Ч. 1 Чужак Гл. 2 Блуждание в потемках

Только тут Денис замечает, что его ладонь, сжимавшая до сих пор ладонь девушки, пуста. Его провели, оставили в дураках. «Осёл!» - с досадой обругивает себя Денис за глупость, заставившую его раскрыть рот на шествие продажных девок.
Неужели они стоят его потери? Он с самого начала вел себя непозволительно тупо. Но зрелище чужого, непонятного веселья, его загадочной символики, ошеломляет даже его, привычного к сенсациям разного рода и экзотическим галактическим празднествам: Земля давно поскучнела, уйдя от натуральной, живой жизни, и перебравшись в развлечения виртуальные. Денис сворачивает в первую попавшуюся неосвещённую аллейку – только бы улизнуть от толпы. Здесь царят лишь отблески и бледная сиротливая луна, незатейливо претендующая на престол – вернее, её жалкое и бледное подобие, раздавленное яркостью земли. Отовсюду, с газонов, доносятся вздохи и стоны. Засмотревшись на зеленоватую луну, Денис шарахается, натолкнувшись на парочку, занимающуюся любовью на траве.

- Идиотский галмас! – шипит мужчина, лягнувшись.

- Ибливые придурки! – огрызается Денис. «Под кайфом все они, что ли?»

Он сворачивает на вовсе еле приметную тропку – и останавливается, прищуриваясь. Куда же теперь? Чем дальше от большой аллеи, тем гуще заросли деревьев и кустарника, тем больше иллюзия уединения и близости к природе. А вот и первая нимфа.

Навстречу ему привидением, или, вернее, ночным кровососом, движется раскосая блудница, укутанная в золотистую эластичную сетку со светящейся бахромой. Белые волосы спускаются до колен, на груди колышутся весёлые пушистые перья, но взгляд непроницаемых глаз пугающе тяжёл и горяч. Она идёт прямо на него, останавливается, кладёт ладони на плечи. Чернеет щель рта, Денису в ноздри ударяет сладкий, щекочущий запах, и голова начинает слегка кружиться.
«Чёрт. Этого не хватало. Наркоманка хренова».

Денис отклоняется.

- Вы разве не вжэл? – удивляется женщина. Её руки начинают странный танец по его телу, ногти, кажется, желают впиться, вжаться в глубину плоти.

- Это татуировки, дура, - бормочет Денис, дергаясь, как паяц на веревочке от щекотки.

Одним движением Денис выворачивает ей руки назад и отбрасывает от себя, точно пиявку или таракана, затем идёт прочь. Денис слышит сзади шум падения, сдавленную возню и стон, испытывает сожаление, но не оглядывается. Денис спешит на большую аллею. Оборачивается – женщина с белыми волосами следует за ним. Растерянный и ждущий взгляд, хищные темные губы.
 
Денис снова бредёт, толкаясь, среди праздной толпы, не желая оглядываться. «Не смотри на бездомную собаку – потащится за тобой!» - говорила ему мама в детстве. Он не желает оглядываться - но оглядывается. Сворачивает то на одну аллейку, то на другую, но, куда бы ни свернул, блуждая в лабиринте среди площадок и фонтанчиков, южных деревьев в цвету и странных арок и павильонов, то тёмных, то ярко освещённых, куда бы ни заглянул – везде за ним следует немигающий, тяжёлый взгляд. «Куда бы от неё смыться? Чёрт возьми, уже не смешно», - в раздражении думает он. – «Ещё не хватает побежать».

Подле низкого здания из тёмного камня, у самой слабо светящейся двери, стоит молчаливая группа. Время от времени туда входят и – выходят: у выходящих измученный вид и пьяная походка. И мужчины, и женщины унизаны драгоценностями. «Разрази меня гром – это не побрякушки, а настоящие бриллианты и жемчуга». Денис поражается, с каким равнодушием и достоинством взирают на это великолепие стоящие рядом босяки. Если, конечно, это босяки настоящие, а не закамуфлированные.

Наконец Денис решает оборвать тягостное преследование. Он встаёт около витрины забавного киоска, внимательно разглядывая весьма живописных и натуральных кукол, дожидается крадущихся шагов и – резко оборачивается. Женщина отшатывается в испуге, вскинув руку, точно загородившись от удара.

- Вы наверняка здесь всё знаете, все закоулки, - устало говорит ей Денис, глядя прямо в лицо. – Вы можете послужить мне гидом?

Женщина слабо улыбается, поводит плечами и кивает: - Джагги… Меня зовут Джагги, - шепчет она. Джагги берёт Дениса под руку, и Денис больше не возражает. Исходящий от неё дурманный аромат и прикосновения почти бесплотного тела отнюдь не неприятны ему.

Вот навстречу им снова выплывает странная процессия, занимая почти всю аллею в ширину. Раззолоченная кровать стоит посреди огромной платформы с бубенцами, которую медленно тянут несколько дюжих молодцов в устрашающе пёстрых масках и халатах. Изнеженный старец благообразного вида, более похожий на мертвеца, чем на живого человека, раскинулся в подушках. Голова его трясётся. Изредка он поднимает в знак приветствия крохотную сморщенную ручку, и все почтительно кланяются в ответ. Окружающие старца домочадцы натянуто улыбаются и тайно вздыхают, мужчины хватают за руки и волосы проходящих мимо свободных женщин. Джагги тоже низко кланяется, потянув за собой Дениса, которому приходится, скрепя сердце, согнуться.
 
- Этот дед, никак, с того света явился, - шепчет Денис Джагги. – Что он тут делает среди живых?

- О, этот праздник никто не может пропустить, никто! – с благоговейным ужасом отвечает Джагги. Нелепая в своей чинности процессия миновала – и Джагги переводит дух.

- У этого деда уйма родных, и все ждут не дождутся, когда он испустит дух. А он всё живёт и живёт! – Джагги хихикает. – Старый злыдень всех домашних извёл. Невестка из-за него в канал бросилась. Правда, её оттуда вытащили – но у неё теперь тоже голова трясётся. Так что его всё возят и возят на карусель – а он туда залезть уже не может. И всё живёт. Девочек из Дома Веселья каждый вечер приглашает – все боятся, что озолотит их, а родных поразгонит.

«Возят и возят на карусель». Что такое эта карусель? Некий символ? Особый кайф?»  Денис искоса глядит на Джагги - она судачит с явным удовольствием, в её лице появляется что-то акулье.

- Однажды сын на него с ножом пошёл, - продолжает Джагги. – Потому что старик велел его выпороть за то, что шумел в детской. Детская – это его опочивальня. Думаешь, убил? Какое там. В Яму попал. Три года просидел – чахотку заработал. А всё равно все вокруг толпятся, в глаза заглядывают – ведь он, если захочет, каждого может миллионером сделать. Ну, а захочет – может в тюрьму упрятать. Он – самый богатый!

- А, ну да, это же Сэмур Фэйвуд! – понимающе подмигивает Денис.

Джагги хохочет: - Не угадал! Это Фурвол Санчес!

- А вот у меня другие сведения: разве не Сэмур Фэйвуд – самый богатый? – удивляется Денис. Джагги умолкает и тревожно оглядывается: - Тсс! Это имя больше не называй. Услышит.

- То есть – как это услышит? Он что - телепат, или тайной полицией ведает?

- Молчи, молчи! - Джагги нервно дёргает его за рукав и, чтобы прекратить опасный разговор, внезапно впивается в его губы. Поцелуй длится достаточно долго, чтобы у Дениса из головы вылетели крамольные вопросы. Джагги сама отрывается от него и победно улыбается – ей всё же удалось переломить упрямого пришельца.
 
- Э… как же насчёт местных достопримечательностей? – задаёт Денис идиотский вопрос. Он оплошал – ему совсем не хочется, чтобы шеф и его папарацци получили кадры его развлечений с местной проституткой.

- Ты здесь впервые? Прибыл с восточного побережья? Или с материка? Я вижу, молчи. Конечно, ты увидишь всё.

- А ты замечательный гид, с тобой не пропадёшь. Ты мне расскажешь о празднике? О гуляющих, например? – Денис игриво похлопывает Джагги по ягодицам – она может оказаться весьма полезной, пожалуй, её не стоит терять из виду.
 
- О, здесь ты увидишь всё и всех. Хочешь, я покажу тебе белых – самых главных богатеев? Одного ты уже видел. Смотри сюда. Вот это – Локус, парфюмерный король. – Она тычет пальцем в рыхлое, румяное существо неопределённого пола и возраста, с томным женственным лицом, с сиреневыми курчавыми волосами, при короне – и при волосатой груди, видной в вырезе блузона под воланами. Сладко улыбаясь, Локус нежно поглаживает руку стоящего рядом мальчика в шароварах.

- О-о-о! А это сама Алиса Фэйвуд, владелица самых больших рудников и заводов! – восхищённо выдыхает Джагги дрожащим от умиления голосом.

Денис видит немного поодаль, под бирюзовым шатром, в окружении юнцов в чёрных плащах, удивительно красивую девушку с яркими и выразительными чертами лица, с пышной волной волос цвета старого золота. Волос, куда более чистых и ярких, чем у Люси Шмиц, да ещё и с глубоким медным оттенком, а в свете китайских фонариков – почти красных. Девушка сидит в плетеном кресле без маски, держа её в руках, и даже без тёмных маск-очков – по всему, ей позволено чудить и не прятать при этом своего лица. У её ног с подобострастием примостился чернокожий великан – он елозит по полу голыми ягодицами, гладит и целует её ноги и напевает что-то ритмично-заунывное. Денис сразу определяет, что великан относится к касте «услаждателей» - тех самых, которые предназначаются для увеселения богатых дам.
Но девушка не обращает на него никакого внимания. Она окидывает прохожих скучающим, нетерпеливым взглядом, словно выискивает кого-то, и лишь изредка с вежливым равнодушием улыбается своим спутникам, пытающимся её развеселить. Она явно кого-то ожидает, и Денис жалеет, что этот кто-то – не он.

Один из юнцов начинает горячо её уговаривать, взмахивая руками и кивая вглубь парка – но девушка поводит плечами, отмахнувшись от него, как от назойливой мухи. Она скользит взглядом по застывшему неподалёку Денису – и того поражают яркие черты её лица, разлёт бровей, резко очерченный, влекущий, алый рот и страстный, требовательный взгляд. На простом фиолетовом платье с развевающимися рукавами горит один-единственный бриллиант поразительной огранки и величины, вправленный в нарочито грубую платиновую цепь. И больше никаких украшений или ухищрений – они ей просто не нужны, потому что её красота восполняет с лихвой простоту убора.

Денис невольно делает два шага вперёд, отдавая приказ о максимальном увеличении – и вздрагивает, столкнувшись с взглядом глаз, увеличенных объективом, едва не теряя из глаз линзы. Ему кажется, что на самом дне женских глаз, глубоко-глубоко, прикрытое пеленой презрения и волнами скуки, залегло диковинной придонной рыбой страдание.

Денис, как завороженный, переводит взгляд с алмаза на глаза и обратно, пока брови девушки не взмётываются удивлённо, а её зловещие спутники, более походящие на телохранителей, все, как один, не повертываются к нему. И даже услаждатель замолкает, выкатывая на него коричневые шары.

Тогда Джагги хватает его за рукав и тянет прочь, просительно заглядывая в глаза: – У меня в горле пересохло, - ноет она. – Эй, напои меня леруссом, а если не пожадничаешь, то лучше уж лакри!

На веранде небольшого затемнённого ресторанчика люди сидят на низких татами, почти утопая в пушистых ядовито-зеленых коврах. В ноздри Денису ударяет запах сосновой смолы и хвои. Джагги, покачивая бёдрами и лавируя между сидящими, привычно шлёпается на свободное место, скрещивает ноги, бахрома рассыпается – и Денис видит, что, кроме драпировки, на девушке ничего нет. «Для удобства клиентов», - усмехается он про себя. – «Значит, побуду клиентом для увеселения шефа. Нате вам, ребята, клубничку вместо конфиденциальных сведений». Он разворачивает на весь экран длинный белый шрам на внутренней стороне бедра блудницы, как раз между курчавой бородкой и коленом. Шрам окружён другими шрамами и в целом подобен каракатице – это очень похоже на клеймо.
Джагги деловито хлопает в ладоши – мальчик-официант в набедренной повязке появляется точно из-под земли.

- Лакри – два полных! – приказывает Джагги. Денис принимается оглядываться вокруг себя. «Ба, да это просто притон!» Под редкими разноцветными лампочками тела присутствующих в полумраке окрашиваются в голубые, зелёные, розовые, лиловые тона. Недавно зашедшие проститутки лёгкими, ласкающими движениями раздевают своих захмелевших мужчин, а некоторые уже давно наслаждаются любовью друг друга. Зрелище не кажется Денису отталкивающим – или он уже входит во вкус развратного города Гэггла?

Мальчик приносит два тонких кубка, где малоаппетитно искрится такой же ядовито-зелёный напиток. Денис смотрит на него с сомнением: «Не достаточно ли загадок и приключений на сегодня? Он этого вымученного веселья кошки скребут. Что-то я не испытываю большого желания трахаться прямо тут».

Джагги ободряюще шлёпает его по плечу. Денис подносит кубок к губам и осторожно делает глоток. И вдруг этот глоток застревает у него в глотке. Язык и скулы сводит, дыхание перехватывает, вспенивается слюна.

«Дьявол, она меня отравит!» Позеленев от напряжения, Денис долго кашляет, выхаркивая напиток себе на походные брюки. Слышатся смешки.

- Ты никогда не пил лакри? – искренне удивляется Джагги. – Ха-ха, первый раз встречаю человека, который не знает, как пьют лакри. Ха!

И она принимается объяснять: набираешь в рот на вдохе, глотаешь, не дыша, а, чтобы выдохнуть, делаешь вот так. И Джагги, сложив губы трубочкой, принимается порциями выталкивать из себя воздух, выпевая нечто вроде «ффу, ффу, ффу!»
«Я буду выглядеть на видео как полный идиот. Но ребятам это понравится».

Денис в точности повторяет манипуляции Джагги. И правда, теперь омерзительная бурда вдруг превращается в восхитительный, пенящийся, ни на что не похожий напиток с дивным букетом, с ярко выраженной компонентой хвои и цитруса. После шести глотков Денис чувствует, как его вдруг резко кидает в сторону, вперёд, назад – и тут же всё меркнет, словно во всём городе разом погасили огни. Денис хватается за лицо, трёт глаза – зрение восстанавливается, но словно не до конца: вокруг колышется паутиной серебристая пелена. Предметы распались на части, и эти части весьма произвольно располагаются в пространстве. Ему кажется, что он видит себя по частям сквозь самого себя. Люстры штормит. Посетителей трясёт. Столовые приборы шаманят. Ляжка Джагги невесомо покоится на его груди, голое плечо упирается в подбородок. А его собственная рука с кубком парит где-то высоко-высоко, под самым шатром.

Кубок выпадает из его рук, и ковёр поглощает жидкость, потом начинает испарять – Денис видит, как дурманный парок течёт, клубится, заворачивает прямо к его лицу и вбуравливается в ноздри, кривляясь и довольно хихикая.

Денис усилием воли пытается сбросить с себя опьянение, но это плохо удаётся. Он напрочь забывает отдать приказ импланту ввести в мозг отрезвляющий импульс. Его первое невольное движение – сбросить с себя Джагги, но руки хватают пустоту. Через эту прозрачную Джагги он видит другую – на неё лакри, видимо, почти не действует, она пьёт жадно и торопливо, спеша дойти до нужной кондиции, её губы непрерывно вытянуты вперёд, бесшумно выталкивают воздух. Лицо маячит перед ним белой лампой, немигающий змеиный глаз горяч, он ощутимо обжигает его. Дениса обволакивает внезапная слабость, его тело дрожит от напряжения, пытаясь не завалиться навзничь – тогда эта ведьма точно его оседлает.

- Этот парень плохо кончит. Хозяин его выгонит, - шепчет Джагги из пелены, указывая ему на мальчика-разносчика, сидящего между двух пьяных женщин, которые стащили с него набедренную повязку и тянут одновременно в разные стороны, толкая и щипая.

Допив лакри, Джагги тянется к Денису, просовывает тонкие нежные пальчики за плотный пояс и щекочет пах. Денис теряет равновесие и заваливается на Джагги. Пытается освободиться, резко напрягает мышцы.

«Отравительница!» – думает он с ненавистью.
 
- Чушь, милашка! – хохочет в ухо Джагги. – Никто не собирается тебя травить. От лакри не умирают. Ну, снимай же эти противные штаны. Потрогай меня – я готова подарить тебе сказку.

Денис становится на четвереньки, с трудом поднимается и, спотыкаясь о стонущие тела, не вызывающие энтузиазма, бредёт к выходу.
 
- Эй, монсор, - тонким голосом кричит другой разносчик. – А кто платить будет?
Денис лезет в карман, достаёт первую попавшуюся монету, ещё одну - и бросает на пол. Одну из монет тотчас со смехом подхватывает пышногрудая женщина в Евиной одежде. Разносчик кидается к нему, но спотыкается о протянутую руку. Под взрыв хохота продолжает ползти к деньгам, получая шлепки и щипки. Денис, наконец, вспоминает об отрезвляющем впрыскивании и отдаёт приказ униву. Резкий толчок в голову, звон в ушах и мгновенное головокружение – но голова проясняется. Денис спешит уйти с веранды. Свежий ветерок приятно охлаждает лицо. «Необходимо принять холодный душ», - зудит в ухе Наставник, и Денис его отключает.
 
Денис торопливо идёт по аллее в поисках фонтана, Джагги бежит следом. Перья изрядно помяты, слева из-под лент выглядывает розовый сосок. Денис энергично – насколько это возможно – шагает вперёд, почти не ощущая семенящую рядом девицу. «Вот прицепилась аборигенка, белая моль!» - с досадой думает он.

Фонтан не заставляет себя долго ждать. Десяток струй, подсвеченных синими и розовыми огнями, бьют из пупка полулежащей наяды и падают в небольшой бассейн. Струи скрещиваются, разлетаются двумя переплетающимися веерами, и песок вокруг водоёма влажен. Денису приходится приникнуть к самому лобку наяды, чтобы смочить голову. Ледяная вода завершает отрезвление – или ему это только кажется? Денис отдыхает, облокотившись о серебристую коленку водяницы. Его блузон намок, брюки в неприличных потёках. Джагги не уходит, терпеливо ждёт, притихшая и настороженная, словно кошка, вздрагивая под ледяными брызгами.

И вот они снова бредут в опоенную, разнузданную толпу.

«Может ли эта женщина мне пригодиться? Вот в чем вопрос. Надо побыть с ней до конца. Чертовка явно не просто шлюха, больно смахивает на шпионку, приставленную к нелегалу. Приехали – шпионы мне чудятся даже в шлюхах-наркоманках. А если припереть её к стенке? Что ей от меня нужно? Почему присосалась пиявкой? Мало мужчин? У неё выжидающий взгляд. И она меня волнует, чёрт подери! Плюнуть – и воспользоваться интимными услугами? Пусть эта женщина проведёт меня по всем кругам ада местных увеселений и наслаждений. Подчинюсь ей, сольюсь с ними, перестану выделяться – и, глядишь, вызнаю если и не всю подноготную, то кое-какие тайны сильных мира сего. Люська переживёт, её это встряхнёт, заставит взглянуть иначе. Всё равно работа летит к чертям. Одни загадки, ответа на которые я рискую не найти. Шеф неплохо информирован, но и ему не понять чужого праздника, где у всех мозги набекрень...

…Ага, а утром он окажется с разбитой башкой где-нибудь в местном аналоге канавы. Он даже не успеет воспользоваться своим эксклюзивным оружием, которым, собственно, пользоваться не имеет права, да и не желает: это станет приговором его миссии. Его главное оружие - располагающая физиономия - никого не обманула, даже пьяная проститутка распознала в нём дурачка-новичка. Хорошо хоть, что не заложила. Пока.

Или лучше сбежать и пошарить в опустевших кварталах? Залезть в дом, покопаться в архивах? Хвала шефу и его хвалёным агентам – об этом идиотском празднике ему не сообщил никто».

Слабость в ногах исчезла, но во рту ещё стоит привкус смолы. В желудке пусто, Денис не ел уже сутки, но от возбуждения голода не ощущает.

- Ну, а как у вас обстоят дела с мертвецами? – задаёт Денис вопрос прямо в лоб Джагги. Ему кажется, что голос его зазвучит уличающе и ехидно, но на деле вопрос звучит просто глупо.

- О, у нас разрешают убивать чужаков только по большим праздникам, таким, как этот, только необходимо заранее заплатить штраф. Это не всем под силу, так что можешь не бояться. А Большие Белые убивают, кого захотят и когда захотят. Так что – остерегайся Белых, - шепчет Джагги в самое его ухо, улыбаясь акульей улыбкой, и у Дениса пробегает холодок по спине: «Чёрт. Может, она сама собирается со смаком меня убить? Да она не так проста, эта крошка».
 
- Ничего, девочка, – в тон ей бодро отвечает Денис. – И у меня найдутся средства, чтобы привести в чувства здешних молодцов в чёрном. Я человек опасный, и тебе бы лучше не ходить со мной под руку на виду у всех. – Денис с удовлетворением отмечает её испуг и спешит смягчить выпад: - А вообще у вас странные понятия о гостеприимстве. С чего ты взяла, что я чужак? Все люди – братья. Я не чужак, я – гость вашего замечательного Острова, мы непременно с ним подружимся и установим самый тесный контакт.

Джагги смотрит на него недоверчиво, не зная, шутит он или говорит серьёзно, но быстро справляется с собой, глаза её становятся гораздо холоднее. Похоже, наигранная бодрость Дениса не обманывает её. «Если бы не инструкция…» - шепчет она невнятно. Денис уверен, если бы не инструкция, Джагги, не задумываясь, убила бы его на месте – и была бы в своём праве. Однако его жизнь и свободу кто-то оплатил. Кто-то имеет виды на его маскулинность. Кто? И зачем?

Сжимая в кармане свой любимый миниатюрный импульсник, Денис раздумывает, стоит ли применять силу, или погодить. Пожалуй, лучше применить приём ускользания. И он партизанским нырком углубляется в чащу. Джагги, открыв рот, смотрит ему вслед. Денис не сомневается, что она его отыщет. Что ж, пусть поищет.
Денис спешит уйти от назойливой и недалёкой спутницы. У него новые планы. Алиса Фэйвуд. Если попробовать отыскать её? А потом, если повезет, и ту черноволосую девушку в маске, что поманила – и кинула.

Скажете, какая чушь – искать женщину в маске среди миллионной толпы пьяных, одурманенных, галдящих, жующих, разнузданных людей в немыслимых нарядах, в меняющихся личинах, трясущихся и прыгающих в такт музыке со сбивающимся ритмом. Скажете – гиблое дело? Но ведь ночь ещё длинна, и Денис упорен, а Алиса Фэйвуд вольна снять свою маску на самой людной площади, Алису Фэйвуд знает любой из этих прожигателей жизни.

И Денис начинает целенаправленно блуждать в толпе – на этот раз у него новая поставленная цель. Он смеётся, глядя на огромные телеэкраны, развешанные на деревьях, любуясь на фейерверки, покупает у киосков вполне сносное пиво, самое обыкновенное, без наворотов, заедает солёными лакомствами, убеждаясь, что морские деликатесы тут не только доступны, но и хороши. То и дело вежливо отбивается от назойливых проституток, но взгляд цепко выискивает в толпе медно-золотую копну волос, простое лиловое платье. О, её он узнает из тысяч! Скоро он оказывается в другой части парка – здесь мало людей, хоть аллеи и кишат разноцветными гуляющими, и ему даже кажется, что здесь темней – возможно, оттого, что вокруг столетние ели-гиганты и множество тёмных высоких глухих башенок. Денис задирает голову вверх – на верхушках стел причудливые фигуры сидящих на корточках людей. На одной стеле Денис с удивлением разглядывает огромную непропорционально слепленную деревянную корову весьма неприятного вида, всю разукрашенную птичьими отметинами. Вглядевшись повнимательнее, можно заметить, что и гуляющая публика здесь попроще, он с удивлением замечает даже группу чернокожих – они бредут, обнявшись, пьяные и бесчувственные.

Денис слышит где-то далеко-далеко голос воды, прорывающийся сквозь неровную, дёргающуюся струнную музыку – он спешит туда. Среди толчеи и праздничной неразберихи чужого мира этот ясный голос, кажется, указывает ему путь, успокаивает и умиротворяет. Он идёт на звук воды, поднимаясь по каменистому склону, путь обозначен большими мраморными вазонами, из которых свисают красивые вьюны. Забирается в самые дебри, раздвигает ветви плакучих ив, метущих землю, и замирает в восхищении. Перед ним, срываясь вниз со скалы, падает миниатюрный сверкающий водопад. Трудно понять, естественный он или рукотворный. Распадаясь на множество звонкоголосых струй, он образует крохотное озерцо и течёт далее по нагромождению острых обломков прямиком к морю.

Над ручьём, близ самого водопада – крутой ажурный декоративный мостик, подсвеченный прелестными фонариками в плетеных подвесках, бросающими цветные отблески на воду. Не сразу Денис понимает, что в голос воды вплетается тихий разговор, а когда поворачивает голову вправо, откуда звучат голоса, то вздрагивает и довольно улыбается, как человек, неожиданно для самого себя достигший нирваны. Мимолётно, как бы невзначай, он разворачивается.
 
- Мастер Лесс выдолбил вчера дудку, а сестра на рассвете собрала раковины, - говорит приглушённый голос. Алиса Фэйвуд стоит к нему спиной, облокотившись о мощный корявый ствол ивы. Рядом с ней стоит высокий стройный воин. Его маска сдвинута, Денис видит тревожный обожающий взгляд юноши, и тихо отступает на шаг, позволяя беспокойным ветвям ивы прикрыть его. Он усиливает слух, чтобы услышать их тихие голоса сквозь приветственные плески водопада.
 
- Будь осторожна, Алю, - говорит юноша. – Я так боюсь за тебя. Не забывай – нигде и никогда мы пока не сможем чувствовать себя в безопасности. Пока…

Алиса встряхивает головой – Денису кажется, что её рыжие локоны звенят: - Мерик, Мерик, как ты наивен. Пусть громы небесные обрушатся на меня – я не откажусь от своего счастья, – и она нежно кладёт руки на его плечи.

Денис смущён, став свидетелем чужого счастья, словно подсматривает в замочную скважину.

Перед ними словно из-под земли вырастает высокий тощий мужчина – он не стар, но его волосы седы и торчат клоками. Спина сутула – но весь его вид говорит об уверенности в себе и чувстве превосходства.

- Вот вы где, голубки, пригрелись, - гнусаво усмехаясь, говорит он.

- Беги, Дали! – шепчет Алиса, отталкивая юношу от себя, но старик крепко хватает его жилистой рукой за плечо. Лицо его бледно, широкий приплюснутый нос кажется на нём посторонним предметом, но Денис готов поклясться, что человек без маски. Денису кажется, что за деревьями взметнулись белые волосы Джагги, мелькнул её поспешный шаг – но, возможно, это только показалось? Ему не до неё сейчас.
Мужчина, по-видимому, богат – опекун Алисы, её отец? На нём багровые атласные штаны, сандалии с загнутыми носами, короткий чёрный плащ со звёздами. Его пальцы унизаны тяжёлыми перстнями, на поясе – крупные золотые бляхи.


Неспешно размахнувшись, старик ударяет юношу по лицу. Тот успевает прикрыться рукой – но тотчас вскрикивает и зажмуривается от боли, рука бессильно падает вниз, пальцы его разбиты в кровь, и Денис успевает подумать о том, что перстни могут быть не только украшением, но и оружием. 

- Негодяй! – ненависть судорогой сводит прекрасное лицо девушки.

Ну, Денис, вот он – банальный подходящий момент. Спасти влюблённых от злого гения – что может быть достойней. Давай же, действуй! И Денис, вынырнув из-за косматой ивы, прыгает на мужчину и применяет один из несложных приёмов: круто заламывает ему руки назад и бьёт под колени. Его никто не ждёт – ревнивец охает тихонько и валится на траву, скорчившись от боли. Затем Денис брезгливо отряхивает руки и кивает молодым людям. В глазах юноши – ужас, несколько секунд он, колеблясь, смотрит на Алису и, кивнув, мгновенно бросается в кусты и исчезает. Досада темнит лицо девушки. «Дали…» - говорит она тихо. – «Дали…»
Затем оборачивается к Денису и качает головой. Выражения её лица не понять – там читаются изумление, обида, вопрос, но ни тени благодарности.

- Дядюшка Сэмур, вам помочь? – насмешливо осведомляется Алиса, наблюдая, как уродливый родственник встаёт, держась за ветки ивы. Затем резко оборачивается к Денису: - Уходите же отсюда скорей, уходите, – шепчет она со злобой. – Вот вам, – она срывает с пальца перстень и суёт Денису в руку. – Убирайтесь!
 
Ангел любви на глазах Дениса превращается в ангела мщения. Денис пожимает плечами.

- Если монсита этого желает...

Девушка морщится – Денис намеренно исковеркал обращение, да ещё вдобавок употребил просторечный вариант.

Он медленно пятится, унося в душе странную тяжесть и недоумение от внезапной перемены настроения маленькой рыжей бестии. Он смотрит на перстень – широкий платиновый обод с крупным, неправильной формы изумрудом – и невесело усмехается: Люси Шмиц с ума сойдёт от радости от сего презента, но ему на это как-то плевать.

Что же всё-таки здесь произошло - если попробовать разобраться? Несомненна её любовь к юноше и ненависть к дядюшке, несомненна её радость, что юноша убежал, несомненно, что перстень – это знак благодарности. Но - несомненно, также и то, что она не хотела ничьего заступничества. Словно бы оно её унизило.
 
Значит, она не желала, чтобы старик знал, что за неё вступились, не хотела, чтобы он попался старику на глаза. Причина? Слишком самостоятельна? Горела желанием вмазать сама? Ждала помощи других людей? Или, напротив, её сопротивление чревато?

Он стоит у ивы, решив никуда не уходить, досмотреть и дослушать спектакль до конца, даже если придётся активизировать органы чувств до максимума. Смутно сквозь ветви видятся фигуры, осенённые веером брызг. К ним присоединяются ещё фигуры – те самые несимпатичные молодцы в чёрном. Дело принимает зловещий оборот.

Вдруг его кто-то крепко берёт за плечо.

- Вам лучше отойти от этой девушки, - говорит за спиной вкрадчивый знакомый голос. Джагги, так и есть. Она нашла его, белёсая выдра. Денис смиряется – аборигенка, верно, знает, о чём говорит.

Итак, Джагги вновь пристраивается и семенит рядом с ним.