Баллада о странниках 4 Глава 6 Сарай-Бату

начало http://proza.ru/2020/05/31/1831

«Затем я пустился в путь к Сараю ровно за две недели до праздника Всех Святых, направляясь прямо на юг и спускаясь по берегу Этилии, которая там ниже разделяется на три больших рукава»
Гильом де Рубрук

Тёплый весенний день остывал, и с реки потянуло холодом. Галера уже скрылась за изгибом реки, а Дэвис и Кауле остались ночевать у огня, завернувшись в одеяла. Кауле быстро захрапел, а Дэвис долго не мог уснуть, взбудораженный звуками весенней ночи, он смотрел на огонь.  Ему, вдруг, привиделось, что напротив него сидит человек, закутанный в плащ. Свет от огня мешал рассмотреть черты его лица, но почему-то Дэвис не сомневался, в том, что перед ним Патрик.
- Патрик, это ты? Патрик! Как ты здесь очутился?
- Помнишь, я говорил, что мы обязательно встретимся.? Но я здесь ненадолго…  У меня очень мало времени…
- Патрик, ты знаешь? Я помню, что ты мне говорил, я всегда думал об этом…
- Я знаю…
Дэвиса переполнили чувства, и он, едва не плача,  взахлёб принялся рассказывать всё про свою жизнь, про Афон, про Русь, про Агафью… Патрик слушал молча и только кивал головой время от времени – Знаю… И это знаю.
И Дэвис понимал, что так и должно быть, потому что Патрик его друг и, конечно, всё знает и понимает его без слов. Он, наконец, пристально взглянул в его лицо.
И удивился, что Патрик совсем не изменился за эти десять прошедших лет, только лицо стало совсем уж печальным и в тёмных глазах – бездна.
- Патрик, мне тебя так не хватало. Ты знаешь, что у меня есть? У меня есть  частица святого Грааля…
- Я и это знаю.
- Мы теперь всегда  будем вместе, да, Патрик?
Но тот лишь грустно улыбнулся и ответил.
- Вряд ли, там, куда я ухожу, люди не встречаются.
- Куда ты уходишь? Здесь кругом степь. Патрик! Постой, Патрик!!!
- Эгей, ты чего бормочешь или плачешь? Опять что ли, сон какой чудной увидел?
Дэвис открыл глаза. Уже рассвело, и костёр давно потух. Лошади, всхрапывая, мирно паслись, пощипывая  свежую весеннюю травку. Возле него на корточках сидел Кауле и тормошил его за плечо. Дэвис потянулся и сел, обняв колени.
- Друг приснился, - объяснил он, - Вот совсем, как тебя, его видел. Мне почему-то кажется, что с ним что-то приключилось. Что-то нехорошее. Быть может, он умер, поэтому и пришёл ко мне во сне?
- Нечего  было курить эту хазарскую дурь, - назидательно ответил  Кауле, -   тебе и без неё вечно мерещится.
- Помолчи, Кауле. Что ты вообще понимаешь? Это друг, самый лучший, можно сказать брат.
- Звал с собой? – поинтересовался толстяк.
- Нет, вроде. Не звал. Ты разбудил меня, мы и поговорить, толком не успели.
- Это упыри. По ночам они нападают и утаскивают души. Место здесь нехорошее. – Кауле считал себя знатоком в таких вещах.
- Ну тебя, вечно ты со своими суевериями, - проворчал Дэвис, ощущая приступ невыносимой тоски. – Я же говорю, что-то случилось с ним. Он попал в беду, а я почему-то здесь, за тридевять земель. И на кой оно мне всё сдалось! Да провались она пропадом, эта степь!
- Понятно, опять мне весь день любоваться на твою угрюмую рожу и слушать твоё молчание. – Кауле вздохнул и принялся раздувать костёр.
Дэвис понял, что все эти годы он жил надеждой на встречу с Патриком, он даже часто представлял её, эту встречу, готовился к ней. А теперь вдруг ясно осознал – что больше они никогда не увидятся. Потому что нигде не сказано определённо, встречаются ли люди в той, другой жизни, вечной?
- По мне так обязательно должны встретиться – обнадёжил его Кауле. – Там, как и здесь, всё тоже самое.
- Кауле, в Священном Писании не написано, что кто-то с кем-то в ином мире встречается. Это учение гностиков.
- Ну, стало быть, вот эти, как их там, гостики которые, они правильно говорили, – согласился жмудин. – Я иной раз тоже свою Эле во сне вижу. Стоит, смотрит на меня – и молчит. Я говорю ей , - скажи что-нибудь, а она молчит.
Дэвис вздохнул и не стал спорить. Ему очень хотелось, чтобы язычник на этот раз оказался прав.
До города Бельджамена на берегу Итиля они добрались после полудня. Путники некоторое время стояли, глядя на широкую, почти до горизонта реку. Никогда не доводилось им видеть такой огромной реки. Неподалёку от Бельджамена им встретился небольшой татарский разъезд. Посмотрев  на предъявленную Дэвисом тамгу, им разрешили следовать дальше. И опять потянулась бесконечная степная дорога.



В Сарай они прибыли лишь вечером следующего дня и поначалу не сразу поняли, что перед ними город. Повсюду хаотично нагромождённые полуземлянки из глиняного сырца плавно переходили в усадьбы с глухими стенами фасадов из дорогого обожжённого кирпича. Ни городских стен, ни ворот, даже вала крепостного как такового не было. Лишь когда показались могучие стены ханского дворца путники сообразили, что достигли цели своего путешествия. Это был великолепный, гигантских размеров город. С широкими улицами и многолюдными базарами, где продавалось всё, что только выдумали на свете люди. Прошло то время, когда монгольская знать довольствовалась юртой в качестве жилища – теперь ханы и беки предпочитали селиться в кирпичных домах, крытых черепичными крышами. Стены комнат увешивали коврами и украшали золочёными надписями на персидском языке, полы мостили кафельной плиткой. Внутренние дворики редко обходились без фонтана и беседки. В городе проживало такое немыслимое количество народа всех племён и вероисповеданий, что трудно было во всём этом разобраться. И христиане всех конфессий, и мусульмане и зороастрийцы и иудеи и, конечно, язычники всех мастей  - от тенгрианцев  до шаманов, даосов и последователей Кунг Цзы. Конечно, город делился на несколько кварталов, где предпочитали держаться соплеменники, принадлежащие одной религии, но это правило не являлось обязательным к исполнению, и нередко люди просто селились, как было удобно.
Нунциатура римской католической церкви находилась в просторном двухэтажном особняке, неподалёку от ханского дворца. Это было причудливое сооружение, с двумя башенками по сторонам и аркой посередине. Помимо жилых помещений, там была небольшая домовая церковь, купель для омовений и зал для торжественных приёмов. Кухня по обыкновению тех мест находилась снаружи, равно как и хозяйственные и складские помещения. Вся нунциатура состояла из папского нунция, двух францисканских аббатов, нескольких каноников и их прислуги. Вокруг нунциария селились европейцы. В основном это были генуэзские, венецианские, флорентинские, а также ганзейские купцы. На их средства нунциатура в принципе могла существовать безбедно и ни в чём себе не отказывать. Несмотря на то, что купечество особым религиозным рвением не отличалось, на воскресную мессу в молельную комнату, однако, частенько набивалось по нескольку десятков человек.
После того, как Дэвис и Кауле предоставили свои подорожные грамоты и рекомендательные письма им отвели две небольшие комнаты на втором этаже. Кровати в них заменяли просторные, крытые коврами лежанки-суфы, обогревавшиеся хитроумно устроенными под полом горизонтальными дымоходами. Так как путники прибыли уже за полночь, то тут же, оставив на конюшне лошадей, отправились к себе, в предназначенные покои,  и легли спать.
Утро началось не как обычно с пения птиц, а с крика муэдзина на минарете сарайской мечети. Словно подхватив этот крик, заревели верблюды, заржали лошади, заблеяли овцы, загомонила вся живность, напоминая о хлебе насущном, а вслед за этим и ругань людей встроилась в эту разноголосицу.
Дэвис планировал сперва позавтракать, а затем как следует вымыться после долгой дороги и уже потом осматриваться и знакомиться с обитателями миссии. Но всё вышло несколько иначе. Когда Дэвис вышел к завтраку, то был немало удивлён, обилию женщин, находившихся в трапезной. За столом сидел сам нунций – сухонький старичок, с виду немного блаженный. Он ответил на приветствие Дэвиса и представился, назвавшись титулярным епископом Джакомо ди Лоренцо из Флоренции.
- Не обращайте внимания, - сказал он, заметив замешательство Дэвиса по поводу женского присутствия в трапезной, – это наложницы аббата де Ре. Ему  их дарит каждый год Джинджек- ханум, это ханша. Какая-то родственница великого хана. Я по правде говоря плохо разбираюсь в нюансах их родственных отношений. Мне кажется, монголы и сами не особо в них разбираются.
- Зачем же она их ему дарит? – поинтересовался Дэвис.
- Полагаю, чтобы за ним шпионить. Не удивляйтесь, здесь все за всеми шпионят, – старик налил Дэвису из большой плетёной бутыли, стоявшей на столе бокал красного вина.
- Отведайте. Настоятельно рекомендую. Настоящее рейнское вино из ваших мест. Посмотрите, как играет в бокале!  - флорентинец повертел в пальцах хрустальный бокал и вздохнул, - Здесь нет приличного вина, друг мой. Эти варвары ничего не понимают в винах. Приходится заказывать у генуэзцев, а они дерут втридорога.
Старик ещё долго говорил о винах, винограде, о ценах на вино и особенностях приготовления различных вин, а Дэвис поймал себя на том, что с наслаждением слушает речь на чистейшей высокой латыни. По правде сказать, он порядком устал от этих варварских диалектов, соскучился по родным языкам, поэтому слова пожилого епископа звучали для него, словно музыка. Завтрак был весьма недурён – свежий сыр, лепёшки, мёд, зелень, сладости.  Всё это очень хорошо сочеталось с рейнским вином, которое уже кружило голову.

Тем временем, женщины засуетились, заторопились, движения их стали хаотичны. Скуластые лица их были непроницаемы, взгляды чёрных узких глаз бесстрастны, и лишь действия выдавали нетерпеливое ожидание, которое предшествует появлению хозяина.
Раймонд де Ре, один из аббатов, был родом из Парижа. Лет ему было около сорока, и комплекцию он имел корпусную. Во всяком случае, об этом сообщили скрипнувшие под  тяжестью его тела ступени. Однако вид у аббата был слегка потрёпанный, какой-то неряшливый, словно де Ре не особо следил за собой.
- Ну, наконец-то, прислали разумного человека! – радостно воскликнул он, появившись на верхней площадке лестницы, и увидев Дэвиса.
- Приятно было познакомиться, и разрешите откланяться, меня ждут мои обязанности, - старичок-епископ неприязненно глянул в сторону парижанина, вынул салфетку из-за воротника, бросил  небрежно на стол, поднялся и не спеша направился к себе наверх.
Дэвис подумал, что отношения у обоих святых отцов, пожалуй, не слишком дружеские.
Раймонд де Ре горячо приветствовал Дэвиса. От него попахивало перегаром.
- Такая тоска тут смертная! – пожаловался он, - Старик совсем из ума выживает. Поил, небось, тебя этой кислятиной из Матреги. Нет, греки, конечно, неплохое вино делают, но им далеко до нашего бордо. По мне так уж лучше пить настойку, которую готовят лучше всех персы и называемую  «spiritus vini». Попробуй, продирает до печёнок, куда лучше этой местной виноградной бурды.
Аббат до Ре плеснул ему в бокал из большой глиняной бутыли, которую извлёк из стоявшей в углу плетёной корзины, немного прозрачной жидкости. По резкому запаху Дэвис сразу определил, что это та самая пресловутая «uisge beata», которой потчевал их с Эрихом в Фаунтези брат Авель, только ещё более вонючая.
Дэвис помнил, что первый его опыт употребления данного вещества оказался не очень удачным, но ему хотелось заставить своего собеседника разговориться. Именно аббата де Ре полагал Дэвис тем самым соглядатаем от Римской курии, так как выживший из ума старикашка плохо подходил для этой роли. И он не отказался от изрядного глотка пьянящей жидкости. «Спиритус» огнём побежал по его жилам.
- Тебя за что сюда сослали? – напрямик спросил Раймонд у Дэвиса, лихо опрокинув в рот содержимое своей посудины,  – В эту дыру.
- Сослали в дыру? О чём ты говоришь! Восток – это богатство, роскошь, ткани, пряности. Здесь можно грести золото лопатой, если правильно поставить дело.
- Ты рассуждаешь, как деляга. Я тоже так когда-то думал.  – де Ре грустно подпёр рукой подбородок, - И что теперь? Посмотри, во что я превратился. Что толку в этом золоте, если тебе не с кем его даже прокутить? Мне всё здесь осточертело, все эти варвары, бабы эти ихние. Рожи плоские, как тарелки. Слушай, возьми себе хоть одну. Пожалуйста. Надоели они мне, а ты - молодой.
- Нет, пожалуй, нет. Женщин не надо. – убеждённо отказался Дэвис, - Мне бы только помыться как следует.
- А, это не вопрос. Сейчас организуем. – де Ре хлопнул в ладоши и что-то крикнул женщинам. Те было притихли, но, получив приказ, снова засуетились. – Сейчас воды нагреют, сделают хамам. Хочешь, пятки выскоблят – ноги будут как у младенца.
Воспользовавшись моментом, когда женщины удалились, мужчины снова приобщились «спиритусу» и занялись важными государственными разговорами.
- Византии конец, - утверждал де Ре, - Рим добился своего, последовательно уничтожая империю ромеев. Но что дальше, позвольте спросить? А дальше на её место придёт вся эта Орда, эти улусы.
- Империя Джучидов тоже недолго простоит, - возразил Дэвис, - верхушка знати уже раздроблена, а рыба, как известно, гниёт с головы.
- Ну нет, она ещё долго будет гнить. Пару сотен лет ещё точно будет. И вони будет – на всю Европу.
- Наша миссия как раз и заключается в том, чтобы просветить эту невежественную людскую массу. Разве нет? – спросил Дэвис.
Аббат посмотрел на него, как на умалишённого.  – Просветить? Это бессмысленная затея. Им не нужно никакого просвещения. Им нужен царь и закон. И то и другое у них есть. Просветить! – фыркнул он, - Я бы построил стену, как это сделали хины, чтобы отгородится от них раз и навсегда. Только хинам и стена не помогла. А Византия была такой стеной. Но мы сами сломали её, своими же руками.  – аббат вытянул перед собой свои руки с ногтями, украшенными траурной каёмочкой. - И продолжаем доламывать. Да, ты прав, у них есть что нам предложить – шёлк, пряности, золото, слоновая кость – но их государственное управление по сути примитивно. Деспотия. Император или хан, подобный богу и бесправное большинство, рабы. Какая демократия – они слыхом не слыхивали. Поэтому они воюют. Любая деспотия держится на войнах.
 Дэвис заметил, что народы запада тоже постоянно воюют и с демократией не всё так просто, но аббат оседлал любимого конька,
 - Объясни мне,  - запальчиво восклицал он, -  что делает римская церковь на севере, на Балтике? Чем занимаются эти хвалёные рыцарские ордена? Гоняют пару дюжин язычников по лесам. Пусть придут сюда и проповедают своё христианство. Почему они сюда не идут? Правильно. Потому что их тут сварят живьём прямо в доспехах, как раков. Ватикан, как страус, спрятал голову в песок и не хочет видеть никакой другой угрозы с востока кроме Византии. Византию надо было беречь, как зеницу ока, она – буфер, между востоком и западом.
- Русь тоже могла бы сдерживать натиск с востока. – напомнил Дэвис.
- Падёт Византия и от Руси ничего не останется.  – махнул рукой де Ре. - Ислам вытеснит христианство – и греческое и римское. Это простая, доступная любому смертному религия – не надо учить латынь, толковать тексты, отрекаться от женщин и всячески себя истязать. Соблюдай законы – и ты попадёшь в рай. Сейчас Тула-буга собирается выдать свою дочь за сына русского королька или как там они называются? Le prince. Результатом этого брака будет исламизация знатной верхушки русов. Как у хазар: знать исповедовала иудаизм, а остальные чёрт-те что, кто во что горазд.
- Почему не может получиться наоборот? – возразил Дэвис, сейчас же навострив уши при упоминании о княжиче.
- Не может. Партия сторонников магометанства слишком сильна, а русские сейчас не в таком положении, чтобы диктовать условия.
Они увлечённо беседовали, а «спиритус» тем временем убавлялся.
- Не тем занимаемся, понимаешь? Не тем… По сути разваливаем, если не идентичную нашей, то во всяком случае понятную и когнатическую цивилизацию, – аббат де Ре многозначительно поднял вверх указательный палец. – Вот увидишь, на месте Византии вырастет такой монстр, что всей Европе мало не покажется.
- Это точно… - соглашался Дэвис, – субституция может очень сильно сказаться на цивилизационном развитии.
Что было дальше, он помнил смутно.
Утром, с трудом открыв глаза, Дэвис понял, что зря это сделал и попытался снова погрузиться в спасительный сон, но не тут-то было. Уличный гвалт не оставил сну никаких шансов. Целая куча потребностей навалилась на него и требовала удовлетворения. Самое главное – зверски хотелось пить.
- Кауле! – позвал он, но ответа не получил. Попытавшись подняться, Дэвис вдруг с ужасом обнаружил, что лежит на лежанке в своей келье, совершенно голый и завёрнутый в какую-то простыню. Похмельная память выдала что-то вроде бани с развесёлым аббатом в компании его наложниц.
- Кауле!!! – возопил он в панике, пытаясь понять, куда девалась одежда.
- Ну, чего? – дверь приотворилась и вошёл Кауле, заспанный, но очень довольный.
- Я что, был ночью с женщинами?
- Нет, куда тебе! Ты уже ни на что не годился. Тебя вымыли и уложили спать, а с женщинами был я.  – гордо отвечал толстяк. – Ты даже представить себе не можешь, какие у них…
- Нет, Кауле! Не надо подробностей! Не сейчас! – застонал Дэвис, зажимая ладонями уши.
- Ну, хорошо, хорошо… Чего орать? На вот, воды попей.
- Я вчера ничего лишнего не наговорил? – спросил Дэвис, осушив глиняную кружку.
- Да почти ничего… - Кауле чуть заметно улыбнулся. Ему было забавно наблюдать замешательство своего патрона.
- В смысле, почти? – побледнел тот.
- Ну, ты, например, назвал Папу Римского мужеложником.
- Что, прямо так и сказал?
- Ну, нет, ты выразился, на мой взгляд, куда более изящно, – произнёс Кауле с нескрываемым сарказмом.
- О, Господи! – обречённо вздохнул Дэвис. – А ещё что?
-  Рыцарей Тевтонского ордена ты тоже обвинил в мужеложстве.
- Тоже изящно?
- Весьма.
- И что на это ответил его преосвященство?
- Сказал, что всё это  - святая истина. По правде говоря, нечасто мне встречались люди столь же искусные в употреблении бранных словес, как аббат.
Дэвис вздохнул с облегчением. Потом опять  встревожился, схватился за шею и похолодел -  А где подарок Исхак-тархана? Амулет его где?
- Да, хорош из тебя католический монах!  - поддел его Кауле – Ты уж носил бы что-то одно – или крест или звезду, а то из под Нового завета Ветхий вовсю торчит. Держи свой амулет, снял я его с тебя от греха подальше. 
Дэвис взял подарок Исхак-тархана, зажал в кулаке и задумался
 - У меня всё равно какое-то нехорошее предчувствие,  - сказал он, - словно вчера что-то пошло не так. Что-то неладное произошло. Но что именно, я понять не могу. Мне не следовало так напиваться. Я что-то упустил, какой-то момент.
- Я был рядом, - успокоил его жмудин, - Я следил за происходящим. Всё было под контролем. Ничего лишнего.
- Нет. Это моя интуиция. Я что-то не понял. Не может быть, чтобы Ватикан стал держать здесь в качестве миссии только умалишённого старика и спившегося развратника.
- Здесь ещё целая куча простых монахов.
- Займись ими, пожалуйста, Кауле. Де Ре сказал, что мне надо явиться во дворец и засвидетельствовать почтение великому хану и его этой…тёще что ли?
- Джинджек – хатун.
- Да, завтра у них приём иностранных гостей, тебе надо будет обязательно быть.
- Хорошо хоть не сегодня, – выдохнул Дэвис.
Он вдруг задумался над тем, как выполнить свою миссию. Его, чужестранца, представителя иной религии, вряд ли кто-то будет посвящать в тонкости дворцовых отношений. Протасий хотел видеть происходящее в Орде его глазами, и эта функция была более или менее понятна Дэвису. Он уже знал, что и как хочет видеть Протасий и умел вкратце описать увиденное. Князь Димитрий беспокоился за сына, это тоже было понятно, но Дэвис не видел надёжного способа уберечь наследника великокняжеского престола, например от того же яда, любимого средства ордынских вельмож для смены великих ханов, которое в последние годы вытеснило даже курултай. Поэтому, Дэвис решил возложить упование на Господа и действовать согласно обстоятельствам.

продолжение http://proza.ru/2020/08/21/1929