Ч. 1, гл. 6 Под сенью Большой Звезды

К ним поспешно приближается немолодая женщина в оранжевой накидке и чёрных прозрачных брюках. Её седая голова благородных очертаний, спина подчёркнуто прямая, тело словно отлито из бронзы. Она низко кланяется, скрестив руки на груди.

- Прошу вас, - говорит она. – В кафе Большой Звезды всегда рады приветствовать вас. Желаете коктейль-зал, ревю, общий зал, эротический зал…

- Мы хотим поужинать, монси Мерида, - перебивает её Анна. – Пожалуй, мы выберем Космос.

Монси Мерида с одобрением смотрит на Анну: - Отдельный номер, мальчика? – осведомляется она.

- Да, пожалуй.

- Ланна знает наше кафе как свои пять пальцев, - льстиво говорит хозяйка. – Она всегда выбирает лучшее. Фирменное вино – за мой счёт.

Женщина хлопает в ладоши, откуда-то появляется худенький хорошенький мальчик в хитоне. Он делает замысловатый поклон на восточный манер и смиренно опускает глаза. Монси Мерида делает едва заметное движение рукой и, ослепительно улыбнувшись, исчезает.
 
- Служу монсори, - тонким голоском говорит мальчик. – Следуйте за мной.

            Они входят в едва заметную нишу в стене, и отверстие мгновенно затягивается – они словно бы погружаются в густой кирпично-красный мрак, он клубами окутывает их.

- Монси Мерида – бывшая воспитанница Жёлтого дома, - объясняет Анна. – Она сделала головокружительную карьеру благодаря парфюмерному боссу – тогда ещё он любил женщин, – и построила это кафе на его деньги. Как видите, она вполне процветает, - голос Анны звучит чуть приглушённо.

Денис догадывается, что они поднимаются вверх на лифте, но почти не ощущает движения. Наконец пелена рассеивается, и они оказываются в огромной зале.

Сначала ему кажется, что они под открытым небом – наверху величественно и необъятно сияет знакомое звёздное небо во главе с бледнолицей луной земного толка. Но это всего лишь потолок, не отличимый от реального неба, потому что «мы всего лишь на четвёртом этаже», - объясняет Анна. По зале раскиданы столики – народу уже порядочно, слышится негромкий смех, позвякивание бокалов. Посередине залы – высокий круглый матово-чёрный помост, и потому кажется, что танцующие на нём перламутрово-нагие девушки парят в воздухе. Откуда-то доносится слабая музыка, похожая на долгий стон, шелест волн, сплетённых с отдалённой мелодией, пробивающейся сквозь искусную имитацию завораживающего переплетения радиопомех.

Мальчик бесшумно ступает по темному ковру и, остановившись, толкает белую, словно бельмо, дверцу. Они оказываются в маленькой комнате с матовыми стенами – наверху то же самое земное звёздное небо, слева, сквозь тонированное одностороннее стекло стены, виден общий зал. Как только дверь закрывается, музыка усиливается. В углу часть пространства отгорожена непроницаемой ширмой – там, видимо, нечто вроде санузла? Анна понимает его взгляд и подтверждает догадку: - Ты прав, там – вход в отсек с туалетом, массажной комнатой и душем. Туалет обычный, а всё остальное… ммм… специфическое.

С обратной стороны дверцы нечто вроде пульта, и мальчик ждёт указаний.

- Дай полное освещение, - командует Анна.

Мальчик молча повинуется. Его хитон разлетается – Денис видит нагое тело в набедренной повязке, гладкое, белое, красивое и удивительно беззащитное тело.
На «небе» загораются ещё три луны. Вместе с этим комната вдруг начинает тихо вращаться, одновременно словно бы устремляясь ввысь – они по спирали тихо летят сквозь звёзды и туманности, обвиваемые светом 4-х разноцветных, бесстрастных лун. Небо сразу перестает быть родным и знакомым.

Анна улыбается – в серебристом свете её улыбка загадочна и тревожна.

- В еде можешь положиться на меня, - говорит она. – Я этот пульт достаточно хорошо изучила.

- Экран, монсори, - говорит мальчик, и на стенке вспыхивает экран – на нём те же бесплотные девушки в полный рост продолжают свой призрачный танец под неземной аккомпанемент. Денис садится в низкое кресло и утопает в ворсе. Он с ужасом видит, что мальчик тоже собирается раздеваться и танцевать под музыку. Анна суёт мальчику в руку деньги: - Мы хотим остаться одни. Можешь пойти, отдохнуть, - говорит она, улыбаясь.

- Не положено, - испуганно говорит мальчик и принимается поспешно разматывать повязку: - Если вы меня не используете, меня накажут!

Денис шокирован: неужели Анна, часто бывающая тут, не раз «пользовалась» мальчиками или, упаси Бог, девочками?

- Никто не узнает… ну ладно, можешь побыть здесь, за ширмой. Скажешь, что ты отработал сполна. Только закрой уши.

Мальчик потешно закрывает ладонями уши и спешно прячется.

Она играет пультом, раздумывая над каждой кнопкой. Проходит пять минут, пол раздвигается, и из него «вырастает» столик, заполненный множеством изящных белых тарелочек. Подле каждой – маленькая бутылочка на один глоток. Денис с опаской тянется к одной из тарелочек, где пища кажется ему наиболее привычной – нечто вроде крошечных кусочков мяса лангуста с гарниром из морских водорослей. Вкус странный – мясо приправлено острыми, резковатыми пряностями с незнакомым ароматом. Денис тянется к другой тарелочке с чем-то запечённым. Вкус, на его вкус, слишком экзотический и вызывает совсем не гастрономические ассоциации – это тягучий, совершенно резиновый сыр неприятного серого цвета с рыбным привкусом (или всё же не сыр?) с вкраплениями гранатовых зёрен и в сладкой оболочке. Соединяясь попеременно, ингредиенты создают странную вкусовую «мелодию», которая ему не по душе. Денис рад, что не жующийся кусочек достаточно мал – плеваться при Анне ему стыдно. Некоторые блюда настолько непривычны и даже тошнотворны, что вызывают неприятные ассоциации с чем-то несъедобным – и к каждому прилагается свой соус в крохотной ёмкости. Зато он с наслаждением потягивает напитки и вина из множества бутылочек с тем же обилием знакомых и незнакомых пряностей и в таких же точно несерьёзных количествах - тот самый подарок Мериды.

- Не спеши так, - смеётся Анна. – В этом кафе едят, чтобы получить удовольствие. Но если никак не идёт, не срамно и выплюнуть: видишь, вот тут специальные чашечки для плевков. Здесь, перед тобой, самые характерные блюда аристократической части города – острые, грубоватые и утончённые одновременно. Большинство из них – дары моря. Пробуй каждое медленно, не спеша, чтобы найти то единственное, что понравится больше всего.

Анна ждёт, пока Денис не управится с дегустацией. Он смущается, спешит, давится несъедобным, кашляет до слёз от острого, но выплёвывать стесняется. Пожалуй, слишком много вкусовых ощущений за один присест. Примитивные цыплёнок и кофе без изысков куда симпатичней. Он благодарит Анну, не избежав иронических комментариев. Сама Анна съедает за это время всего лишь кусочек запеченной с икрой рыбы. Затем Анна предлагает ему бокал с зеленоватым напитком, и Денис с опаской нюхает его. Анна смеётся, и Денис рассказывает ей про свой опыт дегустации лакри.

- В притоне в лакри подмешивают избыточно много сока наркотического дерева Лакр, - помолчав, говорит Анна. – Сверх меры. Иначе завсегдатаев не проймёшь. Джагги не рассчитала – она не думала, что ты настолько слаб и непривычен к этому некрепкому, сравнительно безопасному транквилизатору.

- Я не слаб, - пытается протестовать Денис. – Просто не успел отдать команду Советнику на отрезвление.

Анна смотрит на него с изумлением, и Денису приходится, запинаясь и чувствуя себя не от мира сего (в буквальном смысле) объяснить, кто такой Советник.

- Вы, земляне, не просто чудаки, но и безумцы. Большие безумцы, чем мы, - поразмыслив, говорит Анна. – Но здесь ты можешь пить лакри, не боясь захмелеть. На Острове лакри периодически потребляет большинство мужчин. Женщинам запрещено его пить вне праздников – он действует на них… ммм… слишком возбуждающе.

И тогда, потягивая зеленоватый напиток, от которого сладко кружится голова, зато тяжесть в желудке исчезает, Денис откидывается в кресле, и Анна приступает к своему неторопливому рассказу – а на экране тем временем начинают разворачиваться театрализованные иллюстрации к её рассказу. Под медленную музыку проходят чередой портреты значимых лиц, зарисовки галльяльских художников на исторические темы, автопортреты самих художников, схемы расположения главных построек Острова и снимки Храмов и их внутреннего убранства. «Банальный туристический путеводитель», - думает слегка разочарованный Денис.

- Не думай, что я отвечу на все твои вопросы этим рассказом, - начинает Анна. Она сидит в кресле подчёркнуто прямо, она напряжена, точно пружина, готовая к немедленному действию. – Не всё сразу. Я не знаю, от кого ты прибыл на Остров, ты расскажешь это сам, когда придёт время. Мы полагали, что ты военный резидент-дипломат с Земли-Праматери, и поэтому заключили договор с Джагги, чтобы она тебя обезоружила. Но она не обнаружила у тебя кроме минимума оружия ничего – никаких охранных документов, и у меня нет причин тебе не доверять.

«Джагги не так уж проворна», - злорадно думает Денис, ибо кроме уворованного универсального именного пистолета, управляемого собственным имплантом, при нём крохотный игольник, замаскированный под пластиковую мини-авторучку. Джагги его прозевала – игольник вшит в кармашек брюк, и даже стиральные шкафы не в состоянии причинить ему вред.

- … Итак, это произошло несколько веков назад – когда на наш Остров вдруг опустился невидимый колпак, непроницаемый ни для человека, ни для птицы, ни для моря, ни для всевозможного оружия тоже. Многие суда и лодки оказались навсегда отрезанными от родного дома – на их глазах цветущий весёлый Остров вдруг взлетел на воздух, а когда море успокоилось, перед их потрясёнными глазами предстали лишь обломки скал. Для народа это была Рука Божия: кара или возвышение – всяк толковал это вначале по-своему, пока жрецы не возвестили о том, что воля Божия – благо, и отныне вся жизнь пойдёт по-иному, и на Острове воцарится рай земной.
Для всего мира существовал лишь один факт – чудовищным землетрясением Остров Глим стёрт с лица Новой Земли. Это известие могло бы иметь силу лишь для Э-Би-Квана, остальной Галактике до этого не было бы никакого дела, если бы не Жёлтая нефть, которой мы торговали с давних времён. Поэтому исчезновение Острова для глаз и для радаров имело огласку.

А мы – мы жили, мы по-прежнему радовались жизни. Остров просто перешёл в иное измерение, оставив в пространстве у поверхности океана своё отражение.

Как гласит легенда, которую уже не проверить, никто, кроме Красных и Жёлтых Жрецов Храма Пик, познавших все науки и ремёсла и взрастивших в своей среде многих великих учёных, не знал, что гениальный изобретатель-самоучка тайно сброшен в морскую пучину с камнем на шее, дабы отныне никто не смог вернуть Острову его свободу.

Тайна изобретения сгинула вместе с его хозяином.

Это божественное чудо, изолировавшее нас от мира, навсегда сковало разум нашего талантливого, но незрелого народа, сделало из него мягкое тесто, из которого жрецы могли лепить всё, что угодно. На нашем Острове издавна всей жизнью заправляли жрецы или монахи – даже Вэбблы-хозяева чтили их. Да и как не чтить – ведь произвол жрецов крепил их богатство и власть. Для поддержания власть имущих храмы не копили злато и драгоценные камни, презрительно предоставляя это право богатеям. Им было достаточно их духовного могущества над душами и разумом.
В первых Храмах хранились лишь древние реликвии – платиновые цепи, уникальные гигантские кристаллы Жёлтой Королевы и снадобья из неё, учёные книги, диковинки из заокеанских стран, кости жертвенных животных, да изумительные картины, написанные гениальными художниками, навек закабалёнными Храмами. Да ещё грубые ритуальные ножи, тупые и корявые, которыми на алтарях терзали животных, пока из них не истекала вся кровь, а также казнили преступников во славу Великого Кровожадного и Кровавого Бога Солнечного Копья – Пика. Ведь Жрецы Храма Пика считали себя посланниками Солнца, явившимися на Землю на его лучах, а Жёлтую Нефть – его наместницей. Именно Жрецы Пик ввели в обиход имя «Жёлтая Королева». Жрецы Пик поклонялись Солнцу, его Наместнице и крови, они были крепкими, загорелыми и румяными, и больше походили на рыбаков, чем на монахов, они ходили в простой, грубой одежде, открытой солнцу и морским ветрам, а в праздники прощали своим детям грехи.

Период Дикарства постепенно сменился периодом Расцвета, жертвоприношения перешли в почитание талантов. Именно Жрецы Пик открыли школы для всех без исключения каст и рас. Настал век взлета науки и искусств. Наука шагнула далеко вперёд – необыкновенные свойства Жёлтых Кристаллов избавили от забот о дешёвой энергии. Правили загорелые жрецы Пик десять столетий, пока их не сменили другие посланники – на сей раз Большой Звезды. Битва была кровавой и долгой. Все, исповедовавшие религию Солнечных посланников, были объявлены неприкасаемыми «чёрными» - только Хозяев это почему-то не коснулось. Солнечные Храмы были прокляты, школы разгромлены. Власть сменилась, а жизнь под гнётом осталась прежней. Прежним осталось и поклонение Жёлтой Королеве – ещё бы, к этому времени её разнообразные «дары» были известны всем даже на континенте.

Итак, наступил третий период в истории Острова. Новые жрецы молились ночью, а днём выходили не иначе как в наглухо закрытых капюшонах с прорезями для глаз. Кожа их стала бледной и прозрачной. А потому назвали они себя Голубыми. Только одну реликвию они не посмели тронуть – Большой Университет Искусств, где к тому времени учились многие Белые Хозяева.

Тайные общества были когда-то актом самоуспокоения, они имели лишь видимость свободы, а на деле регулировались монахами – этакий жалкий суррогат демократии, игрушка для недоразвитого ребёнка-народа. Обучение в школах свелось к минимуму, оно воспитывало в детях лишь то, что было выгодно Серым кардиналам от религии. По-настоящему свободными оставались лишь Университеты Искусств, а искусство у нас никогда не стояло на месте: где искусство – там и философия искусства, где философия искусства – там и философия науки. Где философия науки – там и наука. И вот пробуждение вновь пришло через искусство – тайные революционные общества обрели жизнь и смысл, своих истинных пророков.

Когда до нас дошли известия, что наши Хозяева продались заокеанским банкирам, открыв свой, тайный канал наружу – среди людей вспыхнуло возмущение, которое не без пользы для себя поддержали Храмы, разжигая национализм и усиливая расслоение.

Много сил, много лет ушло у нас на то, чтобы открыть глаза народу на реальное положение. Чтобы внушить им, что наша замкнутость искусственная, что она – наша погибель, лишь интернационализм и свобода от всякой власти и насилия приведут наш талантливый народ к истинному счастью и внутренней мощи.

Но тайное и тщательно замаскированное часто становится явным для тех, кто умеет видеть. Мы открыли свой канал. Окно, через которое ты проник, принадлежит нам – о нём не знает никто, кроме Проводников и Руководителей - мы называем их «Переправщиками».

Мы отправили туда, на Большую Землю, группу детей, чтобы они учились в свободном обществе некоторым давно забытым здесь наукам, собирали информацию о современном, постоянно обновляющемся и неудержимо меняющемся мире. Чтобы познали нашу Прародину, а затем возвращались просвещать. Ведь наша наука со времен воцарения Большой Звезды застыла, словно пчела в смоле, многие знания утеряны, многие уничтожены. По мнению Хозяев и жрецов, мы достигли апогея благополучия и счастья – чего ещё надо нашему тёмному народу, запутавшемуся в сетях древней религии и изматывающего порока? Тайные и узаконенные публичные и наркотические дома, псевдоучёные изощряются в придумывании утончённых наслаждений, которые порождают неполноценных людей-идиотов, превращают их в рабов своих желаний: вжэлов, вбанов, валгов, вгаллов.

В противовес им возникли секты, почитающие девственность и принуждающие давать обет безбрачия, они назвали себя «зелёными» - вот ещё одна ипостась оскудения. Мы забываем путь к великим изобретениям, забываем, что такое божественная искра вдохновения и любовь. Древние ремёсла в забвении – мы оцепенели на одной стадии развития, все достижения и изобретения закреплены и законсервированы Жёлтыми Кристаллами, стали культовыми. Им тоже стали поклоняться: это регресс.
Видишь, я откровенна с тобой, и эти откровения дорогого стоят.

Я знаю, жрецы панически боятся, что народ восстанет, что религия уже не удержит народ, вооружённый знанием истины, они видят, что их власть держится лишь на зыбких курьих ножках древних Храмов. А поэтому то оружие, которое они сами не способны создать, они вздумали покупать за океаном, на Большой Земле.

Ты посмотри – теперь каждый монах носит не ритуальный нож в капюшоне и не проповедь на губах. Нет, под плащом у него автоматический пистолет. Ты посмотри на этих молодчиков в чёрном – думаешь, они теперь действуют через внушение? Нет, их пальцы нащупывают в карманах рукояти бесшумных пистолетов, заряженных капсулами с бресковым ядом. Посмотри на благодушные физиономии церемониймейстеров – прежде они охраняли сильных мира сего лишь в силу ритуала, неся за ними по праздникам их разукрашенные шлемы - символы власти. Теперь они таскают газоразрядники. Пусть нам втридорога сбывают негодное ручное старье, на продаже нам более современного автоматического оружия лежит табу, даже контрабандисты не рискуют его провозить, Союз за это жестоко карает, но и старьё тоже оружие. Наше накопленное достояние, достояние всего народа, наше величайшее богатство – жёлтое топливо – утекает за океан в обмен на войну. А народ так и остаётся одураченным. Если однажды Нефти и разработкам придет конец, придет конец и Острову.

Ты думаешь, нам это нужно для защиты от внешних врагов? Но ведь нам не грозит военное вторжение - купол неуязвим для нового оружия, а Остров невидим. Наверное, в этом есть тайный смысл, послание свыше, феномен Жёлтой Нефти требует изучения – но кого это волнует? Некоторые провидцы чувствуют, что зреет раскол, что грядёт новая религия взамен всех прочих – и она будет страшнее и суровей предшественниц.

Анна устало вздыхает, пригубливает лакри, дающее бодрость и забвение одновременно, лакри, к которому привыкали с юных лет, лакри – подарок Жёлтой Королевы, первое и единственное лекарственное снадобье Гэллема. Затем она продолжает.

Ровно столетие преподаёт в Университете мастер Лесс – философ и музыкант, изобретатель музыкальных инструментов, летописец, продолжающий Великую Книгу Жизни, и величайший в мире Учитель. Он был ребёнком, когда Голубые совершили переворот и убили его родителей, преподававших философию Пик, – с тех пор крепко ненавидит он Голубых Жрецов и чтит Жрецов Пик как создателей утончённой культуры и покровителей науки и искусства. Голубые только шипят от злобы и бессилия – ведь его влияние велико, но сам Лесс неприкосновенен. Для простых людей Лесс – воплощённая душа народа, живая история и сама истина. Именно в Великого Летописца верят люди, а не в Голубую далёкую Звезду. Да и Белые ценят его и плеяду его учеников – ведь он учит их детей, он творит прекрасную музыку и прекрасную живопись, услаждающие их зрение и слух, создает комфортность и красоту их жилищ. К сожалению, потеряв жену, Лесс ушел в себя и категорически отказался заниматься чем-то иным кроме чистого искусства, оставшись символом.

 Это наша печаль, - Анна грустно улыбается. – Но это же и заключает его в кокон отрешенности и относительной безопасности: и рады бы укусить, да народ Галья поднимется за своего кумира.

Прошло время, и жрецы-солнцепоклонники стали в глазах людей благородными мучениками, что вели народ к знанию и свету. Давно изгладились из памяти кровавые жертвоприношения и пытки, и поход на север Острова на завоевание отделившихся и свободных родов. Поход, окончившийся кровавой резнёй, которая стала святым побоищем во имя Бога Солнца и его Наместницы.

До сих пор многие жители Галльяля продолжают тайно исповедовать религию Пик – они собираются в заброшенных храмах, где сквозь разбитые окна и дырявый потолок свищет морской ветер, и разводят костры, и закалывают жертвенное животное или птицу, а порой, за неимением иного – чучело, пропитанное рыбьей кровью.

Возвращение власти Пик для многих стало тайным и страстным чаянием, овеянным огненной романтикой. Но солнцепоклонники лишь положили начало отторжению Острова от Большого мира. Голубые же, продолжив отторжение, пошли дальше. Эти боящиеся света аскеты, проповедующие тайный разврат, остановили истинный прогресс, заменив его производством наслаждений и забвения от жизни, и достигли подлинных высот в одурманивании народа. И жестоко карают любой шаг в сторону.

Чтят галльяльцы память Альгоны – первой женщины, восставшей против Голубых. Ходит такая легенда. Когда её маленького сына, случайно забежавшего на территорию Храма во время молитвы, разъярённые Голубые принесли в жертву Голубой Звезде, три дня и три ночи бродила она по берегу моря, босая, обезумев от горя, а на 4-й день вышла на главную парковую площадь и призвала женщин идти на разгром Храма. И такой страстной и яркой была её речь, что пошли за ней женщины, вооружившись арбалетами, луками, копьями и топорами, да только не дошли они даже до моря – окружили их и выловили. Заточили в монастыре, где подожгли, обвинив в поджоге саму безумную Альгону, а было бунтовщиц ровно три десятка.

Ну вот, пока довольно. Задавай вопросы, Денис Бек, я постараюсь ответить.

Денис усмехается: «Новые боги получают от старых как атрибуты, так и паству», - цитирует он. – Ничего нового, прекрасная бунтарка, ничего нового.

- Это все, что пришло тебе в голову? – Анна едва сдерживает негодование.

- Прости, монсита, ты забила в мою голову слишком много информации, мне надо подумать.

- Думай, Бек. Я подожду. Революция и народ ждать не могут.

Денис долго размышляет: подумать только, ему сказочно повезло, он может раздеть догола эту капризную и взбалмошную красавицу по имени Галльяль и копаться в её самых потаённых и интимных уголках, а также в её грязном белье, недоступном миллионам жаждущих. А в качестве платы ему нужно – всего-то навсего! – поучаствовать в очередном представлении на революционную тему. Странный народ эти галльяльцы…

- Значит, я на данный момент – единственный чужак в Эттле?

- Уточним смыслы. Чужак – это тот, кто вторгся нелегально, с Переправщиками-контрабандистами по тайному каналу. Таких безрассудных смельчаков хватает, но их быстро вылавливают. В последние годы появились чужаки, получившие статус «законных». Они прибывают по Туристической Конвенции через жреческий канал, чаще всего – с делегациями контакторов, и пользуются неприкосновенностью. Таких чужаков мало, они скучны, алчны, они походят на наших собственных Хозяев. Третья волна – беженцы, желающие тут осесть.

- Значит, «иностранцев» в городе хватает. А вы, тем не менее, избрали меня. Я должен гордиться – или опасаться?

- А ты как думаешь?

- Пока не знаю. Если стать революционером почётно, то я должен гордиться. Даже если паду смертью храбрых.

- Мы будем защищать тебя, - говорит Анна серьёзно, и Денис даже чувствует себя растроганным.

- Замётано, – он хмыкает. – Вопрос второй. Как вы ухитряетесь решать проблему перенаселения? Земля потому и вышла на космический уровень развития, что не вмещала в себя желающих выжить. Людей поразила клаустрофобия - и они расползались по Космосу. Вы же, напротив, не покидаете пределов Острова – и при этом ухитряетесь сохранять стабильное количество жителей. Среди вас много долгожителей.

- И много наркоманов, - перебивает Анна с невесёлой усмешкой. – Проблема перенаселения решается у нас слишком просто. Одна половина «лишних людей» мрёт от чрезмерной любви к Жёлтой Королеве, другая – работая в шахтах по её добыче. И та же самая Жёлтая Королева продлевает нам жизнь и лечит. Но существует другая проблема, о которой немногие задумываются, а ведь она много серьёзнее: нашему Острову, кроме информации, отчаянно не хватает притока свежей крови -  настанет момент, когда все мы станем кровными родственниками, и вырождение пойдёт полным ходом. Жрецам это выгодно, так они подомнут светскую власть, покончат с ней и упакуют мир в свой кокон. Могущественные Голубые Жрецы станут править скоплением слабоумных идиотов.

- Зачем же вы тогда уничтожаете чужаков? Их можно использовать для прироста населения, - пробует шутить Денис. – Думаю, им бы это понравилось. Возьмите, например, меня. Чем я плох как отец многочисленного потомства, а? – И он смачно потягивается, расправляя плечи и напрягая впечатляюще крепкие бицепсы. – Представьте меня своим соратницам – я готов посодействовать.

Анна почему-то обижается и морщит нос: - Денис Бек, ты совсем не слушал меня? Жрецы мирятся с туристами и беженцами, но чужаки – совсем иное, они прибывают не жить, а шпионить. Неужто все являются в Эггль только затем, чтобы развлекаться в праздности? – возмущается она.

- И в праздности есть своя прелесть, - возражает Денис. – А вы, похоже, разучились радоваться жизни. Впрочем, революция – тоже неплохой аттракцион.

Глаза Анны гневно вспыхивают: - Похоже, я зря делала на тебя ставку и поручилась перед товарищами! Придётся отпустить тебя на усмотрение слэйков!

Она привстаёт, собираясь закончить общение, но Денис вовремя удерживает её за руку: - Прости, Анна, я всего лишь пошутил. Согласен, неудачно. Ну ладно, ты совсем не воспринимаешь шуток, я больше не буду. Сядь, пожалуйста. Да сядь же!

- Есть вещи, святые для галльяльцев, и я не рекомендую шутить на их счёт, - мрачно замечает Анна, но садится.

- Имей в виду, - жёстко говорит Денис. – Если ты хочешь, чтобы от меня был реальный толк, вам придётся слушать вещи гораздо более нелицеприятные. Решай. Или ты отдаёшь меня «на усмотрение слэйков», и я занимаюсь тем, зачем прибыл – устанавливаю связи и налаживаю контакты с вашими «хозяевами», или – вы перестаёте обижаться и учитесь воевать. По рукам?

Анна хмуро глядит на него исподлобья – и кивает головой: - По рукам.