Заботливый папаша рассказ

Профессор стоял в стороне группы, зябко ёжился, дул на лапы и что-то своим клювом выводил на принесённой ветром бумаге, принесённой из научной станции.
Тем временем, круг становился все теснее и плотнее. Всем хотелось погреться, и те, кто находился в середине круга, менялись местами с теми, кто был по бокам. «Боковые» медленно заползали в «сердцевину». Со стороны океана приближалась сильнейшая пурга, и  рассыпчатый снежок сыпал на них снова и снова. Почувствовав направление безжалостного ветра, они сгорбленными спинами повернулись к нему. Не стихая ни на минуту, антарктический холодный ветер дул на пределе сил.
Температура упала ниже «минус 45 градусов по Цельсчию», хотя внутри греющейся группе она была чуть выше комнатной – «плюс 23 градуса по Цельсию». Всем стало комфортно, когда они тесно прижались друг к другу. Как говорится, «в тесноте, да не в обиде».
Вот вчера вечером действительно было холодно – «минус 50», – да ещё выдался суровый мощный снежный буран. Тогда всем показалось, что наступил конец света, и никто не выживет с насиженными яйцами. Кругом стояла тьма-тьмущая – не было видно даже соседа, – а на кончике клюва застывали сосульки. Но всё обошлось. Они ни тогда, ни сейчас  не падали духом – нельзя, а то потом, вообще, не встанешь на лапы, и тогда – прощай дети.
Они были пингвинами.  А пингвины, да будет вам известно, не ворчуны, как буревестники. В Антарктиде все знают, только от ворчунов и зануд исходит отрицательная энергия, а вот от пингвинов, наоборот, – теплота и обаяние. Они – не просто пингвины, а Имераторские пингвины, и потому, как стойкие оловянные солдатики, вовсе не знают, что такое малодушие и безустанные жалобы на судьбу. Им это вовсе не свойственно и просто «не к лицу», как королевским персонам, и только с благодарностью принимают всё ниспосланное. Они с первых часов жизни и до смертного часа – прекрасные и гордые птицы, решительные и непоколебимые существа, прочнее льда и крепче мороза.
Поэтому они живучие. Поэтому они патриоты и однолюбы. Поэтому они, как постоянно твердит вожак, вроде людей, и, может быть, выше их. «На наших повадках учатся люди», – любил он говорить в трудные ситуации. Но, правда, не всем по душе эти проповеди. Но что поделаешь? Эта птица старше всех – больше всех видела и знает, умеет противостоять стихиям, и потому всем племенем избрана вожаком. Мудрее этого престарелого пингвина во всей колонии не сыщешь. Вот тебе и Мудрец!
«Он незаменим», – единогласно говорят сородичи на суше и на море, будто речь идет не о мудром пингвине, а о каком-то президенте или монархе, правящем почти четверть века в одной из среднеазиатских республик.
В солнечные дни, глядя на своих сородичей, Профессор просто блаженствовал. Мирный симбиоз матриархата с патриархатом укрощал его сознание. Дети были послушны, родители –
заботливы.
«Императорский пингвин, – благодушно думал Профессор, – что не говори, на самом деле, звучит гордо, и сам пингвин – птица гордая и общественная. Например, в отличие от глупых пингвинов Адели, которые согреваются только супружескими парами на строго ограниченной гнездовой территории (тоже мне, полицейские порядки, съязвил Профессор), а мы при сильных морозах сбиваемся в тесные группы, как это было в начале моего повествования. Внутри таких групп температура, как в человеческом парнике для выращивания огурцов и помидоров – кладезе витаминов, достигает до “35-и градусов выше нуля, по Цельсию”, в то время сама группа находится в окружающей среде с температурой воздуха до “20 градусов ниже нуля, по Цельсию”. Что делать, если так повелось издревле, с тех пор, как появились первые императорские пингвины? Птицы постоянно перемещаются от края группы в центр и обратно, чтобы все находились в равных условиях, и каждый пингвин считает своим племенным долгом щедро поделиться теплом, иначе он – не императорский пингвин, а сорна кура».
Колония императорских пингвинов, в которой родился Профессор, по его тихим воспоминаниям, располагалась прямо за скальным утёсом на крупной надёжной льдине, и она огромным ледяным китом покоилась в аквотории открытой воды. Торосы и пики льдины защищали колонию птиц от сильных ветров, дующих из сердца материка. И в этой колонии, как часто говорил отец, было до десяти тысяч пингвинов. Да, было счастливое детское время. Даже в Антарктиде дети бывают счастливыми. Дети императорских пингвинов.
А до этого родители около двух месяцев в году проводят в море, остальные месяцы они трепетно и тщательно, не жалея ни лап, ни крыльев своих посвящают продолжению рода. Обычно смешные и пухлые, от обилия тёплого пуха, птенцы появляются на свет в мае-июне, когда температура окружающей среды опускается до полуста ниже нуля, а ветер, словно спринтер на длинной дистанции,  разбегается до «200 км/ч». И всё же, пусть очень медленно, но птенцы растут и развиваются назло природным трудностям и напастям и, повторяю, бывают счатливы.
Так что, первые птицы на местах будущих гнездований появляются в конце короткого антарктического лета – с середины марта по середину апреля, – и тогда на десять долгих и тяжёлых месяцев растягивается «оккупация» прибрежных райнов Антарктиды «мягкой силой» императорских пингвинов. Все птицы, как было и с родителями Профессора и, в своё время, родителями Мудреца – не с Луны же он свалился, в самом деле? – объедянются в пары, муж и жена (за что и отчитал вожак альфа-самца), и всё это сопровождается криками, порой, и драками.
Но скоро все получают то, что хотели, и  успокаиваются, проходят шум и драки, и птицы парами спокойно стоят днём, а ночью собираются в группы, образуя «черепаху». Где-то в начале июня мама будущего Профессора откложила единственное яйцо и с помощью клюва перекатило его на лапы, а там  накрыла сверху кожной складкой на нижней стороне брюха, которая называется наседной сумкой (хорошо, что не профессорским баулом). Так вот, появление яйца родители встретили громкими и радостными криками: жизнь продолжается, и пингвины – следом за ней, когда в раскачу на лапах, когда лёжа на брюхе, работая лапами и крыльями.
А яйцо, из которого после вывелся Профессор, как и прочие яйца других императорских пингвинов, тяжёлое – никакому муравью, живи он среди льдов южного полюса (юг же, а вокруг – льды!?) не поднять ни всеми лапами и усами. По весу своему достигает половины килограмма, а по размеру уступает разве что страусиновому яйцу. Чтобы из яйца вывелся птенец – тот же Профессор, Казанова и даже Мудрец – строго должна соблюдаться средняя температура яйца – до «31,4 градусов выше нуля, по Цельсию». Проходит время, и отец берёт на себя заботу о яйце, поскольку и его природа наградила такой же наседной сумкой, как мать.
Мать, поголодав два долгих  месяца, отправляется в море на прокорм. И пока матери нагуливают в море жир, охотясь за мелкой рыбёшкой, отцы при любом ухудшении погодв собираются в плотные группы — до 10-и птиц на «1 м;» — и это помогает сохранить жизнь будущему потомству. Яйцо оба родителя, сменяя друг друга, вывсиживают от двух до трёх месяцев – настоящая каторга, но мы, пингвины счастливы, потому что знаем, ради чего это делаем. А когда мы видим результат своего стоического труда, сознаём, ради чего живём.
А так, когда матери возвращаются с моря, то, вместе с этим, из яиц появляются птенцы. Каждая жена находит своего мужа по голосу. Верные и самоотверженные отцы, наголодавшись за три месяца и потеряв половину веса, трепетно передают матерям яйца или уже вылупившихся птенцов и сами уходят в море.
Я знаю, не зря же зовусь Профессором, если птенец появился раньше возвращения матери, то отец начинает его кормить «молоком» — особым соком, который производит желудок и пищевод пингвина, а точнее эзофагиальная железа. В этом соке, как мне помнится до сих пор – «молоко на клюве ещё не обсохло» — содержится «гли… гликолипо… гликолипопротеиновое вещество», в котором найдутся в достатке и жиры и белки. Словом, птенец не умрёт голодной смертью – отец вывернется наизнанку, как резиновый бублик, чтобы накормить своего ребёнка, и этой пищи хватает на неделю.
И вот – о, радость! – возвращаются долгожданные матери, и они около трёх недель кормят птенцов полупереваренной пищей, кашицей из криля и рыб, запасённой в путешествии по морю, и своим «молоком». Проходит пять недель, птенцы уже выпадают из сумок и уходят в «детские сады», где проводят время, плотно прижавшись друг к другу. Взрослые, самыве сильные и боевые пингвины охраняют летей от буревестников и поморников, считавших пингвинят своим лакомством. Как говорится, «только еда и – ничего личного!». А родители своё чадо – на глаз, на слух и на запах – находят среди сотен других и кормят только его: вот это любовь и забота!
«Ах, да, о чём это я?»
И Профессор оглянулся.
Зрелые самцы прихорашивались, пели «серенады», привлекая взоры самых красивых пингвиньих дам – настоящих императриц. И случился казус.
Друг Профессора, Казанова во время гнездования понравился двум соискательницам лапы и сердца. И ему тотчас захотелось жить с обеими сразу – а чего теряться? Когда ещё выпадет тпкой счастливый случай? – за что и получил хорошую затрещину от Мудреца. Словно Марс – древнеримский бог войны, который был покровителем одного древнего Рима, а этот – покровителем целой Антарктиды! – разгневанный вождь, забыв о собственной старости и императорском этикете, набросился при всех на своевольного дружка Профессора, чтоб другим неповадно было. Всегда и во всём должны  быть порядок и гармония. Только двое, муж и жена состовляют основу семьи, и её украшают дети.
Профессор хотел заступиться за друга, но Мудрец только открыл клюв, и «инцедент был исчерпан».
Объясняя решение и поступок, подтвержая власть и мудрость, вожак высказался самой настоящей умной тирадой:
 – Сначала обеспечь материально одну пассию, и тогда я тебе скажу: «Ах, ты какой молодец, тащишь домой холодец!» Это тебе не тропики, где все низшие и высшие твари страстны и любвеобильны. Ишь ты, какой! Гарем ему захотелось. Ничего, ничего! Мечтать в молодости не вредно. Загордился, наверно, оттого, что люди называют нас «императорскими». Видимо, пришёл час, чтобы напоминить тебе и твоим последователям, что императоры во дворцах живут, а не на ледяном материке, со всех сторон обдуваемом ветрами и омываемом водой. И питаются они, как пишут газеты, изысканными блюдами, а не сырой рыбой. И, наконец, в тепле и в уюте живут они, настоящие императоры! Кушают они сплошые витамины – овощи и экзотические фрукты, которые тебе и не снились, – когда им захочется. Разумеется, они не голодают и не расходуют свой жир целых три месяца, чтобы выводились птенцы.  К слову, не всем неучам известно, что и в голодании можно найти пользу. Кстати, об этом  учёный Поль Брэгг даже книгу написал – «Чудо голодания».
Неутомимый Мудрец, словно сказительница Шахерезада из благодатной Персии, которая знала толк в восточных сказках, продолжал вещать смесь реальных и утопических умозаключений:
– Дети мои! Довожу до вашего сведения, что человеческое голодание своеобразное и сугубо личное. В основном, голодают безмозглые астенические модели и весьма упитанные богатые люди. Сначала пьют только дистиллированную воду. Потом накладывают табу на мясо, всякое жирное и жареное. Предпочтению отдают молочной пище. Неделю голодают, потом переходят на овощную диету, за ней следует  фруктовая диета. Выводят вредные шлаки из организма, а потом всеядные люди  снова начинают жрать,  что хотят. Словом, Не лечебные процедуры, а какие-то амбициозные причуды. У нас же, императорских пингвинов всё наоборот. В период высиживания – голодание. В линьку – то же самое. В море наш желудок чуть не лопается от съеденной пищи, а на суше он уже пустой, как сдутый воздушный шар Монгольфьер.  В мире нет таких существ, кроме нас, кто прожил бы в таких тяжёлых условиях, хотя бы час.
 Тут Мудрец замолчал, обдумывая какие-то свои мысли, после торжественно воскликнул: «Эврика!» – и продолжил свою речь:
 – Прошу прощения, дамы и господа, совершенно забыл, что, помимо прочего, есть обычный бедолага – верблюд. Более того, в природе вещей, явлений и событий имеет место быть одно двустишие. Его автор, наверное, какой-то араб, некогда живший в знойной Аравийской пустыне. Тем не менее, со всей уверенностью и гарантией своих прожитых лет, я могу сказать, что эти оно написаны именно про нас.
И вожак, важно закрыв глаза, как и подобает настоящему императору, обращаясь к массам, нараспев прочитал по памяти эти строки:
«У верблюда два горба.
Потому что жизнь – борьба!»
Прочитав двустишие, вожак открыл глаза и уже и лицом, и глазами обратился к неудавшемуся соискателю гарема:
– Теперь, скажи мне на милость, мой дорогой Казанова, какая польза от тебя станет твоему гарему, если ты голодаешь на суше постоянно.
Казанова хотел что-то возразить, и только вырвалось свободным воробьём слово «рай».
Мудрец царственным движением крыла остановил наметившийся поток его оправданий:
– Постой, постой Казанова! Я тебе про «рай» ничего не говорил. Ну и память у меня!  Вот что, Казанова, так знай, у людей, живущих в тёплых краях, где-то в Южной Америке, Африке, в Азии и на Востоке – рай. Там много цветов, овощей, плодов и ягод. Не то, что наш южный антарктический рай счастливых импрераторских пингвинов, похожий на их северный арктический рай бедных эскимосов. Здесь и там – снег и лёд, море и чайки, и холодный ветер. Всё так, только оленины и лососины не хватает на нашем столе для полноты картины.
Профессор от философских взглядов Мудреца пришёл в полный восторг: вот голова! Искренне завидовал ему, но только белой завистью. Дааа, какой начитанной птицей оказался наш Мудрец. Правда, насчёт людей Профессор был несведущей персоной – не довелось ему встречаться с ними. И он не знает, хорошо это или плохо? Мудрец же, в отличие от него, достаточно их повидал на своём веку. Императорские пингвины обычно живут до 20-и лет. Кому-то удаётся дожить до 25-и лет – счастливчики! А вот Мудрец, говорят без шуток и с глубоким уважением, как принято на далёком Востоке, прожил уже 30 пингвиньих лет и не собирается в ледяное небытие.
И повидал он за свои годы русских и американцев, аргентинцев и австралийцев, китайцев и чилийцев, японцев, и немцев – и кого только не было на этом, казалось бы, безжизненном огромном куске снега и льда. Это только одному богу Антарктиды известно. А бог здесь один – императорский пингвин!
   Однажды, во время очередной проповеди в  колонии, где собралось десять тысяч соплеменников, Мудрец объявил:
– Не бойтесь  людей, строящих здесь научные станции. Они – гости в наших краях. Долго здесь не бывают. Приезжают и уезжают. Только мы тут остаёмся.  Тем не менее, убедительно прошу, будьте бдительны и осторожны, но не глупы и пугливы, как курицы. К сожалению, люди до сих пор пытаются нас окольцевать, но слава Антарктиде, всё тщетно. Я знаю, что стоит человеку или постороннему предмету опасно приблизиться к вам, как начинается такая паника, что вы разбегаетесь, бросая яйца и птенцов. И мне, старому пингвину горько от этого, будто вы – не гордые императорские пингвины, а трусливые сорные куры.
Здесь были и  белобрюхие, и тёмноспинные пингвины, и они внимательно слушали советы старого Мудреца. До сих пор не отходят от его заповедей ни на шаг. Живут, как жили их предки: тихо, мирно, безбедно. Да, они не пугливы и не боятся людей. Наверно, поэтому их любят люди, их изучают. Только они равнодушны ко всем человеческим ласкам и научным опытам. Они – не попрошайки, словно белые медведи,  живущие на острове Врангеля, что питаются объедками, оставляемыми им русскими полярниками и метеорологами.
Профессор, тем временем, всем своим телом прижался к другому товарищу, и звали его Боксёр. Чуть поодаль от них с поникшей головой стоял Драчун. В центре, как всегда, стоял Лидер. По пятам за ним постоянно ходил Казанова. А всех друзей без устали смешил Юморист, который, подражая старым пингвинам, едва волочил свои лапы, охал и шептал любимую стариковскую фразу: «Старею я, ох, старею: старость – не радость». 



Друзья постоянно держадись вместе. И вот сегодня ночью они, как и всегда, с интервалами двигались от центра к краю, меняясь местами, чтобы все были в равных условиях, и каждый получил бы равную долю тепла, отдавая своё. Можно сказать, Профессор в выборе друзей не ошибся. Друзьями они стали после оперения в яслях. Как и сегодня, и тогда им было трудно. Но они пережили и холод, и голод, и нашествие поморников и гигантских буревестников, когда от бесчинств последних погибает до трети птенцов. Зазевается чуть-чуть какой-нибудь папаша, олух царя небесного, а его несчастное дитя, окровавленное и полуживое, корчится в предсмертных судорогах на клюве летающего разбойника. А сколько было несчастных пар, у которых украли одно единственное яйцо? Сколько драк, скандалов? А сколько нескончаемых антарктических ночей, страшных бурь?
Всё это помнит и не забывает Профессор. А сколько времени ждал он вместе с папой возвращение мамы с моря? О, это такие сладкие и вкусные воспоминания. Даже первую порцию съеденной пищи он помнит! Какая это была вкуснятина! Сколько себя помнит, Профессор больше не ел ничего подобного.
Он никогда не забудет своё трудное детство. Первую кашицу, которую родители, сменяя друг друга, выдавали ему в яслях, стаю грозных буревестников, круживших над ними, друзей. Одно событие за другим мелькает в его памяти – это и линька, и уход в море, и запах солёной морской воды, и счказочное обилие рыб и водорослей, и… смерть отца. Вспоминая этот день и час, Профессор на минуту замирает, будто большой айсберг, рухнул над ним и тот, словно утонувшие пассажиры Титаника, никогда не поднимется наверх из глубины водоворота Атлантики.
Папа погиб, как настоящий герой, как и подобает истинному императорскому пингвину, который не жалея живота своего, защищает дом, семью, ребёнка. Морской леопард тогда напал на ещё маленького Профессора. Почуяв опасность, отец молниеносно подплыл к месту трагедии. Можно сказать, он собой закрыл амбразуру – закрыл своим телом малыша и сам вплыл в пасть леопарда, дав возможность тому уплыть подальше от страшного места, развиваться и жить дальше.
Потом юность, возмужание, первая любовь. Мудрец говорит, что люди-однолюбы эту пору называют «любовью до гроба», а императорские пингвины –
«любовью до смерти», хотя, если честно сказать, я в этом большой разницы не вижу.
И вот, в конце антарктического лета, в последний день восьмого по счёту апреля ему исполнилось восемь лет. Покидая море, он, упитанный щёголь со свежими силами, вместе с весёлыми друзьями отправился на континент. После долгого хождения, орпираясь на природное чутье, они нашли пригодное место для гнездования. Правда, с гигиеной на новом месте быо несколько натянуто, поскольку вокруг чернел затвердевший от мороза птичий помет. Тем не менее, сами пингвины про место гнездования говорят, «наш ледяной райский дом».
Итак, место выбранное друзьями было одним из лучших мест среди утёсов, которые защищали от материковых ветров, создавая благоприятный микроклимат. Недалеко от «дома» была и чистая вода, где можно было от души и порезвиться, по молодости лет, и сытно поохотиться. Такие места среди пингвинов назывались «комунальными столовыми». От близости подобных мест всецело зависела жизнь всей колонии. Это было самое важное условие выживания, чтобы голодные птицы во время кормления далеко не уходили.
Словом, ледяной райский дом пингвинов, на самом деле, был хорош. Всезнающий Мудрец уверял, что этот дом был создан ещё при Адаме и Еве. Профессор всегда благодушно ухмылялся, когда он терпеливо выслушивал мифические небылицы и исторические находоки великого Мудреца. Мудрец к ним прибился случайно. Вернее, несколько лет тому назад его полуживого, в очередной сезон охоты, нашли на побережье. Выходили, и он остался жить среди новых друзей, блистая своим умом и знаниями, житейским опытом и добронравием, как истинный императорский пингвин. За это его и прозвали Мудрецом и единогласно назначили вожаком колонии. Можно сказать, Имперератором. Правда, в пределах данной колонии.
Пингвины, парни, готовые к браку, к их числу относился Профессор, важно прохаживались по всей колонии, часто покачивая головами, чтобы самки могли видеть оранжевые пятна на их головах, гласящие о полной зрелости. Время от времени они издавали призывные крики, царапая небо своим клювом. Неравнодушные девушки приближались к ним. Правда, интересы соискателей на брачные игры порой пересекались, почему иногда происходили жестокие драки между Драчуном и Казановымс из-за прекрасных претенденток на супружниц, и во время таких споров они яростно колотили друг друга крыльями.
Покапризничав немного, невеста Профессора, Снежинка быстро сделала свой выбор, исполнив красивый танец для жениха. Потеряв голову от счастья, Профессор то задирал голову к небу, то понуро склонял. Суженые, низко кланяясь, нежно касались друг друга клювами. Своим ритуальным поклоном они присягали на вечную любовь. Всё завершилось тем, что избранница Профессора первый раз в жизни положила свою маленькую голову на плечо жениха. Со стороны можно было подумать, что новобрачные нежно обнимаются друг с другом..
Как водится, появление первого яйца у всех пернатых друзей Профессора – событие особое. Особенно для родителей. Не менее значимо оно и для холостяков, которые в любую минуту могут стащить яйцо. Когда Снежинка отложтила яйцо, Профессор громко и с ликованием оповестил об этом всех своих товарищей. Друзья мгновенно собрались вместе и поздравили его с появлением новой жизни. В знак благодарности он смущённо им поклонился. Юморист протанцевал с молодым папашей бойкий танец, вроде лезгинки.
Похлопав по плечу Профессора, Боксёр сделал комплимент родителям. По его наблюдениям, они – самая красивая пара на всём ледяном континенте. Чтобы привлечь к себе внимание, Драчун сделал шпагат, а потом шепнул Профессору: «Я сделаю из твоего сына настоящего джигита. Он будет моим учеником. Как у людей, так и у нас в колонии свои неписаные законы. Большинство из нас «крутых парней» ненавидят, но, и в то же время, их уважают».
 Лидер пожелал им азиатской плодовитости, сибирского  здоровья и антарктического счастья. Казанова стал уверять жену друга в том, что всезнающий Профессор будет самым заботливым отцом, а мать со спокойной душой может идти в море вместе с Драчунихой – таких берут в разведку!
Любуясь собственным чудом, родители тем временам прислушивались к советам истинных друзей. Профессор ни на шаг не отходил от супруги. Устав от  своих долгих и бессонных обязанностей, через  несколько часов она передала Профессору их общее тёплое сокровище. Взглянув на супруга с доверием и любовью, Снежинка помахала ему крыльями и вместе с подругами отправилась на море. Для Снежинки прощание было нелёгким. Она шла к морю и неустанно повторяла: «Береги себя, мой дорогой и любимый Профессор, и, пуще живота своего, заботься о нашем будущем птенце».
И Профессору были очень трудны первые  часы разлуки. Да и настроение у него, как и антарктическая погода, было непредсказуемым. Хотя пингвин заранее и готовился к такому событию, в душе все-таки было тревожно. Он впервые высиживал драгоценное яйцо в специальной складке кожи на брюхе. Что будет дальше – одному Богу известно! И это был его первый ребёнок!
Через два месяца однообразный ритм жизни ему уже окончательно надоел. Слава Богу, что до депрессии – постоянного спутника жителей холодных краёв – дело не дошло. Друзья были рядом. Мудрец со свитой из знатных аристократов и богомолов, хорошими словами постоянно подбадривал стаю самцов, выполняющих супружеские и родительские заботы.
– Не забудьте уроки эволюции. Мы не первые и мы не последние творения природы, – разглагольствовал Мудрец. – Недалеко от нас в Галапагосе проводил в свое время опыты великий Чарльз Дарвин. Изменчивость и мутации нам больше не страшны. Пусть этим дарвиновским открытием пугают жителей ядерных держав. Наша хата самая крайняя, и в случае применения атомной бомбы ветры к нам не занесут ни радиации, ни кислотных дождей. По большому счёту, подобные угрозы представляют опасность не нам, а воинственным политикам и ненасытным колонизаторам. Но будьте бдительны. Наши дочери, сёстры и матери пошли за пропитанием для себя и нашего многочисленного рода. В океане их ждут постоянные враги: киты-убийцы и морские леопарды. Молитесь за их благополучное возвращение. В нашем негласном уставе на первом месте стоит взаимовыручка. В наших краях климат убийственный для других существ, но мы «чихали» на всё это. У нас сосед соседа греет при стуже. Подчиняемся и строго чтим из всех существующих законов только один: Закон справедливости! Держитесь друг за друга. Прячьте будущих птенцов от хищных глаз.  Они могут стать лёгкой добычей для голодных поморников и чаек. До прихода мамаш ваши яйца пусть будут в сумке. Хороший нож не будет потерян, если охотник постоянно держит его в ножнах.
Дни и ночи текли медленно. Стая мужей с ежечасной надеждой смотрела в сторону тропинки, по которой ушли матери океану. Голодные и истощенные отцы ели снег. Жизнь в овальных яйцах, спрятанных в пуховом мешке чуть выше лап, иногда давала о себе знать. Порою, отцы отчетливо слышали, как что-то внутри яиц издавало слабый стук: тук-тук! тук-тук! И эти звуки каждого отца доводили до экстаза.
Бедные птицы держали ухо востро и постоянно были начеку, как солдаты, как  пограничники в дозоре. Наконец, в один прекрасный день насиженное яйцо Профессора лопнуло. Пробив скорлупу, появился на свете птенчик, которого назвали Благомиром. Профессор всецело был поглощён воспитанием маленького чуда. Чудо оказалось ненасытным существом и постоянно требовало от отца пищи. Только Профессор не знал, что делать. Мудрец посоветовал ему, накормить малыша молоком.
«Какое  молоко, если у меня груди-то нет», – возмущённо негодовал Профессор.
По велению могущественного Мудреца к нему пришёл на помощь шаман Кара Чаек. Под таинственным гипнозом шамана произошло нечто сверхъестественное. Благомир сразу затих, как только был накормлен «молоком» отца – особым соком, который производили его желудок и пищевод. Сработал спящий «механизм» – одна из великих тайн эволюции – и Благомир  остался в живых.
Неделю прожили отец и сын в ожидании какого-то чуда. Отец ждал возвращениея жены, сын – матери и еды. Израсходовав колоссальную энергию, голодный Профессор по ночам видел один и тот же сон – будто он плавает со своим покойным отцом в глубине океане. Вокруг было много рыб, кальмаров, но ни одной касатки или морского леопарда. И он был так счастлив с папой, и в то же время голоден, как никогда. 
Без всякого разбора они плыли от одного места к другому и жадно ели и ели, пока на пути им не встретился косяк из сардин. Отец позоват сына за собой, и вот они поплыли прямо на приближающийся косяк. Охотились быстро и умело. Маленький Профессор так наелся, что ему векзапно захотелось вернуть всё обратно. Отец же ствл успокаивать его и ровным тоном шептал: «Не отдавай ничего лишнего. Запасай жир на чёрный день. Наша жизнь, как и наша одежда, чёрно-белая. Бог создал нас такими пёстрыми, где чёрная полоса в нашей жизни встречается чаще, чем белая. Поэтому есть надо больше и  лучше подкрепляться, не жалея живота свего!»
Открыв глаза, он чуть не упал от бессилия. Закружилась голова, а вместе с ней – весь мир. Лучше бы не просыпался. Ведь ему  было так хорошо в сонном и сказочном, наполненном пищей океане. Проснувшись, Профессор увидел прежнюю безрадостную картинку – снега и люды Антарктиды, и дул холодный восточный ветер.
Из-за лютого мороза стойкие пингвины, тесно прижавшись друг к другу, группами стояди на обочинах. Скорбно и хмуро смотрели они вдаль. С непреодолимой тоской ждали возвращение любимых жён и матерей.
Однажды утром прозвучал громкий голос шамана Кара Чаек, который обрадовал всю мужскую колонию. Оказалось, вчера вечером шаману приснился вещий сон, будто душа самого Царя шаманов, Грозы Поморников пожаловала к ним. Долго беседовали друзья. Шаман отчётливо запомнил, что по предсказанию Грозы Поморников завтра утром в коло\нии будет большой пир. И в этом пире будкт радоваться все – рыцари, и няни, и домработницы.
Сбылось великое пророчество шамана. Не успел ещё шаман уйти в свой ледяной дом, как пришла хорошая весть. Стая матерей-пингвинов приближается к месту гнездования. Спустя час торжественной процессией заметно пополневшие матери, довольные, сытые и счастливые,  с радостными песнями прибыли в колонию заждавшихся мужей и детей. Отцы, вдвое похудевшие за трёхмесячный пост на ветру и морозе, как бегуны на эстафете, только с особой осторожностью, передавали птенцов матерям и спешили к океану. Крик и гам стояли над гнездовьем. Тысячи птиц волновались, разбивались на пары, узнавая друг друга, раскланивались и обнимались.
 Правда, Профессор чувствовал себя не вполне комфортно. Он был, как будто в полудрёме.
– Ты так плохо выглядишь,  – сказала Снежинка после приветственного церемониала.
– Я-то плох, – согласился Профессор, но, тем не менее, гордо заявил: – Зато посмотри, какое чудо я произвёл на свет! – и он, как драгоценную награду, торжественно Благомира передал жене.
– Ой, какое чудо! Какое забавное существо – наше дитя!
– Покорми его скорее, а то он так плакал из-за разлуки с тобой, – проговорил счастливый отец, улыбаясь тому, что скоро увидит море.
– Сейчас, сейчас, – засуетилась Снежинка.
Придирчиво взглянув на осунувшегося и похудевшего супруга, она жалобно сказала:
– Ты так пострадал от недоедания, мой дорогой.
Ответа не последовало, и озабоченная Снежинка крыльями погладила по спине мужа. Заботливо и тревожно спросила у него, как мать спрашивает у ребёнка:
– Ну что же ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь.
– Я так ждал твоего возвращения. Теперь я спокоен.
– Ну, тогда, иди со своими друзьями. Тебе нужно восстанавливать силы. В океане найдёшь то, что ты не раз видел во сне, – полушутя,  полусерьезно проговорила Снежинка.
– А как же вы? – спросил Профессор.
– А мы будем ждать тебя, – тихо улыбаясь, жена ответила мужу и тут же, обращаясь к малышу, она, понизив голос, с лаской и нежностью заговорила с ним, слегка картавя:
– Я плавду говолю, Благомил.
Ласково играя с сыном, она обратилась к отцу:
– Вот видишь, он тоже согласен!
– Как мне хочется быть возле вас.
– Того же самого желает и моя душа. Запомни, мой дорогой, раз и навсегда. Бог создал все существа и каждому роду и виду подарил своё место обитания. Правда, пингвины пришли позже всех. Но осталось пустое, необжитое место – Антарктида. И педантичный Бог, разгневавшись, в знак наказания сослал их сюда в бессрочную ссылку. Помнится, ссыльные русские при царе Николае подняли Сибирь, как говорит наш Мудрец, а мы тут, на другом полюсе Земли, обрели свою Родину. Здесь очень суровые законы для выживания, и беспрекословное подчинение этим законам –  это наш конёк. Поэтому я говорю: здесь можно жить и нужно! – ободряюще на прощание сказала Снежинка.
– Эй, Профессор! Час разлуки пришёл – Ваше время вышло. Не отстань от каравана, – напомнил Юморист своему другу, давая понять, что «семеро одного не ждут»
Стая шла по сугробам, по снежным и обледенелым скалам «вразвалочку», но довольно ловко. Был солнечный день. Это было очень важно, потому что в пасмурную погоду можно было бы сбиться с дороги. В первом ряду шёл Мудрец, богомолы и придворные. За ним знахари и шаманы. Друзья Профессора замыкали шествие. Но Профессор так устал и с каждым шагом всё больше и больше отставал от колонны, что Юмористу приходилось поддерживать его.
Чтобы быстрее дойти до берега, стая пингвинов использовала старинный прием – по команде шамана стая ложилась на брюхо и, как смешные чёрно-белые каноэ, быстро-быстро скользили по снежной целине, усиленно работая лапами и крыльями.
Только Профессору этот приём давался трудно. Пингвин был так слаб, что еле-еле двигал лапами, почему и отставал от колонны почти на сто метров. Увидев безнадежное положение друга, Лидер обратился за советом к Мудрецу. Мудрец, недолго думая, громко закричал и одним царственным жестом приостановил движение колонны. Взволнованные птицы с нетерпением стали ожидать решение Мудреца. Тем временем, шаманы и знахари из направляющей группы были брошены на помощь к замыкающей группе.
Профессор лежал на спине и с трудом дышал. Друзья, склонившись над ним, успокаивали его:
– Друг мой, вставай. До океана осталось немного,  – заботливо просил Юморист и делал смешные движения и рожицы, от которых остальные надрывали свои животики.
– Не могу, мой смешной друг. Силы у меня на исходе, – шептал Профессор.
– Ну, пингвины своих не бросают – я возьму тебя на спину, а там по очереди донесём до заветного берега, – без тени сомнения изрёк Боксёр.
– Ребята, давайте лучше сделаем так. Пусть Профессор ляжет на брюхо, а мы, Боксёр и я станем толкать его сзади. Это же не проблема? –  с твёрдой уверенностью сказал Драчун.
– Оставьте меня. Из-за меня вся отстаёт вся колонна. Я понимаю, всем хочется есть. Но по моей вине они будут голодать лишние часы.
– Ну что ты несёшь. Мы почти прибыли. Если один пингвин оказался в трудном положении, то другой пингвин равнодушно не пройдёт мимо – таков Закон доброго пингвина! – высказался Мудрец на этот счёт.
– Великий Мудрец, дай мне спокойно умиреть! – тут взмолился Профессор и добавил: – Ох, если бы ещё разок, краем глаза увидеть Снежинку и Благомира.
– Увидишь их. Только не падай духом. Будь оптимистом, в конце концов, – не выдержал Лидер и ловко щёлкнул крылом своего друга по отчаявшемуся клюву.
Мудрец с шаманом ушли на обочину для совета. Почесав крыльями свою спину, шаман без утайки, начал докладывать ему:
– Его положение безнадежное, о, великий Мудрец! Как видишь сам,  погода резко изменилась. У нас мало времени и много истощённых и больных, а до наступления темноты все мы должны уже быть на берегу открытого моря.
– Понятно, – хмуро буркнул Мудрец, посмотрев на небо.
 Затем малыми шажками, сберегая силы и сдерживая нахлынувшие эмоции, он поднялся на высокую льдину. Отсюда всё было видно и слышно. Обращаясь к сородичам, Мудрец сказал своё слово вожака:
– Мои дорогие соплеменники! У меня на свете нет никого кроме вас. Жизнь постоянно испытывает нас. У нас тяжело заболел товарищ. Наша жизнь неразрывно связана с морем. В море мы питаемся, на суше производим потомство. Я прекрасно понимаю, как всем хочется быстрее дойти до открытой воды. Но мы – пингвины! – и не имеем права оставлять больного  на произвол судьбы: пингвин – это звучит гордо! Если не мы, то кто же, когда все мы – императоры Антарктиды?! Если танки грязи не боятся, то пингвины не боятся трудностей! Поэтому оставляю самую сильную и смелую команду во главе с шаманом Кара Чаек для поддержания больного, а Лидер заменит шамана и пойдёт с нами. Я всё сказал: хау! – и вожак торжественно подняд правое крыло.
 Он посмотрел на застывшую молчащую колонну и закончил свою мысль:
– Мы должны идти вперёд. Чем быстрее, тем лучше. За нами – товарищи с Профессором. Полагаю, они из своих крыльев сделают носилки и станут для друга, как сани и лыжи. У берегов свободного океана мы их ждём. И с живым Профессором! Хороший пингвин – это живой пингвин! Дружба и взаимовыручка – это основные заветы нашей силы, нашего счастья, нашей жизни среди этого холодного ледяного безмолвия. Победа будет за нами, и мы – ПОБЕДИМ!
Гогот пингвинов оглушил Мудреца. Он смущённо улыбнулся, когда пингвины восторженными крыльями стали аплодировать ему, и поморщился, когда услышал некие подобострастные восклицания, вроде этого: «Да здравствует наш покровитель Мудрец! Пусть ещё тысячи лет царствует среди нас Мудрец, мудрее которого никто не родился со времён Адама и Евы!»
Словом, мудрое решение вожака вдохновило всех. От слов Мудреца оживились и больные, и истощённые. Колонна с энтузиазмом, как на параде, вышла вперёд.
На белом искристом льду пингвины были похожи на людей во фраках, которые вышли на сцену шестого континента, чтобы сыграть «Седьмую симфонию» Шостаковича. Спереди – белая «манишка», сзади – тёмная спина. В таком наряде, не зная усталости, они проворно двигались и двигались, исполняя свою симфонию жизни, пока солнце сверлило небо своим единственным глазом.
Со стороны, на первый взгляд, шествие пингвинов выглядело несколько неуклюжим. Величавые, медлительные и разумные существа передвигались по плотному снегу, переваливаясь с боку на бок, и экономили силы, энергию и тепло для последнего броска к открытому морю.
Ковыляя и припадая, команда спасателей шла сзади. На пути им часто встречались небольшие заснеженные возвышенности. Это было хорошим подспорьем как для обессилевшего Профессора, так и для его друзей. Пингвины всеми лапами, клювами, боками и спинами поднимали наверх своего товарища, а после все вместе дружно съезжали вниз на животе, словно заправские чемпионы санного спорта.
К закату, проделав свой медленный, но верный «марш-бросок», заключительная группа прибыла к морю. На берегу их ждали с нетерпением и радостью, в любую минуту готовые прийти на помощь.
Ослабевшего Профессора ожидал сытный обед, который не раз предстоял ему во сне. На чистой льдине лежали целые и изрезанные куски свежей ставриды и анчоусы. Когда Профессор вопросительно взглянул на Мудреца, тот, стараясь не смотреть на эти деликатесы, радостно ответил:
– Всё этого для тебя добывал твой друг.
– Какой друг?
– Вот как?! Кто же ещё, кроме Лидера? Он будет моим приемником. Лидер всегда в первом ряду. И сегодня он тоже первым бросился в море, не смотря на то, что сам чертовски устал. Не стал заслуженно пировать, а достал всю эту «красоту» на берег. Вот такой хороший друг оказался у тебя, дорогой Профессор. Я горжусь им и радуюсь тебе и всей нашей колонией. Пока среди нас есть подобные мужественные и самоотверженные пингвины, нам не страшны никакие природные катаклизмы. Итак, он –храбрец, и для него не существует понятия «эффект пингвина».
Перекусив немного, Профессор поблагодарил всех. Всё, что осталось – можно сказать, он ни к чему не прикоснулся, не совладав нахлынувшими чувствами, – и всё отдал старым и больным. Затем извинился перед всеми за свою недавнюю слабость духа.
Вот он неспешно помолился за благополучный исход всего предприятия и, следуя за другими пингвинами, со спокойной душой прыгнул в воду. В своем втором доме – солёном, райском доме – в холодной и свободной Атлантике, где полно пищи (к великому счастью, человек ещё окончательно и полностью не выловил и не истребил морскую флору и фауну) Профессор долго будет жить, радуя не только экологов, единичных туристов и океанографов, но и  всех людей на планете! Он – императорский пингвин Антарктиды!















(1) Вероятно, что с активностью морских хищников связан так называемый «эффект пингвина». Подходя к берегу группами, пингвины долгое время не решаются прыгнуть в воду. Птицы толпятся перед самым обрывом иногда до получаса. Обряд продолжается до той поры, пока не найдется единственный храбрец, готовый прыгнуть в воду первым. За ним сразу следуют и все остальные. Подобная ситуация зачастую происходит и в жизни людей, в психологии ее называют «эффект пингвина».