В сердце Дарваза

В сердце Дарваза.

                Поезд Москва-Душанбе. - Военврач “из-за речки”. -
        Штурм дворца Тадж-Бек. - КГБ или ГРУ?! - Кровавый Афган. -
        На пике жары. - “Сон” в простынях. - Уход в Запредельность. -
               “Нет женихов!” - Рынок в Кулябе. - Кабаны и медведи. -
      Прощай, “Система”! - Крылья Любви. - Капкан для романтика. -
           “У неё кто-то есть!” -  Ночная битва. - Лабиринты и кручи. -
                “Зверь где-то рядом!” - Чильдухтарон. -
          Кострищем по ящерам. - Миги над бездной. -  Кормчие звёзды. -
                Оскал алабая. - Зев западни. - На волосок от смерти!

          Незабвенное лето 1988 года. Самое начало знойного, обжигающего июля. Вся страна созерцает поистине великий, исторический Момент. В атеистическом Советском Союзе – и сие кажется совершенно невероятным! – широко и торжественно, особенно, в Киеве, при огромном стечении верующего народа, отмечают и празднуют грандиозный Юбилей: 1000 лет Крещения Руси!..
         А мы в скором поезде Москва-Душанбе стремительно покидаем Восточную Европу. С восторгом мчимся в далёкую Среднюю Азию. Впереди – главные цели: Южный Таджикистан и подступы к Северному Афганистану. Наша духовная разведгруппа из трёх православных христиан – по благословению богоносного старца, духовника Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, архимандрита Кирилла (Павлова) – должна попасть в предгорья Западного Памира. А дальше – скалистые джунгли знаменитого Чильдухтарона; непролазные теснины и дебри, ущелья и расщелины  манящего, таинственного Дарваза…
         На третьи сутки пути в нашем шикарном СВ (специальный вагон) почему-то “вырубились” кондиционеры. Поезд как раз подходил к Термезу (город на узбекско-афганской границе). Утреннее время уже закончилось. Начиналась невыносимая дневная жара. Были открыты все окна и двери купе. Но легче от этого не становилось. Совсем наоборот. Казалось, нас бросили в эпицентр какого-то запредельного пекла...
          И вот после остановки на городском вокзале перед нами появляется новый пассажир: статный, широкоплечий офицер в выгоревшей, почти белёсой “афганке” (полевая военная форма). Бодрый, жизнерадостный майор с бронзовым от загара лицом. Военный врач, напоминающий цветом кожи какого-нибудь прокалённого солнцем араба или бедуина. Завязывается непринуждённая знаменательная беседа:
    - Ну и жарища! – восклицаем в один голос, обливаясь едким, солёным потом.
    -  Что вы, ребята, – живо реагирует бывалый воин, – здесь у вас просто блаженная прохлада. Там, “за речкой” (армейский сленг: в Афганистане), где я был ещё три часа назад, значительно жарче.
    -  Как же вы переносите такую испепеляющую жуть?
    -  Привык, – улыбается “афганец”. – Я ведь сам из-под Рязани. Сначала
было тяжко. Потом незаметно втянулся. Стало легче. И всё пришло в норму…
    - Простите за нескромный вопрос, – вежливо извиняется мой спутник, лаврский иеромонах. – Если не секрет, где вы служили: на равнине или в горах?
    - Об этом говорить не принято, но вам скажу, – обнадёживает добродушный здоровяк. – Мне довелось “отдыхать” в провинции Кунар и в её о-о-о-ч-чень “горячей” столице.
    - Широко известный в узких кругах город Асадабад, – быстро вставляю реплику.
    - О таких вещах знает далеко не каждый! – искренне удивляется представитель военной медицины.
    -  Откровенность за откровенность… Места, где вы побывали, это – самые “горячие точки” Афгана возле границы с Пакистаном. Там доблестно воюет наш легендарный спецназ ГРУ. В своё время, во второй половине 70-х, я имел дело с этими бравыми парнями, когда служил в разведуправлении штаба ТуркВО. С тех пор у меня остались кое-какие надёжные связи. Поэтом удаётся быть в курсе событий.
    -  Вы очень интересный собеседник и, судя по всему, весьма непростой бородач, - с заговорщической интонацией изрекает “человек из-за речки”.
- Мне тоже известно, что где-то километрах в 30-ти от Ташкента, в предгорьях, базируются наши спецназовцы, которые начинали Афганскую войну. Скажите, если можно, кто всё-таки брал дворец Амина: КГБ или ГРУ?
    -  Летом  1979-го,  в 15-ой отдельной бригаде спецназа ГРУ Туркестанского
военного округа, из коренных жителей Средней Азии – узбеков, туркменов, таджиков – был сформирован так называемый “мусульманский батальон” – 154-ый отдельный отряд (538 бойцов, средства  усиления: БМП  и  БТРы,  четырёхствольные зенитно-самоходные установки ЗСУ-23-4 “Шилка” и по некоторым сведениям, РПО).
        Солдаты и офицеры отряда носили афганскую форму.
          27-го декабря 1979-го, в 19 часов 30 минут, по сигналу “Шторм 333”,  переданному  по  радио,  после взрыва на центральном телеграфе,  который  разрушил все кабельные линии, грянула боевая операция. Действуя в наитруднейших условиях, имея явное численное меньшинство по отношению к противнику, бойцы “мусульманского батальона” вкупе со спецназом КГБ – офицерами из управления “Альфа” и внешней разведки (спецгруппы “Гром” и “Зенит”: несколько десятков бойцов) – стремительным броском взяли построенный из массивных каменных блоков трехэтажный дворец Тадж-Бек на окраине Кабула, в районе Дар-уль-Аман. Сия резиденция президента Амина была фактически неприступна. Решительный, безстрашный штурм вошёл в золотой фонд всемирно известных спецопераций 20-го века.
        Общие потери спецназа ГРУ и КГБ – 32 человека.
        По совместному решению высшего военного и гэбэшного руководства  старший офицер ГРУ – полковник Василий Васильевич Колесник – разработал план операции и был назначен её руководителем. 28-го апреля 1980-го он получил звание Герой Советского Союза.
          Поэтому, в свете вышесказанного, правильный ответ на ваш вопрос должен быть таким: дворец Амина взял спецназ ГРУ вместе со спецами КГБ…
    -  От души благодарю вас. Чёткий, обстоятельный доклад. Сразу виден почерк кадрового офицера. Время и война научили меня неплохо разбираться в людях. Думаю, вам немало пришлось испытать.
    -  Слава Богу за всё…
    -  Верите в Бога?
    -  Конечно… Ещё с младенчества.
    -  Разве Он есть?
    -  Был, есть и будет всегда. Однозначно и несомненно!
    - Возможно, вы правы. Но вернёмся на Землю. Разведсообщество – особая каста. Бывших разведчиков не бывает. Значит, мы с вами в каком-то смысле коллеги.
    -  Выходит так…       
    - Именно из Пакистана непрерывно идут караваны с оружием. Американцы активно поставляют афганским моджахедам новейшие ПЗРК (переносные зенитно-ракетные комплексы), роковые для нас Стингеры. Они уже уничтожили десятки наших боевых вертолётов.
    -  Поговаривают, ещё год – и конец войне. Мало-помалу идёт вывод войск. Пару часов назад нам встретился эшелон с бронетехникой. На открытых платформах – видавшие виды танки, БТРы, БМП. А рядом – охрана: весёлые, задорные, ликующие солдаты. Загорелые, как негры, почти чёрные, в одних трусах и…с автоматами…
    -  Так называемый ограниченный контингент выводят, однако война продолжается, – задумчиво подмечает ветеран боевых действий. – Сразу её не остановишь. Слишком много пролито крови. Там и сям буйствуют различные кланы, группировки, банды, яро враждующие между собой. Даже после того, как мы уйдём, они будут биться друг другом ещё не один десяток лет. Поверьте!..
    -  Трагическая перспектива...
    -  Такова жизнь на сей грешной планете, – философски подмечает наш новый знакомый…
     - Не стоило вводить войска. Наше ГРУ придерживалось именно такой позиции. Можно было бы решить все задачи посредством грамотных спецопераций. Но мы всё же туда залезли. И в итоге США ловко устроили нам
афганский Вьетнам.
    - Слышал об этом… Сложный вопрос… Мнения на сей счёт расходятся… Думаю, это - тема для отдельного исследования, - подводит итог рассудительный ратник …
           В экзотическую столицу Таджикистана мы прибыли на пике дневного зноя. На перроне утомлённых путников встретил мягкий, обаятельный брат Феодор – донской казак, бытийный странник, знаток гор, талантливый поэт, уже лет 15 живущий в Средней Азии. Потом всё происходило, как во сне. Жаркое марево южного города словно заворожило нас. Окутало плотной духотой. Втянуло в себя. Но где-то глубоко внутри, с незримого перевала сознания, уже явно угадывались, виднелись, ощущались пленительные очертания влекущих, неприступных, белоснежных вершин, ярко сверкающих на фоне пронзительно чистой, бездонной лазури памирского неба…
           Наконец, добрались до нашего скромного пристанища. Небольшая квартира на третьем этаже пятиэтажного блочного дома напоминала раскалённую духовку. Почти расплавленный асфальт дополнял своими испарениями “изящный пейзаж”, усугубляя жару. Ни о каких кондиционерах никто даже и не помышлял. Все окна и двери во всех квартирах и в самом подъезде были распахнуты настежь. Однако всё это мало помогало. Лишь изредка наши разгорячённые, потные тела обдувал лёгкий, едва уловимый сквознячок. И сие воспринималось как подлинное Счастье, неземное Блаженство.
           Так продолжалось до позднего вечера. Ближе к ночи единственная представительница слабого пола - добрая, благодушная мама лаврского иеромонаха - ушла отдыхать в свою комнату. И тогда мы полностью разделись, оставшись в плавках. Завернулись - (старый душанбинский рецепт) - в прохладные мокрые простыни. Легли на раскладушки, пытаясь заснуть, но…
         Какой там сон!..
         В лучшем случае удавалось немного подремать. Через каждый час, а то и раньше, приходилось с трудом вставать и выходить через распахнутую дверь на лестничную площадку, дабы подышать “свежим” воздухом. 5-7минут, и снова назад, в жаркую густую духоту.
          Единственное утешение приносила Иисусова молитва и неотступная мысль о завтрашнем броске в чудесные горы. Ведь именно они - эти суровые молчаливые задумчивые гранитно-базальтовые гиганты, мраморно-сланцевые исполины - где-то там, за гранью неведомых времён и сроков, на подступах к таинственной, непостижимой, ошеломляющей Вечности всегда помогали мне находить и открывать незримые врата в чудную, необъятную, несказанную страну неизглаголанных Созерцаний…
          Незабвенны, безсмертны живоносные перлы прекрасных Мгновений на лоне заснеженных царственных гор…

                Терпи!.. Наступит день - и мы рванём к Памиру,
                Туда, в лазурный Край сверкающих Громад…
                Услышим гимны звёзд под неземную Лиру.
                Найдём внутри себя блаженный, Горний Град…

                Лукавый мир - факир на кручах Даштиджуна -
                Хрустальный замок чар для каждого воздвиг.
                Не верь!.. Иначе зев бытийного тайфуна
                Поглотит и тебя, и твой разбитый бриг…

                Земное - сон во сне больного иноверца.
                Земное - тщетный бег в миражно-бренный край.
                Мой путь к Иным Мирам - сквозная рана сердца.
                Но миг в Иных Мирах - неизреченный Рай…

                Улыбки вешних грёз - начало Восхожденья.
                Капканы злых измен - разрывы Бытия.
                Идёт крутой Подъём на пик Освобожденья.
                К нетленным Небесам моё стремится “я” …

                На ярмарке сует уже не будет торга.
                Из лап гламурной тьмы - к сиянию Креста.
                Провижу пир души на острие Восторга,
                Когда увидим Лик грядущего Христа!..

           И вдруг, почти засыпая, ловлю себя на том, что все мои грёзы и мечты о земном счастье - ещё с ранней юности - резко, разительно отличались от общепринятых представлений подавляющего большинства советских обывателей. Все мои самые заветные, утончённо-романтические фантазии о судьбоносной Встрече с прекрасной блоковской Незнакомкой и чистой, светлой Любви в конечном итоге обретали какую-то странную, нездешнюю направленность. Я всегда желал чего-то особенного. Неизменно жаждал чего-то такого, что явно живёт за рамками пошлой обыденности. Ни в коем случае не вписывается в банальную, скучную действительность. Однозначно выпадает за пределы нудных, серых штампов, стандартов, шаблонов. Расцветает где-то глубоко внутри благоуханными, вешними, райскими розами на лоне нетленной Красоты, непреходящей Гармонии. Воспаряет над грешной Землёй в лазурные Выси. Никогда не умирает. Просто не может умереть…
           Главная аксиома и парадигма земного существования заключалась лично для меня в том, что настоящее, истинное, полноценное Бытие начинается где-то там, за границами видимых пространств и горизонтов, в лучезарной, запредельной Надмирности, куда надо обязательно, непременно попасть. И на сей счёт никогда не было ни малейших сомнений…
           Ещё будучи московским кадетом (МсСВУ, 3 взвод, 5 рота, 1968-1971), а, позднее - бравым курсантом элитного ВИИЯ (Западный факультет, 3 английская группа, 1971-1976), самого престижного закрытого военного ВУЗа бывшего Союза, находясь в увольнении, самоволке или отпуске, я нередко оказывался в гуще молодёжных кампаний как задорный весельчак, шутник, пианист, гитарист. Однако проходил час, может, чуть больше, и моя душа начинала тихо удаляться от неуёмного шума и гама. Она погружалась в себя. “Парила в облаках”. Поднималась к незримым, глубинным, метафизическим далям.  Окружающих сие весьма удивляло.  И всё же к моим “причудам” относились с пониманием…
           Мне никак не удавалось ясно сформулировать, грамотно облечь в чёткие, точные слова и рассудочные категории эту мою внутреннюю тягу к манящей, таинственной, неизъяснимой Запредельности. Живя в атеистическом государстве, ничего не зная об исторической, Православно-Самодержавной, Имперской России, пребывая почти в полном духовном неведении, имея веру и религиозные знания пятилетнего младенца, я, конечно, не обладал нужным понятийным аппаратом для разумного постижения Вечной Истины. Лишь на уровне сердечных интуиций уже тогда несомненно знал: от ущербного хаоса падшего, гибнущего, бренного мира нужно бежать вглубь и ввысь, в неотмирно-нетленные сферы Творца. Причём, бежать незамедлительно. Как можно быстрее...
           Но каким образом?.. С кем?.. Когда?..
           Вопросы были. Ответов не было. В голове - мешанина, сумбур, разброд, туман…
           И только значительно позже, в зрелом возрасте - через внимательное чтение Священного Писания и святоотеческих текстов, молитвенно-литургическую жизнь во Святом Православии и участие в церковных Таинствах, общение с богомудрыми подвижниками и духоносными старцами - пришли нужные ответы. Осенила прозрачная Ясность. Опытно, ощутимо, мало-помалу стала приоткрываться дивная, нежная, безмерная, сладчайшая, запредельная ТАЙНА, имя которой - ВЕЧНЫЙ, БЕЗСМЕРТНЫЙ, ЛЮБЯЩИЙ БОГ!..   
           Ранним утром, несмотря на безсонную ночь, ни у кого не наблюдалось никакой усталости, разбитости. Каждый встал энергичным, бодрым, весёлым. Настроение царило просто великолепное. Чувствовался какой-то особенный, внутренний подъём. Сердце буквально трепетало от радости. Бытийных странников ожидало интереснейшее путешествие и неизбежные приключения…
           В 8.00, после сытного вкусного завтрака, когда уже заканчивались сборы, к маме нашего командира заглянула на минутку знакомая учительница младших классов - молодая, стройная, миловидная. Увидев незнакомых мужчин, она оторопела, застыла на месте, замерла в неловком молчании. Нина Ивановна учтиво поздоровалась с ней. Любезно пригласила в квартиру. Радушно попросила не стесняться. Представила нас как друзей своего сына, только вчера прибывших из Москвы:
    -  Видишь, Оленька, какие славные парни!.. Крепкие, сильные, как на подбор. Один краше другого.
    -  Вижу, - едва слышно лепечет смущённая гостья, и её нежные ланиты окрашиваются в розовый цвет.
    - Были бы завидными, отменными женихами, - авторитетно продолжает  хозяйка,  выразительно  глядя  на  девушку, - но, увы!..  Они
любят лишь Бога, первозданную природу, дикие горы, житие отшельников… Наверно, станут монахами.
         Зоркими очами души, каким-то шестым чувство явственно вижу, мгновенно угадываю глубинную, личную драму грациозной таинственной гостьи, которая, чутко улавливая мою проницательность, обращается с неожиданным вопросом:
    -  Неужели у вас никогда не было любимой девушки?!
    - Разумеется, была. В далёком прошлом… Бушующее море испепеляющей страсти… Её коварная измена… Полное крушение возвышенных чаяний, светлых надежд. Чудовищное разочарование. Ужасающая ломка. Убийственная опустошённость. Щемящее одиночество… Теперь - всё по-другому. Произошла радикальная переоценка жизненных ценностей. Нам не пути с этим миром. Мы - солдаты Христа, разведчики Неба. 
    - Вот и получается, что верующие, благородные, настоящие мужчины убегают из мира, - красивая, обаятельная незнакомка набирается смелости; окидывает бойцов духовного спецназа долгим, внимательным, изучающим взором; делает печальный для себя, назидательный для меня вывод. - Достойных женихов нет. Значит, и замуж выходить не стоит!..
           Этот знаковый эпизод надолго врезался в сердечную память…
   Раскаленный июль 1988-го. Садимся в душный переполненный автобус Душанбе-Куляб.  Без особых приключений добираемся до экзотического города. Когда-то он был главным центром басмаческого движения на всей территории Южного Таджикистана.
   Яркий, обжигающий полдень, тающий в раскалённом мареве. Шумная толчея среднеазиатского базара. Дымящийся аромат отменного плова. Янтарные пирамиды медово-сахарных дынь. Груды отборных румяных персиков. Аппетитные горки сушеных абрикосов. Истекающие соком переспелые, лопающиеся гранаты. Большущие кисти сладкого винограда. Литровые банки с безподобным вареньем из молодых грецких орехов…
  С трудом продираемся сквозь людскую гущу с тяжелыми рюкзаками за спиной. В них – солидный запас продуктов на полмесяца странствий: крупы, рыбные консервы, сухари, подсолнечное масло, лук, чеснок, соль, сахар, черный цейлонский чай. Останавливаемся у лотков с зеленью. Покупаем перец, петрушку, кинзу. Расторопный, общительный кулябец, белозубо улыбаясь, благодарит за покупку. И безплатно – таково непреложное правило! – отсыпает нам в пакет почти столько же перца, сколько мы у него купили.
  Убеленный сединами аксакал любезно предлагает немедленно обзавестись идеально наточенными таджикскими ножами. Их необыкновенная острота может смело рассчитывать на почетное место в книге рекордов Гиннеса. Благообразный старик с бронзовым от загара лицом картинно поднимает левую руку.  Выпускает из сжатых пальцев человеческий волос. Легко рассекает его надвое в воздухе молниеносным прикосновением лезвия!..
   На обшарпанной попутке нас подбрасывают до Ховалигна. Водитель лихо тормозит на выезде из захолустного городка. Быстро вылезаем из пыльного кузова. От души благодарим отзывчивого шофера. В изнеможении вытираем потные лбы…
   Перед нами – Дарваз – уникальная горная страна на подступах к Западному Памиру, частично занимающая его северо-западную окраину. Где-то левее, в соседних ущельях, добывают золото. Но у нашей спаянной тройки совсем иные цели. Ведь мы – граждане Неба, разведчики Бога!..
  Начинаем долгий, изнурительный подъём в самом разгаре июльского зноя. Давно заброшенная, едва заметная грунтовая дорога медленно ползёт вверх по широкому ущелью. Где-то впереди, за тающим горизонтом, на фоне живописного амфитеатра светло-серых скал и небесной лазури, в раскалённой зыбучей дымке, величественно вздымаются вековечные громады могучих кряжей, неприступных хребтов…
  Назойливые образы гигантских мегаполисов бледнеют, гаснут, дематериализуются. Стеклобетонные башни, уродливые небоскрёбы, телевизионные вышки, многоэтажные ульи городской цивилизации с её умопомрачительной, абсурдной, безумной суетой представляются исчезающей фантасмагорией из полузабытого кошмарного сна. Прояснённое сознание фиксирует лишь дивные виды первозданной природы…
 
                “ПРИРОДА - ИКОНА БОГА!”
                (ПРЕПОДОБНЫЙ ИОАНН ДАМАСКИН)

  Так неуловимо пролетает секунда за секундой, час за часом…
  Далеко позади, у врат Дарваза, остаются заброшенные, разорённые кишлаки, одичалые яблоневые и грушевые сады. Когда-то там кипела жизнь. Но потом местное население куда-то исчезло. Ходили слухи, что его насильно угнали. И всё пришло в полнейшее запустение. Жалкие руины бдительно стерегут многолетние – в два обхвата – тутовники. Молчаливые стражи терпеливо сгибаются под тяжестью широких тенистых крон, усыпанных сочными сладкими белыми и тёмно-вишневыми ягодами…
   Нескончаемое ущелье начинает постепенно разветвляться в разные стороны. В отвесных, неприступных бортах там и сям виднеются широкие трещины, таинственные проходы, извилистые глухие каньоны. Всё чаще встречается густой, непролазный джангал. Так местные таджики называют скалистые джунгли - сплошные, непроходимые заросли карликовой арчи, азиатской берёзы, душистого тамариска, благоухающего шиповника, колючего астрагала. Попадаются и съедобные, весьма полезные растения. Например, знаменитый бутыльчетый лук. Его плотные сочные длинные стебли на высоте 70-80-90 сантиметров расширяются и напоминают миниатюрные, сувенирные бутылочки, вмещающие, в зависимости от объёма, от 50 до 100 миллилитров бальзама, ликёра, коньяка или водки…
В этих краях обитают целые сонмища вепрей. Дикие свиньи по одиночке, группами, даже большими стадами бродят по окрестной чащобе, где находят обильную пищу. Иногда спускаются к руинам заброшенных кишлаков, в ещё уцелевшие сады, чтобы полакомиться дикими яблоками и грушами, упавшими с деревьев. Расплодившихся, сытых кабанов настолько много, что охотники-мусульмане, которые не едят свинину, нередко стреляют их прямо с грунтовки, не выходя из грузовика. Потом забрасывают туши в кузов. Едут на ближайшую погранзаставу и продают пограничникам…
          Хватает здесь и медведей, что меня крайне удивляет. Ещё в детстве я с превеликим удовольствием читал и перечитывал “Жизнь животных” - фундаментальный труд Брэма. Хорошо знал: косолапые мишки живут в больших лесах нашей средней полосы, на Урале и в сибирской тайге, на Дальнем Востоке и в Канаде, на Аляске и в Гималаях. Но и подумать не мог, что они отлично уживаются в Средней Азии: на Памиро-Алае и в скалистых лабиринтах Дарваза…
          Мои духовные друзья в своё время были отменно подготовленными в физическом плане участниками различных научно-исследовательских экспедиций, туристических походов, горных странствий. Они и поныне сохраняют отличную спортивную форму. И даже я, несмотря на армейскую выучку, постоянные тренировки, явно уступаю им в этом отношении. Поэтому шаг за шагом начинаю отставать…
          Периодически делаю короткие остановки. Устремляю пытливый взор в манящие дали. Самозабвенно любуюсь окружающими пейзажами. Ощущаю какую-то особенную, не выразимую в словах внутреннюю Лёгкость. Получаю благодатное утешение Свыше. Обретаю начатки нездешней, небесной Свободы…

                “ГДЕ ДУХ ГОСПОДЕНЬ, ТАМ СВОБОДА”
                (СВЯТОЙ АПОСТОЛ ПАВЕЛ, 
                Второе послание к Коринфянам, глава 3, стих 17)

          Объёмно созерцая многогранное прошлое, моментально пролетаю сквозь настоящее. Молниеносно переношусь в лучезарное Будущее, забирая с собой вневременные Миги нетленной Красы. Радостно воспаряю над необъятным океаном скалистых круч - к невесомым, полупрозрачным, перистым облакам - на лёгких крыльях вдохновенной Поэзии. И где-то там, за гранью земных горизонтов, у врат Иных Миров, почти на пороге Блаженной Вечности, всё-таки вновь, опять и опять призывно мерцает она - чистая, светлая, чудная дева моей неотступной кадетской мечты. Ещё чуть-чуть - и материализуются, станут Реальностью уникальные шедевры Александра Грина: феерия “Алые паруса” с невесомой, воздушной, прекрасной Ассолью; роман “Бегущая по волнам” с неизменно ускользающей, неуловимой девушкой-грёзой Фрези Грант. Лишь мгновенье - и неустанно искомый, но всегда недосягаемый, Идеал совершенной Гармонии, безсмертной Любви будет, наконец, достигнут…

                Я когда-то Всевышним на Землю заброшен.
                Я – разведчик Творца из небесного ГРУ.
                Я недавно раскрыт, арестован, допрошен.
                А сегодня – побег из Парижа в Перу…

                Расшифруют ли румбу гитарные струны?..
                Ностальгируя, грезит лазурный аккорд.
                Возвращается песней цветущая Юность.
                Мы, как прежде, кадеты!.. Поверьте, милорд…

                Проникая стихом в запредельные Тайны,
                Воздвигаю штандарты последних времён.
                Приближается вечер пурпурно-хрустальный
                По имперскому золоту наших знамён…

                Тихо тает над морем багряная Ваза,
                В неземные Миры отверзая Окно.
                Проведу тебя в лунные джунгли Дарваза,
                Пригубляя вдвоём неземное Вино…
    
                Разрывая тенета весенних застолий,
                Уплыву за тобой в изумрудную даль.
                Подарю тебе жемчуг цветущих магнолий,
                С неотмирного лика снимая вуаль…

                Окунаясь в прибой белоснежной сирени,
                Покидаю навеки земную юдоль.
                А внутри – по лазури Иных Измерений –
                Мне навстречу грядёт неземная Ассоль…

          Подумать только!.. Здесь, в горной глухомани, я - на острие потрясающего экстрима. На перевале интереснейшего, но практически никому не известного, бытия. Вдали от всяческой суеты сует…
          Мне - 35. Самый расцвет сил. Мириады чудесных возможностей…
          Обладая идеальным телесным здоровьем, имея блестящее, высшее филологическое и военно-специальное образование, в совершенстве владея английским, испанским, распределившись после окончания ВИИЯ в могучее ГРУ - особое государство в государстве с лучшим в мире диверсионным спецназом, мог бы быть уже подполковником, штурмующим пик служебной карьеры. Даже полковником, пребывающим в гуще захватывающих событий, возглавляющим крупнейший центр нашей радиоэлектронной разведки в Лурдасе (Куба) или военным атташе при советском посольстве в Тегеране (Иран), а то и старшим офицером центрального аппарата в легендарном “Аквариуме”, на Полежаевской, в Москве….
           Я же вместо этого - к ужасу мамы, прочившей радужную будущность, - радикально порвал с “Системой”, заявив, что никогда не буду коммунистом. Полностью выпал из привычного социума. Сознательно сжёг за собой все мосты. Дерзко попрал земную славу. И теперь, ни о чём не жалея, победно укрепляю правую, спасительную Веру, которая была у меня ещё с младенческих лет, благодаря набожной бабушке. Регулярно посещаю Свято-Троицкую Сергиеву Лавру. Дружу с блаженным отцом, иеромонахом Филадельфом (в миру - крупный учёный, доктор технических наук, профессор МЭИ, Валентин Евгеньевич Боголюбов). Обращаюсь за советом к лаврскому духовнику, богоносному старцу, архимандриту Кириллу (Павлову). Молюсь вместе с ним в его келье на монашеском правиле. Подолгу подвизаюсь в горных монастырях благословенной Иверии. Живу жизнью православного отшельника. Радуясь и ликуя, странствую вместе с братьями во Христе по диким ущельям, в предгорьях Памира. Наслаждаюсь подлинным человеческим Счастьем в сущностном смысле сего слова…
          Изумительные метаморфозы земного существования. Таинственное Водительство Божественного Промысла. Ошеломляющая неисповедимость Путей Господних…
           Изнемогая от усталости, купаясь в поту, “на автопилоте” плетусь за бодрыми, неутомимыми спутниками. В безотказной памяти мерцают, вспыхивают, лучатся осколки бытийных картин, пронзительных эпизодов былой жизни. Метеорами пролетают яркие образы минувшего. Вдруг ум и сердце озаряет блистающая комета - судьбоносная встреча весной 1976-го. Именно тогда самые заветные мечты почти полностью стали явью… Почти…
           Где-то в апреле, в Старой Москве, недалеко от Садового кольца, на Божедомке (после бесовской революции - улица Дурова), в каменном добротном двухсотлетнем здании бывшего женского монастыря, в уютной келье глубоко верующей старушки, я познакомился с юной, чистой, утончённой девушкой из провинции - будущей актрисой. Вскоре эта студентка театрального ВУЗа, восходящая кинозвезда, стала моей невестой…
           Конечно, нельзя описать Неописуемое, выразить Невыразимое. Любые - даже самые удачные аналогии, эпитеты, метафоры - меркнут, бледнеют, гаснут, если мы ныряем в ослепительное Чудо. Сами участвуем в его совершении...
           Но, пожалуй, одно сравнение, один образ всё-таки подойдёт...
           Представим летнюю весьма популярную танцплощадку в начале 1970-х годов. В силу ряда причин ты приходишь почти к концу танцев. С сожалением наблюдаешь печальную картину. Вокруг - гудящий, весёлый рой миловидных созданий. Но все красивые девушки уже давно разобраны, заняты. С кем-то оживлённо беседуют, шутят, танцуют. Твоё безысходное одиночество никто не нарушает. В завершении объявляют долгожданный "белый" танец, когда дамы приглашают кавалеров. Опоздавший не имеет никаких шансов...
           И вдруг - как из небытия - прямо перед тобой выпархивает Она. Королева твоих кадетских, юнкерских, офицерских грёз. Её здесь, по определению, быть не должно, однако она есть. Та самая, которая всех краше, чище и лучше. Единственная, неотразимая, безподобная. Само воплощённое Совершенство. Тот самый уникальный, недосягаемый Идеал...
           Стоит рядом. Озаряет все недра души нежным взором. И...выбирает тебя...
           Причём, сразу становится ясно: это - выбор на всю оставшуюся жизнь. Решительный и безповоротный. Именно то, чего так жаждет твоё ищущее, взыскательное сердце...
           Такое бывает только раз!..
           Где-то поблизости, в тёмных углах вечернего парка собирается местная шпана. Появляются разношёрстные группы озлобленных недоброжелателей, завистников, конкурентов. Но ты веришь в сверхнадёжную защиту Бога и потому абсолютно спокоен. Мало того: несомненно знаешь, что на порядок сильнее их всех. Они это чувствуют и...ничего не понимают. Нервничают, боятся, трепещут. Близко не подходят. Держатся на почтительном расстоянии. Вскоре начинают трусливо пятиться. Как бы отползают куда-то в зыбкую мглу. Удаляются всё дальше и дальше. Безследно исчезают под мажорные аккорды непревзойдённого ретро-шедевра "Вишнёвый сад"...
           Победное соло виртуозного саксофона расставляет все точки над i...
           А она, проникая в тебя своим сладостным взглядом, робко и нежно, доверчиво и невинно кладёт свои грациозные ручки на твои мускулистые плечи...
           Такое не забывается!..
           Свежими майскими вечерами, любуясь душистым прибоем благоухающей сирени, мы подолгу, рука в руке, бродили, будто парили, по Цветному бульвару…
           В ночном сквере, возле детской песочницы, под сенью громадного вяза впервые в жизни слышу необыкновенно трогательное признание:
    -  Знаешь, Алёшенька, ведь до тебя у меня никого не было, - смущённо произносит красавица. - Я даже ни разу ни с кем по-настоящему не целовалась, не говоря уже о всём прочем.
    -  Чудесно… Значит, ты сохранила целомудрие. То есть, если сказать прямо, ты - девственница.
    - Да, - потупив ясные очи, нежным шёпотом подтверждает милая девочка и… вся вспыхивает.
    - Невероятно! - моему удивлению нет границ. - С такими внешними данными. И в наше-то время!
    -  Я всегда сторонилась любой грязи.
    - Достойная позиция, - бросаю задумчивую реплику, мысленно освежая в памяти недавние встречи с весёлыми парнями, разбитными девчонками из школы-студии при МХАТе (Московский художественный академический театр), в закулисных лабиринтах студенческого театра и в общежитии, после дипломных спектаклей. - Но современная театральная молодёжь явно не стремится ни к какому целомудрию. Ведёт себя развязно. Не может удержаться от соблазнов.
    -  Скорее, не хочет, - многозначительно вставляет собеседница. А вот я пока держусь.
    -  Чудны дела Твои, Господи! - радостно восклицаю, с нежностью глядя на дивную невесту. - Тебя вразумляет, ведёт, бережёт Сам Всевышний.
    -  Наверно, - скромно улыбается чистое, светлое создание…
   
           Летом, во время первого офицерского отпуска, милая голубка прилетела ко мне в Адлер, на побережье Чёрного моря. Двое счастливцев жили душа в душу. С восторгом влюблённых купались, загорали, изучали окрестности. Совершали морские вояжи на маленьких корабликах вдоль живописных берегов, до Сочи и обратно. В лунном сиянии, под лёгкий шёпот водной глади, слушали непревзойдённые хиты Демиса Руссоса: потрясающе мелодичные “Прощай, моя любовь”, “Ты пребудешь вовек моим солнцем”, “Острова” и, особенно, как впоследствии оказалось, абсолютно провидческую песню “От сувениров к сувенирам”. На открытой веранде прибрежной таверны наслаждались полифоническими шедеврами невероятно трогательной, романтической музыки в совершенно филигранном исполнении блистательных Los Panchos - всемирно известного трио мексиканских певцов и гитаристов.       
           По утрам любовались цветущими, бело-розовыми рододендронами, стройными вечно-зелёными кипарисами на фоне небесных шатров из поющей лазури. На исходе дня созерцали роскошные медно-рубиновые закаты под сенью огромных, величественных эвкалиптов.
          Странствовали по горным тропам в окрестностях Красной поляны. Посещали отдалённые пасеки в альпийских лугах. Забирались в самые глухие уголки Абхазии…
          Однажды, по грунтовым дорогам и тайным проходам, на попутках и пешком, добрались до чудесного местечка в верховьях Мзымты. Набрели на одинокий домик пчеловода-отшельника. Быстро познакомились. Нашли общий язык. Стали желанными гостями...
          Неделя на лоне нетронутой, девственной природы стала поистине безподобной. Дивная пора медового месяца удачно совпала с нескончаемым медовым пиршеством среди солнечных просторов, под синеющими куполами триумфальных небес, меж пряных ульев, благоухающих трав, алых тюльпанов. Навсегда врезались в память тёплые, дружеские беседы рядом со вкуснейшими медовыми сотами, сладко тающими во рту, возле ароматных восковых свеч на самодельном деревянном столе, когда чарующими июльскими вечерами наш добрый хозяин - украшенный благородной сединой пасечник - чинно опрокидывал со мной за кампанию рюмку-другую отменной чачи. Потом неспешно распивал вместе с нами великолепный индийский чай, сдобренный горным тимьяном. И, главное, радовал нас захватывающими рассказами о своей долгой приключенческой жизни...
          Каждый миг приносил что-то новое, искромётное, радостное…
          Наше блаженное состояние с каждым днём увеличивалось в объёме. Разрасталось вширь и вглубь. Достигало неприступных небес. Представлялось всеобъемлющим, нескончаемым…
          Недоступное казалось Доступным, невозможное - Возможным, нереальное - Реальным…
         (И сегодня, когда пишу эти строки, меня осеняют не просто какие-то абстрактные воспоминания - отвлечённые, вялые, сухие. О, нет!..
          Всеми фибрами окрылённой, парящей души, каждой клеткой молодого, окрепшего тела с пронзительной силой снова чувствую, впитываю, вбираю в себя то чудесное время, которое, как полагают иные, давным-давно безвозвратно ушло, кануло в небытие. Но оно, оказывается, никуда не уходило. Продолжало таинственно существовать где-то глубоко внутри. А теперь вдруг ожило. Мощно обратилось вспять. Девятым валом, будто цунами, рвануло назад. Пленило поющее сердце чарующей Новью…
          И я полноценно живу в этом Новом Измерении. Победно созерцаю в себе воскрешённое Прошлое, ставшее Настоящим. Триумфально одолеваю неодолимые этапы, периоды, Сроки. Вместе с моей возлюбленной - юной, неотразимой - над лунно-серебряным морем, сквозь россыпи звёздных алмазов, изумлённо взлетаю Туда, на сверкающий гребень никогда не стареющей Жизни, только в Наши Миры. И Там, сидя под влажными кронами сонных пальм, нежно прижавшись друг к другу, мы тихо ловим пряное дыхание ночных бризов. Вдохновенно погружаемся в глубочайшее Созерцание. Безмолвно уплываем в мерцающую Безконечность…
          За нами и немного выше, на втором этаже уютного армянского ресторана, незримый виртуоз - под органолу, кастаньеты, маракасы, гавайскую гитару - феноменальным тенором сногсшибательно исполняет нетленный шедевр “Spanish eyes” …
          Неземная мелодия дарит целительный бальзам. Ещё больше сближает влюблённые души. Проникает в сердечные недра. Возносит в надмирную Запредельность…
         Мы растроганы. На глаза наворачиваются слёзы. Наша глубинная соотнесённость, внутреннее единство достигает апогея. Делают нас одним Целым…
         Мне опять - 23…
         Ей же вновь - 18…
         А ведь с тех пор вроде бы окончательно растаял, испарился, исчез огромный, исполинский пласт земного бытия - целых 44 года!) …
          В те неповторимые минуты, часы, недели у меня была сугубая харизма храброго, безстрашного витязя. Какая-то особенная, внутренняя сила, глубинная доблесть, дарованная Свыше. Она явственно ощущалась всеми. Эффективно действовала на немалой дистанции. Служила мощным, благодатным, необоримым Оружием. Являла надёжную, неодолимую Защиту. Поэтому даже в самых безпокойных, опасных местах, когда вокруг полновластно царил криминал, никто не мог и посмотреть на нас косо, уже не говоря о большем…   
          Наш медовый месяц на Западном Кавказе был поистине волшебным, незабываемым…
          В романтическом августе, после чудесного отдыха, отдав всё до последней копейки на дешёвый плацкарт в скором поезде, идеальная пара с сожалением возвратилась в Москву. Бравый лейтенант проводил свою единственную и несравненную до её родного дома в захолустном, провинциальном городке. Спустя пару дней - ликующий, умиротворённый -  вернулся в шумную столицу. Тепло попрощался с родителями. И на следующее утро, преисполненный восторженных ожиданий, из подмосковного аэропорта “Внуково” рванул на офицерскую службу, далеко за пределы Центральной России…
          В октябре 1976-го очаровательная избранница моего сердца набралась завидной смелости. Купила на все оставшиеся деньги заветный авиабилет. Решительно отправилась за тысячи километров от привычной Москвы в далёкий, неведомый Узбекистан. Через три часа приземлилась в Ташкенте. Сумела мастерски сориентироваться в азиатском мегаполисе. И вскоре прибыла точно на КПП (контрольно-пропускной пункт) штаба ТуркВО (Туркестанский военный округ), где я служил в элитном разведуправлении…
          Насыщенные, вибрирующие, счастливейшие дни и ночи вдвоём с возлюбленной. Несказанный пир двух окрылённых, триумфальных душ в экзотических лабиринтах Средней Азии. Опьяняющие прогулки в старинных платановых парках среди звонкой густой тишины, под призывное беззвучное фламенко  танцующих звёзд. Упоительные рассветы, медвяно-пурпурные зори, обрамлённые далёкими кряжами влекущего, ускользающего Чимгана. Воспетый бардами, чарующий горный кишлак Брич-Мулла, тающий в могучем приливе гранатовых садов…
           Вот так бы жить да жить до скончания века. Такое не забывается…
           Когда на третий день сияющая невеста, благодаря протекции влиятельного штабного генерала, садилась как VIP-персона на специальный борт “Ташкент-Москва”, мы расставались, чтобы в ближайшем будущем уже никогда не разлучаться. Казалось, ничто не сможет помешать нашему Союзу. Пылкое воображение рисовало восхитительные картины: грядущее тайное венчание в какой-нибудь тихой, деревенской церкви; дивная свадьба, праздничное застолье, немолчные крики “горько”, сладкие поцелуи; крепкая, нерушимая, христианская семья; первые дети - нежные, благоухающие цветы истинной, непреходящей Любви...
           Вместе с тем я никак не мог представить себя бездарно, уныло торчащим в штабном кабинете. И мысли не допускал, что буду изо дня в день, год за годом “протирать штаны” на одном и том же месте. Это было бы невыносимо…
           Моя штабная служба регулярно перемежалась с интереснейшими спецоперациями. Каким-то странным, диковинным образом сочеталась с несанкционированными, тайными, крайне рискованными - но незабываемо романтическими -  выездами и вылетами далеко за пределы ТуркВО. Являла собой надёжный плацдарм, бытийный трамплин для грядущий прорывов к берегам далёкой Атлантики и жемчужным островам Средиземного моря, к уникальным водопадам Аргентины и в лунную сельву Бразилии, к пылающим ТВД (театры военных действий) Ближнего Востока и в пустыни Египта, к белоснежным пикам Гималаев и в душные джунгли Мьянмы. Кстати, всё сие реально осуществилось в будущем…
           Я жаждал никогда не разлучаться с возлюбленной и…обрекал нас на неминуемые разлуки. Вот такая нерасторжимая, неразрывная антиномия: единство двух одинаково верных, но взаимно исключающих положений!..   
           Воин-поэт денно и нощно думал о ненаглядной невесте, ставшей по факту его женой. Вдохновенно, вновь и вновь переживал, воскрешал незабвенное время, проведённое вместе. Неустанно искал какие-то особые метафоры, чтобы выразить в стихах незримые схватки, пламенные чувства. Воспевал свой спасительный выход из многолетнего жизненного штопора:

                Разрубая лилово-бугристые тучи,
                Черноту разрезает лазурный Корвет.
                Над ристалищем волн, сквозь кудрявые кручи,
                Проливается блеск золотых эполет…

                Мы идём через смерчи ревущих столетий,
                Пробиваясь к атоллам нездешней Земли.
                И поверь, дорогая, борения эти –
                Будто кормчие звёзды в туманной дали…

                Из далёких пещер вместе с громом базуки
                Башню танка пронзит обжигающий перст.
                Лишь меня защитят твои нежные руки.
                Я нырну в Небеса… Купол Неба отверст…

                Экипаж умирает… Последние вздохи.
                Но безсмертная Жизнь расцветает внутри.
                Непроглядная темень кромешной эпохи
                Отступает под натиском Алой Зари…

                Исчезают навеки душевные муки.
                Затихает на сердце щемящая боль.
                Убегает тоска на галерах разлуки:
                Ведь со мной – моя Вера, Любовь и Ассоль…

           В январе 1977-го, после успешного решения целого ряда весьма непростых служебных задач, меня отправляют в отпуск. Покидая солнечный Ташкент, где царит весенняя оттепель, на крыльях Любви улетаю в заснеженную Москву. Радостно встречаю мою ненаглядную, у которой тоже зимние каникулы. С трепетом и восторгом заключаю в нежные объятия…
           Она увлечённо рассказывает о напряжённой учёбе. Знакомит с неожиданными, захватывающими особенностями сценического искусства. Детально описывает уникальную методику Михаила Чехова. Выводит на контакты со своими сокурсниками…
           Как и прежде, мы романтично странствуем по любимым закоулкам, скверам, паркам родной столицы. По вечерам навещаем близких друзей. На окраине, в полуподпольном концертном зале слушаем знаменитую “Машину времени”. А ближе к полуночи, в крохотной, но такой тёплой, уютной комнатушке, на мягком удобном диване в стиле ретро, под антикварным абажуром, за бокалом шампанского строим грандиозные планы на будущее. Сладко грезим о нашем счастье. Намечаем апрельский предсвадебный поход в ЗАГС (специальное послереволюционное учреждение, где происходит запись актов гражданского состояния) …
           Неумолимо быстро уплывают блаженные дни и ночи. Наступают грустные, тяжёлые минуты в преддверье неизбежной разлуки. Прощальный поцелуй - и я вновь убываю в Туркестанский военный округ…

                “НЕВЕДЕНИЕ - КОРЕНЬ ВСЕХ БЕД,
                МАТЬ ВСЕХ ЗОЛ!”
                (Святые Отцы Православной Церкви)       
          
           Я обрёл твёрдую Веру в Бога, ещё будучи трёхлетним младенцем. Помнил, что Христос приходил на Землю для спасения людей. Читал про себя обрывки каких-то молитв. И всё…
           Примерно, в шесть лет меня оторвали от бабушки, истинной христианки, и, выражаясь в широком смысле, вывели за пределы церковной ограды. Вот потому-то в моём мировоззрении образовался громадный пробел, опасный разрыв. Не имея никаких духовных знаний, я ничего не ведал о невидимой войне с греховными мыслями, своей собственной падшей природой и коварными бесами, обладающими колоссальным опытом непримиримой борьбы с добром. Беззаботно жил в плену обманчивых фантазий, красочных призраков. Принимал чёрное за белое, липко-мутное за лазурно-прозрачное, желаемое за действительное. Не понимал до конца, что - к великому прискорбию, даже в лучшем случае - театр и кинематограф - это тёмная область неминуемой нравственной порчи и неизбежного растления, сфера бушующих страстей, рассадник злейших пороков!..

                “НЕ ОБМАНЫВАЙТЕСЬ:
            ХУДЫЕ СООБЩЕСТВА РАЗВРАЩАЮТ ДОБРЫЕ НРАВЫ”
                (СВЯТОЙ АПОСТОЛ ПАВЕЛ,
                Первое послание к Коринфянам, глава 15, стих 33)   

           Если б реально существовала всеобъемлющая возвратность времени, я бы мгновенно перенёсся из 2020-го в 1976-й. Сразу же надел бы нательный крестик на свою новую знакомую, юную красавицу. При первой же возможности повёл бы её в православный храм, на исповедь. Сам бы исповедовался за всю жизнь, начиная с семи лет. И вместе с ней - о, небесная радость! - соединился бы со Христом через величайшее церковное Таинство, причастившись Тела и Крови Господних - во оставление грехов и в жизнь вечную. Сделал бы всё возможное, чтобы жить в молитвенно-литургическом ритме и Евангельском духе, по Заповедям Божиим…
           Но возврата в минувшее нет…
           Прошло три месяца…
           Время работало против нас…
           Ей стало ясно: Алёша - по-прежнему далеко, а театр - близко…
           Даже - увы! - слишком близко…
           Самое дорогое на свете - известнейшие лицедеи, вальяжные кумиры сцены, распиаренные перспективные режиссёры, благосклонность (разумеется, не безкорыстная!) театральных критиков, реактивный взлёт успешной карьеры, блеск земной славы - всё сие совсем рядом, буквально под боком…
           Минные поля сладких, медовых соблазнов. Стоит ли обходить запретную зону? Может, там и нет никаких мин?!.
           Нельзя упускать столичные возможности. Надо заводить нужные связи, делать “правильный” выбор. И он был сделан. Явно не в мою пользу…
           Однажды её близкая подруга из той же среды позвонила на роскошную, утопавшую в зелени виллу на окраине Ташкента, где я тогда обитал во внеслужебное время в качестве эффектного телохранителя и любимого внука одной престарелой дамы, номенклатурной особы почтенного возраста. Разговор с московской актрисой был очень коротким. Она сразила меня наповал одной фразой: “У неё кто-то есть: то ли актёр, то ли…”
          Самым тщательным образом проверив и перепроверив полученную информацию, удалось выяснить: роковая новость соответствует действительности. Иными словами, мне сказали чистую правду. Измена - налицо…
           В воспалённом сознании - громоподобным лейтмотивом - непрерывно звучали одни и те же назойливые, пронзительные мысли:

                “БРЕД… БЕНЕФИС АБСУРДА… НЕ МОЖЕТ БЫТЬ.
                ВЕДЬ ОНА МЕНЯ ЛЮБИЛА… И ВДРУГ…
                КАК ЖЕ ТАКОЕ МОГЛО ГРЯНУТЬ?..
                НЕПОСТИЖИМО!”

                Я бреду по осколкам Любви,   
                В искривлённом пространстве измен.
                На свиданье меня не зови:
                Твои речи - опасней мурен…

                А ведь был световой водопад
                Твоих нежно-душистых волос.
                Мне не надо почётных наград:
                Поезд жизни пошёл под откос…

                Догорают багряные бра
                На закате рыдающих лет.
                Убегу в золотое “вчера”,
                Где лучится нетленный Рассвет…

           Кадровый офицер военной разведки проиграл битву с театром. Причём, на всех уровнях, с разгромным счётом…
           Синяя птица “вечного счастья” банально “крякнула”, пошло “сыграла в ящик” …
           Хрустальный замок мальчишеских грёз “накрылся медным тазом” …
           Утраченные упования… Истаявшие иллюзии… Угасшие миражи…
           Фиаско неуёмного романтика, неисправимого идеалиста было воистину бронебойным, кумулятивным, прожигающим. Оно его невидимо испепелило. И он снова вошёл во внутренний, греховный, изнурительный штопор…
          С тех пор незаметно утекло, пролетело, промчалось 12 лет…
          Но где я?!.
          По спирали последних времён медленно возвращаюсь в неуловимое настоящее. Странное чувство: словно за пять-шесть минут прошли века, тысячелетия в каком-то совершенно неведомом доселе пространственно-временном континууме. И вот прошлое снова становится прошлым. Но отдельные его фрагменты, столь ярко, насыщенно, ослепительно переживаемые заново, оставляют в благоверной душе неизгладимый след.   
          Сиюминутное бытие царственно занимает свой трон. Окружающий мир, как и встарь, узнаваем. Передо мной опять всё тот же дикий, первозданный Дарваз…
          Нещадно палящее солнце всё больше склоняется к западу. Знойный день постепенно догорает. Крохотными шажками приближается к раннему вечеру. Тихой сапой подползает к роскошному закату…
          Выбираясь из ущелья, набредаем на обширную поляну, теснимую со всех сторон серыми утёсами. Находим удобное место для ночлега. Аккуратно ставим на камни потяжелевшие рюкзаки, будто набитые свинцом. Устало садимся на тёплые плоские сланцевые плиты…
    - Удобное расположение, - бодро уточняет Феодор, - почти ровное, с отличным обзором. На краю поляны, там, где цветёт ароматный чабрец, возвышаются жёлтые эремурусы, будто специально для нас струится родник с чистейшей ледяной водой. В двух минутах ходьбы - среди зарослей - полно сухих сучьев для костра. Не надо тратить время на поиски топлива.
   -  Так-то оно вроде бы так,  -  с лёгким сомнением в голосе вынужденно
соглашается отец П. - Но видимые удобства - ещё не панацея от всех напастей. Боюсь, этой ночью придётся повоевать.
    -  В каком смысле? - c недоумением реагирую на реплику иеромонаха.
    -  В самом прямом… Повсюду - сплошное раздолье для кабанов. Весь джангал забит диким зверьём. Хочу оградить нашу стоянку серьёзным завалом из больших камней, крупного хвороста, вырванных корневищ, упавших деревьев, если такие найдутся. Буду строить защитную баррикаду…
    -  Как-нибудь отобьёмся, - в интонации добродушного Феодора, с которым мы незаметно обмениваемся быстрыми выразительными взглядами, явно прослеживаются весёлые, ироничные нотки. Но часа через четыре ему будет уже не до смеха…
        На западе - за далёкими хребтами, каньонами, безднами - празднично, неугасимо пылает медно-красное, рдяно-малиновое пожарище триумфального заката. Этим царственным зрелищем можно упиваться до безконечности. Оно никогда не надоедает. Извечно утешает таинственными, горними красотами. Неизменно изумляет какой-то особенной, неиссякаемой, чарующей Новизной…
          В густеющих сумерках отстранённо созерцаем весёлые язычки уже догорающего янтарно-бордового пламени. Осторожно отодвигаем от угасающего костра армейский котелок, стоящий на раскалённых камнях, до краёв наполненный готовой кашей. Охотно лакомимся дымящейся гречкой, мастерски перемешанной с аппетитной сайрой. Неспешно наслаждаемся крепчайшим обжигающим цейлонским чаем, удачно заваренным в алюминиевых кружках. Долго любуемся миниатюрной пирамидкой тлеющих красновато-золотистых угольков…
          После кратких молитв на сон грядущим, готовимся к ночлегу. Отец П. обстоятельно, со знанием дела воздвигает какое-то экзотическое оборонительное сооружение. Смиренный Федя сначала пытается его отговорить. Потом удивлённо наблюдает за самим диковинным процессом, явно не видя необходимости в такой корячке. Затем, тяжело вздохнув, начинает оказывать посильную помощь…
          У меня не остаётся никакой энергии на сложные телодвижения. Напрягая последние силы, кладу на тёплые ровные камни кусок брезента, офицерскую плащ-накидку, а на них - пуховой спальник, рассчитанный на большие высоты и минусовую температуру. Удобно устраиваюсь на нём, не залезая внутрь. Спокойно, ловким выпадом правой руки смахиваю с капюшона небольшого суетливого скорпиона. Лёжа на спине, устремляю рассеянный взор ввысь, на молодой, серповидный месяц, чем-то напоминающий корму древнего струга…
          Тщетно стараюсь хоть как-то анализировать происходящее. Плотность внешних и внутренних событий удивительна, невероятна. Изнемогающее сознание не способно охватить их глубинные смыслы, причинно-следственные связи. Сказывается накопившаяся усталость. Пора отдыхать…
           Истово перекрестившись, поворачиваюсь к призывно мерцающим головешкам, на левый бок. Тихо погружаюсь в сладкую, мягко затягивающую дрёму.  И вскоре крепко засыпаю…         
            Что это?!.
            Медленно продираюсь из глубокого сна назад, в реальность. С трудом открываю слипшиеся глаза. Опираясь на локоть, слегка приподнимаюсь. Удивлённо озираюсь вокруг…
            Прямо надо мной в полночной тишине возвышается плотная фигура нашего командира. Он в подряснике. На груди - епитрахиль, на руках - поручи. Чинно помахивая уже готовым кадилом, иеромонах, судя по всему, старательно служит молебен. Душистые клубы кадильного дыма окутывают обувь, одежду, спальники, рюкзаки, нас самих. Терпкий, ароматный фимиам стелется над поляной. Благостно расплывается по окрестностям. Карабкается на защитный вал, построенный из всякой всячины. Поднимается к сонным скалам. Невесомо воспаряет к бриллиантовым россыпям мерцающих звёзд…
            Потом взволнованный отец П, отчётливо, громко проговаривая слова заклинательных молитв, тщательно окропляет святой, крещенской водой все стороны света, применяя для этого специальное кропило, которое предусмотрительно вял с собой…
     -  Что случилось, отцы? -  никак не могу понять суть происходящего.
     - Множество кабанов, медведей. - отрывисто кидает начинающий подвижник. - Вот сейчас - слышишь жуткий, чудовищный рык из джангала?!
     -  Не очень.
     -  Прислушайся… Мало не покажется… И, самое страшное, - незримое
сонмище гнусных демонов. Они ринулись в бешеную атаку. На себе испытал их неистовый натиск. Надо отбить этот штурм молитвой.
    -  Подними кадило, отче, просит Феодор, стоящий рядом, - положу ещё два кусочка ладана.
    -  Молитесь, молитесь крепче, - призывает священник. - Нечисть берёт нас в кольцо. Мы должны его разорвать!
           Действительно, где-то поодаль, в скалистых зарослях, слышится дружное хрюканье, треск ломаемых веток, стадный топот. Однако в этой ночной “симфонии” нет ничего угрожающего. Звериная жизнь идёт сама по себе. Дикие животные заняты поиском пищи. Вовсе не собираются нападать на людей…
           Но отцу П. представляется совершенно иная картина. В этих в общем-то вполне естественных, невинных звуках ему чудится кровавое побоище допотопных ящеров, свирепых драконов, доисторических велоцирапторов, саблезубых тигров, гигантских тиранозавров, рвущих друг друга на части.  Кажется, все эти реликтовые чудища в любой миг, как по команде, прекратят взаимную грызню. И по бесовскому наитию, сверкая обнажёнными клыками, всем скопом бросятся на бедных странников…
           Сладко зевнув, вновь укладываюсь на спальник. Переворачиваюсь на другой бок. Безмятежно погружаюсь в младенческий сон, не ощущая ни малейшей опасности; зная, что абсолютно, сверхнадёжно защищён Богом от любой внешней и внутренней агрессии. На задворках сознания едва уловимо звучат голоса ночных ратоборцев:
    -  Молись! - в который раз взбадривает Феодора неутомимый батюшка. -  нужно покончить со всей этой бесовщиной…
    -  Устал… Нет сил… Больше не могу… Ложусь спать…
    -  Жаль… Ну, а мне не до сна… Буду молиться до рассвета…
            Засыпаю младенцем на бриге Покоя. На сердце - чудесно, прозрачно, легко. Никакой тревоги. Никакого волнения. Никаких намёков на какое бы то ни было смущение. Внутри царит полнейшее Умиротворение…
           Уже там, в заоблачных снах, неведомых далях, за гранью реальности, упрямо продолжаю дневное странствие. Продвигаюсь всё дальше. Поднимаюсь всё выше. Взбираюсь на исполинские, неприступные кручи. Попадаю в самые недра затерянной, невиданной страны с циклопическими громадами белоснежных вершин. Предвосхищаю грандиозные горные эпопеи в Альпах и на Пиренеях, в Кордильерах и Андах. И снова вперёд. Туда - вглубь и ввысь. На сверкающий перевал Бытия. В манящую Запредельность... 
            Кажется, вот-вот нащупаю главный нерв Вселенной. Пролетит секунда - и положу руку на пульс Мироздания. Только один вздох - и увижу, обниму, покорю все планеты, созвездия, галактики, метагалактики - весь необъятный Космос. Лишь миг, другой - и проникну в глубинную суть вещей, событий, явлений. Ещё чуть-чуть, и смогу вместить, осмыслить, постигнуть безмерные, непостижимые Тайны, имя которым - Жизнь и Любовь...
            Что за разительные метаморфозы совершаются во мне на тончайших, ускользающих гранях яви и сна?..
            Странствую ли я по миражным орбитам мнимых реальностей?..
            Или действительно воспаряю Туда, на просторы Иных измерений, в пленительную Несказанность, к лазоревым вратам безбрежной, непостижимой, ошеломляющей Вечности?!.
            Роскошная каравелла сладостных снов плавно подходит к позднему утру. Уже давно пора бросать якорь. Не желая окончательно просыпаться, лежу с полузакрытыми глазами…
            Ещё пару часов назад южное солнце бодро поднялось над невидимым горизонтом. Пройдёт минут 10, и оно покажет свой сияющий лик. Пытливо заглянет в первозданный амфитеатр причудливых скал, окружающих нашу стоянку. Недвусмысленно намекнёт о трудностях будущего подъёма при дневном зное…
            За баррикадой бойцы внимательно осматривают местность. Собирают сухие ветки. Делятся свежими впечатлениями о ночном ристалище:
   -  Алексей спокойно проспал до утра, ничего не подозревая, - благодушно ворчит лаврский насельник. -  Каково было нам!
   -  Везёт же парню, - соглашается Феодор. - Страхования его миновали.
             И после небольшой паузы осторожно добавляет:
   -  Меня, впрочем, тоже.
   - Счастливые люди, - тяжело вздыхает отец П. - Мне бы ваше спокойствие… Что за ночь - дикий ужас!.. Молился, как мог. Бесы устроили жуткий корда-балет.  Здорово наподдали. Врезали по полной…
   - А если ты всё-таки преувеличиваешь потенциальную опасность? - деликатно интересуется собеседник.
   -  Нисколько.
   -  Может, не стоит поддаваться всем этим необоснованным страхам?
   -  Легко сказать - трудно сделать, - с грустью признаётся священник. - Поверь: все эти страхи, угрозы - на моём уровне - вполне реальны, обоснованы, очень серьёзны.
   -  Держись, отче. Мы - рядом. И, главное, с нами - Бог!..
            После лёгкого завтрака гасим костёр. Тщательно упаковываем видавшие виды рюкзаки. Примерно, в 10.30 обретаем полную походную готовность и отправляемся в путь…
     Дремучие дебри Дарваза в глухих предгорьях Западного Памира, на подступах к заповеднику Даштиджуна, вблизи таджикско-афганской границы. Наша боевая группа из трёх человек ведёт глубинную разведку. Каждый несёт необходимое снаряжение и запас продуктов: консервы, крупы, сухари, сгущенное молоко, соль, сахар, чай. В силу ряда причин мы имеем лишь холодное оружие.
    С трудом продираемся сквозь разросшийся джангал – почти непроходимые заросли цветущего шиповника, дикой сирийской розы, душистого тамариска, колючего астрагала. Час за часом продолжаем изнурительный подъём. Обливаясь потом, выходим на господствующую высоту, увенчанную крохотным плато. Перед изумленным взором открывается необыкновенная картина: под нами простирается завораживающий, неповторимый Чильдухтарон – безкрайний океан скалистых кряжей и уникальных утесов самых замысловатых, фантастических, невероятных очертаний. Справа вздымается ошеломляющая круча в виде согбенного молящегося схимника. Слева доминирует исполинская глыба, похожая на застывшего пещерного льва. На переднем плане группируются неприступные скалы – крепостные башни, обнесённые стенами замки, виллы, аркады, высоченные редуты, бастионы, циклопические капониры и неприметные склады боеприпасов – обширный укрепрайон. А за ним, ряд за рядом, эскадра за эскадрой – до самого горизонта – неспешно плывут в лучезарную Надмирность изящные бриги, грациозные каравеллы, стремительные эсминцы, суровые линкоры, неотразимые авианосцы – несметные армады тёмно-серых, светло-коричневых скальных  образований. И над всем этим грандиозным великолепием, в прозрачных волнах сияющей лазури, безмятежно парят могучие дарвазские беркуты (размах крыльев – до трёх метров) …
  По местному преданию, когда-то в глубокой древности, именно здесь, огромный чёрный, уродливый дэв (в переводе с таджикского - демон) гнался за большой группой юных, стройных, миловидных девушек. Беглянки неслись, как ветер. Но адское чудовище неумолимо приближалось.  Красавицам было очень страшно. Они старались оторваться от погони. Мчались всё быстрее. Однако страшилище их настигало. Тогда, дыбы избежать жуткой участи, не попасть в лапы беспощадного монстра, они взмолились и…застыли на месте. Причудливо окаменели. Превратились в море сказочных скал, не имеющих аналогов…
 Опьяняющие восторги прошлого, до сих пор иногда волнующие, будоражащие  душу, - удаляются,  отступают на задний план. Уходят в глухую оборону. Скрываются в бытийном тумане…
          Ярчайшие образы судьбоносных встреч, лица и личности, ожидания и надежды, ревность и нежность, тайфуны свирепых страстей теряют свою силу. Расплываются и блекнут. Кажутся чем-то надуманным, нереальным…
          Цепкая, взыскательная память сдаёт свои когда-то мощные, необоримые позиции. Бледнеет и гаснет. Тает, испаряется, исчезает…
          Остаётся одно Настоящее. Каждый текущий Момент, воплощённый в склонах и кручах, подъёме и зное, рывках и привалах, экстриме и рисках, призывно блистает, ласкает, манит. Сулит небывалое “Завтра”. Тянет, затягивает в безкрайние, необозримые дали - куда-то глубоко внутрь самого себя….
          А внешне ты просто идёшь. Несёшь свою тяжкую ношу. Обливаешься едким, солёным потом. И…
          О, дивный парадокс!..
          В самом этом безостановочном, изнурительном движении находишь чудное Облегчение, Утешение, Отдохновение…
          Время от времени, из глубинных тайников подсознания, выплывает благолепный, убеленный сединами лик земного Ангела и небесного Человека. Ясный, проникновенный взор нездешних очей, озарённых Нетварным Светом, вновь устремляется на меня. И, как наяву, звучат исполненные Внимания, Заботы, Любви, провидческие, насыщенные Благодатью слова:

                “ДУХОМ ТЫ В ГОРАХ.
                У ТЕБЯ, АЛЁША, МОНАШЕСКИЙ ПУТЬ”
                (АРХИМАНДРИТ КИРИЛЛ (ПАВЛОВ),
    духовник Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, богоносный старец последних времён,
                конец 80-х годов 20-го века )

  Продолжаем наше странствие, двигаясь вдоль мутной реки на юго-восток. Нас окружают отроги хребта Хозратишох - зигзагообразные теснины, высоченные тетраэдры, вздыбленные монолиты Чильдухтарона. Вокруг – ни души. Повсюду царит первозданная глушь. Необычно и странно ощущать себя в сердцевине затерянного мира, никак не тронутого падшей цивилизацией…
  Сочно-зелёные островки непролазного джангала обрамляют дикие медно-розовые утесы. Забиваются в широкие боковые расселины. Робко прижимаются к огромным песчано-серым валунам…
 Оставляем позади угрюмую громаду экзотической кручи, напоминающей подводный ракетоносец. Впереди – груды гранитных гигантов, образующих подобие разрушенного города. Иногда кажется, что мы высадились на необитаемый остров за тридевять земель от далекой России. И всё-таки в этом безлюдном царстве пленительного уединения и безмолвия кое-где чувствуется чьё-то незримое присутствие. Начинают попадаться  медвежьи следы, бороздки от больших когтей, свежий помёт…
  Внезапно обоняние улавливает резкий, тошнотворно-сладковатый, трупный запах. Останавливаюсь и тщательно осматриваюсь. Метрах в 25-ти от тропы, между внушительных камней, на фоне жёлтой, выгоревшей травы зловеще темнеет некий объект. Осторожно подхожу и горестно вздыхаю: источник зловония – убитый и уже разлагающийся медведь, точнее, большой медвежонок с распоротым животом. Охотники-таджики, как нам говорили, берут только медвежью печень, а все остальное бросают на месте….
Поворачиваю к тропе. Но где же бойцы? Неужели они так оторвались?!…
   Вдалеке, под ветвистой кроной старого тутовника, стоят разведчики. Энергично жестикулируют руками, подавая мне какие-то знаки, и что-то кричат. А я их не слышу. Поправляю лямки тяжеленного рюкзака и начинаю серьёзный марш-бросок. Нужно немедленно выяснить, что происходит…
Минут через 5 оказываюсь подле взволнованных спутников.
    -  Ты что же делаешь! – восклицает Федор.
    - В чём проблема? - медленно снимаю с плеч надоевшую ношу, присаживаюсь на камень в тени.
     -  Зачем подходил к медвежонку?
     -  Разве нельзя?
     - Ты – как ребёнок! Это же смертельный риск. Где-то поблизости бродит разъярённая медведица. Из-за убитого детёныша она готова порвать любого на куски. Мы даже слышали её рычание!..
     -   Я и не знал…
     -   Кричали тебе. Пытались остановить. Так волновались… А ты прёшь напролом к убитому зверю. Да ещё, как нарочно, долго стоишь у трупа…
     -   Слава Богу, всё обошлось.
     -    Ещё неизвестно. Что будем делать, если нападет?!. Ведь у нас только ножи…
     -   Господь управит. Давайте помолимся…
     -   На Бога надейся, а сам не плошай!..
     -   Понимаю…
     - Ты хотя бы осознаёшь, что спасся чудом? – тихо спрашивает командир…    
     -   Прости, отец. Немного подустал. Постараюсь больше не отставать…
            Быстро лакомимся большими, переспелыми, истекающими сладким соком белыми и тёмно-бордовыми ягодами плодовитого тутовника. Делаем три-четыре глотка тёплой воды из алюминиевых, армейских фляжек. Взваливаем на плечи надоевшие рюкзаки. Отправляемся дальше, с опаской поглядывая на заросли, всё ещё опасаясь внезапного нападения разъярённой медведицы…
            Часам к шести вечера солнечный диск уже прошёл большую часть дневного пути. Низко склонился над необозримой скалистой далью. Почти коснулся застывших сторожевых вышек и крепостных башен, конусов и минаретов, виадуков и подвесных мостов неповторимого Чильдухтарона. Вплотную приблизился к многообещающему, шикарному закату, романтически набухающему сочными нежно-розовыми красками…
            Мы решили заночевать у левого борта глухого, нескончаемого ущелья.
Метрах в 15-ти над извилистой светло-коричневой рекой. Возле таинственной, мрачной расселины. Рядом с густыми, непролазными дебрями непредсказуемого джангала…
           На сей раз - благо вокруг скопилось много сухого валежника - отец П. воздвиг куда более мощную защитную баррикаду. Она полукольцом охватывала наш крохотный, уютный лагерь. Надёжно блокировала все подступы со стороны, как кому-то назойливо казалось, весьма опасных, угрожающих зарослей, якобы кишащих неугомонными, кровожадными медведями и кабанами…
           Но повсюду господствовал царственный Покой. Никаких тревожных рёвов, рычаний, тресков, хрюканий.  Никакого сопенья и топота. Ни звука, ни шороха. Ни малейшего намёка на опасность…
           После сытного ужина и сокращённого молитвенного правила Феодор лёг спать подле большого весёлого костра. Я расположился поодаль. А наш командир, судя по всему, приготовился к новому ночному сражению…

                Засыпаю в горах на обломках былого,
                Под руинами чистых, мальчишеских грёз.
                Забывается роща весенних берёз.
                В глубине проступают чертоги Иного…

                Подползают всё ближе тернистые дебри,
                Навороты крутых, фантастических скал.
                Но меня не пугают клыкастые вепри
                И реликтовых барсов свирепый оскал…

                Что гламурные чары слепой мишуры?!
                Через звёздные Шири видна Запредельность.
                Каждый миг обретает нетленную Цельность,
                Отверзая внутри Неземные Миры…
               
         Просыпаемся с Феодором среди ночи и видим поразительную картину. Наш довольно солидный костёр превратился в огромный кострище. В нескольких местах языки пламени лижут древесину защитной баррикады. Там и сям окрест нас горит сухая трава. Упрямый огонь уже подбирается к ближайшим кустам и деревьям. Если загорятся скалистые джунгли - а они могут вспыхнуть, как порох, тогда мы окажемся в огненной западне…
    -  Видите, братцы, какая у нас защита, - искренне радуется отец П. - Звери явно испугались огня. Теперь уж точно не нападут.
    -   Полыхнёт “зелёнка” - капкан захлопнется! - кричит Федя, хватая котелок, устремляясь вниз. - Надо всё погасить, пока не поздно.
          Боремся с огнём, напрягая все силы. Затаптываем дымящуюся траву. Набрасываем крепкие штормовки на остающиеся очаги пожара. Несколько раз спускаемся вместе с Федей к реке. До краёв наполняем водой армейские котелки. С трудом поднимаемся к нашей площадке. Заливаем тлеющие головешки, обугленные корневища…
          Чудом одолев пожарище, пытаемся снова заснуть. Чихаем, кашляем от едкого дыма, который всё ещё стелется над площадкой. Переворачиваемся с боку на бок, тщетно борясь с безсонницей. Обмениваемся репликами, шутками, наблюдениями, размышляя вслух о ночной эпопее. Ближе к рассвету, проваливаемся в некое подобие полудрёмы-полусна…
           Ранним утром - как это ни странно - бодро, весело вылезаем из тёплых спальников, словно крепко проспали всю ночь безо всяких происшествий. Делаем короткую разминку у лесного ручья, чистим зубы, умываемся. Набираем свежую, чистую воду. Быстро разводим миниатюрный костёрчик. С завидным аппетитом сытно завтракаем и…резво начинаем третий день наших горных странствий…         
            Извилистая тропа петляет по густым зарослям цветущего шиповника и сирийской розы. Неспешно поднимаемся всё выше, к далёким альпийским лугам. Наконец, выбираемся из кустарниковой чащобы на маленькую каменную площадку перед тесным глубоким ущельем. Его отвесные борта соединяет крайне узкая скалистая перемычка, по которой нам предстоит пройти.
   -  Отцы, вы только посмотрите! - удивлённо восклицаю, обращаясь к моим спутникам. - На перемычке нет никакой тропы, даже малейших намёков на её присутствие. Это - всего лишь округлая вершина длинной причудливой почти отвесной скалистой глыбы. Как же мы перейдём по ней на ту сторону?!
    - Давайте, братцы, крепко помолимся Богу, - трогательно звучит взволнованный, проникновенный голос иеромонаха. - Прочитаем 90-й псалом. Осеним себя крестным знамением.  Уповая на Милость Божию и благословение аввы Кирилла, крайне осторожно двинемся дальше. Иного пути в дебри Дарваза здесь нет. А наша главная цель находится именно там.
    - Я иду первым, - твёрдо заявляет Феодор, - на правах ветерана горных странствий. - Алексей - замыкающим.
    - Решено! - даёт добро наш командир. - С Богом!
       Низко сгибаясь под тяжестью рюкзаков, зависая над бездной, с великим трудом цепляясь за едва заменые выступы в гладкой скале, бывалые странники - сначала наш проводник, затем лаврский насельник - с интервалом в три-четыре минуты всё-таки успешно одолевают, казалось бы, неодолимую преграду. Наступает моя очередь. Медленно подхожу к самому краю обрыва. Осторожно ступаю на перемычку и…замираю, объятый леденящим страхом. Становится ясно: чтобы одолеть роковой “мост”, надо совершить невозможное и в чём-то уподобиться пауку, ползущему по вертикальной стене…
       Но выбора нет. Время не ждёт…
       Истово перекрестившись, сгибаюсь в три погибели, почти прижимаясь всем телом к жуткому утёсу. Лихорадочно нащупываю руками и ногами крохотные точки опоры на шершавых рёбрах коварной скалы. Мало-помалу, буквально чудом, на четырёх конечностях, глотая солёные капли пота, пробираюсь куда-то вверх и немного вбок. Бояться уже поздно. Вера и молитва прибавляют силы. Останавливаться ни в коем случае нельзя. Только вперёд. Бодро и смело. Хотя любое неверное движение, малейшая ошибка в координации - и ты сорвёшься, низринешься вниз, сгинешь в зияющей пропасти. Мощным усилием воли гоню от себя, мгновенно отсекаю назойливые мысли о возможном падении и глупой, бездарной смерти на дне ужасающей бездны. Вся штормовка пропиталась потом, промокла насквозь от предельного напряжения. Её можно выжимать. Минута, другая - и ценой сверхусилий, по милости Божией, тяжелейшее испытание благополучно пройдено. Целым и невредимым оказываюсь на другом борту ущелья…
        Поднимаемся ещё метров на 50 к зеленеющей роще, живописно окаймлённой обломанными зубьями серых скал. На опушке находим небольшую лужайку с ветвистой, раскидистой арчой. В блаженной тени её широкой кроны располагаемся на долгожданный привал…
     - Только по молитвам старца я не сорвался, не сгинул в челюстях мрака, - с чувством подчёркиваю несомненный факт, сбрасывая с натруженных плеч тяжеленую ношу.
     - Могу о себе сказать то же самое, - устало роняет иеромонах.
     - Вот она, необоримая сила старческого благословения, - благодушно  добавляет счастливый, никогда не унывающий Феодор.
     - Как настроение? - чуткий священник легко определяет состояние души по мимике лица.
     - Несмотря на громадную усталость - прекрасное! - искренне радуюсь успешному “штурму” перемычки и заслуженному отдыху. - Примерно, такое,  как  у  бывалого,  закалённого в боях лейб-гвардейца в солнечный,
лазурный день Светлого Христова Воскресения, когда он лично принимает пасхальный подарок от своего безмерно любимого Верховного Главнокомандующего, Всероссийского Самодержца, Государя Императора, Помазанника Божия, будущего Царя-Мученика Николая Второго.
      - Так держать, Алёша, -  поощрительно улыбается Федя, достойный сын Дона, духовный наследник Белых Героев. - Лучше не скажешь. Браво!..
          Немного отдохнув, одолеваем ещё метров 500 и выбираемся, наконец, из потрясающего Чильдухтарона. Пиршества фантасмагорических скальных див, шабаши кабанов в ночном джангале, волны душистого шиповника с нежными бледно-розовыми, рдяно-фиолетовыми цветами остаются позади. Перед нами простирается широкое, вольное раздолье зеленеющих альпийских лугов. За ними, далеко впереди, маячат буро-коричневые кряжи на подступах ко грозному Хозратишоху. А с гребня этой могучей громадины, по словам Феодора, открывается захватывающие виды на легендарные Кухифруш и Сафет-Хирс, высоченные, величественные хребты, сверкающие жемчужными 
латами, серебристыми шлемами с мятежной территории Северного Афганистана…
    - Смотрите туда! - бью тревогу, указывая рукой на неприметный, пологий холмик метрах в 50-ти справа от нашей группы, из-за которого к нам молча ринулись громадные волкодавы. - Это же настоящие пещерные львы. Грянет битва не на живот, а на смерть!
    - Надо приготовиться, - благодушно, невозмутимо соглашается спокойный Федя, чинно, не спеша вынимая из ножен острый, как бритва, азиатский нож. -  На всякий случай. Хотя шансы у нас - никакие.
    - Молимся, братья, - призывает отец П.
        Огромные звери, будто по команде, останавливаются. Несколько секунд топчутся на месте. Потом нехотя поворачивают. Неторопливо, трусцой отправляются назад. Очевидно, их отзывает хозяин - невысокий, загорелый до черноты аксакал - крепкий старик-пастух выходящий из небольшой ложбины…
         Вскоре мы как лучшие друзья гостеприимного аксакала и его весёлого любознательного внука, мальчика лет 10-ти, удобно рассаживаемся возле уютного костра. С наслаждением пьём необыкновенно вкусный чай со свежими лепестками сирийской розы. С помощью Феди, выступающего в роли переводчика, мирно ведём неспешную беседу:
    -  Где ваши овцы? - спрашивает иеромонах.
    -  Пасутся ниже по склону. Там много сочной травы.
    -  Собаки вас слушаются? - задаю самый важный для меня вопрос.
    -  С одного слова.
    -  А куда направляетесь вы? - старичок улыбается, делая очередной глоток ароматного чая из миниатюрной, изящной пиалы.
    - Вверх, на альпийский простор и затем к перевалу, - уточняет командир.
    -  В Бога верите? - интересуется добрый хозяин.
    -  Да, конечно, - в один голос отвечает наша команда, - мы христиане.
    - Это - хорошо, - одобряет рассудительный пастух и, поднимая пиалу с великолепным чаем, важно добавляет. - Вкусно.
    - Очень вкусно, - охотно соглашаются почётные гости, счастливо, безмятежно улыбаясь…
           Неземная мозаика кормчих звезд. Альпийские луга у подножия лунных великанов. Радостные всплески живоносного родника. Благословенный ночлег под открытым небом.
      Лежу на спине, на толстой кошме из валеной шерсти, накрывшись ватным одеялом. Усталое тело отдыхает после напряжённейшего дневного перехода. Умиротворённая душа занимается молитвенным деланием. По бокам крепко спят верные соратники.
      И вдруг...
      Вижу себя как бы меж двух бытийных берегов: от одного уже давно отплыл, но до другого ещё очень и очень далеко...
               
                О, Память!.. Вмиг её полёт
                Пронзает мысленные дали.
                Та Встреча всё ещё живёт.
                Не тронь сердечные Скрижали!..

                Гортанный говор парусов.
                Всё ближе побережье Крита.
                Вдвоём - над бухтой лунных снов -
                Парим на яхте "Рио-Рита"...

                Мы пьём бордовое вино
                Из звёздных чаш Ираклиона
                Под сладкий ритм аккордеона.
                Отныне я и ты - Одно...
               
                Лукавый мир - юдоль скорбей -
                Забыт... Прощай, земная бренность...
                Дерзай, голубка!.. Не робей!..
                Рванём - Туда... В Неизреченность...

                Сквозь время, Там, в Иных Мирах
                Плывёт мерцающее Вече.
                Хочу на "Алых парусах"
                Настичь, вернуть тот чудный Вечер...

                Верну - и ласковый каскад
                Волос твоих меня омоет,
                Когда дарвазский звездопад
                Плащом алмазным мир накроет... 
         
   Будто наяву вижу любимую невесту...
   Неужели былое никогда не вернётся?!.
   На какие-то секунды, минуты вновь теряю себя. Оказываюсь один на один с ужасающей личностной Катастрофой, развалившей в минувшем, казалось бы, нерушимое Счастье. Разящая секира пронзительного Одиночества наносит убойный удар сокрушительной силы. Словно разрубает кричащую душу на части. Потоки неумолимого времени замедляются, останавливаются, замирают...
   Что такое?!.
   У правого уха кто-то жарко, учащенно дышит. Отрываю глаза. Прямо над лицом жутко нависает мокрая, оскаленная пасть огромного алабая. С белых клыков матерого волкодава стекает и капает мне на лоб тёплая слюна. Свирепый пес тщательно обнюхивает незваного гостя и пребывает в некоей задумчивости… Пока…
  Ощущения не для слабонервных!..
  Слава Богу, я знаю, как себя вести, и усилием воли возвращаю внутреннюю молитву. Доброжелательный пастух, приютивший духовных воинов на своей стоянке, поздно вечером своевременно предупредил: ”Если ночью проснётесь и увидите рядом моих собак – не бойтесь; лежите тихо, не двигаясь, и они вас не тронут”.
       На следующее утро, тепло простившись с мудрым пастухом, поблагодарив его за щедрое гостеприимство, упорно продолжаем подъём к верхним слоям манящей альпики…
       Через час-полтора наш опытный проводник увлекает нас вниз. Пытаясь удачно срезать путь, теряет нужное направление. И в итоге бытийные странники попадают как бы в расставленную самой природой коварную ловушку…          
       Там, под лазурным накатом бездонного неба, у подножия снежных хребтов – на фоне алмазных вершин, сверкающих ледников, сочно-зелёных альпийских лугов - среди исполинских круч и диких ущелий, в самой сердцевине причудливых скальных лабиринтов, наша группа томится в безвыходной западне: мы никак не можем выбраться из коварного сая с грозными, неодолимыми бортами...
      По всей видимости, здесь недавно произошло локальное землетрясение. Часть горного склона обрушилась в узкое безводное ущелье. В результате образовался очень тесный, неприступный, тупиковый каньон, напрочь лишённый растительности. Без малейших признаков жизни. Никакой ветерок сюда никогда не залетает. В дневное время застоявшийся воздух сильно нагревается не только от нещадно палящего солнца, но и от раскалённых камней. На дне этого капкана температура поднимается до плюс 60 градусов по Цельсию и выше. Возникает чувство, что мы попали в какую-то роковую, огнедышащую, испепеляющую пустыню, вроде Сахары или Калахари. Надо срочно выбираться из жгучего, адского пекла. И я отправляюсь в разведку…
      Раскалённое солнце стоит в зените. Прожигает насквозь отвесные кручи. Яростно бьёт прямо в глаза…
      Судорожно прижавшись всем телом к горячей глыбе, с величайшим трудом, еле-еле держусь, балансирую на крохотном выступе светло-серого  утёса.  Пронзительно ясно,  с  замиранием  сердца  понимаю: спуститься  уже не смогу…
    Любой  неосторожный  шажок  чреват непоправимыми последствиями…
    В долю секунды  проносятся  мириады  мыслей:  “Нет-нет!.. Конечно же,
нет… Этого просто не может быть… Вот так глупо, бездарно разбиться насмерть в расцвете лет, в полноте сил, на пике творческих исканий?!.. Что за дикий, безумный абсурд!.. Никогда такого не будет… Господь не попустит!”
    Но где-то в глубине подсознания ярко сверкает непреложная истина:
   “В этой жизни бывает всё. Пути Господни неисповедимы. Таинственна
и непостижима страшная область Божественных попущений!”
    “Спокойно!” – даю себе жёсткий приказ. – Никакого волнения. Никакой
боязни. Никаких резких движений. Надо собраться, сосредоточиться, помолиться. Господь всё управит!”
     В мановение ока объемлю взором жгучие, огнедышащие, неприступные теснины узкого, глухого, первозданного сая и почти вертикальный борт, на который я каким-то непонятным образом довольно легко взобрался безо всякого снаряжения. Рядом с собой обнаруживаю едва заметную трещину, из которой заманчиво торчит какой-то невзрачный, высохший корень. Надеясь на чудо, хватаюсь за корешок, чтобы обрести устойчивое равновесие, и…
    Жалкая коряга легко вылетает из скалы, оставаясь в моей потной ладони.
В неописуемом ужасе заваливаюсь набок. Тяжеленный рюкзак за спиной тянет меня вниз. С шумом и грохотом падаю на скользкую гальку. Безуспешно пытаюсь на ней удержаться. Начинаю медленно сползать по осыпи к роковому обрыву. Лихорадочно цепляясь за обжигающие камни, зависаю над зияющей пропастью…
       “Боже! – молитвенный вопль молниеносно пронзает ошеломлённую душу. – Спаси и сохрани! Не дай погибнуть без Покаяния!”
     А дальше – свободное падение в “бездонную бездну”. Причём, заметьте,
без парашюта.
     Трудно сказать, сколько метров я падал. Точно помню одно. Вся моя жизнь ушла, спрессовалась только в одном единственном слове, обращённым к Богу:

                “СПАСИ!”

     После удара о базальтовую глыбу у меня должен был сломаться позвоночник, ибо упал я крайне неудачно,  прямо на спину. А под ней, у задней стенки рюкзака, лежал алюминиевый армейский котелок…
     В самый момент смертельного удара – неведомо как! - мягко нырнул в прохладную воду. Быстро погрузился на 3-4 метра. Потом ощутил нехватку воздуха. Понял, что надо немедленно всплывать на поверхность. Успешно осуществил эту операцию. Вспомнил о рюкзаке за спиной и документах, которые вот-вот намокнут. Молниеносно – вплавь – рванулся к берегу. Ощутил под ногами твёрдую почву. Выбрался в каскаде брызг на сушу и…
     Никакой лагуны, никакого ныряния на самом деле не было. Да и откуда взяться воде в абсолютно безводном, обжигающем сае?!..
     В реальности всемилостивый, всемогущий Господь безконечно смягчил сам удар. Мгновенно поставил на ноги. Живым и здоровым. Без единой трещины, ссадины или царапины. Однако мне реально довелось побывать в ином пространстве и в ином времени. От того самого момента, когда я коснулся спиной базальтовой глыбы, и до осознания себя спокойно стоящим и оживленно беседующим с друзьями, - я как бы нырял, думал, выныривал, соображал, плыл, выбирался на берег. Причём, остроте ощущений, яркости впечатлений позавидовала бы любая объективная действительность!..
      “Может, это был тонкий сон?” - предположит пытливый читатель.
       Не знаю, стоит ли сей неповторимый, уникальный опыт называть тонким сном. Ведь я до мельчайших нюансов чувствовал плотность и давление воды. Точно определял размер и объём тихого омута. Ощущал естественное течение времени, измеряя его секундами. Четко созерцал окружающую меня сферу. Плавно двигался снизу вверх, к светящейся надо мной поверхности. Повторю ещё раз: по сравнению с яркостью, динамикой, живоносной насыщенностью того мира, бытие в нашей повседневной действительности покажется нудным, скучным, мутным сновидением. Несомненно одно: душе и телу открылось совершенно иное пространство-время, а затем пришлось вернуться в нашу привычную реальность… Совершилось явное Чудо…
    - Ну, и дела! - восклицает Феодор, артистично покачивая головой из стороны в сторону. - Впервые вижу, как человек преспокойненько летит в пропасть, “глядя задумчиво в небо глубокое”. Шмякается о скалы и… Вместо того, чтобы разбиться насмерть, легко встаёт живым и здоровым. Без единой царапины …
    - Мне, брат, не до шуток. До сих пор пребываю в шоке…
    - А вот это ты зря. Забудь про свои стрессы. Выкини в форточку… Нам предстоит штурм сих отвесных, неприступных бортов. Если не найдём в них какую-нибудь щель, ведущую вверх, то придётся возвращаться длиннющей обходной тропой. Но силы уже на исходе… Именно сейчас начинается самое интересное, Незабываемое…
         И ведь он оказался прав…
               
               Продолжаем вгрызаться в утробу угрюмой теснины
               Меж обломков разбитой армады усталых веков.
               Непомерная ноша въедается в мокрые спины.
               Но друзья полюбили вериги своих рюкзаков...

               Оседлали злопамятный борт отчуждённого сая,
               Продираясь сквозь узкие щели в отвесной стене.
               За порогом времён, над когортами гор зависая,
               Улыбается солнце заката в рубиновом сне...

               Первозданная ширь изумляет безмерным Покоем.
               Атмосфера духовной Гармонии - вникни, молись!..
               Из бытийных глубин этот край озаряет Иное.
               Серенады безмолвия льются в бездонную Высь...

               Зеленеют душистые травы альпийского луга,
               Обрамлённые дивной тиарой базальтовых скал.
               Далеко впереди проступает седая кольчуга
               Исполинского кряжа... А выше - уже Перевал...

               Кандалы парадоксов, оковы последних сомнений
               Поднимаю к снегам, дабы сбросить в бездонный провал.
               За плечом перевала - чертоги Иных Измерений,
               Где призывно сверкает из Вечности мой Идеал...

               Может там, созерцая крутые красоты Афгана,
               Я нырну с головой в безмятежно лазурную Новь.
               И тогда изнутри зарубцуется старая Рана.
               И гангрену души исцелит Неземная Любовь!..


        Обдуваемый всеми ветрами, вздыбленный гребень могучего хребта, на который мы поднялись буквально чудом, чем-то трогательно напоминает капитанский мостик на борту исполинского авианесущего крейсера. Сей застывший, окаменевший гигант, свободно, беззаботно парящий над падшей, грешной, агонизирующей планетой, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие неустанно рассекает безкрайний, необозримый океан величественных, первозданных гор. И в этой сказочной мистерии есть нечто завораживающее, ошеломляющее, неудержимо влекущее...
        Где-то там, за недосягаемым горизонтом, уже в мятежном Афганистане неотмирно уплывают в бездонную Синь убелённые жемчужными ледниками циклопические громады - Кухифруш, Сафет-Хирс, Гиндукуш...
        Красочный, пленительный калейдоскоп стремительных событий будто стремглав уносится прочь. Сворачивается в одну точку. Дематериализуется. Всё ранее пережитое - неожиданно и мгновенно -  как бы распадается на отдельные обломки, фрагменты, осколки, никак не связанные между собой. Самые дивные из них, казалось бы, воистину незабываемые - ярчайшие вспышки многогранной, перенасыщенной жизни - вдруг моментально превращаются в странный, фантасмагорический, выпадающий из памяти сон. Неуловимо бледнеют, блекнут, тускнеют, гаснут. Полностью утрачивают свою былую привлекательность. Напрочь исчезают из поля зрения. Улетают куда-то на задворки сознания. Потом ещё дальше: на периферию подсознания. А затем и вовсе  безследно пропадают. Низвергаются в небытие. И, вроде бы, окончательно, необратимо, безвозвратно...
        Вся абсурдная суета сует дольнего мира, все разочарования и ломки, разлуки и поражения, обломы и провалы навсегда остаются далеко внизу. Впереди и выше ждёт лучезарный Реванш. Спасительный, светоносный Прорыв от материального к Нематериальному, от чувственного к Сверхчувственному, от земного к Небесному, от тленного к Нетленному, от временного к Вечному!
         
   
           Примечание: фламенко - зажигательный испанский танец;   
                Даштиджун - горный заповедник вблизи таджикско-афганской   
                границы;
                сай (тадж.) - узкое, тесное ущелье;
                Рио-Рита - всемирно известная мелодия, песня и одноименный быстрый танец 30-х годов 20-го века. В Советском Союзе Рио-Рита достигла пика популярности и стала одним из базовых символов предвоенной эпохи;
                Ираклион - столица греческого острова Крит в Средиземном море.
 
 
                Россия. Средняя полоса. База “Ч”.

                24 июля 2020 года.

                Алексей Яковлев-Козырев (Союз писателей России)