Ч. 32 Плен

Предыдущая страница   http://proza.ru/2020/07/08/1211

По распоряжению из Петербурга Сенявину следовало зайти в Кадис, где ему по распоряжению Наполеона должны были предоставить любую помощь. Но он этого не сделал, а пришёл в Лиссабон, где принц-регент Жоа дружески встретил адмирала и пообещал помочь с ремонтом кораблей.

К сожалению, обстановка менялась очень быстро, Лиссабон оккупировали французы.  Сначала Сенявина подчинили послу во Франции Петру Александровичу Толстому, а потом и вовсе Наполеону.

Возмущённый рескриптом царя, Дмитрий Николаевич под всякими предлогами уклонялся от сотрудничества с французами. Командующий французскими войсками генерал Жюно жаловался, что русские исправно берут у французов продовольствие, а помогать не желают.

Без сомнения, Сенявин и многие его офицеры, которые проходили практику в британском флоте, симпатизировали англичанам. Это подтверждается и тем, что несколько семей англичан нашли укрытие на русских кораблях.

Кроме того, шесть британских офицеров служили на русских кораблях. Контр-адмирал Коттон вступил в переписку с Сенявиным и потребовал передать ему этих офицеров. Он сообщил адмиралу, что всем русским офицерам и гардемаринам, проходившим практику на британских кораблях, разрешили вернуться домой, и поблагодарил за защиту английских семей.

На это Сенявин ответил, что как только получит указание из Петербурга, так и отпустит англичан. Но обстановка складывалась не в лучшую сторону для русской эскадры.

Во время пребывания эскадры в столице Португалии англичане совместно с испанскими и португальскими партизанами разбили французские войска и заняли  Лиссабон. Несмотря на просьбы Жюно о помощи, Сенявин не стал вмешиваться в войну на стороне французов.

Французы капитулировали, по условиям капитуляции их отправили во Францию на английских транспортах. Итак, эскадра Сенявина осталась в интересном положении: англичане и с моря, и с суши.

Было ещё одно обстоятельство, которое отравляло жизнь всем, от Сенявина до матроса: они не получили очередное жалование, которое им должны были доставить из Петербурга. Кроме жалования, деньги выделялись на ремонт кораблей и на экстраординарные расходы.

Действия высших властей иногда вызывают изумление. Собираясь объявить войну Англии, император отправил два корабля с Балтики в Средиземное море. Командиры, естественно, ни сном, ни духом не знали о намерениях высшей власти.

Хотя было известно, что любой русский корабль сначала заходил в Копенгаген, а потом в Англию, чтобы ремонтироваться и для приобретения необходимых навигационных инструментов, карт, лоций, которых в родном отечестве было днём с огнём не сыскать.

Но ещё большее изумление вызывает то, что на одном из двух кораблей, фрегате «Спешный», везли годовое жалование и прочие суммы для эскадры вице-адмирала Сенявина, а на другом, военном транспорте «Вильгельмина» - военное обмундирование для обносившихся офицеров и матросов.

Изумляться можно ещё много чему, например, «Спешный» считался самым быстроходным кораблём российского флота, а «Вильгельмина» - медленный транспорт. В пути фрегат должен был охранять транспорт, поэтому лань неторопливо трусила рядом с черепахой.

Когда фрегат и транспорт вошли в Портсмут и отдали якоря, были изумлены ещё больше все британские моряки  с семидесяти военных кораблей, стоявших на рейде и в бухте. А потом их изумление сменилось всеобщей радостью.

На командиров, как ушат холодной воды, обрушилась весть о том, что их император объявил войну Англии и они, оказавшись в ловушке, теперь военнопленные. На фрегате находились 601 167 серебряных испанских пиастров и 140 197 золотых голландских червонцев.

По решению Адмиралтейства, все 70 кораблей считались взявшими этот приз, и каждый английский матрос получил из захваченных денег, а также из стоимости обоих кораблей, их вооружения и грузов  по 14 шиллингов и семь с половиной пенсов, что составляло примерно месячное жалование матроса.

Офицеров и гардемаринов, проходивших практику на фрегате, отправили жить в Эндовер, местечко примерно в 30 милях от Портсмута, матросов перевели в плавучую казарму, на кораблях подняли британские флаги и включили в состав британского военно-морского флота в качестве трофея.

Кстати, на «Спешном» был серебряный сервиз, предназначенный Сенявину. Англичане его не конфисковали, а впоследствии, когда сам адмирал оказался в плену, передали его Дмитрию Николаевичу.

Надежды Сенявина на то, что англичане будут считать Лиссабон нейтральным портом, не оправдались, на фортах порта развевались британские флаги. Коттон предложил Сенявину сдаться. Сенявин согласился.

У нас в историографии эту сдачу в плен эскадры русских кораблей изящно называют передачей кораблей англичанам на хранение.

По условиям капитуляции русские корабли до окончания войны должны были оставаться в Англии и возвращены через полгода после окончания войны, офицеры и матросы русских кораблей без каких-либо условий возвращены на родину за счёт Его британского величества.

Через три дня после подписания соглашения о капитуляции Сенявин потребовал добавить ещё два пункта, на которые английский адмирал согласился, считая, что они несущественны. Сенявин настоял на том, чтобы на его кораблях до схода адмирала и командиров кораблей были русские флаги.

Кроме того, по его мнению, линейные корабли «Ярослав» и «Рафаил» следовало оставить в Лиссабоне, поскольку они находились в таком состоянии, что не могли дойти до Англии, а их команды распределить по другим кораблям.

Рано утром 12 сентября 1808 года семь русских кораблей присоединились к эскадре контр-адмирала Тайлера и направились в Англию. Через две недели Коттон получил письмо от  лордов Адмиралтейства с нагоняем за «новшества» в порядке сдачи кораблей противника в плен.

Сенявин мог не раз прорвать английскую блокаду за время десятимесячного стояния в Лиссабоне, потому что англичане иногда оставляли два – три корабля за наблюдением выхода из гавани. Но Дмитрий Николаевич предпочёл этого не делать. Вряд ли его симпатии к англичанам служат оправданием.

Но не нам переигрывать минувшие сражения.

В Англии порох, паруса и артиллерию  свезли на берег. Матросы и офицеры жили на кораблях, а Сенявину и командирам кораблей разрешили жить на берегу, но они жили на кораблях.

Англичане снабжали экипажи продовольствием и лечили в госпитале русских моряков. Для перевозки офицеров и команд эскадры Адмиралтейство выделило 36 транспортов. 9 сентября 1809 года русских моряков на британских транспортах доставили в Ригу.

Вместе с этой группой разрешили отправиться на родину и командиру «Спешного», капитан-лейтенанту Никанору Григорьевичу Ховрину, который то ли заболел, то ли искусно симулировал сумасшествие. Важно, что в Кронштадтском госпитале он быстро поправился.

Его и командира «Вильгельмины» капитан-лейтенанта Андрея Михайловича Пильгарда, голландца на русской службе (понятно, что мама с папой назвали его не Андреем, и был он не Михайлович) высокое начальство, которое их так подставило, как раз в случившемся и обвинило.

Обоих уволили со службы. Правда, через год «простили» и вернули на службу. В 1810 году в честь 50-летия царствования английского короля Георга III, теперь уже англичане «простили» офицеров, ещё раньше отпустили домой гардемаринов, а через полгода – матросов.

Несколько матросов за время плена умерли, а часть стала невозвращенцами. Из 436 человек в Россию вернулись 368. Их доставило на родину госпитальное судно «Горгона». К находившимся в плену в царской России относились не так, как в Советском Союзе.

Офицерам и матросам все время пребывания в плену засчитали в срок службы и выдали причитающееся за это время жалование и обмундирование.

Продолжение http://proza.ru/2020/07/10/1076