По страницам книги. М. Твен. Принц и нищий

                Время написания книги: 1881 г.
                Время действия: 28 января - 20 февраля 1547 г.

Другие версии:
В Шекспир. Генрих VIII. Любое издание.



  Вновь на занятиях мы говорим о книге Марка Твена. Автор "Тома Сойера" не раз обращался к далёкой и недавней истории. И делал это обычно со свойственной ему иронией - в данном случае, взяв невероятный сюжет из английского XVI века, он хотел показать, каким несовершенным было тогдашнее общество. Но, обложившись исторической литературой и источниками, написал весьма полную и яркую картину Англии середины XVI века - времени Тюдоров, нгастолько, насколько это было возможно в небольшом произведении, хотя и считающемся романом. А помогали писателю "История Англии" Юма, замечательная книга "Достопримечательности Лондона" Тимбса, «Лондон, его прославленные деятели и места» Дж. Хенэджа Джесса и ещё «Синие законы, подлинные и поддельные» доктора Дж. Хэжжонда Тражбула. На все эти работы у Твена есть добросовестные ссылки в примечаниях.
  На мысль написать о проблемах принца и нищего навела Твена повесть английской писательницы Шарлотты Юнг "Принц и паж" - история взаимоотношений принца и его пажа,  причём последняя глава книги называется именно "Принц и нищий". Но в отличие от книги Юнг, Твен не идеализирует былые времена, хотя и в "Принце и паже" свобода нищего противопоставлена "неволе" королей.
  Почему - принц и нищий? История правления мальчика - малолетнего сына Генриха VIII Эдуарда VI - породила много легенд. Ведь это был король, не успевший сделать никому ничего плохого - за него всё решали, по существу, придворные, и он умер, не достигнув 16 лет... И родилась легенда о добром и справедливом короле, который проник в народ под видом нищего и знал о бедах простых людей...
О, в милосердии двойная благодать:
Блажен и тот, кто милует, и тот,
Кого он милует. Всего сильнее
Оно в руках у сильных; королям
Оно пристало больше, чем корона.
 Шекспир. Венецианский купец.
   Это - эпиграф к книге.
"Я расскажу вам одну сказку, как мне рассказывал ее человек, слышавший ее от своего отца, который слышал ее от своего отца, а тот – от своего, и так далее. Лет триста и более переходила она от отца к сыну и таким образом дошла и до нас. То, что в ней рассказывается, – быть может, история, а может быть – легенда, предание. Быть может, все это было, а может быть, и не было; но – могло быть. Быть может, мудрые и ученые верили в старину этой сказке; а может быть, только неученые и простодушные верили ей и любили ее". Таково коротенькое предисловие автора к роману.
  Итак - это историческая сказка? Может быть. Или - "что было бы, если бы". Если бы действительно встретились наследник престола Эдуард и как две капли воды похожий на него Том Кенти. Они и родились в один день - в октябре 1537 года. Том в семье пьяницы и дебошира отца с Двора Отбросов в бедном районе Лондона, а принц Эдуард - у короля Генриха VIII, тоже человека не из приятных, прямо скажем, в это время,  когда уже погибло немало людей в ходе гонения на католиков и всех, кого в чём-либо подозревали... "В один осенний день в древнем городе Лондоне в бедной семье Кенти родился мальчик, который был ей совсем не нужен. В тот же день в богатой семье Тюдоров родился другой английский ребенок, который был нужен не только ей, но и всей Англии".
  "Лондон существовал уже пятнадцать веков и был большим городом по тем временам. В нем насчитывалось сто тысяч жителей, иные полагают — вдвое больше. Улицы были узкие, кривые и грязные, особенно в той части города, где жил Том Кенти, — невдалеке от Лондонского моста. Дома были деревянные; второй этаж выдавался над первым, третий выставлял свои локти далеко над вторым. Чем выше росли дома, тем шире они становились. Остовы у них были из крепких, положенных крест-накрест балок; промежутки между балками заполнялись прочным материалом и сверху покрывались штукатуркой. Балки были выкрашены красной, синей или черной краской, смотря по вкусу владельца, и это придавало домам очень живописный вид. Окна были маленькие, с мелкими ромбами стекол, и открывались наружу на петлях, как двери".
  Итак, Лондон - один из крупнейших городов Европы. Но вид его окраин мало чем отличается от окраин Парижа времён Квазимодо. А уж Двор Отбросов прямо отсылает к Двору Чудес..."Весь Двор Отбросов представлял собою такое же осиное гнездо, как и тот дом, где жил Кенти. Попойки, ссоры и драки были здесь в порядке вещей. Они происходили каждую ночь и длились чуть не до утра. Пробитые головы были здесь таким же заурядным явлением, как голод".
  "Том умел находить себе и другие забавы, то в Чипсайде, где у майского шеста часто проводились призовые игры, то где-нибудь на ярмарке. Иногда ему удавалось вместе с остальным Лондоном полюбоваться военным парадом; обыкновенно это случалось, когда какой-нибудь неудачно прославившийся бедняк препровождался в Тауэр сухим путем или водою. Однажды летом ему удалось даже видеть в Смитфильде сожжение на костре несчастной Энн Эскью и с нею еще трех человек и слышать обращенную к осужденным проповедь какого-то отставного епископа, которою, впрочем, Том нисколько не интересовался. Да, в общем, жизнь Тома шла довольно весело и разнообразно". Так в роман входят кровавые реалии последних лет правления Генриха VIII.
  К счастью Тома, рядом жил священник Эндрю, обративший внимание на любознательного мальчика и занявшийся его образованием.
  "Он научил Тома читать и писать, от него Том приобрел и некоторые познания в латинском языке". От него же Том узнал по книгам истории о королях и принцах, рыцарских подвигах и разных чудесах.
  И вот вновь, как и в романе "Квентин Дорвард", перед нами персонаж, воспитанный на книгах и их героях.  Это - действительно примета Ренессанса,  когда буквы пришли на смену изображениям как главный источник познания мира (вспоминаем слова Гюго из "Собора Парижской Богоматери"). Получается, что Том Кенти возник перед королевским дворцом и взором принца не случайно, а стремясь, как бедняк или Золушка из сказки,  к прекрасной и недоступной жизни.  "Воображение мальчика было полно всеми этими чудесами, и не раз ночью, в темноте, лежа на скудной и колкой соломе, усталый, голодный, избитый, он давал волю мечтам и скоро забывал и обиды и боль, рисуя себе сладостные картины восхитительной жизни какого-нибудь изнеженного принца в королевском дворце...Мечтания и книги оставили след в душе Тома. Герои его фантазии были так изящны и нарядны, что он стал тяготиться своими лохмотьями, своей неопрятностью, и ему захотелось быть чистым и лучше одетым".
"Прошло немного времени, и Том завел себе настоящий королевский двор! Он был принцем; его ближайшие товарищи были телохранителями, камергерами, шталмейстерами, придворными лордами, статс-дамами и членами королевской фамилии. Каждый день самозваного принца встречали по церемониалу, вычитанному Томом из старинных романов; каждый день великие дела его мнимой державы обсуждались на королевском совете; каждый день его высочество мнимый принц издавал приказы воображаемым армиям, флотам и заморским владениям".
Однажды Том оказался в Вестминстере - западной, аристократической части Лондона.
"Пораженный и счастливый, глядел он на громадное здание с широко раскинувшимися крыльями, на грозные бастионы и башни, на массивные каменные ворота с золочеными решетками, на колоссальных гранитных львов и другие эмблемы английской королевской власти. Неужели настало время, когда его заветное желание сбудется? Ведь это королевский дворец. Разве не может случиться, что небеса окажутся благосклонны к Тому и он увидит принца — настоящего принца, из плоти и крови?"
А вот и принц! "За оградой стоял миловидный мальчик, смуглый и загорелый от игр и гимнастических упражнений на воздухе, разодетый в шелка и атласы, сверкающий драгоценными каменьями; на боку у него висели маленькая шпага, усыпанная самоцветами, и кинжал; на ногах были высокие изящные сапожки с красными каблучками, а на голове прелестная алая шапочка с ниспадающими на плечи перьями, скрепленными крупным драгоценным камнем".
И принц отреагировал на грубость стражи, оттолкнувшей Тома от ограды и потребовал его впустить. Все подчинились ему беспрекословно!  Конечно, тут видна ирония автора, показывающего подобострастие при дворе.
Принц Нищеты познакомился с Принцем Несметных Богатств... На столе - еда,которой не видывал малерький нищий... Мальчики беседуют,  и оказывается,  что у обоих - две старшие сестры и свирепые отцы.
- А отец твой добр к тебе?
— Не добрее моей бабки Кенти, сэр.
— Отцы, кажется, все одинаковы. И у моего нрав не кроткий. Рука у него тяжелая, но меня он не трогает. Хотя на брань он, по правде сказать, не скупится...

- Ты хорошо говоришь, легко и красиво. Ты обучен наукам?
— Не знаю, как сказать, сэр. Добрый священник Эндрью из милости обучал меня по своим книгам.
— Ты знаешь латынь?
— Боюсь, что знания мои скудны, сэр.
— Выучись, милый, — это нелегко лишь на первых порах. Греческий труднее, но, кажется, ни латинский, ни греческий, ни другие языки не трудны леди Елизавете и моей кузине. Послушал бы ты, как эти юные дамы говорят на чужих языках! Но расскажи мне о твоем Дворе Отбросов. Весело тебе там живется?
— Поистине весело, с вашего разрешения, сэр, если, конечно, я сыт. Нам показывают Панча и Джуди  [персонажи английского народного кукольного театра, вроде нашего Петрушки], а также обезьянок. О, какие это потешные твари! У них такая пестрая одежда! Кроме того, нам дают представления: актеры играют, кричат, дерутся, а потом убивают друг друга и падают мертвыми. Так занятно смотреть, и стоит всего лишь фартинг; только иной раз очень уж трудно добыть этот фартинг, смею доложить вашей милости.
  И вот уже принц завидует Тому, он отдал бы всё своё королевство за возможность поиграть на лужайке или поплескаться в реке!
  "На минутку" они решили поменяться нарядами и увидели, что совершенно похожи друг на друга и неотличимы! И не хотели они всерьёз поменяться ролями, но солдат охраны вытолкнул принца восвояси, когда тот в лохмотьях набросился на него за унижение Тома. А нищий остался в покоях принца.
  "То так, то этак становился он перед большим зеркалом, восхищаясь своим великолепным нарядом, потом отошел, подражая благородной осанке принца и все время наблюдая в зеркале, какой это производит эффект, потом обнажил красивую шпагу и с глубоким поклоном поцеловал ее клинок и прижал к груди, как делал это пять или шесть недель назад на его глазах один благородный рыцарь, отдавая честь коменданту Тауэра при передаче ему знатных лордов Норфолка и Сэррея для заключения в тюрьму".
  В это время настоящий принц пытается убедить в своей личности таких же уличных сорванцов, как Том Кенти.
  "Вся ватага с гиком и визгом бросилась на колени, насмешливо простирая к мальчику руки. Принц гневно оттолкнул ногой ближайшего.
– Вот тебе! – крикнул он, вне себя от гнева. – Будет с тебя на сегодня! Завтра тебя повесят!
Это уже переходило границы всякой шутки. Смех разом смолк и в один миг сменился яростью.
Послышались голоса:
– Держите его! В пруд его! Тащи его к водопою! Где собаки? Сюда, Лев! Сюда, Фангс!
Затем произошло нечто неслыханное: плебеи подняли руку на священную особу наследника английского престола и стали травить его собаками".
  "...Он шел, повторяя потихоньку: «Оффаль-Корд, Оффаль-Корд… как бы не забыть. Если мне удастся найти это место, пока я еще в силах двигаться, – я спасен. Эти люди, конечно, не откажутся отвести меня во дворец и удостоверить, что я не их сын. Узнают же меня, наконец, и я опять сделаюсь самим собою!»
  Но случилось хуже: принца повстречал отец Тома и потащил во Двор Отбросов, не сомневаясь,  что это - его сын. Там мать Тома также не может отличить его от сына, успокаивая и думая, что он не в себе, называясь принцем.
  А Том видит леди Джейн,  кузину Эдуарда, принимающих его за принца и тут же говорит, что он не принц,  а Том Кенти...
Мы видим трёх принцесс при дворе короля  Генриха - Мария старше всех, дочь короля от Екатерины Арагонской, Елизавета - дочь от второй жены,  Анны Болейн, обвинённой в измене и казнённой, Джейн Грей - внучка Генриха VII.
И принца, и нищего сочли за не вполне здоровых!
Но Тому ещё предстояла встреча с Его Величеством...
Совсем оробел Том, увидев живого короля.
  "Перед ним на небольшом расстоянии полулежал очень грузный, очень толстый мужчина с широким мясистым лицом и недобрым взглядом. Огромная голова его была совершенно седая; бакенбарды, окаймлявшие лицо, тоже были седые. Платье на нем было из дорогой материи, но поношено и местами потерто. Распухшие ноги — одна из них была забинтована — покоились на подушке. В комнате царила тишина, и все, кроме Тома, почтительно склонили головы. Этот калека с суровым лицом был грозный Генрих VIII. Он заговорил, и лицо его неожиданно стало ласковым". Король, действительно питавший нежность к наследнику, в то же время остаётся жестоким тираном:  тут же он требует казни герцога Норфолка...
  Король также считает, что Эдуард занемог, не считая себя собой.
  Но что-то убеждает придворных,  что перед ними - принц.
  Придворные начинают давать советы мимо у принцу,  как скрывать свой недуг.  Их показная учтивость замучила мальчика. Лишь в обществе принцесс он ведёт себя более уверенно.
  "Он усмехнулся про себя и подумал: «Недаром в моих книгах я жил только в обществе принцев и научился подражать их цветистым учтивым речам!»
  И настоящая мука - королевский обед... Автор обращает внимание на обстановку во дворце:
  "Вся утварь была из литого золота и так великолепно изукрашена, что буквально не имела цены: то была работа Бенвенуто". Английский двор в это время, так же как французский, окружил себя итальянскими мастерами и их творениями.
   В эту ночь настоящий принц испытал все ужасы Двора Отбросов и горячую руку отца Тома и его бабки. При этом он продолжает называть себя принцем Уэльским и обращаться к придворным, забываясь, так, что мать Тома начинает сомневаться, сын ли перед ней... Но выясняется, что Джон Кенти уложил дубиной намертво отца Эндрю, заступасашегося на мальчика. ему спасает бегством,  и Эдуарду удаётся вырваться на свободу.
  А ведь на его месте находится нищий! Принц всё ещё остаётся таким, каким его воспитали: "Принц тут же решил, что Тому нужно дать несколько дней на покаяние перед господом богом, а потом повесить, вздернуть на дыбу и четвертовать его, по тогдашнему закону и обычаю, как виновного в государственной измене".
   В это время Тома торжественно  вывозят на праздник, посвящённый принцу Уэльскому. Праздник описан по свидетельствам тех времён.
   «Очистили место, и затем вошли граф и барон, одетые, по турецкому обычаю, в длинные халаты из расшитой шелками парчи, усеянной золотыми блестками; на головах у них были чалмы из малинового бархата, перевитые толстыми золотыми шнурами; у каждого за поясом висело на широкой золотой перевязи по две сабли, именуемые ятаганами. За ними следовали другой граф и другой барон в длинных кафтанах желтого атласа с поперечными белыми полосками, в каждой белой полоске была алая, тоже атласная; согласно русскому обычаю, они были в серых меховых шапках и сапогах с загогулинами, то есть с длинными загнутыми кверху носками (около фута в длину); у каждого в руке был топор. Далее следовал некий рыцарь, за ним лорд-адмирал и пятеро дворян в малиновых бархатных камзолах, низко вырезанных сзади, а спереди — до самых ключиц, причем серебряные цепочки сплетались у них на груди; поверх камзолов на них были короткие плащи из малинового атласа, на голове же шапочки с фазаньими перьями — вроде тех, какие носят танцоры, — эти были наряжены по прусскому обычаю. Затем вошли факельщики, числом до сотни, одетые, как мавры, в красный и зеленый атлас; а лица у них были черные. Потом явились ряженые — в машкерах. Потом выступили менестрели и стали плясать, а за ними и лорды и леди тоже закружились в такой бешеной пляске, что было любо смотреть!»
  Напрасно Эдуард колотит в двери ратуши,  чтобы предъявить свои права на этот праздник - все смеются над ним.
  Но у принца нашёлся заступник. — Принц ты или не принц — все равно: ты храбрый малый, и отныне не смей говорить, что у тебя нет ни единого друга! Вот я стану рядом с тобою и докажу тебе, что ты ошибаешься. И, клянусь тебе, Майлс Гендон не худший из тех, кого ты мог бы найти себе в качестве друга, не слишком утомив себя поисками. Дай отдохнуть своему языку, дитя мое, а я поговорю с этими подлыми крысами на их родном наречии.
  В разгар торжества приходит весть о смерти короля Генриха. И тут Том Кенти, зная,  как надо себя вести, возлагает первое желание наследника, вступающей на престол - отменить казнь Норфолка, которого он видел арестованным.
  Все явно рады смерти короля! — Кончилось царство крови! Да здравствует Эдуард, король Англии! А в это время..."Гендон крепко держал за руку принца — нет, короля, — потрясающая новость уже разнеслась по всему городу, и мальчик слышал, как тысячи голосов повторяли зараз: «Король умер!»
  Гендон живёт...на мосту. И следует авторское отступление:"Этот мост был прелюбопытным явлением: он существовал уже шестьсот лет и все это время служил чем-то вроде очень людной и шумной проезжей дороги, по обе стороны которой, от одного берега до другого, тянулись ряды складов и лавок с жилыми помещениями в верхних этажах. Мост сам по себе был чем-то вроде отдельного города; здесь была своя харчевня, были свои пивные, пекарни, мелочные лавки, свои съестные рынки, свои ремесленные мастерские и даже своя церковь. На двух соседей, которых он связывал воедино, на Лондон и Саутворк, мост смотрел как на пригороды и только в этом видел их значение. Обитатели Лондонского моста составляли, так сказать, корпорацию; город у них был узенький, всего в одну улицу длиною в пятую часть мили. Здесь, как в деревне, каждый знал подноготную каждого, знал всех предков своего соседа и все их семейные тайны. На мосту, само собою, была и своя аристократия — почтенные старинные роды мясников, пекарей и других, по пятьсот — шестьсот лет торговавшие в одних и тех же лавчонках, знавшие от доски до доски всю славную историю моста со всеми его диковинными преданиями, эти уж всегда и говорили особым, «мостовым» языком, и думали «мостовыми» мыслями, и лгали весьма пространно, выразительно и основательно, как умели лгать лишь на мосту. Население моста было невежественно, узколобо, спесиво. Иным оно и быть не могло: дети рождались на мосту, вырастали на мосту, доживали там до старости и умирали, ни разу не побывав в другой части света, кроме Лондонского моста. Эти люди, естественно, воображали, что нескончаемое шествие, двигавшееся через мост день и ночь, смешанный гул криков и возгласов, ржание коней, мычание коров, блеяние овец и вечный топот ног, напоминавший отдаленные раскаты грома, — было единственной ценностью во всем мире. Им даже казалось, что они вроде как бы ее хозяева, владельцы. Так оно и было — по крайней мере в те дни, когда король или какой-нибудь герой устраивал торжественную процессию в честь своего благополучного возвращения на родину: жители моста всегда могли за известную плату показывать из своих окон зевакам это пышное зрелище, потому что в Лондоне не было другого места, где шествие могло бы развернуться такой длинной, прямой, непрерывной колонной.
Люди, родившиеся и выросшие на мосту, находили жизнь во всех иных местах нестерпимо скучной и пресной. Рассказывают, будто некий старик семидесяти одного года покинул мост и уехал в деревню на покой, но там он целые ночи ворочался в постели и был не в состоянии уснуть — так угнетала, давила и страшила его невыносимая тишь. Измучившись вконец, он вернулся на старое место, худой и страшный, как привидение, и мирно уснул, и сладко грезил под колыбельную песню бурливой реки, под топот, грохот, гром Лондонского моста.
В те времена, о которых мы пишем, мост давал своим детям «предметные уроки» по истории Англии; он показывал им посиневшие, разлагавшиеся головы знаменитых людей, надетые на железные палки, которые торчали над воротами моста…"
  Москвичи не должны удивляться: похожая история была в те же века и у Большого Каменного моста.
  Гендон рассказывает Эдуарду свою историю. Можно спросить учащихся, в каких континетальных войнах мог десять лет назад участвовать Гендон. Скорее всего - в Итальянских.
Конечно,  ребята могут заметить, что сюжет с Гендоном напоминает когда-то разобранную нами историю Айвенго. Также молодой герой отсутствует долго на родине, также лишается наследства, также, кажется,  обречён потерять любимую - только леди Ровену ещё не выдали замуж, а Эдит оказалась замужем за братом Гендона с "доблестями" Буагильбера... И в обоих случаях появляется венценосный благодетель несчастного молодого человека, в первом случае - взрослый король Ричард, возникающий инкогнито, а во втором - юный король Эдуард, которого Гендон считает настоящим нищим мальчиком. Простодушный Гендон даже рад "поиграть" с мальчиком в королевский двор,  а тот посвящает его а рыцари и выполняет шуточною просьбу - даёт новому другу право ходить с непокрытой головой при короле.
  Утром начинается главное мучение для Тома, Церемониал одевания короля вызывает у Твена явную насмешку.
  "Затем началась трудная церемония одевания, причем все время придворные один за другим становились на колени, приветствуя маленького короля и выражая ему сочувствие по поводу его тяжелой утраты. Прежде всего лорд обер-шталмейстер взял рубашку и передал ее первому лорду егермейстеру, тот передал ее второму лорду опочивальни, этот в свою очередь — главному лесничему Виндзорского леса, тот — третьему обер-камергеру, этот — королевскому канцлеру герцогства Ланкастерского, тот — хранителю королевской одежды, этот — герольдмейстеру Норройскому, тот — коменданту Тауэра, этот — лорду заведующему дворцовым хозяйством, тот — главному наследственному подвязывателю королевской салфетки, этот — первому лорду адмиралтейства, тот — архиепископу Кентерберийскому, и, наконец, архиепископ — первому лорду опочивальни, который надел рубашку — или, вернее, то, что от нее осталось, — на Тома. Бедный мальчик не знал что и подумать; это напомнило ему передачу из рук в руки ведер во время пожара". Что поделать - так одевали государей в те времена по всей Европе, включая Московию, что уж говорить о Востоке!
  Тому надо ещё привыкнуть ко всем этим церемониалам. Но, начав решать дела о преступлениях,  он сразу же спасает от казни ложно обвинённых в отравлении и колдовстве простых людей. И при дворе решают: если это безумие, то такому безумию надо поучиться у этого мальчика.
  А принца вновь перехватывает Джон Кенти,  затащив его в шайке бродяг-разбойников. И оказывается,  что многие из них - вчерашние крестьяне, потрявшие свою землю,  отданную под прибыльные пастбища для овец, дающих шерсть. "Овцы пожирают людей" - реальность Англии XVI века, гневно осуждённая Томасом Мором.
  О бродягах "сведения почерпнуты из книги «Английский бродяга», Лондон, 1665". Безумный отшельник, воображающий себя ангелом, тоже типичен для той поры - это монах, лишённый своей обители после замены Генрихом VIII католической церкви на англиканскую с лишение её владений и монастырей,
По-настоящему принц узнал, как живёт большинство его подданных,  побывав в лачуге у крестьян, у которых оказался во время побега из шайки.
«Когда я вернусь во дворец, — говорил он себе, — я буду всегда заботиться о маленьких детях, в память того, как эти девочки не испугались меня и поверили мне, когда я был в несчастье, а те, кто старше их и считают себя умнее, только издевались надо мною, выставляя меня лжецом».
  Будучи в шайке в качестве "короля Фу-Фу Первого", Эдуард окончательно расстаётся со своими дворцовыми замашками... Теперь перед нами - одинокий потерянный мальчик, знающий многому цену.
  Но вот Эдуарда нашёл Гендон. Радость и надежды сменились в родовом замке Гендона новыми бедами: Майлса считают там погибшим. Брат приказал всем,  включая Эдит, не признавать пришельца. Благородный заступник принца приговорён к позорному столбу и пережил у него такие же унижения, как Квазимодо. Ему, пожалованному юным другом в графы,  остаётся только отправиться в Лондон на коронацию Эдуарда VI вместе с настоящим королём.
  Что показательно: за двадцать дней во дворце мальчик уже стал привыкать к казавшейся сначала ему во многом нелепой придворной жизни.
  "В полночь девятнадцатого февраля Том Кенти спокойно заснул в своей роскошной постели во дворце, охраняемый своими верными вассалами и окруженный всей пышностью королевского сана; счастливый мальчик: на завтра назначено было его торжественное коронование.
В этот самый час настоящий король, Эдуард, голодный, мокрый и грязный, утомленный дорогой, оборванный — одежду его изорвали в драке, — стоял, зажатый в толпе, с глубоким любопытством наблюдавшей за группами рабочих, которые копошились, как муравьи, возле Вестминстерского аббатства. Они доканчивали последние приготовления к завтрашней коронации".
  Коронация - единственный шанс изобличить самозваного короля и доказать, что Эдуард - он сам. И мальчик торопится это сделать.
  Описание коронации у Твена опирается,  как всегда,  на документальные источники.
  Том уже привык к своему положению на троне, но его изменила встреча с матерью, узнавшей его. Теперь он уже ничему не рад.
  Уже начинается церемония в соборе... И вдруг возглас мальчика с видом оборванца:
  - Я запрещаю возлагать корону Англии на эту вероломную голову. Король Англии - не он, а я!
  И доказать, что король - не настоящий, просто - ведь уже с самого дня подмены никто не может найти королевскую печать, отданную принцу.
— Милорд Сент-Джон, ступай в мой кабинет во дворце, — никто не знает его лучше тебя, — и там, возле самого пола, в левом углу, самом дальнем от двери, выходящей в переднюю, ты найдешь медный гвоздь; нажми шляпку гвоздя — и перед тобой откроется маленький тайничок, о существовании которого даже ты не знаешь, и ни одна живая душа не знает, кроме меня да того верного мастера, который его устраивал для меня. Первое, что тебе попадется на глаза, будет большая государственная печать, — принеси ее сюда!
  Но печать не нашли в том месте! Все уже уверены, что дерзкий мальчишка - самозванец!  Но...
— Стой! Довольно! Благодарение богу, я вспомнил! — воскликнул взволнованным голосом оборванный претендент на престол. — Иди, мой добрый Сент-Джон: в рукавице миланского панциря, что висит на стене, ты найдешь государственную печать!
  Печать найдена,  и всё встаёт на свои места.
  "Тем временем с Тома сняли роскошную мантию и накинули ее на плечи королю. Мантия прикрыла его нищенские лохмотья. После этого прерванная коронация возобновилась. Настоящий король был помазан миром, на голову его возложили корону, а пушечные выстрелы возвестили эту радость городу, и весь Лондон гудел от восторга".
  Но король тут же защищает Тома, которому даёт место в новом приюте для бедных детей.  Его должны уважать и говорить о нём: "Было время,  когда он был королём".
  "Этот мальчик будет жить там и займет почетное место среди воспитателей; а так как он был королем, то ему подобает особый почет; заметьте его одежду: она присвоена ему одному, и никто не смеет носить точно такую же. По этой одежде все будут узнавать его и, памятуя, что одно время он был королем, будут оказывать ему подобающие почести. Он находится под особой защитой и покровительством короны, и да будет всем известно, что ему даруется почетный титул королевского воспитанника".
Твен почерпнул сведения, что юный Эдуард основал приют для бедных детей. А, может, неспроста? Многое соблазняет верить тому, что державный отпрыск как-то "пошёл в народ".
Конечно, новый король пожаловал и Гендона, а также осудил его брата. Тот "бежал на континент,  где вскоре умер". И Майлс смог жениться на своей возлюбленной Эдит.
Последующая жизнь Майлса Гендона и его потомков вполне вписывается в историю Англии. "Добрый граф Кентский был достаточно благоразумен и не слишком злоупотреблял своей особой привилегией, но все же он воспользовался ею дважды, кроме того случая, который нам известен: один раз — при восшествии на престол королевы Марии, и другой — при восшествии на престол королевы Елизаветы. Один из его потомков воспользовался тою же привилегией при восшествии на престол Иакова I. Прежде чем этой привилегией собрался воспользоваться его сын, прошло около четверти века и «привилегия Кентов» была забыта большинством придворных, так что когда в один прекрасный день тогдашний Кент позволил себе сесть в присутствии Карла I, поднялся страшный переполох! Но дело скоро объяснилось, и привилегия была подтверждена. Последний из графов Кентов пал в гражданских войнах времен Английской революции, сражаясь за короля, и с его смертью кончилась эта странная привилегия".
И король мог сказать придворному,  упрекавшему его за слишком мягкие законы:
— Что ты знаешь об угнетениях и муках? Об этом знаю я, знает мой народ, но не ты.
По тем жестоким временам царствование Эдуарда VI было на редкость милосердным и кротким. И теперь, расставаясь с ним, попытаемся сохранить о нем добрую память".
Историки знают, что за шесть с лишним лет правления юного короля, действительно, было очень мало преследований людей, несправедливых судов и грабительских законов. По крайней мере, в подобных случаях не был инициатором Эдуард. Передышка между деяниями отца и Марии Кровавой... Он держался в последние годы перед своей ранней кончиной рядом с сестрой Елизаветой, возможно, воспринявшей в это время принцип терпимости к людям. Странно и печально понять, что его репутации помогла эта ранняя смерть...
"Принц и нищий" воспринимается и была написана как повесть для детей, но там много такого, что надо перечитывать и взрослым.

В качестве музыкального сопровождения на занятии подойдёт, конечно же, мелодия "Зелёные рукава", авторство которой приписывается Генриху VIII(эта мелодия звучит и в экранизациях книги).
Повесть Марка Твена оказалась весьма привлекательной для театральных и киноверсий. Можно вспомнить, что в 1939 г. Сергей Михалков сделал пьесу по мотивам книги "Том Кенти". От первоисточника она отличается "революционной" направленностью в тогдашнем идейном духе: в таверне поют песню про времена,  когда не будет никаких королей, а нищий показан гораздо более симпатичным героем, чем принц, остающийся заносчивым. Было несколько экранизаций и мультфильмы в нашей стране, США, Чехословакии и даже Индии.
Вопросы: Почему для нас, читающих книгу, история принца и нищего выглядит вполне достоверно? Что из произведения мы узнаём о жизни Англии к концу правления Генриха  VIII? А что узнаём о психологии людей того времени,  простых и знатных?
Дополнительный вопрос: Что произошло в России(Московском государстве) в те дни, когда происходит действие книги?