Семеро в лодке, считая собак

    Черная давящая темнота наваливается и душит, душит. Вдруг далеко вверху блеснул клочок света. Лихорадочно плыву к нему, задыхаясь, гребу быстрее, быстрее, утыкаюсь в склизкое тело, отбрасываю в сторону, ещё одно, еще. Из последних сил прорываюсь к воздуху, к свету и просыпаюсь...
Всё равно темно, душно, во рту волосы.
«Боня, блин!» -  судорожно спихиваю с лица чёрную лохматую невозмутимо сопящую собаку и, зажмуриваясь от яркого утреннего солнца, радостно вспоминаю: "Сегодня плывём!"
"Подъём!!!" - командую мощным капитанским басом. Тишина...
С полным чайником обхожу спящую команду. Отряхиваясь, все быстро послушно встают.
В плавании  приказ капитана - закон, недовольных за борт!

    Расталкивая неугомонных пенсионеров  ("Чего им не спится? Куда в такую рань несёт?") грузимся в пыльный автобус.
На железнодорожной платформе критически осматриваю команду.
Да... Но, как говорил товарищ Сталин: "Где нам взять других писателей."

    Вообще, этим летом планировалось спокойное плавание с женой и тремя нашими собаками – опытными мореходами  (старшая и средняя Боня и Джуди - шелти, младшая Кари - померанский шпиц).
А тут неожиданный аншлаг.
Ну, сын Дмитрий вполне нормально: не без ленцы, но здоровый, спортивный, любит путешествия.
А вот дочка Катя - большой вопрос ("Просто балласт"- ласково по-братски шутит Дима).
Обязательное фото на платформе: фальшивые улыбки на сонных лицах, не по сезону тёплая одежда, радостные морды собак, гора тюков и рюкзаков.      
Ну, прямо Амудсен, его команда и собаки перед покорением Южного полюса.               

    Сразу по-капитански распределяю обязанности: жена - первый помощник-кок, Дима - второй помощник-гребец, Катя заместитель второго помощника, Боня - боцман, Джуди -  штурман, Кари - юнга.
Не без сложностей (суета, толкотня, лай собак, неподъёмные рюкзаки, чуть не забытый на платформе юнга) грузимся в электричку до Приозерска (основан в 1295 г. как древненовгородская Карела, потом стал шведским Кексгольмом и еще был финской Кякисалмой).
Купе - под вещи, купе - под команду, два часа пути.
Проезжаем Орехово - бывшое Раасули, пересекаем советско-финскую границу 1939 года, потом путинская Игора (горнолыжный комплекс, спа с 25 метровым бассейном, "Ледовый дворец" с хоккейной ареной, керлингом, боулингом, кинотеатром и прочей фигнёй), дальше Раута (ныне Сосново).

    Сморённый поездом и ранним подъёмом дремлю, вспоминая, как в детстве с родителями и двоюродным братом месяц плавал на лодке по просторам Селигера.
Как в утреннем тумане на кораблике из уютного Осташкова добирались до турбазы, ютившейся в Ниловой пустыне в древнем заброшенном монастыре, похожем на загадочный средневековый замок с привидениями, как, до изнеможения соревнуясь со старшим братом, грёб мимо золотых пляжей бескрайних селигерских плёсов, мимо зелёных островов с белеющими скелетами заброшенных церквей, ощущаю божественный вкус яблочного повидла, выданного на турбазе (целых пять банок!) вместе с другими продуктами, лодкой и снаряжением, вижу огромных рыб: окуней, лещей, щук, пойманных нами на спиннинг, страшно разевающих зубастые пасти и ощетинившихся колючими плавниками...

    "Лосево! Пороги, пороги!"- разбуженный восторженными криками, ошарашенно смотрю в окно.
Красотища!!!  Вспенившаяся бурная Вуокса, яростно прорываясь сквозь заслоны скал, стремительно несётся в Суходольское озеро.
И не подумаешь, что эта первобытная стихия, этот крупнейший в Европе 800-метровый порог - плод рукотворной деятельности наших криворуких предков, которые "хотели как лучше, а получилось как всегда".
В середине 19 века они лопатой и динамитом пытались осушить поля и сделать Вуоксу судоходной.
В результате Вуокса обмелела на 8 метров, потекла в другую сторону, так и не стала судоходной, зато образовалось 100 квадратных  километров сельскохозяйственных  земель, Лосевские пороги, а главное - все те речки, проливы, протоки, плёсы, весь тот загадочный лабиринт гранитных островов, который мы так любим.

    "Переправа, переправа! Берег левый берег правый, снег шершавый, кромка льда...  Кому память, кому слава, кому тёмная вода, - ни приметы, ни следа…"- когда-то здесь в 1939 году написал молодой военкор Твардовский, потрясённый катастрофически неудачным  форсированием Вуоксы Красной армией.
Теперь здесь сплав на плотах, байдарках, каноэ и резиновых женщинах.

    "Когда приедем? Когда приедем?" - заныли дети и собаки.
"Вы лучше  посмотрите в окно: какие бескрайние леса, синие озёра, тучные заливные луга",- заговариваю им зубы.
Минут через сорок справа появляется знакомая протока в Ладогу и грибок шведско-новгородской крепости Корела (здесь томился свергнутый император Иоанн Антонович, жены и дети Пугачева, куча декабристов), а слева - бескрайний простор Приозерского плёса, муравейник лодочных станций и стоянок катеров.
    Помнится, как в древнегорбачёвские времена мы с мужем сестры Кирилл Львовичем изо всех сил неслись по шпалам от поезда к единственной тогда лодочной станции,
наперегонки с другими любителями водного туризма - занять очередь за дефицитными лодками.

    Выгружаемся. Отправив часть команды в город за провизией,
вместе с боцманом, штурманом и юнгой начинаю разбирать рюкзаки.
Рядом на берегу колоритное комедийное шоу: большая шумная компания неопытных туристов собирает три каркасные байдарки. Процесс начат давно, идёт тяжело, нервно, с истерическими нецензурные криками.
Боцман, штурман и юнга радостно бросаются на помощь бедолагам. Но им почему-то не рады, и я вынужден привязать собак.
За полчаса надуваю наш дреноуд - шестиметровую четырёхместную байдарку "Щука". Потом грузовой прицеп - трёхместную надувную лодку. Эскадра готова.

    Раньше когда мы плавали долго, по-цыгански меняя много стоянок, то перед отплытием полдня бродили по городу: по магазинам, по рынку, обедали в столовой, осматривали достопримечательности.
И как в фигуре замызганного алкаша обычно угадывается приличный в прошлом человек, так и в по-российски расхристанном и раздолбанном Приозерске явно проступали  черты достатка и добропорядочности финской Кякисалми.
Сейчас же мы торопимся - хотим уплыть подальше и найти  хорошую постоянную стоянку.

    Возвращается продотряд. Как обычно перестарались - еды хватит на месяц (видимо сказывается генетическая память о блокаде).
Перекусываем, грузимся.
Гора вещей и продуктов в лодке закрывается полиэтиленом и надёжно привязывается. Отчаливаем.
Сборщики  байдарок  упрямо продолжают свой нелёгкий сизифов труд.
    Приятный ветерок, солнце сквозь облака, байдарка быстро плывёт, легко огибая волны, сзади, как телёнок за мамкой, послушно тащится баржа.
В прошлом походе она отвязалась, и мы с трудом нашли её в камышах.
Сидящий спереди в ярком оранжевом спасжилете, Дима мощно загребает, освежая брызгами вальяжно развалившихся позади жену и дочку, я на корме - гребу и управляю байдаркой, боцман Боня с носа внимательно следит за порядком, штурман Джуди бегает по бортам, сверяя курс, только ленивый юнга Кари прохлаждается в трюме.
    Воскресный полдень: навстречу поток возвращающихся лодок и катеров.
Наш караван вызывает оживлённое внимание: все радостно улыбаются, приветственно махают руками, фотографируют.
Бывалыми путешественниками, привычными к славе, мы скромно улыбаясь,    невозмутимо гребём, иногда нехотя помахивая в ответ.
   
    Проплыли первый плёс, обогнули мыс, прошли пролив с подводными камнями. Командую:"Ориентир - те два острова".
На Вуоксе я как рыба в воде: знаю все плёсы, протоки, проливы, острова, и главное все хорошие стоянки (и это правда, а не цитата из фильма "Волга-Волга").
    Погода начинает портиться: солнце прячется, тучи сгущаются, заметно темнеет,
встречно-боковой ветер крепчает. Это не к добру...
Командую сыну: "Давай поднажмём!"

    В походе у нас один друг - солнце и много врагов: ветер, волны, дождь, холод.
Проходим между островами. Оглядываюсь и ужасаюсь: "Ёшкин кот! Быстро гребем к берегу!! Баржа тонет!!!"
Перегруженная надувная лодка от ветра, волнения, и старости лопнула и, быстро сдуваясь, погружается в воду. Ныряем с сыном, тащим подмокший груз на шкуре лодки на дикий каменистый берег, потом вылавливаем остальные отдельно плавающие вещи. Вроде всё цело, могло быть гораздо хуже.
Жертвы кораблекрушения в панике: собаки лают, жена с дочкой причитают: "Что делать! Что будет!"
Дела и правда хреновые: вещей гора, они подмокли и девать их некуда: лодку не заклеить.
    Мокрые, продрогшие, обессиленные, пригорюнившись сидим на диком чужом берегу,
поминая нашего водного грузовичка, нашего безвременно погибшего верного товарища.
"Не надо отчаиваться, друзья! Законы физики за нас: плавучесть нашей надувной байдарки огромная, она выдержит и вывезет всё и всех!" - как настоящий капитан быстро нахожу выход из беды и поднимаю упавший дух команды.
Стараясь равномерно распределить вес, большую час вещей грузим на место Кати,
 часть привязываем на нос, на остальные на корме, как на трон,  усаживается дочка.
 
    Перегруженная байдарка просела, волны плескаются через борт, жена как помпа откачивает их кружкой, но мы упрямо и неумолимо движемся вперёд.
Выплываем на основной простор: растущие волны седеют пеной, усиливающийся ветер останавливает, крутит и мнёт байдарку.
Стараясь идти ближе к берегу, минуем пролив в Синёво, огибаем мыс острова Никитинский и наперекор  разгулявшейся стихии приближаемся к архипелагу мелких островков, предворяющему огромный как Австралия, Олений остров.

    В давние времена недоразвитого социализма  я впервые путешествовал тут с родителями и маленькой сестрой. Плавали целый месяц, сменили множество стоянок, заплыли далеко к Выборгу, где  как шпионы были пойманы пограничниками,  отпущены и возвращались по узкой пересыхающей протоке, периодически таща лодку волоком.
    Позднее, уже будучи студентами, мы с приятелем прошли этот же маршрут гораздо быстрее, причём потеряли счёт времени, вернулись на два дня позже и собирали бутылки, чтоб расплатиться за лодку.

    Три часа напряжённой гребли чувствуются: жарко, руки болят, спина ноет, ноги затекли.
Шорты и футболки мокрые от пота и брызг. Жена с дочкой, наоборот, замёрзли и дрожат.
Пора подыскивать стоянку.
Она должна быть солнечная, затенённая от ветра, живописная, с красивым гранитным берегом, с которого удобно нырять, обособленная от людей.
Найти такой идеал в зените лета, когда Вуокса забита, как пляж в Сочи, почти невозможно.
Надежда только на мой громадный опыт и нашу удачу.

    Проходим между Оленьим и прочими мелкими островками.
Слева - огромная скала с уютной песчаной бухтой.
Отличное место, но, к сожалению, занято.
Движемся вглубь архипелага: свободных стоянок мало - везде противные туристы.

Наша главная надежда - маленький гранитный, очень живописный островок.
Он не виден с основного плёса, неудобен для катеров и поэтому часто пустует.
Огибаем лесистый мыс, и, затаив дыхание, входим в спокойные воды небольшого залива: сейчас всё решится...
Из глубины медленно выползает каменная доисторическая черепаха, поросшая мхом деревьев и кустов. Вроде свободно?
Подплываем ближе, ближе. Черепаха растёт, растёт, становится огромной... Свободно!!!

    Разгружаемся в крошечной сыроватой бухточке, затаскиваем вещи вверх.
Всё знакомое, родное: здесь будет стол, печки, сбоку склад продуктов, там обе палатки, сюда вытащим байдарку.
    Чисто. А ведь совсем недавно на островах валялись горы пустых консервных банок, битых бутылок, пластика. Но подвижники-волонтёры из движения "Чистая Вуокса" всего за пару лет совершили невозможное:
собрали и вывезли весь мусор!
 
    Разбиваем лагерь. У нас всё отработанно, делается быстро и слаженно, гораздо лучше, чем у непутёвых героев известной книги Джерома.
Ставим палатки, собираем мои творения: обеденный стол и походный сортир. Романтика романтикой, а комфорт комфортом. В походах обычно готовят на костре. Это долго, требует много дров.               
У нас же отличные разборные печки (купили в 90-х, сейчас таких нет) - закрыты от ветра, минимум дров, быстрая готовка.
Устанавливаю печки, осталось собрать удочки, разложить продукты, запастись дровами и можно отдыхать.
               
    "Други мои, воистину мы счастливые люди, ибо не только не утонули, но и одарены этим прекрасным островом! За нашу нынешнюю и будущую удачу!"- тостую я и пью до дна.

    Безоглядное гипнотически-экспрессионистическое небо, сошедшее с мунковской картины "Крик" перевёрнуто  удваивается в водном зеркале, в центре каменный островок с нашей маленькой компанией, окружившей одинокий огонёк костра.               
Тишина, только уютно потрескивают дрова и иногда раздаётся далёкий звук  топора или сиротливый стрёкот моторки...
   Праздник прибытия завершается: съедена с кожурой печёная картошка, зажаренный на огне хлеб и несколько свежепойманых рыбёшек, вкусно запечённых в фольге.
Пламя костра высвечивает осоловелые сытые лица, слипающиеся глаза, зевающие рты. Пора. Ритуальный тост: "За погоду!", и все и вся засыпают...

    Как Ильич на субботнике, на плечах тащим  бревно байдарки к воде.
Первыми, толкаясь и радостно лая, запрыгивают боцман, штурман и юнга, потом на нос бухается Дима, следом жена с дочкой, последний – капитан, то есть я.
Плывём по сильно заросшей протоке, лавируя между камней, продираясь сквозь камыши,наконец, вырываемся на простор и несёмся, подхваченные попутный ветром. Наша цель – местный скаладром (живописные скалы, примерно в часе пути) и обследование свободных стоянок по ходу.
Занятие это увлекательное, как будто-то в гостях чужую квартиру оцениваешь:
планировку, интерьер, вид на окрестности. Кроме эстетического есть и корыстный интерес.
Чего только не находишь: картошку, лук, прочие овощи, хлеб, обязательные соль, сахар, крупы, консервы, даже водку (это в России-то!?), книги, журналы, закопчёные мятые кривобокие кастрюли, чайники, сковородки, складные колченогие стулья и кресла и много ещё всякой полезной фигни.
Если приедешь на Вуоксу налегке - не пропадёшь - отоваришься на месте.
Для нас главное - дрова, желательно коротко напиленные, мелко нарубленные и просушенные.
Посетили несколько стоянок: ничего особенного - нашли немного лисичек, да и дровами затарились. Приближаемся к цели.

    В глубокой древности какой-то хулиганский великан в безумном яростном порыве швырнул об землю огромный камень, треснувший на множество частей и создал эту похожую на средневековый замок, хищно вздымающуюся в небеса мрачную гранитную громаду.
По вертикальным коридорам трещин азартно ползем вверх на самую высокую башню. Осторожно встаём на вершине. Злодейский ветер порывисто толкает в спину, и кажется - ещё чуть-чуть и полетишь над зелёным морем камыша, стальной рябью озёр, россыпью разлохмаченных островов к голубой дали на горизонте.               
Жена с дочкой снизу снимают нас, бесстрашно стоящих над пропастью.
Но это бесполезно: фотки опять получатся серые и убогие, не передающие и сотой доли реальной красоты, опасности и героизма.
Поминая отца Фёдора, долго и осторожно спускаемся под лай и советы остальной команды.
Переполненные эмоциями и впечатлениями, мощно загребая против ветра, возвращаемся на свою Итаку.

    Рычание, глухие удары, палатка ходит ходуном. Волк? Медведь?! Испуганно протираю глаза: Кари!!!
 Это неугомонное чучело, ночевавшее в палатке детей, страшно соскучилось и рвётся к нам. Спать расхотелось.
Ежась от утреннего холода, выползаю на солнце, закидываю удочку.
Рыбак я аховый, нетерпеливый. Ловлю, когда клюёт и только на удочку, никаких донок и сеток. Обычно плотву, краснопёрок, реже подлещиков, не очень крупных, но при везении много.
Но не ценят: "Опять мелочи наловил", "кто поймал тот и чистит!"
А вечером, прожаренную в фольге на углях до золотистой хрустящей корочки, лопают и нахваливают.

    Погода стоит отличная - солнечно, тепло. Мы много путешествуем.
Всем табором сплавали на запад по главному плёсу к большому архипелагу.
Основная цель - остров Свояк: гора огромных  хаотически раскиданных глыб.
Взобрались вместе, с прыгавшими горными козами собаками, на вершину: "Лепота!!!"
Походили между красивых островов с большими  гранитными набережными.
Их облюбовали местные из Приозерска:  всё лето живут, как на даче, с семьями, детьми, хозяйством.
    В другой раз сплавали с сыном в кругосветку вокруг материка Оленьего острова - исследовать новые места, разведать хорошие стоянки.
Уплыли на восток утром, вернулись с запада вечером.

    Сегодня последний поход: идём поперёк основного простора на север.
Пустая байдарка с двумя гребцами легко рассекает гладь озера. Собаки, радостно лая, бегают по бортам.
Доигрались: Кари на встречном курсе врезается в Боню, теряя равновесие, бухается в воду и начинает отчаянно голося, молотить передними лапами.
"Стоп машина, юнга за бортом!" Цепляя веслом, вытаскиваю мокрый дрожащий испуганный комочек.
Проходим между двух островков, красивых, но обитаемых.
Впереди громада Медвежего острова.
Раньше слева эпически торчал полузатонувший корабль – корма под водой, нос вверх метров на десять. В конце 90-х исчез (видимо, распилен на лом).
               
    Дреноуд Медвежего стремительно надвигается, высоченный гранитный борт гулким эхом отражает наши голоса. Пришвартовываемся у расщелины, старательно закрепляю наш корабль.
Однажды плохозакреплённую байдарку сдуло ветром, и мы вплавь её долго догоняли.
Взбираемся на кручу.
    Там настоящий ландшафтно-дизайнерский декоративный парк: гранитные дорожки, моховые газоны, украшенные разноцветным землянично-бруснично-черничным бисером, скульптуры камней, кипарисы можжевельника. Наши собаки прекрасно  вписываются и окончательно завершают стильный пейзаж.
С крутого обрыва любуемся чёрной армадой островов, волшебно, по-эшеровски, превращающуюся на горизонте в стаю белых кудрявых облаков.

    Отчаливаем. Боня высится бушпритом на носу, Кари загорает, развалившись на палубе: "А где Джуди? Её нет!" "Полундра, штурман сбежал!!!"
Возвращаемся. Ну точно, Джуди робинзонит на берегу, мается, дрожит, поскуливает.
"Бардак! Распустились! Второе ЧП за день. Нужно подтянуть дисциплину!"- строго по-капитански распекаю команду.

Проплыли десяток островков - хорошие заняты, а на заросших болотистых  -  нечего делать.
Прямо по курсу торчит огромный каменный зуб огромнейшего древнего дракона. Нужно покорить.
 Десять минут адреналина, и мы восхищенно балансируем на вершине, намечая дальнейший путь.
   
    Пора отдохнуть, перекусить, покупаться.
Удачно швартуемся на острове с длинной низкой гранитной набережной: вынимаем байдарку боком на камень, весла бросаем поперёк.
Глубоко, купаться будет хорошо. Сидим, жуём.
Вдруг замечаю - дюралевые весла, наполняясь водой начинают медленно сползать в озеро.
Мелькает мысль: "Глубина больше трёх метров, вода тёмная, на дне ил, утонут -  не достать!" Кричу сыну, бросаюсь, за кончик ухватываю одно, почти утонувшее. Другое уже скрылось! Дима, героически ныряя через байдарку, скрывается под водой.
Нервно бегут секунды, громко булькают пузыри...
Наконец, из воды появляется лопасть весла, рука, голова сына.
Пронесло!!! Хорошо, однако, покупались!

    Из узкой тёмной извилистой протоки вырываемся на свет.
Впереди - мыс Цоя, о чём сообщают надпись и вполне похожий портрет на скале.
Но стоянку Виктор выбрал фиговую, и делать там нечего.
    Облака сгустились, усталое солнце зашло отдыхать, ветер свежеет.
Описав гигантскую дугу, мы плавно поворачиваем к дому.

    Есть заколдованные стоянки, на которых за десятилетия плаваний ни разу не бывал - всегда заняты.
Перед нами такая: скала как творение Гауди, удобная бухта, реет пиратский флаг. Вроде свободна. Номер люкс: солидная мебель, большое кострище, полиэтиленовая сауна, под навесом от дождя, полки с хищно оскаленными черепами огромных щук.
Темно, тревожно, кажется - кто-то следит из леса.
Быстро, бесшумно сваливаем - от греха подальше.
               
    Погода мрачнеет, грозно хмурится, злится.
Сквозь разбойничий свист безумного ветра, огибая полумесяц острова Уводь, прорываемся на главный простор.
На нас, брызгая пеной слюны, набрасываются злобные стаи огромных серых волн и с фейерверком молний и канонадой грома надвигается чёрная дыра грозы.
Гребём что есть мочи, укрощая скачущую дикой лошадью байдарку.
Привычный к штормам боцман, бесстрашно рассекая волны, возвышается на носу.
На своём месте и мужественный штурман, и только испуганный юнга позорно забился в трюм. Мгновенное затишье, и мы врезаемся в стену дождя, мрака, кромешного неописуемого ада...
Но, как положено настоящим советским людям, мы всё смогли, снесли, преодолели!
И изрядно потрёпанные, мокрые, но живые и непобеждённые, возвращаемся домой.

    Время на Вуоксе пролетает мгновенно: вроде только приплыли, а уже завтра отъезд.
Сегодня отдыхаем: минут пятнадцать жаришься на раскалённой каменной сковородке под палящим солнцем, потом с разбегу ныряешь в приятную прохладу, долго с наслаждением плаваешь и быстро назад на горячий гранит.
И так без конца весь долгий день.
    Боня купается с нами, как ондатра плывёт быстро и далеко, затащенная насильно Джуди сразу торопится к берегу, Кари  сильно брызгаясь и яростно молотя передними лапами, крутится на месте.
          
    Поздним вечером, лежа на ещё тёплых камнях, на фоне кроваво-прекрасного заката обдумываю детали отплытия: "Как быть: баржи нет, появился
громадный мешок мусора, да и продукты остались..."
    Грустно, уезжать неохота.
Дома не будет такого бесконечно-огромного неба, простора бескрайней озёрной глади, азарта и романтики походов и рыбалки, сладостно приятной усталости после долгой гребли и этих сказочно-трансцендентальных нечеловечески-прекрасных закатов.
   
    Огромный огненный шар медленно катится, оставляя кровавый след на водном зеркале, на мгновение замирает, зацепившись за лохматый остров на горизонте, потом ускоряется быстрей, быстрей и, прощально вспыхнув напоследок, окончательно закатывается за горизонт...