Звезды и ведьмы. Глава 111

                ГЛАВА  111.

  Вальс, божественный вальс! Я всегда его танцевал хорошо, но теперь, чувствуя близость Насти, я не танцевал – летал, и заставлял ее летать со мной.

– Сегодня все происходит  не так, как  планировалось. «Бал немецких офицеров», где мы должны были  находиться   в центре внимания, предполагался  до  начала застолья. Мой сольный выход намечался  в конце.  Но я рада тому, что  мы, несмотря ни на что,  танцуем! – улыбаясь мне, сказала Настя.

  Что  означает, это ее – «не так, как планировалось?».   Я  задумался.  Ведь с Настиных  слов получалось,  что заменой «балу офицеров» послужило ее «представление  с часами». Но почему бал отменили,  а ее выход, нет?  И чем он должен был закончиться?   Неужели я прав,  коллективным  «выходом к звездам»? Но это нонсенс, этого быть не может! И какую  мне, во всем этом, отвели  роль? «Магического»  помощника Насти? Не для меня ли «грел»  место на сцене картонный конферансье?   И  не потому  я теперь  мучаюсь, что так и не научился понимать, о чем Настя думает, и чего хочет?  Она по-прежнему  остается  для меня женщиной–загадкой?

– А  какую концепцию    режиссер собиралась  реализовать  в  бале офицеров?  В чем  его идея? – спросил я, надеясь  разговорить Настю. И таким образом выяснить больше о том, что здесь должно было произойти.

– По сценарию,  на  балу  Гросс признается девушке  в любви, и предлагает   ей выйти за него замуж.
 
– А она что? – спросил я, чувствуя, насколько  рассказываемый Настей сюжет близок к тому, что мы переживаем сейчас.

– На балу она  ничего ему не сказала. Гросс  узнал ответ, когда девушка приехала провожать  его  на восточный фронт. Но этот эпизод, мы уже отыграли, – что-то вкладывая между строк, сказала Настя, без тени смущения продолжая смотреть мне в глаза. Я растерялся, гадая, что она этим имеет в виду, применительно к нам.

–   Если подумать, то, для кино,  ты  могла  бы танцевать этот вальс  с Олегом. – Сказал я осторожно, боясь рассердить ее своей ревностью, – а я, наблюдая за вами издалека, показывал  свои намерения  взглядом.
 
– Да, могла. – Согласилась Настя, улыбаясь своей неповторимой полуулыбкой, – но Олег совсем не умеет танцевать. Он безнадежен.

  От тона, каким  Настя сказала «безнадежен», у меня словно гора с плеч свалилась.  Я перестал страдать  и искренне  улыбнулся, наверное, впервые с начала вальса. Мы сделали круг, слушая  музыку и испытывая блаженство от близости.

–  Ты любишь свою жену? – неожиданно спросила Настя, приблизив свое лицо к моему. Видимо желая уловить фальшь, если таковая будет в моем ответе.

– Нет.  Но очень  уважаю.  У  нас сильная  привязанность,  я испытываю благодарность  к ней  за каждый прожитый вместе день.  Я люблю тебя, – с максимальной честностью, на какую способен, сказал я.

– Любовь… – произнесла Настя, а затем, вздохнув, повторила нараспев, – любовь…

  Я  подумал, настала пора  сказать, что   я  хочу  развестись с женой, и сделать ей предложение. Но мне мешал  яркий свет прожекторов, делающий все происходящее   ненастоящим.  А также раздражала преследующая нас потолочная  камера, механическая лапа которой,   в движении издавала  противный   звук.  Я осмотрелся, пытаясь найти место, где можно уединиться с Настей.
 
         Но сбился с мысли, случайно увидев сквозь стеклянную стену, что  автостоянка заполнена  людьми с факелами в руках.  Часто горящие огни создали  странную геометрическую фигуру:  слившуюся со свастикой звезду.  На площади чувствовалось огромное напряжение, и ожидание чего-то, значительного. Я  растерялся. Вот–вот, совсем рядом,  должно   произойти нечто историческое. Разве можно  в такой момент заниматься чем-то личным? Не следует ли, оставив выяснение наших отношений на потом, пойти посмотреть, что происходит?  Вдруг жители поселка собираются   устроить в зоне что-то вроде  «вселенского  шабаша», который потом мистическим  способом   «подожжет»  всю планету? Может быть, мне следует найти Ксению?  Она девушка упертая, и в случае необходимости,  по тревоге всех  журналистов мира «на ноги поднимет»!