Давид-Городок

Если страна позовёт меня-я не испугаюсь.
(Ли Якокка-Президент Форда в 80х и затем Крайслера)

Итак, в 1958 году наша семья оказалась в медвежьем угле белорусского полесья-городе Давид-Городке. Добраться до него в то время было не просто, так как шоссейная дорога Пинск-Столин-Давид-Городок-Туров сразу за Столином теряла твердое покрытие (в настоящее время она полностью асфальтирована) и в распутицу становилась трудно проходимой.

Хорошо помню, как мы часами иногда ждали начала киносеанса в местном кинотеатре "Заря", сохранившимся и в наше время, так как машина с кинопленкой где-то застряла на этой дороге.

Когда река Горынь была свободна ото льда, то по ней курсировал несколько раз в день маленький пассажирский теплоход до Столина и Речицы (где находилась железнодорожная станция Горынь). В шесть часов утра прибывал пассажирский речной трамвай из Пинска, а вечером в 18 часов отбывал, затрачивая на обратную дорогу 12 часов. Этим рейсом часто пользовалась наша семья. На Припяти теплоход останавливался у лодок кохозных рыбаков и пассажиры имели возможность купить свежую рыбу. Большим успехом пользовался у жителей города буфет этого теплохода.
 
Днем этот теплоход нанимали для увеселительных поездок на Припять, что практиковалось в нашей школе сразу после окончания учебного года. В 1960 году произошла денежная реформа и старые деньги обменяли на новые. Наши классы на этом теплоходе поплыли к противоположному берегу Припяти, где мы купались и играли на берегу. Ночью в 2 часа к нам явились родители моего одноклассника Точинского, который не явился домой, чтобы узнать, где он делся. Я не знал, но в последствии оказалось, что Точинский потерял там на другом берегу 1 рубль и по приходу теплохода в город бросился пешком обратно искать пропажу. Ночевал у бакенщика, но рубль нашел и довольный вернулся домой на следующий день.

 В городе был аэропорт, откуда летали У-2 в Пинск (билет стоил 10 рублей), Брест и Минск. Помню боевого своего одноклассника по весьма распространенной там фамилии Хорошун. Его креативный и трудолюбивый  племянник учился у меня в БГАТУ и затем сделал хорошую карьеру в Белпищепроме и Министерстве лесного хозяйства РБ.

Нам предоставили трехкомнатную квартиру, практически такую же, как была в Иваново, на улице Карла Маркса (ныне Лучниковская) дом 27 недалеко от почты. Эта улица была параллельна центральной Советской улице, но в отличие от нее не имела твердого покрытия и в распутицу тоже была трудно проходима, но краям ее были сооружены деревянные тротуары. Сегодня улица заасфальтирована, а наш дом тоже хорошо сохранился. По соседству с нами снова жил начальник милиции, что не спасло от трагического происшествия, произошедшего метрах в двухстах от нашего дома, но об этом ниже.

Достопримечательностью города был большой костел, переоборудованный в районный дом культуры, где случались концерты и другие подобные, в том числе праздничные мероприятия. В городе было немало церквей, многие из них действующие. Самым значимым сооружением было административное здание райкома партии и райисполкома. Сегодня там располагается городская поликлиника. В центре города под управлением родителей моего школьного друга Вити круглосуточно работал дежурный продовольственный магазин.

"В небе – жар и лучистые косы!
Я иду наугад, налегке
Солнце спелые пить абрикосы
В древнем тихом Давид-городке.

Вкусно каплет душистая мякоть,
Наполняя, врачуя, как мёд…
Я хочу горько-радостно плакать
И минуту, и час напролёт.

Я хочу в этом дне раствориться….
Всем реалиям вопреки
Встречу я золотую жар-птицу
Возле старой Горыни-реки.

Я войду в серебристые воды...
Во вневременье-царство зайду
И, постигнув все тайны природы,
Вдруг забытую пристань найду.

А когда вдруг ударят морозы,
Неожиданно вспомнятся мне
Солнцеспелые абрикосы
В древнем тихом Давид-городке.

Я почувствую спелую мякоть...
Буду плыть в древней бурной реке...
Буду долго и радостно плакать
О далеком Давид-городке.

А когда скажут годы проститься,
Превращаясь в прозрачный тлен,
Я хочу навсегда возвратиться
В абрикосовый жаркий плен.

Эту тайну скрывать нам не нужно:
Ты – мой добрый и сказочный рок...
Мудрый, тихий, оранжево-южный
Белорусский Давид-городок".
(Зизюлькина Виолета)

Я осенью пошел во второй класс СШ №2. Начальные классы располагались на крутом берегу Горыни в отдельных для каждого класса деревянных зданиях (теперь этих домов нет, а вторая школа расположена на окраине города со стороны Турова в новом здании). Поэтому во время перемен мы немало времени проводили на берегу реки, наблюдая суетливое движение самоходных барж, теплоходов и моторных лодок. Особенно нас интересовал ледоход, во время которого, для безопасности моста, лед саперы подрывали толовыми шашками.

Однако в случае хорошей погоды нашим основным занятием до начала учебы, во время перемен и после занятий были игры в футбол между классами. Далее следовали футбольные сражения улица на улицу. В городе существовал настоящий культ футбола, причем подобного я больше нигде не встречал. С пацаном, с которым нельзя было поговорить за футбол, обсудить результаты последних матчей на первенство СССР никто не хотел иметь дело. В городе существовала детская спортивная школа по футболу и как результат этого, ещё с польского часа очень сильная взрослая футбольная команда, которая регулярно била с крупным счетом футболистов всех приезжих команд из Столина, Иванова и Лунинца. В дни таких матчей на стадионе собирался почти весь город от мала до велика.

Местных футболистов все знали и очень уважали. Так я пристрастился к футболу, в том числе слушая по радио все репортажи о футбольных матчах комментаторов Озерова, Синявского и Котэ Махарадзе. Я стал самостоятельно тренировать обводку на скорости вокруг колышек, удары с ходу по отскочившему от стены дома мячу и скоро снискал уважение ребят. Но более взрослые парни меня часто ставили играть на ворота, где я обучился и вратарскому мастерству.

 Уже в пожилом возрасте в 2004 году, когда у меня было мало сил бегать с молодежью, выступая на воротах команды ремонтного факультета в турнире, посвященном 50-летию БГАТУ, я был награжден как лучший вратарь. Полученные в Давид-Городке футбольные навыки мне очень пригодились в Крюковщине, Шклове и Горках, где я быстро становился желанным членом футбольных команд и дворовых компаний. Когда я вспоминаю прошедшие футбольные баталии в голове звучат стихи поэта Бориса Соколова

Стадион навсегда запомню,
Здесь на поле зеленом легко мне,
Здесь всегда ты со мною юность,
Здесь всегда ты со мною Юрка.
Как в футбол мы с тобой играли,
Как ботинки отчаянно рвали,
Как звучали для нас имена,
Футболистов из класса А,
И слова, словно было вчера еще,
Угловой, вне игры, нападающий…
Если б можно, для всех людей
Мы ввели бы футбольные правила,
Коль штрафной удар-не робей,
Не хитри, мол назначен не правильно.
Отзвенела упруго юность,
Как в ворота летящий мяч,
Девяносто минут на трибунах,
Вот и весь наш футбольный матч.
Да, не стали мы футболистами,
Но остались как в те года,
Одержимыми и неистовыми,
В нападении-навсегда.

Конечно, я сохранил огромную любовь к футболу на всю оставшуюся жизнь.
Еще мы увлекались интересной и оригинальной игрой в цурки, подобной которой я больше нигде не встречал.

Понятно, что особыми успехами в учебе я не отличался, поэтому, когда через много лет звезда нашего класса Алла Лущицкая узнала, что я стал кандидатом технических наук, она была крайне удивлена этому факту. Сама Алла впоследствии после ликвидации района переехала с родителями в Дзержинск и после окончания школы поступила учиться в Ленинград, где вышла замуж за человека, который в последствие стал директором одного из крупнейших заводов этого города.

Дважды, один раз летом, а затем и на первую половину учебного года меня направляли по путевкам в лесную школу санаторного типа в поселке Томашевка Брестского района на стыке границ Польши, Украины и Беларуси. Летом нас возили купаться на прекрасное озеро Пулемецкое в Украине, дважды в разных местах проходили очень хорошо оборудованную государственную границу СССР вместе с пограничниками до самого Западного Буга, посещали заставы. Напротив Томашовки находится польский город Владава (так называется и тупиковая железнодорожная станция в Томашовке), с польской стороны граница охранялась слабо и поляки, находясь от нас на расстоянии около 100 метров свистом и криками приветствовали нас. В целом условия для отдыха и учебы были хорошие, ребята там отдыхали и учились интересные, да и родители от меня отдохнули.

Жемчужиной Давид-Городка была быстрая, полноводная и чистая река Горынь, шириной где то метров под восемьдесят. Километров через десять вниз по течению от города Горынь впадала в Припять и была она судоходной до Ровно (существовало судоходное грузовое сообщение из Ровно в Киев... и обратно). В городе напротив городской бани (которая успешно функционирует и в наше время) был великолепный пляж с настоящим речным песком (сейчас он зарос и городской пляж в другом месте).

 Я много учился плавать различными способами. Только в классе четвертом мне под экскортом двух старших ребят, тащивших за собой спасательный круг, было позволено успешно ее переплыть, что считалось серьезным достижением.

 В городе многие успешно увлекались рыбалкой, но рыба ко мне на крючок не шла, и я так и не стал рыбаком, хотя пытался рыбачить даже на Браславских озерах. Помню один оглушительный провал в этом деле. Когда мы жили уже в Горках, местные любители рыбы сагитировали отца вместе со мной поехать на редакционном УАЗ-69 на верную рыбалку на одну из лесных рек соседней смоленщины. Взяли сетки, мешки для рыбы и поехали километров за 50. Но сколько не забрасывали сети и загоняли туда рыбу, поймали только пару мелких рыбешек. На обратном пути проезжали вечером мимо смоленских колхозных рыбных прудов и наши попутчики стали просить отца завернуть туда, а со сторожами они сами договорятся. Но отец им категорически отказал.

Сегодня Горынь уже бледное подобие былой славной судоходной реки. Она сильно обмелела, в том числе из-за плотины для Ровенской АЭС, а в Давид-Городке сохранилось старое русло с почти стоячей водой и заросшими кустарниками берегами, а основная вода пущена по искусственному руслу вокруг города, что бы предотвратить действительно имевшие место ранее ежегодные весенние подтопления нижней части города.

Но самым большим достоянием Давид-Городка и района были населявшие его люди. Из города и Столинского района вышли известные писатели и поэты, ученые. Некоторые из них составили цвет научно-преподавательского состава БГАТУ. Это ректор, лауреат государственной премии РБ, профессор, доктор технических наук Иван Николаевич Шило, заведующий кафедрой технологии металлов, лауреат государственной премии РБ, профессор, доктор технических наук Вячеслав Михайлович Капцевич, многолетний декан агроэнергетического факультета, доцент, кандидат технических наук Иван Васильевич Протосовицкий, заведующий кафедрой инженерной графики и САПР, доцент, кандидат технических наук Антон Григорьевич Вабищевич, один из ведущих сотрудников кафедры теоретической механики и ТММ Петр Николаевич Гарост и другие.

В городе была особая творческая и предпринимательская атмосфера. Известны далеко за пределами городка уникальный колядный праздник «Коники», яркий образчик народного фольклора. Местные жители специализировались на выращивании семян цветов на продажу и торговали ими на рынках на территории всего СССР, даже в таких отдаленных городах как Мурманск и Владивосток. Соседние с Давид-Городком Ольшаны и сегодня известны далеко за пределами республики своим трудолюбием и предпринимательским духом. Уже тогда в городе водились большие деньги, что однажды привело к трагедии.

Молодая пара из расположенного от нас на расстоянии метров в двести дома уехала продавать семена, оставив дома бабушку с внучкой. Выслали домой посылку, кто-то посчитал, что она с деньгами от торговли. Ночью преступники сделали подкоп в погреб и проникли в дом, пытали ребенка, требуя от бабушки сказать, где деньги. Потом обоих убили. Из Бреста приехала специальная группа следователей и недели через две преступников поймали, а затем судили и расстреляли.

Как то подозрительно часто в городе случались пожары, кто-то поджигал деревянные дома. Цыгане уже тогда составляли существенную часть горожан, их дети играли с нами и как то порезали ножом в руку мальчика из нашей компании.
В целом и отец и мать были довольны и своей работой и проживанием в Давид-Городке. В городе был хороший и дешевый базар, у нас на приусадебном участке в открытом грунте уже в августе вызревали прекрасные помидоры, чего и близко не было в Крюковщине.

Наша семья дружила с семьей ветерана войны директора местной МТС (машинно-тракторной станции), а также с семьей главрача и заместителя мамы в аптеке. Часто летом мы выезжали отдыхать на пикники у реки Горынь. Вместе встречали праздники.
 У директора МТС я на книжной полке нашел и взял с его разрешения почитать, будучи учеником четвертого класса, замечательную книгу о летчиках защищавших небо Ленинграда "Балтийское небо", дома я уже до этого прочитал несколько раз книгу из отцовской библиотеки "Подвиг разведчика". Огромное впечатление произвели на меня многократно перечитанные книги «Люди с чистой совестью» Петра Вершигоры о партизанах Ковпака, которые во время войны побывали во время рейда и в Давид-Городке, и "Это было под Ровно" Дмитрия Медведева.

Я и в дальнейшем старался не пропускать книги по этой тематике и особенно был потрясен первыми публикациями эпопеи "Живые и мертвые" Константина Симонова, в которой появились первые проблески правды о войне в нашей литературе. Затем были книги Григория Бакланова, Юрия Бондарева, Анатолия Ананьева, Василя Быкова, Алеся Адамовича и пока еще робкие мемуары наших полководцев. Но настоящее раздолье и откровения начались только в начале 90-х годов. В связи с этим вспоминаются слова Эрнеста Хэмингуэя из "Прощай оружие" о том, что бык пощипывающий травку на лугу и бык на арене это принципиально разные живые существа и эти книги позволили мне лучше понять людей, их возможности и психологию.

Полной неожиданностью стало для нашей семьи решение правительства о ликвидации в порядке укрупнения наряду с другими Давид-Городокского района и присоединение его к Столинскому, который становился самым большим в республике. Как то быстро после того, как местное начальство уехало на новые места службы в городе появились военные, а из урочища Мерлинские хутора решительно и жестко выселили людей, устроив там в болотах большой военный полигон, куда летали бомбить и стрелять даже наши самолеты из Ивано-Франковска, где я проходил срочную службу.

Все пожитки нашей семьи уместились кузове автомашины ГАЗ-51, где разместились также мама, я и сестра Люда, отец как глава семейства сел кабину. Так мы и доехали через Туров, паром через Припять, Житковичи и Могилев до самого Шклова. Как писал  номинированный на Нобелевскую премию уроженец Давид-Городка писатель Георгий Марчук-директор издательства «Мастацкая літаратура» и Секретарь Союза писателей Беларуси (который написал о моём отце, что тот больше общался с такими же бывшими партизанами и участниками войны как он сам), местные жители с интересом наблюдали за этим процессом и были немало удивлены скудными пожитками местного начальства, а ведь телевизоров, холодильников и стиральных машин ещё  там не водилось, только радиола с пластинками. Но отец как редактор газеты получал 170 рублей, а мать управляющая аптеки-80-не разгонишься. И в это же время доцент БСХА уже имел 320 рубликов, в ХХ1 веке картина обратная.
 
А перед отъездом нашей семьи на новое место работы отца в город Шклов, я еще успел подслушать вместе с другими любопытными взрослыми у боковых аварийных дверей РК КПБ доклад на его закрытом пленуме о новой Программе КПСС и  злоупотреблениях сталинского режима. Ликвидация райцентра быстро привела к снижению численности населения в Давид-Городке с 10 до менее 6 тысяч жителей.

"Капли на лице — это просто дождь, а может — плачу это я,
Дождь очистил все, и душа, захлюпав, вдруг размокла у меня,
Потекла ручьем прочь из дома к солнечным, некошеным лугам,
Превратившись в пар, с ветром полетела к неизведанным, неведомым мирам…"
(Юрий Шевчук)

https://nord-ursus.livejournal.com/270756.html

ДАЙЖЕСТ

1

Сергей Демьянов (18.10.2023). Сешка уже давно отделена от русла Горыни .Я пацаном помню ч то на лодке с мотором можно было проехать по кругу .весь Городок .Сешка соединялась внизу постоянно с Горынью ,а вот вверху только весной во время паводка .На "Болоте ." И это закончилось со строительством канала .1985 - 87 года .Тогда дорогой перегородили Сешку внизу .Ну а сверху постепенно затянуло .И потом только в 1999 году прокопали вверху и соединили с Сешкой , Горынь . Сейчас каждый год уровень воды малый и никуда река не могла вернутся везде перегорожено человеком. А Горынь такая потому что уровень воды общий у нас на Полесье упал на полтора метра .Спасибо мелиорации .Но ещё есть причина , и она чисто техническая .Неправильно рассчитали проект .И ширину и глубину .Не учли что воды будет мало .Думали что всегда хватало и дальше так будет .Сделали изначально и слишком широкую и слишком глубокую .Течение на этом отрезке замедлялось и все илистые отложения увеличивались. Выноса естественного не было .А сейчас имеем что имеем .И этого уже не исправить .Да оно никому и не надо .Судоходства то всё- равно нет .Течёт река , да и бог с ней.

2

Ласточки над Горынью

Путешествие с Георгием Марчуком.
Путешествие вместе с литераторами по местам, где прошло детство каждого, по нашей родной Беларуси...

Справка «СБ»

Георгий Марчук — белорусский писатель, сценарист и драматург, родился в 1947 г. в г. Давид–Городок Столинского р–на Брестской обл. Окончил отделение театроведения Белорусского театрально–художественного института, Высшие курсы сценаристов и режиссеров в Москве. Работал режиссером, главным редактором на киностудии «Беларусьфильм», главным редактором издательства «Мастацкая лiтаратура», секретарь Союза писателей Беларуси. Автор многочисленных книг прозы, драматургии, произведений для детей. По сценариям Г.Марчука снимались фильмы, по его пьесам ставились спектакли. За экранизацию своего романа «Цветы провинции» получил Государственную премию Беларуси. Лауреат премии «За духовное возрождение», награжден медалью Российской академии словесности «Ревнителю просвещения».


Давно это было... Князь Давид Игоревич встретился в Турове с великим киевским и туровским князем Святополком. Оба они были внуками великого князя Ярослава Мудрого. Давид просил согласия основать свой город. Он был князем горделивым. Вместе с сыном Всеволодом мыслил основать город, равный Пинску, Турову, Киеву...

С той поры минуло чуть больше девяти столетий.

Давно это было, очень давно... В 1112 году Давид умер. На Замковой горе, впоследствии она называлась Церковной, князь и погребен.

И вот, путая даты, имена князей и потомков, припоминая войны, милость и немилость королей, вспоминая изображение герба (в 1786 году Городок получил Магдебургское право), я всегда со щемящим чувством еду изредка домой, чтобы ощутить неповторимый исторический дух града Давида.

Ах ты, дорожка домой! Невозможно описать всю глубину чувств, вдруг охватывающих твое сердце. И пусть там никого из близких не осталось, и хаты давно нет, и груша сладкая спилена, а в огороде чужая картошка, пусть оттуда разлетелись твои друзья–ровесники, вышли давно замуж соседские девчата, пусть ты сюда не наведывался «тысячу лет» по своей воле, обо всем этом не хочется и думать, потому что щемит–ноет сердце, наполняясь радостью с каждым новым километром.


...Ты идешь торопливо мимо хат: они ли присели от времени, ты ли это так подрос. Желтые дикие гвоздики ложатся ниц у твоих ног, а там за каждым низеньким забором море красок, зелени, гряды цветов. Тебя постепенно окутывает чудесный запах горошка и маттиолы, настурции и флоксов, красавцев турецких бобов. Маленьким, скромным анютиным глазкам, которые никак не могут отмыться от дорожной пыли, бархоткам, астрам и гвоздикам трудно состязаться ароматом, они привлекают твое внимание своей неповторимой красотой. Словно посаженные на аистовые ноги, стоят, не шевельнутся, циннии, около них может расти и быть заметным разве что махровый мак. Прозрачные стебельки бальзамина любят солнце, их можешь и пропустить, потому что твой взгляд обращен к высоким королевским желто–белым лилиям. Мальва не так красива, как георгины, не так ароматна, как маттиола и роза, но под силу ли кому–нибудь еще вымахать без опоры на двухметровую высоту? Так и возвышается над всеми, как принцесса.

Этот естественный ковер из живых цветов заставляет тебя приостанавливаться почти у каждого забора, а чудный запах полнит и полнит твою грудь. Здесь не рвут цветы, не ставят их чахнуть в вазы. Такой «льготой» пользуются разве что гладиолусы и тюльпаны. Старые люди любят говорить: «Природа не прощает, если даже вырвешь на лугу лютик».
Возле хат городчуков не растут акации, сирень, черемуха, жасмин, каштаны.
А на кой? Толку от них нет.
Растут смородина, крыжовник, вишни, абрикосы, сливы, грецкий орех и цветы. Издавна это сделалось одним из самых популярных ремесел: выращивать цветы и возить по свету на продажу семена.

Говорят, сама королева Бона, которая ввела налог 20 грошей с копы, поощряла любовь городчуков к цветам. В 1691 году на рыночной площади было 67 лавок и еще 12 пустых мест для тех, кто приедет торговать. Из этих двенадцати три принадлежали магнатскому двору, по одному ксендзу и униатскому священнослужителю. Рыбная ловля продолжалась три дня и три ночи. Ловить так ловить. На охоту — когда прикажут. На пашню шли со своим хлебом. За год выпивали «пейсаховой водки» 450 ведер. 9 недель проводил городчук на сплаве до Екатеринославля (Днепропетровска). За год на телегах, санях, стругах, шугалях, наседах, лодках, пароходах перевозили 27 тысяч пудов товара. Деготь и смолу с Волыни в Киев везли через Городок.

Украшением плетеных бричек для магнатов и чужеземных господ тоже занимались здесь. Что–что, а городчук ко всякому делу охоч и, что удивительно, сам себя не охаивает. Однако же, к сожалению, неохотно гордится своими. Вроде бы ревнует, что и он талантлив, пожалуй, не меньше, а о нем не говорят, не пишут.

А было и есть о ком. Художники из Давид–Городка братья Гречко (XVI в.), иконописцы Иван Сыса (XIX в.), его сын Борис Сыса (XX в.). Молодые мои современники Леонид Кузьмич, Александр Хорошун, Владимир Цубер, скульптор, даже рука не поднимается написать «резчик по дереву», К.Козелко да знаменитые кузнецы Тукины, Калаганы, Солейко, Маринич.
Золотых дел мастера Никита и Пархом (XVI в.). Художник времен Боны Ярко Камей. Вот думаю, кто же основал школу живописи? Ищу следы и не ошибаюсь. Все тот же последний князь Митко Давидович, который не только имел 100 коров, но и школу иконописцев и церковного убранства.
Ехали в свет. Художник Наваш (говорили, любовник Боны) и резчик Тимошка работали в Пинске. Почему, почему не носят их имена улицы в Давид–Городке, не понимаю до сих пор.
Девиз городчука такой: «Надо и в пасмурные дни уметь разглядеть счастье и что–то делать». А уж работа выведет тебя к таланту, деньгам, независимости. Городчук издавна тяготеет к этой независимости, достоинству, призвав иной раз на помощь жадность, зависть, решительность, риск и в то же время осторожность. В нем вечно борется христианская любовь к ближнему и нежелание поступиться во имя этой любви своим. Здоровый эгоизм заставляет рассчитывать на свои силы, социализм ли на дворе, капитализм ли. Старательные, рачительные, трудолюбивые, сообразительные и хитрые (торговля научит быть и разговорчивым, и хитрым) городчуки с незапамятных времен научились дубить шкуры, шить кожухи, костюмы, платья, юбки, делать грабли, бочки, плести корзины, сети, верши, ковать подковы, гвозди, мотыги, петли, ножи, длинные ключи, шить зимние шапки, пальто и сапоги, особенно сапоги. Говорят, что все польские короли заказывали хромовые сапоги только у городокских сапожников. Городчуки строили хаты, крыли их камышом, соломой, дранкой, мостили берега бурливой и подчас неспокойной Горыни, вырезали из золота серьги, выпиливали перстни, делали лодки, долбили челны, подковывали коней, набивали подушки и верхники (толстые пуховые одеяла), рисовали иконы — здесь равных не было Глебу Ивановичу, как до этого его отцу и деду, варили на праздники сахарную вату и лёды (мороженое), пекли баранки и вкусные пряники, булочки с ванилью. Одним словом, что ни хата, то свой талант, свой гонор, свой форс и свои порядки.

Естественно, чтобы обслуживать такие хаты–мастерские (шили одежду всей семьей), хаты–мануфактуры, кузницы, надо же было где–то кому–то приобретать товар, перекупать, договариваться, а нет так, и скупать краденое, на что–то менять, но все же привозить с немалым риском хлопотливым домоседам в Давид–Городок из всех ближних и дальних мест дратву, иголки, швейные машинки «Зингер», сахарин, дрожжи, шкуры, ткани, шерсть. Это было, пожалуй, самым рискованным занятием: надо было и студеной зимой, и знойным летом ехать в великий неведомый свет, а бывало, добирались и до Москвы, и до Варшавы. Поэтому занимались поставками люди наиболее общительные и изобретательные, смелые, пронырливые, легкие на подъем и острые на язык. Таких были единицы, и о них ходили самые невероятные кривотолки.

Здесь рождались, вырастали, женились, трижды фотографировались у пана Зубея: в детском возрасте, в день свадьбы и в день смерти в гробу. Ничто, казалось, не могло нарушить и изменить установленный порядок жизни. Растили детей, коротали на солнышке перед хатой долгие годы старости, которая чаще всего была наполнена работой, и как–то незаметно умирали люди, которые так никогда (кроме этих самых заготовщиков и перекупщиков) и не видели поезда, а показывая на редкий самолет, иногда пролетавший в небе над местечком, говорили: «О, всэ по Библии. Там сказано, что будут летать стальные птицы».

В первые дни войны пошли городокские мужики защищать Отечество. И в сорок четвертом, после освобождения, поехали городчуки на фронт. Воевали самоотверженно. Не было того фронтовика, который не имел бы медалей и орденов. Правда, отдали довольно быстро детям для забавы. Мне свои подарил дядька Михалка. Дети, нося на шлейках отцовские награды, обменивались ими или меняли их на конфеты.

Летом я еду в Давид–Городок, чтобы сесть на велосипед и прокатиться по центральной брусчатке — еще в польское время ровненькому вымощенному проспекту. Даже если меня никто не узнает, не встретит, уверен, что всегда увижу ласточек над Горынью. Они ждут и встречают всех. Они сидят на железной проволоке, переброшенной с одного берега реки на другой. Сидят и радуются жизни, к этому призывают и нас.

Со времен Давида 910 лет, уже девятьсот десять, всего только девятьсот десять, всего сорок колен одного рода только и прожило местечко за эти 910 лет. Прими и мое скромное, восторженное приветствие. Цвети и оставайся таким самобытным, естественным, единственным.

Ласточки совсем недалеко от школы, клуба, библиотеки, кладбища, где лежит мать, родные и все знакомые дядьки, тетки и деды моего детства.

Когда я слушаю знаменитую песню «Журавли на Полесье летят», всегда думаю, что они летят к Давид–Городку...

Заметка краеведа

Давид–Городок — город в Столинском районе Брестской области, на р. Горынь (бассейн Припяти), в 41 км от ж.–д. ст. Горынь (на линии Лунинец — Сарны). На правом берегу Горыни, в центре современного города, сохранилось круглое городище, обнесенное земляным валом. Основателем города считается владимиро–волынский князь Давид Игоревич, которому после съезда князей в Витачеве (1100) принадлежало также и Погорынье. По археологическим данным, возникновение города относится к концу XI или началу XII в.

Георгий МАРЧУК.

3

Георгій Васільевіч Марчук (1 студзеня 1947г., Давыд-Гарадок, Столінскі раён, Брэсцкая вобласць) – беларускі празаік, драматург, кінасцэнарыста, лаўрэат Дзяржаўнай прэміі Беларусі (1996), Нацыянальнай літаратурнай прэміі (2018). У 2010 годзе пісьменнік намініраваўся на Нобелеўскую прэмію па літаратуры.

Георгій Васільевіч Марчук нарадзіўся ў сям’і шаўца. Рана застаўся без маці, жыў з дзедам і бабуляй. Пасля заканчэння СШ №2 г. Давыд-Гарадка (1965) спрабаваў паступіць ва Усесаюзны інстытут кінематаграфіі, але няўдала. Працаваў кіраўніком драматычнага гуртка Давыд-Гарадоцкага ГДК, метадыстам Столінскага РДК. На старонках раённай газеты «Навіны Палесся» з 1966 года з’яўляюцца яго першыя гумарэскі, рэцэнзіі і апавяданні.

У 1969 годзе Георгій Марчук пераехаў у Мінск, працаваў адміністратарам кінастудыі «Беларусьфільм», асістэнтам рэжысёра аб’яднання тэлефільмаў. Паралельна завочна вучыўся ў Беларускім тэатральна-мастацкім інстытуце, які скончыў у 1973 годзе. У 1977 годзе скончыў Вышэйшыя курсы рэжысёраў і сцэнарыстаў у Маскве.

Георгій Марчук з 1980 года працаваў кінарэжысёрам на кінастудыі «Беларусьфільм». З 1983 года — член Саюза пісьменнікаў СССР. У 1990–1994 гадах — саветнік міністра культуры БССР i Рэспублікі Беларусь, у 1996–2002 гадах — дырэктар выдавецтва «Мастацкая літаратура», затым — сакратар праўлення Саюза беларускіх пісьменнікаў, з 2005 года — Саюза пісьменнікаў Беларусі, з 2016 года — саветнік-літкансультант СПБ.

Драматург Георгій Марчук дэбютаваў аднаактовай п’есай «Выкраданне Алены» ў 1971 годзе, якая была адзначана прэміяй на рэспубліканскім конкурсе драматургіі. Яго п’есы ставяцца на сцэнах народных і прафесійных тэатраў. Найбольш вядомыя камедыі: «Варвара і яе блудны муж» (1996), «Вясёлыя, бедныя, багатыя» (1983), «Люцікі-кветачкі» (1974), «Муж, жонка і целаахоўнік» (2000), «Калі заспявае певень» (1982); драмы «Дарога ў Іерусалім» (1997), «Кракаўскі студэнт» (1980), «Любоў мая нешчаслівая» (1999), «Пеўчыя 41 года» (1986).

У 2003 годзе Георгій Марчук выдаў кнігу прозы «Урсула», у якой змясціў навелы кахання і Давыд-Гарадоцкія каноны. «Давыд-Гарадоцкія каноны» — цыкл з дзесяці твораў, своеасаблівая малітва, якая гучыць у звароце да роднага кутка. Рэжысёрам Аляксандрай Шпартавай зняты дакументальны фільм «Давыд-Гарадоцкія каноны», які на Міжнародным кінафестывалі хрысціянскіх фільмаў атрымаў спецыяльны прыз «За ўдалую экранізацыю літаратурнага твора сродкамі неігравога кіно» (2012), а ў 2013 годзе заняў I месца ў намінацыі «Дэбютныя і студэнцкія фільмы» на Міжнародным кінафоруме «Залаты віцязь».

Раманы «Крык на хутары» (1983), «Прызнанне ў забойстве» (1985), «Кветкі правінцыі» (1986), «Вочы і сон» (1990), «Сава Дым і яго палюбоўніцы» (1990), шэраг аповесцяў, апавяданняў, навэл склалі ўжо цэлую старонку ў гісторыі развіцця нацыянальнай прозы.

Зборнік навел «Хаос» прызнаны лепшай кнігай Беларусі за 1997 год.

Георгій Марчук паспяхова працуе і ў дзіцячай літаратуры. У 1987 годзе выйшаў зборнік казак «Жылі-былі дзед Васільчык і баба Кацярына», затым яго літаратурныя казкі выходзілі неаднаразова. У 1995 годзе прымаў удзел у конкурсе «П’есы для тэатра», атрымаў прэмію за п’есу для дзяцей «Чужое багацце».

Пісьменнік выступае ў друку і як публіцыст, філосаф з эсэ аб духоўнасці, аб веры Богу, душы. Упершыню ў гісторыі славянскай літаратуры напісаў дзве трагедыі з гісторыі Старажытнай Грэцыі — «Менелай, Елена і Парыс», «Арэст і Касандра», дзе па-свойму апавядае аб Траянскай вайне, аб каханні, годнасці старажытных грэкаў. Унікальнасць дару Георгія Марчука і ў тым, што яму ўдаецца таленавіта працаваць у розных жанрах літаратуры. У песенным жанры дэбютаваў у пачатку ХХІ ст., у выкананні розных спевакоў гучаць яго песні: «Тураўскі вальс», «Столінскі вальс», «Мінскае танга», «Давыд-Гарадок», «Родныя Жыткавічы» і інш.

Георгій Марчук – адзін з самых вядомых беларускіх пісьменнікаў. З-пад яго пяра выйшлі 8 раманаў, 50 п’ес, 60 казак, 100 навел, 5 кінасцэнарыяў, каля 500 афарызмаў. Творы пісьменніка перакладзены на рускую, англійскую, польскую, украінскую, фінскую, казахскую, балгарскую, македонскую, румынскую, літоўскую мовы.

В 1969 году переехал в Минск и работал главным редактором киностудии «Беларусьфильм», директором издательства «Мастацкая літаратура». Секретарь Союза писателей Беларуси, Общественного совета по нравственности, созданного в Беларуси в 2009 году.

В 2009 году Георгий Марчук был номинирован на Нобелевскую премию.
Был женат. Имел дочь.
Скончался 23 августа 2023 года на 77-м году жизни