Хорасани рассказ

        «Папа, как плохо без тебя,
        Как тебя, порою, не хватает…
        Поднимаю взгляд на небеса,
       Но, Господь, твой взор не посылает.
                Я прошу Его: “Ну, хоть разок,
       Дай мне папы лик живой увидеть?”
       Но с небес лишь капелька дождя,
       Шепчет тихо: “Папа тебя видит!”»
Ах, какие чудные осенние ночи бывают в горах! В ущельях они тихие, прохладные и вдобавок пахучие от ароматов разных трав и ягод кустарников. В Ваханской долине – всё наоборот. Здешние ночи холодные и ветренные.
Только прошедшая ночная буря была самой свирепой. Не стихая ни на минуту, она песчаной мглой охвавила всю долину. От рёва и силы песчавнной бури жители кишлака Намадгут чуть ли не впали в обморок.
Оконное стекло на кухне разбилось вдребезги, а брезент, брошенный сверху на стог сена в углу двора, был унесён ветром на границу Афганистана. Это случилось так внезапно и страшно, что наш герой ходил повсюду подавленный и отрешённый. Что говорить, когда и бывалые мужчины впадают в уныние от неистоства песка и ветра? Надо согласиться с тем и отдать должное четырнадцатилетнему мальчишке, по имени Хорасани, что не он был виноват в собственном дурном расположении духа. Он, как раз,  умел держать себя в руках, – просто буря оказалась самым настоящим стихийным бедствием.
И вот подступившей новой ночью, памятуя о страшных часах прошедшей ночи, встревоженный Хорасани долго не мог уснуть. Уже была полночь, а он всё занимался работой – методично плёл корзины. Ваханцы корзину называют «сабт». Кувшины и вазы, шкатулки и корзины, плетённые ваханскими мастерами из соломы местного камыша – очень ходовой товар. В горных районах плетение корзин – дело рук женщин. Потому подросток был единственным паренем, который долгими осенними ночами с удовольствием делал эту сугубо женскую работу.
Завтра Кашани, дядя Хорасани на своей машине поедет в Хорог. Намадгутские ремесленники уже несколько лет сотрудничали с одной неправительственной организацией, которая заодно со сбытом ручных изделий параллельно занималась и бронью гостиниц для туристов. Дядя Кашани по пять, а если заказов бывало больше, по шесть-семь раз в год возил продукцию односельчан в это НПО.
К утру Хорасани вместе с матерью должны были сплести ещё пять корзин. Влажных соломинок было много, а времени, как назло, не хватало. Несколько раз продолжительно зевнув, мать с измученным видом пошла поспать. Хорасани же, уложив перед собою ещё двенадцать влажных вязанок, с особым усердием начал плести новую корзину.
Тем временем, ветер во дворе не унимался, и с кажджой минутой бесновался всё шибче и шибче. Умелые и умные руки Хорасани споро и привычно делали свою работу, а мысли мальчики бежали далеко впереди него.
Конечно, не всем известно, но и днём в Вахане дует ветер. Не зря его называют «ваханским ветром». Обычно такой ветер начинается в полдень. Вначале дует тихо, ласково, но к вечеру от него нет ни покоя, ни пощады. Вот почему ваханки, как и бедуинки, закрывают тканью своё лицо от песчаных бурь.
Мало помнит Хорасани тёплых ночей родного кишлака. В жаркий июль почти месяц семья спит на веранде. Остальное время – или в старом памирском доме, или в доме для гостей. Когда отец был вместе с ними, Хорасани с дедом и бабушкой спали в памирском доме, а родители – в гостинном, где постоянно царили покой и уют: зимой было тепло, и запасы каменного угля в сарае не иссякали. Теперь же все они спали в памирском доме, и не было угля.
Нынешней осенью трудно стало с дровами. Мокрый от дождя кизяк плохо горел. От дыма и едкого запаха последнего в дом нельзя было войти. О каменном угле никто уже и не думал. Да что и думать, когда деньги всецело забирают продукты, и денег не хватает. Мама работала учительницей в сельской школе, и её зарплата была чуть больше пенсии дедушки с бабушкой.
Отец Хорасани был самым лучшим преподавателем математики в районе. Ваханцы с особым уважением его звали «охон (учитель) Унсури». Деда Хорасани звали Лахути. Однажды дед рассказал ему, что их предки раньше жили в иранском Хорасане. Получается они не коренные, а пришлые люди. Как у остальных персов, имена их родственников заканчивались на «и». Например, дяди Кашани и Санаи, кузен Ганджяви и брат Фирдоуси. Дед Лахути быд очень начитанным человеком. До пенсии он работал почтальоном. Бабушка Турфонбегим в молодости была красавицей. До старости лет она работала швеёй в ателье района. Теперь оба были пенсионерами и мало выходили из дома.
Так вышло, что отец Хорасани пропал без вести. От безутешного горя дедушка с бабушкой часто болели – что делать, старость, и не лёгкое это дело – без времени потерять любимого сына. Днём бабушка подолгу молилась, а по ночам тихо плакала. Вот и получилось, что вся работа по дому перешла на Хорасани и его мать Хашамбегим, потому что другого выхода у них просто не было. После школы мама делала домашние дела: доила корову, стряпала на кухне, стирала и убирала.
Хорасани всегда помогал маме, только она чахла и таяла прямо на глазах. Пятилетние братья-близнецы Фирдоуси и Фаррух ничем пока им помочь не могли. Однако подросток не любил сетовать на судьбу. Был он высок и худощав, малообщителен и грустен, переживая за маму, отчего одноклассники, не вдаваясь в детали, обидно обзывали его «кислолицым молчуном». Но мальчик не обижался на них и мысленно соглашался с ними, говоря при этом самому себе, что они – правы.
Увы, не было у него времени разбираться с ними, как и не было времени, чтобы посмотреть интересные телесериалы. Он, с головой поглощённный учёбой и работой, постепенно свыкся со своим прозвищем. Если ребята после занятий шли на футбольное поле, то он спешил в поле – работать. О да, там было чем заняться. Летом – полить огород, осенью – пожать пшеницу и заготовить сено. Всё это он делал сам, своими руками, как отремонтировать хлев и заново отштукатурить сарай. К тому же, дядя Гянджави научил его столярничать. А дед Лахути всегда говорил, что мужчина должен познавать сорок видов народных ремёсел, и внук соглашался с ним. Хорасани очень любил и уважал своего деда.
Ещё Хорасани безмерно любил свою школу. Правда, не всегда был подготовлен к занятиям, но никогда он опаздывал и не пропускал занятия без уважительной причины. В свои четырнадцать лет мальчик только и думал о том, как больше походить на своего отца. И хорошие знания по математике говорили об этом. Мама же преподавала английский язык, а сын не проявлял особого любопытства к иностранным языкам. Может, он в этом и вовсе не виноват. Дома и на улице общается на ваханском. В школе они обучаются таджикскому, русскому и английскому языкам. Только в их кишлаке на этих языках никто не разговаривает. Поэтому ученики зачастую с сильным акцентом говорят на этих языках, а школьники младших классов, вообще, не знают ни таджикской, ни русской речи.
Как-то у отца, когда тот был в семье, случилась словесная перепалка с директором школы. Основой послужило то обстоятельство, что директор неоправданно придирался к молодым неопытным преподавателям, и отец Хорасани встал на сторону молодых. Директор вовремя понял свою ошибку и попросил прощения у отца, но тот был непоколебим. Видимо, тогда в нём что-то надтреснуло и сломалось. Отец перестал выступать на собраниях, а после того досадного конфликта будто бы охладел и к своей профессии. Он написал заявление об уходе по собственному желанию и вовсе не жавлел об этом.
Месяц он был безработным. Потом подался в Россию, на заоаботки. В Москве быстро нашёл работу, на стройке. Сначала был бригадиром, потом – экспедитором, а в последнее время стал отвечать за финансы в частной строительной фирме. Многим землякам отец помог устроиться в эту фирму. Раз в год, во время своего трудового отпуска, он приезжал на родину – на Памир. Всегда привозил дорогие подарки и много российских денег. И вот уже третий год, как отец пропал без вести.
Вместе с односельчанином Тайгуншахом он перевозил зарплату работников фирмы с офиса на стройку. По дороге у него был телефонный разговор с главой фирмы, и после они не приехали в назначенное время – пропали неизвестно где и как, не отвечая на долгие, отчаянные и напрасные телефонные звонки начальства. Люди говорили, что преступники как-то узнав о крупной сумме и маршруте движения, в укромном месте напали на отца Хорасани и его товарища и безнаказанно убили их. Всё было из-за денег. А дед с бабушкой упрямо твердили, что их сын живой и когда-нибудь вернется домой. Мама только вздыхала на их отчаянные надежды.
Невзирая на то, что в доме собралось много отложенных забот и хлопот, Хорасани, по своей природе, был настоящим оптимистом. Он смеялся над тем, о чём рассуждали пессимисты. И в несчастный трагический случай с отцом он вовсе не верил. Хорасани настроил себя к тому, что, как только получит аттестат, он сразу же поедет в Россию. Там он обязательно найдёт любимого отца. А как он найдёт, то пусть это останется тайной. Может быть, найдёт его в психиатрической больнице? Бывали же случаи, когда человек терял память и самоконтроль. А вдруг найдёт отца вместе с пленниками? Однажды Хорасани увидел по российскому телевидению шокирующий  эпизод передачи «Жди меня». В телевезионной программе расскзывали, как деревенский русский парень попал в плен к кавказцам. Наивный и беспомощный пленник шесть лет в скотских условиях жил и работал на хозяина. Богатый дагестанец держал своего раба на кирпичном заводе. Представив себе такую ситуацию, Хорасани мысленно проговорил: «Пусть отец будет пленником, но только не мёртвым. Аллах милосердный, прошу, сделай так, чтобы я увидел своего отца, а там – будь что будет!»
Был уже поздний час, большая стрелка медленно приближалась к двум часам ночи, когда мальчик, взяв вязанку в руки, стал пристально смотреть на неё. И сейчас он своими мыслями обратился к поискам отца. Как он будет счастлив, когда вместе   вернутся на родину. Папа снова станет учителем математики, а Хорасани будет трактористом. Мама не будет болеть, не будет вздыхать понапрасну. В их простывший дом вернутся  тепло, уют и радостный детский смех братьев-близнецов. Дедушка с бабушкой перестанут навещать приехавших из России парней, а те, в свою очередь, не станут избегать встреч с безутешными стариками. А Хорасани на красивой новой собственной сельскохозяйственной технике станет бескорыстно помогать односельчанам. И родственникам безотказно и великодушно  станет помогать: весной на тракторе – при вспашке, осенью на комбайне – во время жатвы. Пусть трактор и комбайн будут достоянием сельской общины – это хорошо!
Дехкане не станут больше пахать долго, упорно и тяжело работать на своих крохотных полях – перестанут на них пахать и молотить. Повзрослевший и серьёзный Хорасани станет пахать на своём тракторе, а его комбайн старательно и осторожно станеет молотить созревшую пшеницу. 
«Эээх, сколько мечтаний у тебя, дорогой Хорасани!» – сказал сам себе мальчик, сплетая очередную корзину, и тихо улыбнулся своим мыслям. 
Вот женится он. Пойдут у него дети. Подросших сыновей он научит красиво и аккуратно плести корзины. Пусть они старательно и с любовью делают то, чем сейчас занимается он сам. И пусть плетение корзин станет для его счастливых детей развлеченем, а не способом зарабатывать себе на жизнь. Тогда он и расскажет детям о своём трудном детстве. Как говорится, жизнь без отца – не сахар!
Хорасани посмотрел на часы. Большая стрелка уже показывала три часа ночи. Нагнувшись, мальчик взял ещё одну вязанку с пола, положил её на старый стол. Как только готовые соломенные корзины он составил в один ряд, его руки опытного мастера сами собой стали плести новую корзину.
 Подбадривая себя, он бодро прошептал: «Терпение и труд – всё перетрут! Всё будет хорошо. Доплету пятую корзину на эту ночь и пойду спать. Одна корзина осталась... последняя корзиночка... последняя…»
Мальчик склонился над начатой корзиной и незаметно для самого себя уснул. И приснились ему нашедшийся отец, радостная мама, весёлые бабушка и дедушка, довольные братья, большой светлый радушный счастливый дом и новые, только что сошедшие с конвейера, трактор и комбайн Хорасани.