На полу с умирающей

Дом наш из двух половин. В одной половине жили мы, а в другой тёть Варя. Входы в каждую половину разные, а чердак общий.
Мне строго-настрого было запрещено ходить на чужую половину.
Мама звала тёть Варю ВарЕшкой или ВарЕнькой но только за глаза, а в глаза вообще никак не называла,
старалась с ней не встречаться, и каждый раз говорила, что Варешка страшная.

Почему мама так говорила, мне было не понятно, тёть Варино лицо было очень красивое, только ходила она всегда в платке, застёгнутом под подбородком булавкой.
Подрастая, я сделала вывод – тёть Варю мама боится!
Помню, мне было года три … за стенкой умирала Варварина мать – бабушка Пистемея.
Она давно приготовилась к смерти, а смерть всё не приходила и не приходила.

Это сейчас я понимаю, что маме тёть Варя велела прийти вместе со мной, и проститься с бабушкой Пистемеей, не просто так.
Мама обрадовалась приглашению, схватила меня под мышки, и я впервые оказалась за стенкой.
Оказывается, Пистемея когда-то была маминой свекровью, поэтому и дом из двух половин.
Мамин муж построился с родителями под одной крышей, а когда без вести пропал в Финскую компанию, мама в этой половине и осталась жить с сыном.

В пятидесятые она вышла замуж за папу с благословления Пистемеи.
Папа был лётчиком – брался за любую работу. За стенкой его любили.
В передней комнате были люди с лестовками в руках и в чёрных одеждах. Возле иконостаса горела лампадка.
Женщина читала молитву, а остальные сорок раз повторяли: - Господи, помилуй!
Стенка, разделяющая наши половины, была тоненькая, засыпная – слышимость хорошая, я все молитвы знала наизусть.

Пистемея лежала на полу с закрытыми глазами. Кто-то прошептал "девчонку принесли", она протянула ко мне свои высохшие руки.
Какая-то женщина взяла меня с маминых рук и положила рядом с умирающей.
Все присутствующие запели молитву, потом встали на колени и стали делать поклоны.

С Пистемеей я лежала недолго. Через несколько минут тётенька, в коричневом платке с широкой белой полосой по периметру, жестами дала понять, что мы с мамой можем уйти.
Через полчаса вся улица судачила о том, что Бог прибрал Пистемею.