Бабка Забельчиха

               
               
               
                В это таежное село поехал я не по своей воле. В командировку. Стояло оно далеко от железной дороги и считалось глушью. Мне предстояло прожить там всё лето, наметить будущую трассу электропередачи, которая свяжет окрестные села с райцентром. Признаюсь, страшно мне было, молодому специалисту без мало-мальского опыта браться за это дело. По дороге не уставал удивляться красоте здешних мест. Такой чудесной тайги я еще не видел.            
               
               
                В полдень приехали в село. Надо устраиваться, но кого ни спрошу: "Где у вас тут гостиница?"-пожимают плечами. "Да нету у нас её!" В сельском Совете объяснили, что заехать на постой можно к бабке Забельчихе. От усталости и дорожной пыли вид у меня, вероятно, был жалкий. Потому что уборщица, подметавшая крылечко, вдруг протяжным голосом проговорила: "Парень, а парень! Не торопишься, так погоди. Провожу тебя до бабки-то!" Я благодарно поглядел на нее. Не скажу, чтобы с удовольствием шел я за ней к незнакомым людям. Да что делать? Улица длинная, вся в выбоинах, по ней беспечно разгуливают свиньи с поросятами, деловито разгребают кучи курицы.               
               
               
               
                Пришли мы неожиданно. Домик был приветливый, со множеством окон, тесовая ограда и ворота с грибком. Широкая скамья у ворот. Аккуратно побеленный палисадник. "Анна Степановна, где ты, дорогуша?"- проголосила моя спутница, заглядывая в раскрытый амбарчик. "Принимай гостя!"               
               
               
               
                Вышла из двери низенькая, шустрая старушка. Трудно сказать, сколько ей лет? Одета опрятно. На голове узорная кичка. В цветастом переднике она держала несколько куриных яиц, видно, проверяла гнезда. Взглянула на меня снизу, приветливо улыбнулась, показывая ровные зубы: "А! Милости просим, проходите покудова , а я пса придержу. Цыть, Шарба!"-пригрозила она рыжему псу. На крытом крылечке шаркнула ногами о половичок, открыла дверь в избу. Оттуда повеяло уютом, прохладой. "Ну, молодой человек приятной наружности, давай будем знакомиться. Как твое имечко?" "Алексей!" Она вскинула черные брови, внимательно поглядела мне в лицо. Ее глаза искрились добротой в мелких лучиках морщинок. Указывая на узенькую дверь, сказала: "Вот тут, в горенке , жить будешь, Алексей, человек Божий. Не робей, проходи!" Я зашел в комнатку, снял одежду, поставил чемодан и инструменты. Хотел прилечь с дороги, а хозяйка меня кличет: "Алеша, иди-ка чаевать! Поешь, а там уж соднова и отдохнешь!" Вот так состоялось наше знакомство.  Не думал я тогда, что по-сыновьи привяжусь к бабке Забельчихе, так звали ее деревенские, а она окружит меня незатейливой своей заботой.               
               
               
                Целыми днями пропадал я на работе, мерил пешком километры. В помощники дали мне конопатого паренька Яшку, расторопного, сильного. За неделю я осмотрелся, появились знакомые. Народ таежный работящий, доверчивый, приветливый. Всяк здоровается с встречным и поперечным. Молодухи носят здесь яркие сарафаны, разноцветные кофты, бусы в несколько рядов. А бойкие, громкоголосые! Первое воскресенье я просидел дома, читал книжки. В раскрытое окно долетали с берега реки грустные девичьи голоса:               
               
               
                "Зажглась заря далекая, Сирень цветет в саду   , Я к речке, одинокая, Тропиночкой иду....."                А потом как пойдут сыпать частушки:   "На окошке два цветочка, Голубой да синенький, Про любовь никто не знает, Только я да миленький!"                Хочется мне к молодежи, да боязно девичьих острых языков...               
               
               
               
                В следующий выходной Степановна тормошит меня спозаранку за плечо сухонькой, жилистой рукой: "Алеша, вставай-ка, моя. Глянь, денек-то какой занимается! По падям туман стелется, грибы преют. Пойдем со мной в лес! Что день киснуть будешь! "Я взглянул на часы, кукушка вылетела и прокуковала пять раз. Спряталась. Степановна подсмеивается:" Вставай! Кто рано встает, тому Бог дает!" Пришлось подчиниться. Обидеть хозяйку мне не хотелось, но идти в лес особого желания не было. Шли , поеживаясь, тайком, чтобы не встретить кого по дороге, а то удачи не видать! Забельчиха шла бодро, ходко. В корзинке несла завтрак. Я нес ведро под грибы.               
               
               
               
                По переулку свернули на центральную улицу, которая прямиком вела в лес. Смотрю-милиция, а напротив нее стоит высокий древний дом с мансардой, разукрашенный резьбой. Точеные колонны кое-где накренились от времени, голубая краска облупилась. Я залюбовался работой мастера. "Ну , чо? Бравенький терем?"-с лукавинкой спросила Степановна. Посмотрел бы ты его изнутри. Как здесь раньше-то было! Стоит-пустует. Хоть бы под ясли отдали!   
               
               
               
                А вот я тебе сейчас историю расскажу, заодно и время быстро в дороге пролетит. В этих хоромах до революции жил купец Николаев Иван Аристархович. Я тогда девочкой была, они наняли меня служанкой. Работы было много, руки мои проворные, устали не знали. За это и любили меня хозяева. Я собой пригожая росла, коса до пят, личиком приятная, умом Бог не обидел. Все умела: стряпать, шить, вязать, варить. А еще петь была мастерица. У него жену звали Вера Андреевна. Уж на что она горда, прихотлива, гонориста, но и ей я угодить умела. Всего в доме полно. Сундуки от богатства ломятся. Но главного, любви, согласия-не было. И детишки не заводились.               
               
               
                Иван Аристархович чудной был какой-то. Мог целыми днями по комнатам бродить с трубочкой, все думал, мечтал, воображал... Глаза при этом у него, как стеклянные, никого не замечает. Я его побаивалась, малахольный какой-то. В день моего ангела всегда дарил корзиночку с гостинцами. Никогда не забывал. Вот и пойми его. Наш конюх Кузьма мужикам рассказывал:" Сочинитель он, ядрит твою в кочерыжку!" И крутил пальцем у виска. Когда хозяин запрется в своем кабинете, то всем приказано на цыпочках ходить, громко не разговаривать. Услышит, будет долго вопить: "Прекратите безобразие! "Писал он книгу много лет, а закончить все никак не мог. В такие минуты он и жену свою видеть не хотел Возьмет ее под локоток, выталкивает из кабинета: "Прошу, Верочка, оставь меня наедине с музой! "Ей что, садится в карету и по гостям. Наряды справляла часто, все модней и чудней. Неподалеку от их дома проживал вдовый богач, резвый, как молодой петух Втюрилась она в него. Хозяевам домом заниматься некогда было. Вскоре даже саней путних выехать не стало.               
               
               
               
               
                Подкатывает раз к их усадьбе кибиточка, выскакивает из нее молоденький баринок с тоненькими усиками и прямиком к беседке: "Вам мое почтение, дядюшка!" Обнялись, расцеловались. Племянник из города навестить приехал. Жил долго. Приглянулся он мне шибко! Вежливый, скромный, на всякие выдумки горазд. Болтает с нами, в лапту играет, на качелях качается. Собрались мы на Ивана Купалу в черемошник. Там всегда игры, гуляния были. Стою я у речки, смотрю на воду быструю, на гору высокую на противоположном берегу. Подкатила радость и запела я во весь голос:" По горам, горам-то я скитался, Ой, да конь с упряжкой, шельма, потерялся." Подружки подоспели, подхватили песню, так славно получилось!               
               
               
               
                Степановна пытливо посмотрела на меня, не наскучила ли? Потом объявила привал. Разложила на полотенце хлеб, огурчики , яйца вкрутую, кусочек копченого сала, молоко в бутылке. "Ешь, Алешенька. Я дома почаевала." Тороплю ее: "Что дальше-то было?" "Ну, вот, поем мы, а барин, Володя, в сторонке стоит, заслушался, не шелохнется. Набегались мы с девчонками, наигрались, домой пошли. Володя следом за мной. Обернулась, он ласково улыбается, покраснел, как маков цвет, тихонько говорит: "Жизни за тебя не жалко, радость моя!" Закружилась моя головушка...               
               
               
                Смеюсь, дуреха, от счастья, сама бегу под горку. Девчата за мной, как дикие козы, несутся. Лишилась я с того дня покоя. Ночи не сплю, днем не ем, таю на глазах! Все время про него думаю, а встречи боюсь! Вскоре уехал он. А в доме такая катавасия началась, беда прямо! Убежала наша барыня с кавалером. Только записочку оставила: ""Ваня, прости,я встретила благородного человека. У него рыцарское сердце!" Иван Аристархович сначала не поверил, думал шутит его супруга-то. К вечеру напился до чертиков. Забежал в комнату жены на мансарде, я как раз прибиралась там, и давай зеркала да шкатулки в окно выбрасывать. Любимого ее кота за хвост размотал и туда же пустил. Перепугалась я до смерти. Ох, не зашиб бы меня под горячую руку! Без памяти выскочила во двор.               
               
               
                К утру он тихий стал, весь осунулся, сник. Отправил нарочного с письмом на почту, через месяц ответ получил И  засобирался в путь-дороженьку. Призвал всю дворню, устало так говорит:" Я уезжаю к тетушке своей в Ростов. Вы же оставайтесь здесь. Живите, как Бог на душу положит, имение стерегите. Не поминайте меня лихом!" На прощание дал каждому по целковому, да и был таков. Улеглась пыль от кареты, стали мы расходиться, Кузьма сплюнул: "Не жисть наша, а жестянка!"  Барина Володю я больше не видала. А тут Кузьма сваху ко мне посылает. Ее в деревне Бритва звали. Она и сомустила меня за него замуж идти....               
               
               
                С той поры перестала я песни петь. Иногда затяну вот эту: Растет, цветет черемуха  во зеленом саду, Не так стройна, как высока, листочком широка, Нельзя, нельзя черемушку неспелую ломать, Нельзя, нельзя девчоночку несватанную брать, Несватанну, невенчанну, необрученную....               
               
               
               
                Чудилась мне в этой пожилой женщине прежняя стройная, юная Аннушка. Глаза у нее и сейчас молодые, ясные. Вдруг встрепенулась моя хозяйка:" Заговорилась я, сынок! Солнышко-то уже высоко, а ну, айда в лес! Гриб сейчас сам из земли лезет!" Удало вскочила, стряхнула с подола хвоинки, подала мне столовый ножик: "Грибы срезай, чтобы и на следующий год они выросли на этом месте." Я шел, а она то и дело  наклонялась, разрывала маленькие бугорки вытаскивала оттуда крепкие рыжики. Мне грибы не попадались, я досадовал. Из соснового бора перешли в березняк. Я сразу нашел сырой огромный груздь. Степановна ко мне подошла, нахваливает: "Удалый ты какой! Ищи, Лешка, рядом еще грибы должны быть, березку-то обойди со все сторон!" Пока я ходил вокруг березки, она из-под самых моих ног вырвала еще парочку величиной с блюдце грибов! Ее моя досада забавляла. Она хлопала себя по бокам и заливисто смеялась.          
               
               
               
                Бродили по лесу за полдень. Набрали и ведро и корзину "с опупком".Кроме того обвешалась моя бабуля пучками лекарственных трав. Всех в округе ими пользовала бесплатно. Первый раз отведал я у Степановны жареных грибов. Пришла с работы ее дочь Маруся, тоже подсела к столу. Налила всем бабка по рюмочке настойки на корешках "По одной, с устаточку!"-подмигнула, выпила, опрокинула и похлопала пустой рюмкой себя по макушке, знай, дескать, наших! Аппетит у меня был волчий. Наемся и упаду на кровать!               
               
               
                "А теперь грибочки наши надо прибрать, Собирайся, пойдем на ручей мыть." Взяли чистые тряпочки, ножики и устроились у ручейка за огородом. Ой, сколько вдоль всего берега грибников!! Степановна из камушков соорудила запруду и плюхнула туда содержимое моего ведра. Грибы кружатся , но не уплывают. Обмываем мы шляпки, быстро-быстро окунаем , чтобы песок из пластин удалить. Червивые переламываем и выбрасываем. Похолодало, наконец последний грибочек помыт . Солили их уже без меня. Я спал беспробудным сном.               
               
                К нашему разговору вскоре мы вернулись. Соседская дочка замуж выходила, и нас пригласили на свадьбу. В деревне все сродни друг другу. Разговоришься. тот кум, тот сват, а тот сродный брат. Свадьба была веселая, шумная. Через динамики гремела музыка, столы стояли в ограде под брезентовым навесом. Плясали кто во что горазд. Пошли мы со Степановной за ограду на бревнах посидеть, передохнуть от гула, тут она свою свадьбу вспомнила.            
               
               
               
                "Гостей на свадьбе нашей было мало. Закадычный дружок Кузьмы, Федька, гармонист, мои подружки. Угощение небогатое, винишко припасли в большом количестве. После третьего обноса жених мой преобразился, видать, еще до этого чеколдыкнул с дружочками. Смеется невпопад, руками размахивает. Срам! Губы в масле, целоваться ко всем лезет. Вилкой размахивает, того и гляди в глаз кому-нибудь угодит. Потом вообще слезу пустил... Федька тут растянул меха, все плясать вскочили. Дуська зачастила: Ой, девки, беда, За кого я вышла? Ни коровы, ни быка, Одна папаха пышна! Потом сели за столы, затянули :"Ой, где ж моя седелочка, А где мой верный конь, Ах, где моя красоточка, В которую влюблен." Умели в наше время и попеть , и поплясать! За полночь гости разошлись. Кто-то на травке под забором заснул. Тем свадьба и кончилась Отошли, отлетели, как легкие облака, девичьи годы, а бабий-то век долог.               
               
               
               
                После революции держали мы с Кузей заезжую для приискателей. Народец лихой, богатущий, золотишко в кармане-душа нараспашку. Зимой полный двор саней. Успевай только готовить да на стол подавать. Вечерами рассказывают сказки да истории разные, а мы лежим на полатях да слушаем. Как образовалась в нашем селе милиция, Кузя устроился туда конюшить, а друга Федора взяли оперативником. Правда, долго на этой работе они не продержались. В ту пору по деревням шибко самогонку гнали. Из свеклы, зерна много переводили. Борьбу объявили самогонщикам. Стали рассылать наряды милиции. Вот и дружков отправили аж в Гремячу, аппараты ликвидировать. Переплавились они через речку вместе с конем и телегой. Паромщик Хрисанфий, сродник, домой пригласил, налил для сугреву. Первая рюмка-колом, вторая-соколом, а третья мелкой пташечкой! В сумерках уложили милиционеров, накрыли дохой и коня понужнули. Так лошадка и привезла их прямо к милицейскому крылечку. У Кузи в кармане торчала полная бутылка самогона, заткнутая бумажной затычкой. Подарок от паромщика. Вот и рассчитали их.               
               
               
               
                Плохим хозяином оказался Кузя и дома. Жил, как рак-отшельник на отшибе. Детишки народились, он наровил из дому убежать. То охотничает, то орешничает, а больше пьет-гуляет. Так и жили. Крутилась я, как белка в колесе. Когда родился третий, заболели первые двое. Глотошная их схватила, затянулись горлышки. Горят дети огнем. И брусники, и липовый цвет , и молоко с медом-ничего не помогает Мечутся. Есть не могут Уже и не плачут, а смотрят на меня с мольбой. Уйду в кухню, вою, рву на голове волосы. Стою на коленях перед иконами, молю за Степана и Луку. Сутками не отходила, а не уберегла. Сначала Лука. потом Степа скончались. Степа все просил: "Булавочкой, проколи булавочкой, маменька..."Обессилела я. Свет белый не мил от лютого горя. Кричит в люльке меньшой, а я не слышу. Подоспело время картошку копать .Взяло меня такое зло! Кругом одна! Взять ребенка, плюнуть на все да уйти бы из постылого дома! Только куда же от могилок дорогих тронешься!?Зажала я сердце в кулак, поехала в поле. Свекровь домовничать осталась с ребенком . Беспокойный он был, додумалась старая , настояла маковые головки и напоила его не в меру. Тихо стало в избушке. Бабка пряла-пряла да тоже заснула Вернулась я с поля, кинулась к люльке, а дитя уже холодное...Хотела я тогда руки на себя наложить, да добрые люди не допустили. Пусто у меня стало на душе, погасло в глазах солнышко. Через полгода взяла я в дети покормленка безродного, мать его бросила. Вырастили, выучила, в армию Ванюшу собрала. Перед самой войной родилась у меня дочка Маруся. С ней и теперь живем. Мужа Кузьму медведь в тайге задрал. Что было-быльем поросло... 
               
               
               
                Идем-ка, к столу зовут хозяева, свадьба так свадьба, веселиться надо!" Анна Степановна поднялась, по-молодецки выпрямилась. Как будто и нет восьмидесяти с лишним лет. За лето еще не раз водила меня бабка Забельчиха в лес по узким хожалкам через болото. Собирали с ней землянику, бруснику, черную смородину. Пили воду из чистых студеных родников. На привале я лежал, а она выбирала листочки и веточки из ведра. Ранним утром топила она русскую печку дровами, кипятила шишками самовар. Звала меня ласково: "Подвигайся к столу, Алеша. " В горенке на стене висели многочисленные ее грамоты. Там же висела фотография сержанта Советской Армии. Маруся сказала, что это Иван, приемный сын матери. Погиб он в Маньчжурии в бою с японскими самураями в августе сорок пятого года.               
               
               
                Незаметно закончилась моя командировка. Я затосковал. По ночам думал, а что если вернуться сюда работать? Степановна одобрила мои планы. В день отъезда попрощались на крылечке. Она пошла на спевки хора ветеранов в клуб. Автобус проезжал мимо колхозного Дома культуры, мне слышен был многоголосый хор. Среди множества голосов, почудилось мне, слышу я высокий, напевный голос бабки Забельчихи.