то всё её привилегированное положение на берегу закончится в один миг. Ей никогда не отбиться от стаи озлобленных, больных всякой заразой кобелей, а главное закончится вкусная и обильная пища в миске Шарка. И вообще, у неё больше не будет такого надежного и сильного друга, к которому она давно привыкла!
        Вряд ли, собакам дано так точно по пунктам рассчитать плохие последствия, того или иного события, но весь негатив, который возникнет, если не спасти вожака, стая чувствует не хуже нас с вами. Эмма, не теряя ни секунды, выскочила из будки. Меланхолия и скука моментально покинули её и она, что есть силы, кинулась на помощь Шарку.  Кузьмич, заметив в свете ночного фонаря метнувшуюся через забор тень Эммы, также торопливо засеменил в сторону дороги. Фоксик ликовал! Он добился своего, друзья шли на помощь.
         Тем временем Шарк тщательно готовился к последнему в своей жизни прыжку. Он сознательно не замечал острую боль в передней лапе и кровоточащую над глазом рану. Теперь отец советовал ему прыгать прямо на горло нарушителя. Сил оставалось все меньше, тянуть с прыжком было нельзя. В последний момент, когда Шарк уже готов был прыгать, вдруг из темноты выскочила Эмма. Она тихо подкралась к мужику  сзади, и не раздумывая, схватила зубами кисть руки, в которой тот держал свою убийственную палку. На миг нарушитель отвлекся, но Шарку этого было  достаточно. Ничего не видя, кроме горла противника, Шарк бросился вперед.

        Нарушитель тихо лежал на снегу, боясь пошевелиться. Горячее дыхание и острые клыки Шарка на горле практически парализовали его волю. Шарку ничего не стоило сжать пасть и перекусить ненавистное ему горло, как делали его далекие предки. Но … жизнь человека для служебной собаки его класса – табу. Десятки поколений восточно-европейских овчарок учили только задержать, обезоружить, отогнать или просто напугать, но, ни в коем случае не убивать человека.
        Эмма лежала на снегу, продолжая держать в пасти правую руку нарушителя. Она смотрела на Шарка, ожидая от вожака, команды, что делать дальше. А что дальше? Они свою работу сделали – нарушитель задержан. Теперь по всем канонам службы должен придти проводник и решить судьбу задержанного.
        Уличный фонарь со стороны автобусной остановки тускло освещал поле битвы и часть дороги на станцию. Собаки продолжали неподвижно лежать. Пауза затягивалась. Раны Шарка все сильнее давали о себе знать, но он не решался отпустить горло. Если он встанет, то Эмма тоже выпустит руку нарушителя. А третьего удара ему не пережить. Отец и мать, чьими генетическими подсказками он постоянно пользовался – молчали. Видимо, в их служебной жизни такого не было. Даже Фоксик сидел необычно тихо, и заворожено смотрел на командную работу своих «старших товарищей».
       Наконец, один оставшийся в строю глаз Шарка, различил на дороге ковыляющую походку Кузьмича. Кузьмич быстро оценил ситуацию. Первое, что он сделал – взял палку и зашвырнул её подальше в сугробы. Затем сказал «Фу» и «Ко мне». Обе собаки с огромным облегчением выполнили  команды.
       Мужик продолжал лежать. От страха он потерял сознание. Кузьмич резкими движениями похлопал по его щекам, а когда незнакомец пришел в себя,  помог встать.
       - Ай-я-яй, гражданин! Захотели шапочку из собачки сшить? Стыдно, должно быть! Ведь не молоды уже, а все ветер в голове. Эх, повезло тебе, дуралей, что у этих собак в роду никаких примесей доберманов или ротвейлеров нет, а то бы давно ангелам анекдоты рассказывал.
        Мужик, молча, не обращая внимания на причитания Кузьмича, поднял шапку, и, пошатываясь, медленно побрел в сторону новостроек.   
      Только теперь, когда Шарк до конца выполнил свой долг, и нарушитель был изгнан, он расслабился и ощутил сильнейшую боль в поломанной лапе и разбитой голове. Впервые в жизни он жалобно заскулил, и обессиленный, лег на снег. Состояние Шарка было крайне тяжелым. Кузьмич, несмотря на мороз, снял с себя рабочий бушлат, помог Шарку лечь на него, и, привязав к бушлату брючный ремень, потащил собаку на станцию. Вся компания тронулась в обратный путь. По дороге Эмма, жалея Шарка и желая хоть как-то облегчить страдания вожака, лизала его раны. На станции Кузьмич вызвал скорую ветеринарную помощь, и Шарку сделали все необходимое.
        Только через месяц Шарк окончательно поправился и перестал хромать. Теперь он не считал себя Альфой, лидерство в тандеме с Кузьмичом он навеки отдал Кузьмичу. Более того, во время дежурства Кузьмича Шарк не отходил от него не на шаг, а если тот заходил в какой-нибудь эллинг или мастерскую, то ложился у порога и покорно ждал, когда Кузьмич выйдет. Теперь без лишней надобности Шарк вообще с территории станции далеко не отлучался, разве что навестить Эмму.
     Иногда  Кузьмич по несколько суток отсутствовал. Тогда Шарк большую часть времени лежал у развилки дорог и смотрел в сторону автобусной остановки. Но стоило вдали показаться знакомой фигуре с прихрамывающей походкой, то  радости Шарка не было предела.