Складчина

Николай Иванович Теницкий крупный мужчина атлетического сложения. Плешь на голове, как блестящая полянка, отсвечивает в зарослях рыжих густых волос. Щеточка усов под вислым носом над толстыми губами подернулась серебром. Глядит, долго не мигая, словно спит с открытыми глазами. В прошлом корреспондент и редактор областной газеты, недавно на пенсии. Занялся беллетристикой, замахнулся на роман о временах, когда стабильно было плохо и нестабильно хорошо, да чего-то не хватило. Не вышло и рассказов, газетный стиль довлел над художественным. Пытался открыть рекламное агентство – провалилось дело.   
Овдовев, невзлюбил домашнюю тишину, спасаясь от одиночества, нашел понимание в обществе пенсионеров, где наступил на хвост «зелёному змию». С зависимостью не справился, стал человеком без предрассудков: есть деньги – выпьет, нет денег – всё одно выпьет.  Думы серые да чёрные, как тучи, бродили в голове, и ни кусочка ясного просвета. Изгонял недобрые мысли воспоминаниями детства, армейской службы, учёбы в университете, с тем и проваливался в темноту. Спал беспокойно и недолго, однажды проснувшись, щелчком посшибал зелёных чёртиков с рукава и, не одеваясь, в халате, босиком пошлёпал в ночной магазин за успокоительным допингом. В голове молоточком стучало: надо что-то делать, надо что-то делать… Карабкаясь из запоя, разбитый и опустошенный, небритый и опухший, бродил в парке один на один с докучными мыслями, отгоняя их, как назойливых мух. Прохожие с недоумением глядели на странного солидного мужчину, машущего руками над головой. Он ничего не замечал, не замечал и как прежде любимого места у фонтана с каменной чашей и барельефами изящных оленей по кругу. «Надо что-то делать», - твердил бормотаньем неустанно.
Сквозь плотную завесу тишины донёсся голос:
- Дяденька, вы слышите меня? Вам плохо?
Пред ним стояла девочка на роликовых коньках. Незнакомец встрепенулся, как от окрика во время сна.
- Нет… это я так… спасибо, - и он поплёлся к выходу. «Как стыдно, как я ненавижу себя». – подумалось ему, он стал утирать слёзы рукавом, по-прежнему никого не замечая. «Господи! Я ли это? Что со мной? Долго ли мне мучиться? Сам себе не хозяин, не достоин называться человеком. Как часто в своей практике презирал и осуждал пьяниц…». У него болела совесть, она не унималась с рассуждениями о её растяжимости. Усилием остатков трезвости вызывал в памяти хорошее, а всё хорошее почему-то иссякло. Пустота не может быть долгой, но почему-то она не заполнялась. Все «почему-то» и без объяснений, словно стихия. И эта славная девчушка в розовом платьице, была она или появилась в больном воображении?
Туман в голове постепенно рассеивался, возвращалось сознание и восприятие действительности. По аллее навстречу шла старая дворняжка с умными тоскливыми глазами. Он присел на корточки, ласково и сердечно погладил её, собачка благодарно  лизнула в щёку и сплюнула. «Ишь ты, брезгует». Ему стало стыдно перед собакой, признак доброты человеческой. Третьего дня, может и ранее, уже запамятовал, звонили из редакции, сообщили о письме на его имя. Знакомой дорожкой ноги доставили в родное учреждение.
Запыхавшись, дрожащей рукой взял конверт, мельком взглянув на обратный адрес. «Это мое спасенье!» - осенила радостная мысль. Забыв поблагодарить, тихим шагом направился домой. Распечатав конверт, с жадностью принялся читать написанное. Письмо армейского сослуживца растрогало до слёз. «Ему тоже плохо, некому помочь ни советом, ни сочувствием. Приведу себя в порядок и поеду. Бросаю пить, не то подумает, собутыльник хороший, а собеседник никакой. Этот светлый, легковерный, не осквернённый пороками человек, мне очень дорог. Всю службу меня опекал, хотя мы одногодки и не земляки. Он нуждается в помощи, не оставлю его в беде. Нас двое, вместе мы прорвёмся.» Он достал фотоальбом, стал рассматривать армейские фотографии. Попалась недавняя карточка его друга с женой. На него смотрела женщина ягодного возраста с округлыми, как у булочки, формами, рядом счастливый муж с двадцатилетним стажем. Ртищев с полуоткрытым, как у пустого кошелька,  ртом, так и хочется опустить монету. Теницкий ещё раз прочитал последние строчки, будто в них сокрыт потаённый глубокий смысл: «Приезжай, как друга прошу, приезжай. Во мне что-то надломилось, пропал аппетит хозяйствовать, наверно, устал жить. С нетерпением жду встречи, крепко обнимаю, твой друг Виктор».
В купе плацкартного вагона он оглядел  случайных попутчиков, незнакомых друг с другом. Они сидели молча, напряжённо, переживая прощанье и разлуку с близкими, чинились и были подчёркнуто вежливы. Есть люди, которые не способны пустословить, оттого производят впечатление скучных людей. Дорога вынуждает к общению, молча ехать неприлично и неуважительно. Николай Иванович завёл пустой разговор как предисловие к серьёзным интересным темам. Общение выявляет единомышленников, обогащает, способствует началу дружеских отношений. Пассажиры с симпатией отнеслись к нему, первым нарушившим молчание и скованность.
- К другу еду, армейскому другу, так сказать, письмо позвало в дорогу. Служили мы в Закарпатье, в роте управления дивизии, друг – в хозяйственном взводе водителем комдива, я – в комендантском взводе. Однажды, задержавшись в штабе, опоздал с ротой идти в баню, как положено, строем и с песней по городу. Виктора отпустил генерал на помывку на «Волге», он подхватил меня, и мы поехали вместе. После бани друг остановил машину у тротуара в аккурат у входа в магазин «Зирка». Я купил две бутылки «биомицина», то есть «Биле мицне» - «Белое крепкое», как вдруг нарисовался патруль: капитан и двое сержантов. В столбняке гляжу на них, они на меня. Друг не растерялся, выскочил из машины и к патрульным:
- Товарищ капитан, солдат со мной, я по поручению генерала Вербовского!
Не мешкая, но без суеты, уселся на заднее сиденье «Волги», нарочито медленно Витя тронул машину. Спас меня от гарнизонной гауптвахты и демобилизации в последнюю очередь.       
Пассажиры с вниманием слушали рассказчика и улыбались. После чая разговорились, перезнакомились, и потекли тягучие дорожные разговоры, задушевные беседы о наболевшем. Укладываясь спать, он по инерции продолжал вспоминать командиров и рядовых сослуживцев войсковой части.
От станции Николай Иванович автобусом добрался до большого села, затем пешком по просёлочной дороге направился в родную деревню Ртищева. Издали он увидел бревенчатый четырехскатный дом под красной железной крышей о четырёх окнах на лицевой стороне.  Видно, дом ставил прадед основательно и на века. Подойдя ближе, увидел в палисаднике множество цветов: розы, петуньи, огоньки, фиалки, ромашки – весёлая прелестная картинка.   Отвернув вертушку, вошёл во двор по дорожке, посыпанной речным песочком. Позади дома баз для скота, сарай, дровянник, сенник под одной кровлей. Сбоку баня с сизыми потрескавшимися брёвнами от солнца и дождей. За постройками фруктовый сад и большой ухоженный огород с грядками и парниками. За огородом луг с разнотравьем, по нему пролегла тропинка к неширокой речке, поросшей по берегам кустарником. Дом и подворье, словно оазис в пустыне, на фоне опустевших серых изб с досками крест накрест на подслеповатых окнах. В сочетании простоты, удобства и красоты чувствовался характер хозяина, его крепкая заботливая рука.
Поднявшись по чистым выскобленным приступкам, Теницкий остановился, справляясь с охватившим его волнением. Постучав в дверь, громко окликнул:
- Хозяин дома!
Послышалось торопкое шлёпанье босых ног по полу, дверь отворилась. Красивый широкоплечий мужчина в рубахе навыпуск изумлённо глядел на пришельца. Николай Иванович бросился к нему, крепко сдавив в объятиях.
- Дорогой мой человек, как я рад, как я рад …
Слёзы сдавили горло, он затрясся в беззвучных рыданиях.
- Теницкий, не узнаю тебя слезливым.
- К старости стал чувствительным. А ты всё такой же, серьёзный, основательный, не суетный.
- Разговоры потом, а сейчас к столу, потчевать стану долгожданного гостя кулебяками с рыбой, гусятиной, домашней тушёнкой, молодым картофаном и зеленью с огорода. Отведаешь солёных груздей под самогон.
- Признаюсь, вышел из запоя, можешь меня презирать. Пить не стану, и соблазна нет. Обещал жене не пить по семейным соображениям, выполнял по обстоятельствам. На Руси известны обстоятельства: рождения, свадьбы, поминки, праздники, юбилеи и прочее. Теперь никакие обстоятельства не заставят взяться за рюмку. Спасибо, что позвал, иначе сдох бы от водки. Без неё, проклятой, почувствовал себя человеком. Сказано мудрецом: водка – это кровь сатаны.
- Уважаю, неволить не стану, тогда и я не буду. К чамару равнодушен, да и некогда мне. Позволяю себе после баньки, с устатку по три рюмашки.
Отобедав, вышли на крылечко покурить.
- Витя, сделай потише песню Пальма де Майорка, мне тебя плохо слышно.
- А что это,   Пальма де Майорка?
- Это салат с пальмовым маслом.
- Глупая песня, - задумчиво молвил Виктор.
- Мелодия хорошая, перевод текста глупый. Всё зависит от таланта переводчика. Фима Жиганец сделал замечательный перевод с языка Шекспира:
Уж если ты готовишь мне кидняк,
Свали теперь, когда мне всё не в жилу,
Пусть это будет мой глухой форшмак,
Но уж во всяком случае не вилы!
      
- Вот так и напечатано? – спросил Ртищев, открыв рот от удивления.
- Каким ты был наивным и доверчивым, таким остался. Это шутка! Теперь о серьёзном. В письме написал, жена ушла к другому, городскому, в отчаянии готов покончить с собой. Я тебя понимаю, у мужчины самое дорогое – жена. Иногда это бывает в жизни, бывает, уходят навсегда в мир иной, как вдовец испытал горечь утраты, но жизнь-то продолжается. Она полюбила другого, каждый человек имеет право на свободу чувств. Не упрекай, не взывай к совести и долгу, боже упаси, умолять её вернуться. Один умный человек сказал, изменившая жена – это большая холодная котлета, которой не хочется трогать, потому что её уже держал в руках кто-то другой.  Прости её, благослови на счастье, и вы останетесь друзьями. Не ты один страдаешь, бессмысленно и жестоко отравлять жизнь друг другу на склоне лет.
Что касается задумки о перемене места проживания. Поверь, неразумно и опрометчиво начинать строить жизнь с чистого листа в незнакомом месте, можно и надорваться. Надо будет, приезжай ко мне, поживёшь, развеешься, но тебе будет постоянно сниться и звать деревня. Люди в деревне и в городе изменились с изменением общественной формации. В нашей газете существовал сельскохозяйственный отдел, отдел писем, была рубрика «Письмо позвало в дорогу». Поездил по деревням, писал статьи и очерки на разные темы, знаю крестьянскую жизнь не понаслышке и не из редакторского кабинета. Поверь, я неплохой журнач, коллеги ценили. Масса наблюдений спрессовались в житейский опыт, им поделюсь с тобой.
Одни, бодрые и энергичные, берутся за решения правильно поставленных вопросов самой жизнью, не откладывая на потом. Это необходимость, а не преодоление искусственных трудностей. Они знают, чего хотеть, их желания соразмеримы с возможностями. Жизнь ставит новые вопросы, и они разрешаются, человек постоянно занят. Отсутствие свободного  времени не допускает праздности, лени, скуки, копания в себе и самомнения. Их жизнь осмысленна, богата разнообразием и впечатлениями. Осуществление поставленных целей доставляет удовлетворение собой и жизнью. Радость бытия, нужность и полезность обществу повышает самооценку. Нравственное и физическое здоровье благотворно влияет на окружающих.
Вторые не решают вопросов, падают под их гнётом. Они теряются, раздражаются, жалуются, становятся безвольными, теряют почву под ногами и поступают в разряд непонятых, незаслуженно обойдённых, страдающих, обиженных. Во всём винят окружающий мир, начинают его ненавидеть. За выпивкой от безделья появляются «сочувствующие» и «единомышленники». Ни  любовь, ни дружба так не объединяют, как ненависть к чему-либо. Разочарование, равнодушие, невостребованность и праздность приводят к пьянству. Пьянство – промежуточный этап между сумой или тюрьмой, потому не отражено в поговорке. У Родины-матери не бывает лишних детей, однако они добровольно записываются в пасынки, ища сочувствия у окружающих.
Третьи вообще не занимаются накопившимися житейскими потребностями, считая себя особами высшего предназначения, правда, не знают, какого именно. Они только констатируют их: надо бы крышу перекрыть, печку перебрать, забор поднять, нужник поставить и прочее; но успокаивают себя – пока и так сойдет.  В будущее не заглядывают, настоящим не живут,  живут воспоминаниями о прошлом, философствуют, брюзжат и завидуют, гордятся тем, что непьющие и некурящие. Легко быть слабым и бедным. Иногда развивают мелочную общественно-полезную деятельность,  собирая подписи деревенских жителей под обращением в сельсовет о строительстве моста через ручей шириной в полметра. Однообразие, скука, сплетни разбавляются мероприятием – поездка в райцентр. Иной привезёт газету, читает и находит объявление: продам сено молочая для производства сухого молока и чая. Это становится главной новостью, чуть ли не событием. С газетой обойдет все дворы, удивит, побывает в центре внимания и заодно посудачит. В телевизоре  говорят и показывают, а так хочется, чтоб тебя послушали. Развлечением баб и мужиков служит просиживание на скамейке у двора, прогуливаясь языками по внешностям и личностям прохожих односельчан.
У меня нет полномочий болеть за всю Россию, но как гражданина удручает одно: за правильно поставленными вопросами не знаю ни одного правильного решения. Если журналист бьёт в колокола, освещая вредные глубинные процессы в обществе в зародышевом состоянии, то почему не находятся специалисты, способные их пресечь и не допустить развития? Это неграмотность или преступное попустительство? У каждого найдутся свои ответы исходя из высших соображений, а люди ждут не красивых распотякиваний, а их деятельности на искоренение причин.
Что на это скажешь, Ртищев?
- Понимаю и разделяю твою классификацию людей и наблюдения за жизнью. Спасибо, Николай, за психотерапию, ты настоящий друг. В складчину мы одолеем наши недуги, справимся  с собой и выпрямим наши жизни.
Ты шёл пешком, видел разор деревни, иных уже нет изб, другие обветшали и покосились, полтора десятка домов осталось, в них доедают свой век старики и старухи. Пашни бурьяном поросли, земли много плодородной, чего много, то и не ценится. Отлучили крестьян от земли, ныне в  забросе без хозяина, будто сирота.
Нет лада  между людьми, бывало, затевали грызотню из-за пропавшего курчонка. Шиверью-навыверью пошло, как не стало колхозов. Где это видано, чтоб селяне ездили в город за хлебом, мясом и молоком. Мечта хрустальная руководителей ЦК - уравнять город с деревней, а сравняли деревню с землёй. Мы уж не крестьяне, а те же дачники, только нет у нас запасных зимних квартир в городе. Фермер – временщик, выгодополучатель, не его забота благо жителей. Нынешние руководители на местах люди образованные, но нет  у них организаторских способностей, воли, лидерских качеств и чувства хозяина на земле. Деревне нужны не только учёные, но и смышлёные с широтой и дальновидностью взглядов. Мудрость нынче не в почёте, люди уважают грубую силу, власть и деньги, связи, для некоторых они являются современными ценностями. Мечталось, заживём в новом укладе, деревня возродится, на пашнях загудят новые тракторы, всем достанется работа, люди сытые, довольные и весёлые растят детей – смену в хлеборобном деле, а вышла одна хруста мечтальная, порушился многовековой уклад жизни, порушились семьи.
Оба умолкли и долго сидели молча, размышляя о сказанном. И в молчании хорошо вдвоём, они понимали друг друга, как родственные души. Друзья никогда не наскучат, если они интересны, доброжелательны, жертвенны и уступчивы. Как необходимы человеку духовное кормление и телесное, так умственность полезно сочетается с физическим трудом.
Перво-наперво свели со двора дойную коровку в подарок соседке бабе Дусе. Зорька не хотела покидать привычного жилья, на пути к чужому стойлу упиралась, Ртищев тянул за налыгач, Теницкий сзади подгонял хворостиной. Будет молоко внучатам, они каждое лето из города приезжают к бабушке. Евдокия Парамоновна душевный человек, лекарское дело знает, всякие былички интересно рассказывает. В другие дни, проснувшись рано поутру, отбивали косы и отправлялись на сенокос. Скошенное разнотравье на солнце и ветерке быстро сохло. Какое сено складывали в сенник, какое оставляли в копнах на зиму. Поздно вечером топили баньку. Напарившись и нахлеставшись духмяными вениками, с гиком и воплями бежали голышом к реке охолонуть в проточной воде. Блаженство! На вечерней зорьке бреднем ловили раков и разнорыбицу. Баба Дуся готовила уху, какой в городе сроду не едали. Никому в голову не приходило варить уху из раков и рыбы.
Две недели гостил у друга Николай Иванович, заскучал, потянуло в город. Радовался,  вместе накосили Зорьке сена, соорудили новый навес над колодцем. Виктор воспрянул духом, повеселел, обещал приехать денька на три, купить инструменты и бензопилу. Сборы были коротки, проводы долгие, обменявшись подарками на прощанье, вместе пошли к большаку, где и расстались.
Дорогой вновь и вновь переживал впечатления от поездки. Пришла в голову мысль: на земле нет ничего выше любви и дружбы. Как просто для понимания, как сложно в жизни. Ему легко и свободно, он жаждал деятельности, чувство обновления не покидало его до самой станции.