Книга даров человеческих 8. Месть

У вас было такое - самая сильная любовь вдруг обретает хрупкую оболочку? Материальную вполне, как эталон красоты, творение рук неземного мастера . И вы обладаете этим чудом. Вы не спите, трясетесь от страха – украдут, отнимут! А ваш шедевр стоит на столе, сияет, пульсирует, зовет всех воров мира – возьмите меня , вот он я !
Что делать? Ищите укрытие  для него, для себя и понимаете – не то, все не то! Стоит закрыть глаза , уснуть на секунду и покушение состоится , ведь нельзя жить без него, нельзя, неееееееет!!! Обезумев от психопатии и страха потерять самое дорогое вы, вы… Вы берете его в руки , бережно , в обе руки , смотрите, смотрите , а потом вдруг с размаха бросаете об пол , о камни, о твердые равнодушные камни своей планеты, им всегда все равно что именно на них умирает. Все. Закончилось. Нет больше красоты , нет вашего счастья, но зато никто не посмеет, слышите, никто и никогда не отнимет у вас вашу любовь. Осталось только странное сердце, за секунду до этого билось оно как сумасшедшее, а теперь медленно , почти остановилось, пропускает один, другой удар , успеваете  подумать «Слава богу , пусть и меня не будет!» Но откуда-то из дыры внутри вас поднимается толчок и глухое басовое рычание пустоты : « Живи!»

Моя мать очень любила нас с сестрой, любила так сильно, что боялась каждого бугорка судьбы и выбрала единственно верный по ее мнению метод воспитания – порку. Она всегда была права, мы нет. Порка осуществлялась бельевой палкой, какими в те времена ворочали  белье в баках при кипячении. Страх за дочерей, что мы попадем в дурную компанию, или упустим нужные знания в школе , давно перешел в маниакальный садизм и нас били гораздо чаще, чем покупали пряники. Когда поводы отсутствовали, мама брала дневник , начинала листать его с начала и понеслось . А замечаний у меня было достаточно, невесть откуда взявшийся бунтарский дух, проявился с самого раннего детства. В младших классах мне было откровенно скучно, моя гениальная мать сказала, что в школу меня не возьмут, если я не буду знать : дальше шел длинный список. Она меня всему научила. Читала я уже лет в 5, потом научилась писать, считать, выучила таблицу умножения , поскольку мама была художник в перерывах между бесконечными двумя тремя тяжелыми работами , то Рембрандта я не любила, Леонардо казался  скучным , а вот Рубенс заслуживал моего пристального внимания , особенно « Союз Земли и Воды»  в части обнаженной натуры . У нас был толстенный альбом с репродукциями сотен известных картин . С особой нежностью  я подолгу замирала над «Спящим Амуром» Караваджо , там была такая глубокая непонятная грусть, будто этот мальчик из одного мира со мной .
Мать с отцом давно развелись, почти сразу после моего рождения, мама говорила, что он плохой, он алкоголик и при каждом случае  : « Ты вся в своего папашу!»
Отец возил меня на Кубань  к бабушке, теткам, к моим двоюродным братьям и сестрам, это было по -настоящему волшебно! У бабушки, Марии Ивановны , был виноградник , а со стороны  улицы вдоль всего забора росли большие, невероятно пахнущие розы , редкой красоты , даже те, что продавалась у нас на рынке в Нефтяниках по три рубля за штуку, не шли ни в какое сравнение. Внутри сада росло огромное дерево грецкого ореха . Мы как-то с братовьями и сестрами играли в прятки, я увидела оставленную под деревом телогрейку и залезла под нее , очень довольная , что никто не догадается меня тут искать. На минутку закрыла глаза , очнулась в глубокой темноте от криков людей – весь маленький кубанский Кореновск носился с факелами , искал Юну.
Помню бабушка плакала, отец ругался, когда я на ватных ногах как после дурмана вылезла из- под телогрейки . Папа обычно спокойный, так сильно накричал на меня , но руки поднял только , чтоб прижать к себе крепко прикрепко . Я точно помню, как подумала « Хорошо, что мамы тут нет, а то бы мне досталось».
Бабушка, моя единственная любимая бабуля, столько тепла и нежности я получила от нее в своем мятежном детстве. Помню, только приехали, она меня расцеловала и первым делом за стол, а там чего только нет, но всегда начинали с супа , и вот я зорким взглядом обследовала тарелку,  быстро выловила жаренный лук и сложила на край . Бабушка со слезами : « Да ты ж моя кровиночка!» прижала меня двумя руками , я ничего не поняла, кроме того, что кажется меня тут сильно любят, значит можно будет слопать вон тех, заманчиво глядящих из вазочки конфет,  сколько угодно.  Потом отец рассказал, что он тоже всегда лук вылавливал , и все его сестры так делали .

Я вся в своего папашу! Мне понадобилось много лет, чтобы признаться себе , что мой отец ни в чем не виноват и что я всегда любила его, даже тогда , когда он забывал обо мне. Мама очень сильная, настолько , что ей хватило духу однажды не только добровольно уйти с планеты, но и отомстить самому дорогому существу, своей дочери, мне.
В те далекие семидесятые  библию было не найти, да никто особо и не искал ее, как и про Булгаковского  «Мастера и Маргариту» , в наших Нефтяниках никто слыхом не слыхивал. И вот откуда –то берется , само по себе , а если вдуматься – это и есть первое доказательство , чувство, ощущение как надо поступать, что делать. У нас в классе были «плохие» мальчишки, дети неблагополучных родителей. Вот моя мама была благополучная, она не пила, не курила, только била нас с сестрой часто. Мы с сестрой, мечтавшие попасть в детский дом, считали, что у нас благополучная семья, ведь мама не пьет, и заботится о нас.
Ну так вот, были очень дерзкие  мальчишки, их все побаивались, потому что им  море по колено, домашние задания, учителя и даже собственные родители, которые чаще всего пили,  но пару раз в месяц  в трезвом виде брались за дневник и ремень. Я почему-то знала, что они хорошие добрые мальчишки и если с каждым из них ( их было двое ), поговорить по отдельности, то они непременно изменятся.
 


– А теперь скажи мне, что это ты все время употребляешь слова «добрые люди»? Ты всех, что ли, так называешь?
– Всех, – ответил арестант, – злых людей нет на свете.
– Впервые слышу об этом, – сказал Пилат, усмехнувшись, – но, может быть, я мало знаю жизнь! Можете дальнейшее не записывать, – обратился он к секретарю, хотя тот и так ничего не записывал, и продолжал говорить арестанту: – В какой-нибудь из греческих книг ты прочел об этом?
– Нет, я своим умом дошел до этого.
– И ты проповедуешь это?
– Да.
– А вот, например, кентурион Марк, его прозвали Крысобоем, – он – добрый?
– Да, – ответил арестант, – он, правда, несчастливый человек. С тех пор как добрые люди изуродовали его, он стал жесток и черств. Интересно бы знать, кто его искалечил.
– Охотно могу сообщить это, – отозвался Пилат, – ибо я был свидетелем этого. Добрые люди бросались на него, как собаки на медведя. Германцы вцепились ему в шею, в руки, в ноги. Пехотный манипул попал в мешок, и если бы не врубилась с фланга кавалерийская турма, а командовал ею я, – тебе, философ, не пришлось бы разговаривать с Крысобоем. Это было в бою при Идиставизо, в долине Дев.
– Если бы с ним поговорить, – вдруг мечтательно сказал арестант, – я уверен, что он резко изменился бы.(1)


О чем могли говорить мы, дети шестьдесят восьмого ? Я не помню тему, но помню ощущение радости, такой маленькой , не очень значительной , как воздушный шарик. Но потом, когда однажды я ушла из дома…
Мебели в нашей квартире было мало, во второй комнате кровать, под ней чемоданы , коробки с новогодними игрушками , еще что-то. Под кроватью в самом дальнем углу было мое любимое место, я там много плакала и думала, что никогда ничего не изменится. Я не молилась Богу, мне сказали в школе, что Его нет, я просто скулила и жалела, что на свет родилась. Мать была непререкаемый авторитет, мне даже в голову не могло придти, что так нельзя , поэтому однажды я выпила уксусную эссенцию. Мама как-то  рассказала, что на ее глазах умерла девушка в общежитии, которая отравилась уксусом, что это было очень страшно, и что маме ее было сильно жаль. Я подумала, может  тогда и меня будет жаль. Но я слабак, мне было 10 лет, так что я сначала развела уксус водой, потом выпила, потом испугалась и побежала к матери, та вызвала скорую, меня никто не пожалел.
Через какое-то время я решилась на бунт , подумала, что у меня есть отец , он звал меня к себе с непонятной горечью говорил : « Доченька, приходи , если что, живи у меня».  Господи, да я уже умела магазинские котлеты жарить, пельмени варить и даже борщ освоила , благодаря доброй соседке , она поваром работала в детском саду и учила меня готовить.
Я сказала матери на ее очередное «Неси палку!» , что не собираюсь больше этого терпеть и ухожу жить к отцу. Она спокойно собрала мои вещи и отпустила. Отец жил в комнате на подселении в соседнем подъезде от матери, он купил мне какие-то туфли и тут же …забыл про меня.
Забыл о том, что я хочу есть три раза в день, что мне нужно давать рубль двадцать в школу каждую неделю на питание, что мне нужно чистое белье и спокойный сон по ночам. Не знаю, чем он тогда занимался, но приходил иногда домой  с пьяной теткой , приносил бутылку, кильку в газетке, они выпивали и заваливались спать , долго ерзали на кровати перед сном, я спала на раскладушке тут же. Соседка по подселению , брала меня с собой по утрам на работу , она убирала подъезды, я таскала ведра с пищевыми отходами с лестничных клеток в специальные баки на улице. У нее было двое своих детей, но они утром спали, а я очень гордилась собой, что не сплю, а помогаю тете Оле.
Иногда совсем уже обезумев от голода я лезла к ним в холодильник и воровато отрезала кусок колбасы , думая, что никто и не заметит . А однажды у них на столе появились два больших тульских пряника! Два! Я один схватила и тут же съела . Не знаю, чем думала, но решила, раз молчат, значит не заметили.
С каждым днем становилось все хуже. Отец всегда пьян, приводил разных теток, они орали на меня, невозможно воняло, еды никакой не было. Я почти не ходила в школу. Я сбежала на чердак соседнего дома, обосновала себе норку. Смотрела издалека по ночам на светящиеся окна соседних домов и думала, что жизнь моя никогда не изменится, у меня не будет ни семьи, ни тепла. Еды давно не было, меня никто не искал, я замерла, будто меня нет. И тут появился  один из тех  самых  мальчишек, которых все боялись. Стал таскать мне еду понемногу, но почти каждый день. Правда помимо него  появились еще жирные вши, которые ползали по мне и кусали. Мой спаситель сам жил впроголодь,  у него была только мама и она редко бывала трезвой.  Мы делили какой-то сухой хлеб, где он его добывал, я не спрашивала. 
Мой рассказ о любви и мести. Однажды я вернулась с чердака к отцу, была зима, из тех, что под  минус сорок, никакого спасения нигде. Я почти умирала от голода и холода, но отец спал в пьяном угаре , ничего съестного не было.  На мне было единственное давно не стиранное коричневое платье – школьная форма с черным фартуком. Я постояла рядом с пьяным храпящим отцом, который даже не искал меня несколько месяцев , пока я жила на чердаке, и побежала к матери. Вот так как была, в школьном платье, колготках, без обуви, без пальто, я стучала ей в дверь, ревела : «Мама, мамочка, прости меня, пусти, пусти домой!». Она мне не открыла. Я слышала, как моя сестра металась по квартире , как плакала и просила открыть дверь, как мать ударила ее  и та покатилась по полу и завыла от боли. Мне не открыли дверь. Это была месть.
Потом той страшной зимой приехала бабушка, отца не было, он так ни разу не появился, пока она была в Омске. Бабушка сварила луковый суп, я ничего вкуснее не ела. Бабушка помыла меня, постирала одежду, она все время плакала, обнимала меня, я наверное до сих пор помню ее запах , запах старенького , но очень родного человека.
Через двенадцать лет она умерла, однажды , прямо в мой очередной день рождения под вечер мне принесли телеграмму .
Как-то прошел год, я была в пятом классе и все таки вернулась к матери. Сестра уговорила , она бегала, кормила меня , спасала как могла. Мать смилостивилась и взяла меня обратно – завшивленную,  истощенную , грязную. Она отмыла  меня, долго вычесывала мои длинные волосы гребешком, мыла уксусом, потом подстригла покороче. После рассказывала всем соседям : « Я вымыла с неё три таза вшей !»  Это была ее странная победа и месть, за то, что посмела  возразить.
Страшно, когда ты маленький и не понимаешь «За что». Но гораздо страшнее, когда ты взрослый, в трезвом уме и «спасаешь» своего ребенка, того, что любишь больше жизни, спасаешь так, что жизнь становится невыносимой.



«Кто это восходит от пустыни , опираясь на своего возлюбленного? Под яблоней разбудила я тебя : там родила тебя мать твоя , там родила тебя родительница твоя . Положи меня как печать на сердце твое, как перстень на руку твою : Ибо крепка как смерть любовь, люта как преисподняя ревность ; стрелы ее – стрелы огненные; она пламень весьма сильный. Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее. Если бы кто давал все богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презрением» (2)


Родители давно ушли, часы отбили пол –века, я подошла к самому краю магнетической бездны. Теперь моя очередь, я хочу отомстить всем, кто накинул себе петлю на шею, кто задохнулся от рака гортани, кто не рассказал мне, что «Большие воды не могут потушить любви», кто не рассказал мне , что я та, ради которой живут люди на этой планете и счастливые собаки машут  счастливыми хвостами.
Я хочу отомстить. Задаю вопросы, на которые знаю ответы. Спать, все время хочется спать, погружаюсь во сне в воды Царства Небесного, там мой дом и пир во славу мою, там я подпрыгиваю, легкая, невесомая и вдруг лечу к облакам над маленькой Землей. Никто не остановит меня от глупой мести, да, я знаю, что смысла в ней нет, но собака давно воет под окном . Я слышу ее. Дом большой. Кто еще слышит тебя, собака , кому твоя последняя песнь?
Я не гадаю на себя, выпадает что-то трудное, черное, тягучее и тянется ко мне от стола , и берет за горло . Я достаю все таки карты Таро, раскладываю и вижу вот прямо сейчас нечто совершенно особенное – с одной стороны самые сильные счастливые карты, с другой самые сильные страшные.
Разлеглось ровно пополам, и я вдруг увидела, как силы света и тьмы ведут битву за меня , еще никто не победил. Моя занесенная над бездной нога застыла , потому что огромные белые крылья за спиной держат со всей силы  .  И опять этот скрипучий глухой голос в сердце : «Живи!» , страшно и радостно так, что вопеть охота где попало- «я живуууууууууу!!!»
А вы чувствуете , как в тонких мирах, не останавливаясь ни на секунду, идет битва за ваши сердца?

1-Булгаков "Мастер и Маргарита"
2- Песнь песней Соломона